Пасынки Колумба. Книга вторая. Вторжение

Глава 8

Мы с опаской пошли следом за своим десятником. На небольшом пятачке, окруженном с трех сторон забором из гнилых досок, находилось, разделившись на кучки, почти два десятка человек, впереди каждой из таких групп стояли десятники, а за ними полукругом располагались их приближенные – шестерки, как сказал Ахилл. Большинство из них держали в руках палки, но кое-кто поигрывал ножами, у одного в руках был молоток на длинной ручке, а еще один держал что-то вроде пики, конечно, самодельной. Десятники же, все, как один, были вооружены тесаками, причем у Илияса тесак оказался самым маленьким.

Я напрягся, оценивая эмоции собравшихся. С десятниками понятно – шакалье, смело-трусливое. И, конечно, наглое. Их шестерки фонили по-разному. Были люди с некоей долей бесшабашности, но таких насчитал двух, от силы трех. Большинство же явно пыталось себя подбодрить, прогнать эманации страха, но это получалось плохо. Основной массе шестерок, как я понял, очень хотелось уйти подальше, но их держал все тот же страх.

Если начнется заварушка, как они поступят? На этот вопрос не смог найти ответ – слишком все неопределенно в эмоциях собравшихся. Те могли броситься в рассыпную, но могли, сжав покрепче свое простенькое, но от этого не менее опасное оружие, вступить в драку. А получи по голове такой дубинкой – так и голову можно пробить.

Среди шестерок наших ровесников не было, мужчины, парни, уже вышедшие из подросткового и, пожалуй, юношеского возраста. Крепенькие и не очень. На их фоне мы выглядели не только не солидно, а совсем наоборот. Будущие противники (если столкновение все же произойдет) смотрели на нас с нескрываемым пренебрежением. Не все из противников, а те, кто был покрепче духом. Остальные же, послабее, да потрусливее, в своих эмоциях выражали определенную долю радости и удовлетворения, не воспринимая нас за опасных людей.

Особенно сильно такие эмоции читались у десятников, которые не преминули поделиться своими выводами с Илиясом, насмешливо его подначив. Десятник этим был сильно задет, хотя внешне пытался сохранить видимость главы сильной группы.

Между тем негативные и опасные эмоции в среде десятников стали сгущаться, и я понял, что скоро ситуация может взорваться потасовкой.

- Торри, отойди мне за спину, - сказал я другу. – Ахилл, проследи, пожалуйста, за Арчи, а то полезет вперед и огребет.

- Это мы еще посмотрим, - зло зашипел пацан и, видимо, нарочно шагнул вперед.

Ахилл виновато развел руками, показывая, что он никак не может повлиять на друга.

- Арчи, я тебя очень прошу, - я решился напрямую обратиться к нему, но тот лишь усмехнулся. – Арчи, меня обучали драться на палках, к тому же я кое-что могу, это про мое умение. Если ты полезешь вперед, только мне навредишь, и я не сумею все сразу контролировать, но если вы с Ахиллом встанете сзади меня с обеих сторон, то хорошо поможете. Арчи!

- Ладно, - с неохотой ответил пацан и вернулся на старое место.

- А я? – спросил Торри.

- А ты будешь защищать наши спины.

- Это точно, - поддержал меня Ахилл, - подлянки здесь любят делать, обойдут, да сзади нападут, по голове огреют или нож в спину воткнут.

Между тем диспропорция среди вожаков изменилась, Илияс сдвинулся чуть назад и в сторону, оказавшись рядом с крупным звероподобным мужиком, за спиной которого стояло четверо шестерок. Десятник обернулся и кивком головы велел нам подойти к нему. Трое других десятников, искоса поглядывая друг на друга, тоже сблизились.

Мне, в принципе, стал понятен расклад. Илияс, как один из самых слабых вожаков, решил подчиниться верзиле, посчитав, что лучше стать правой рукой у победителя, нежели проиграть. Трое же других десятников, не испытывая друг к другу симпатии и не определившись, кто из них будет играть главную скрипку в будущем, поняли, что придется объединиться. Главное сейчас – оказаться в стане победителей, а уж потом разобраться с временными союзниками.

Такой расклад мне нравился все меньше и меньше. Надо было раньше уходить, вряд ли нас спохватились бы, пока не определились с победителем. А там остальным было бы не до нас – успевай только раны зализывать.

Но все как-то сложилось несуразно. Я после схватки с экипажем истребителей лежал в отключке, затем стал в себя приходить, с ребятами разговоры пошли, а потом исчезать стало поздно. Да и как незаметно уйдешь – на полверсты все просматривается, разве что за хлипким забором не видно, но там как раз десятники собрались. Нет, нас все-таки должны были заметить и временно оставить разногласия, чтобы погнаться всей сворой. Конечно, у нас есть два бластера, но светить их пока не хотелось. Всех не перебьешь, а только раззадоришь. Бандиты и за меньший навар убить готовы. Сейчас разгоним бандитов, а ночью? Нет, оружие достанем только в крайнем случае.

Я оглядел своих союзников. Не впечатлило. Кроме, конечно, верзилы. Даже через куртку чувствовались нешуточные мышцы и мощная грудь. Руки, кстати, очень длинные, такие в драке пригодятся, особенно когда в руке большой тесак. Да и эмоции верзилы под стать его силе. Такой в драке – зверь зверем. Кстати, очень жесток. Если он победит, а Илияс уйдет под него, оказаться под началом верзилы совсем не прельщало.

Впрочем, о чем это я? Как так? Если группа верзилы, в которую мы входим, проиграет, значит, проиграю и я. Еще хорошо, если ребра поломают. И мне, и ребятам. Нет, надо молиться, чтобы верзила победил.

Итак, какой расклад? На этой стороне десять человек, главная сила – верзила. Его шестерки не в счет. Я чувствовал, как тех колотит от предстоящей потасовки. На той стороне двенадцать человек. Три десятника с тесаками, но опасны только двое, третий не выглядит серьезно. Зато среди шестерок мужик с пикой и второй, у которого молоток на длинной ручке. У двоих, совсем мелких мужиков, кроме палок, еще и ножи.

А вот это интересно. Десятники вражеской группы сами лезть на рожон не собираются, своих шестерок вперед проталкивают. Да и Илияс тоже так собирается поступить – как-то незаметно десятник оказался за нашими спинами. А мне надоело молчать и чувствовать себя какой-то затычкой.

- Илияс, а ты чего за наши спины ушел? – громко сказал я, специально, чтобы все могли услышать.

- Ты че? – десятник ошалел от наглости фермерского сынка.

Верзила повернул голову и с бешеной злостью посмотрел в нашу сторону.

- Давай, Илияс, иди вперед, а мы тебя поддержим, - я продолжил наглеть.

- Да ты совсем оборзел, щенок!

Надо же, постоянно слышу, как меня называют щенком.

- Щенок борзый, - проскрипел верзила, - но ты не стой за спинами, вперед топай. Ну!

Илияс с перекошенным лицом двинулся в переднюю линию. Проходя мимо меня, десятник просипел: «Погоди, урою». А что еще мне оставалось делать? Стоять впереди всех и наверняка упасть под ударом палки или молотка?

Кстати, противоположная сторона почему-то не воспользовалась удобным моментом, чтобы напасть на нас. И ведь верзила немного отвлекся, и Илияс менял диспозицию. Причина упущенной возможности крылась в десятниках вражеской группы. Возглавить атаку они не могли, находясь за спинами своих шестерок, а погнать тех вперед – значит, потерять время, которое потребуется шестеркам, чтобы отважиться броситься вперед. Верзила-то среагирует быстрее, а так как линия атакующих по причине их трусости растянется, без сомнения, по всему пространству между двумя враждующими группами, верзиле будет легче гасить противников, по сути, бросающихся на него поодиночке.

Точно в таком же невыгодном положении будет и наша команда, если первой ринется на противников. Верзила уйдет вперед, а остальные… Сдвинутся ли с места? Лично я делать это не собирался. По виду шестерок верзилы было ясно, что те поступят аналогично. Одним словом, тот, кто начнет первым, потеряет больше, чем его противники. Теперь оставалось надеяться, что у верзилы хватит мозгов, чтобы осознать ситуацию.

Я еще раз обратился к разуму верзилы и недовольно скривился. Увы, не в моих силах выяснить есть ли у того достаточно мозгов, но чувства, которые бурлили у главаря, мне очень не понравились. Слишком много ненависти, злобы и желания разделаться с врагами. И совсем ни капли осторожности. А уровень ожесточения тем временем все рос и рос. Как верзила сможет себя сдержать?

Ответить на этот вопрос я уже не успел. Верзила взревел и бросился на своих противников. Никто его, конечно, не поддержал. Но бойцом тот оказался знатным, к тому же стоящие в первом ряду шестерки дрогнули, многие стали пятиться назад, и без того неровный ряд потерял свою форму, обнажив лакуны. С одной стороны, кто-то из шестерок тем самым спас себе жизнь, а кого-то, менее мобильного, подставили под удар тесака.

Все происходило так быстро, что я лишь в самом конце силового действа додумался помочь своей команде, нанеся эмпатический удар по одному из наиболее опасных десятников.

Как бы силен ни был верзила, но справиться в одиночку с дюжиной противников ему не удалось. Впрочем, если бы у всех шестерок были лишь палки, возможно, ему и удалось добиться победы, но один из противников, используя длину своей пики, сумел всадить ее верзиле в бок, толкая все глубже и глубже. Тесак из рук верзилы выпал, несколько ударов палкой по голове повалили здоровяка на землю, а подскочивший десятник вонзил тесак ему в шею. Верзила дернулся, брызнула струя крови, и все было кончено.

Бойцом он оказался отменным, свидетельством тому четыре тела шестерок, валяющихся на земле в собственной крови, еще один, зажимая резаную рану, стоял, пошатываясь рядом с телами убитых. Кстати, среди убитых я заметил и мужика с молотком.

После скоротечного боя расклад противоборствующих сторон изменился. На нашей стороне оставалось девять человек во главе... Надо же, Илияс опять скрылся за нашими спинами, а четверо подручных погибшего верзилы, медленно пятясь, готовы были дать деру.

На противоположной стороне в живых оставалось восьмеро, из них минус один раненый – тот сейчас не боец, и минус десятник, которого я свалил. То есть реально шесть человек. Но среди противников два десятника и мужик с окровавленной пикой в руках. И все они уже почувствовали вкус приближающейся победы. Ведь перед ними оставалось только трое пацанов. Четвертый, Торри, прикрывал нам тыл.

Я сразу не решился нанести новый эмпатический удар, опасаясь, что моя тайна может оказаться раскрытой, а потом уже стало поздно. Разгоряченные победой, противники бросились в нашу сторону. К счастью, бежали вразнобой, поэтому первого, того самого с окровавленной пикой, я умело встретил выученными в свое время приемами боя на палках. Заблокировав, а затем оттолкнув в сторону выпад пикой, нанес своей палкой удар по лицу мужчины, попав тому по носу, а затем добил ударом по голове.

И почти сразу же слева возник другой нападающий, в замахе метивший в меня сучковатой дубинкой. Я успел присесть и, перехватив свою палку за ее срединную часть, ударил одним ее концом в район паха. По сути, нападавший, двигавшийся вперед по инерции, сам напоролся на торец палки. Мужчина согнулся, а Арчи, стоявший за моим левым плечом, ударом по голове свалил противника на землю.

Две последние шестерки, увидев, чем кончились активные действия их напарников, затормозили и отбежали назад. На ногах оставались еще два десятника, но, пользуясь суматохой боя, один из них, тот, что покрепче, погрузил тесак в шею своему противнику в борьбе за верховенство среди выживших.

К сожалению, на этом побоище не закончилось. Сзади раздался отчаянный крик Торри, который уже лежал на земле, пытаясь увернуться от тесака Илияса. Десятник собирался под шумок прирезать меня, его обидчика, но Торри успел ему помешать. Втроем мы быстро успокоили Илияса и, кстати, вовремя – последний из вражеских десятников уже собирался вновь напасть на нас. Но заметив, как быстро мы разобрались с Илиясом, не решился.

Торри совсем не пострадал, и я дружески хлопнул его по плечу. Потом продолжил контролировать оставшихся в живых противников, ребята же перевооружались. Ахилл взял себе пику, а Арчи тесак Илияса. Торри, как и я, так и остался с палкой – молоток и тесаки погибших валялись на противоположной стороне и оружие уже подобрали уцелевшие враги.

Постояв и поглазев друг на друга, мы решили уйти, здесь нас ничего не удерживало, погони теперь точно не будет, можно спокойно уходить. Забрав мешки, на дне которых лежали бластеры, мы отошли на полверсты, чтобы определиться со своими дальнейшими действиями.

Куда идти? Возвращаться обратно? Зачем? Ради заначки с оружием и городской одеждой? Глупо, на дорогах творится не пойми что. Идти в сторону Запретной долины? Опять же, зачем? Для того, чтобы навестить мой бывший поселок? Но там меня никто не ждал, разве что Марика. Можно уйти на запад, там леса и даже чащи, в которые за несколько веков выродились ровные посадки деревьев. Там должны быть беженцы из Лендона. Но где гарантии того, что не окажется очередного сенатора, который захочет набрать из ополченцев собственную армию? Тогда остается путь на северо-восток, добраться до одного из соседних городов и там осесть. Но для этого нужно или пройти через Лендон, или сделать большой крюк, огибая город.