Сколько нам еще жить?..

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Сквозь прикрытые шторы крохотного читального зала сельской библиотеки пробивался луч солнца, высвечивая все, что попадало ему на пути. Корешки книг, что как солдаты замерли в строю на стеллажах, газеты и журналы на столах, лицо Айнур, склонившейся за своим столиком. За одним из столов Андрей просматривал журнал «За рулем». Рядом лежал блокнот. Время от времени он что-то записывал, искоса бросая взгляды на девушку, но Айнур, увлеченная книгой, не обращала на него внимания. На ее лице, как в зеркале, отражалось все то, о чем она читала. Вот его осветила слабая улыбка, вот нахмурилось, и вдруг стало грустным. Андрею без конца хотелось наблюдать за этим калейдоскопом, но он понимал, что может обидеть девушку. Этого ему меньше всего хотелось… Внезапно Айнур подняла глаза и улыбнулась:

— Ты почему не читаешь?

— Как не читаю… Очень даже внимательно!

— А почему на меня смотришь?

— Разве нельзя? Тогда надень паранджу или, как его, яшмак…

— Паранджа и яшмак — это прошлое…

— Что тогда настоящее?

— Скромность и вежливость! Неужели у вас в Сибири принято в упор рассматривать девушек, а?

Андрей почувствовал, что уши его покраснели, а лицо пылало. Ему было стыдно, и он не знал, как с честью выйти из нелепого положения. Бойкий на язык, сейчас он не находил слов.

Прошло немало времени, прежде чем Андрей откашлялся и тихо произнес:

— Прости, пожалуйста, Айнур! Не хотел тебя обидеть. Но у нас в Сибири нет девушек с такими черными косами.

Айнур грустно усмехнулась:

— Янис говорит, что в Риге у них нет черных глаз… Костя — в Москве, Яков — в Молдавии… Теперь еще и Сибирь прибавилась. Полная география! У нас в таком случае говорят: «Не хвали меня, я неглупый…» Не верю я вам!

Андрей тупо уставился в журнал, но строчки бегали перед глазами, но он не понимал их смысла и думал о другом. Ширали поведал ему, что узнал от Гозель, будто Айнур собираются насильно выдать замуж, за большой калым. Вот почему она такая грустная в последнее время! А тут еще он нахально разглядывает ее, пробует неуклюже шутить… До того ли ей сейчас? Идиот!.. «Понимаешь, Андрей, — зазвучал в ушах голос Ширали, — она учиться хочет, а ее замуж за большие деньги продают…»

Тяжелым камнем лежало на душе Айнур решение отчима выдать ее замуж. Места не находила, лихорадочно искала выход. Но его не было. Вот и старалась забыться в других мыслях. Сейчас она думала о молодом пограничнике, который так упорно рассматривал ее. Хорошая примета то, что он покраснел, когда она сказала ему об этом. Смущается, значит… Она привыкла к тому, что парни с заставы обращают на нее внимание, и всегда бойко отшучивалась на их скромные комплименты. Пограничники же почитали нравы и обычаи закинутого в горы селения. Знали, как строго следят здесь за молодыми девушками. Поэтому всегда держали себя вежливо, стараясь ничем не подвести молодых туркменок. Айнур чувствовала, что окружена особым вниманием. Понимала — у большинства ребят, несущих нелегкую службу, остались где-то любимые девушки, невесты, жены. И видя ее они как бы сравнивают с ними. Поэтому старалась держаться со всеми ровно, приветливо, весело.

Айнур знала всех на заставе. За два года службы они становились своими, как односельчане. Уходящих в запас, провожали всем селением.

С той встречи, когда Айнур с Гозель собирала ежевику, запомнился ей высокий широкоплечий пограничник с удивительными глазами — они были такими синими как небо над родным аулом. «Бирюза! — удивленно подумала она, — камень приносящий счастье и защищающий от всех бед…» Очень уж нравился ей этот камень и иметь его — верх всех желаний.

Но даже самой себе она не могла бы признаться, как поразили ее бирюзовые глаза пограничника… Гозель, когда они делились впечатлениями о новичках, шутливо заметила, что Андрея за одни глаза полюбить можно… «Подумаешь, — ответила тогда Айнур подруге, — куда важнее в человеке душа… А глаза?.. Ничего особенного в них нет!»

Посидев еще немного над раскрытым журналом, Андрей понял, что никакие статьи об усовершенствовании карбюраторов сегодня не пойдут в голову. «Развеселить ее, что ли, — мелькнула мысль, — анекдот какой-нибудь рассказать. Хотя, разве можно такой девушке и вдруг — нате вам, анекдот! Глупо! И так ее обидел, уставился, как баран на новые ворота… Это не Россия! Хотя и там не принято рассматривать девушек в упор… Умен задним умом!»

Закрыв журнал, Андрей встал и, стараясь не скрипеть рассохшимися половицами пола направился к выходу. Возле столика Айнур остановился, глядя на носки сапог, тихо сказал:

— Спасибо за журнал, Айнур… И не сердись на меня… Всего тебе хорошего.

— До свидания, — не поднимая головы, ответила девушка, — заходи еще.

Когда за молодым пограничником закрылась дверь, Айнур грустно вздохнула, посмотрела на узенький луч солнца, пробивающийся в библиотеку, книги, что окружили ее со всех сторон, подумала, что раскрой почти любую из них и везде найдешь глубокие чувства, трагедию, любовь. Но как порой далеки бывают книги от реальной жизни. Она даже написала об этом однажды писателю Чарыеву, который приезжал в село, читал свои стихи перед колхозниками, пограничниками, рассказывал о работе над книгами. Да только не ответил ей писатель, видимо, дел у него много…

Мелькнула неожиданно робкая и мгновенная, как след падающей звезды, мысль: «Почему он не туркмен?.. Почему не парень из нашего села?.. Ой, о чем это я?..»

Село осталось позади. Шагая по обочине, Андрей приближался к развилке, где дорога раздваивалась, более наезженная уходила в райцентр, другая — на заставу. Солнце, хотя и склонилось к горизонту, но жгло немилосердно, и духота стояла неимоверная. Андрей чувствовал, как тонкие струйки пота стекали по спине, пропитывали насквозь куртку.

Андрей ничего не замечал, мысли были поглощены Айнур… «Как ей помочь?.. Все его действия она может расценить как личную заинтересованность… Если рассказать все замполиту? Так, мол, и так! Девушку, помимо ее воли, выдают замуж. Берут большой калым. Разве в наше время можно допустить такое? Надо поднять общественность, написать в газету, сообщить в милицию, куда она смотрит? А замполит спросит: почему именно я беспокоюсь об этом? Скажу, что не может комсомолец проходить мимо этого. Он сколько раз говорил нам об активной жизненной позиции… Вот она и есть! А как быть с «личной заинтересованностью»? Он обязательно поинтересуется… Надо поговорить с Ширали, посоветоваться…»

Мысли Андрея неожиданно прервались, — посреди дороги стоял колесный трактор с тележкой на прицепе, в которой лежали бумажные мешки с удобрениями. Двое перепачканных подростков, один в синем комбинезоне, второй в рубашке с короткими рукавами, возились в моторе. Мельком глянув на подошедшего пограничника, они вновь склонились над двигателем.

— Не слушается? — весело спросил Андрей, — сейчас мы ему покажем, где раки зимуют! А ну, что там у вас?..

Пареньки переглянулись и один из них, тот что в комбинезоне, произнес:

— Не надо, дядя Андрей, мы сами…

— Это почему же не надо? — засучив рукава, усмехнулся Андрей, — до вечера провозитесь! Давайте-ка, ключи.

Подростки вновь переглянулись и тот, что помоложе, шмыгнув носом и, потупив взгляд, сказал:

— Вы за ремонт деньги берете, а у нас всего двадцать копеек на двоих…

— Да вы что, ребята, какие деньги? — удивился Андрей.

— С завмага из соседнего села за «Волгу» взяли это — раз! — Считал паренек в рубашке и загнул палец на левой руке. — С дяди Нуры за «Жигули» — это два… С дяди Черкеза за «Москвича» — это три… С дяди Хемры за мотоцикл — четыре, с дяди Сары за «Волгу» — пять…

Андрей смотрел на маленькие грязные пальцы и не мог оторвать от них глаз.

Паренек добавил:

— Когда вы на шлагбауме дежурите, к вам специально приезжают на ремонт, даже на буксире притаскивают…

— Да разве я возьму с вас. Я просто так, помочь вам хотел…

— Не надо, дядя Андрей, — еще раз шмыгнув носом, ответил подросток. — Нас в школе учили… Найдем причину…

«Разведка на высшем уровне, — машинально шагая по дороге, думал Андрей. — Наверно, и суммы знают… Длинные языки. А говорили — восточные люди умеют их держать за зубами… Вот тебе и восточные!.. Здорово эти мальчишки меня поддели. В самое яблочко угодили. Вот бы Ширали посмеялся… А как бы среагировала Айнур… Замполит?.. Старшина Барыков, сержант Трошин комсорг наш?.. Интересно послушать. А если интересно — так расскажи, послушай, что скажут…»

Сзади послышалось приближающееся тарахтение трактора.

— Наладили, чертята, — улыбнулся Андрей, сворачивая с дороги.

Выплевывая клубы черного дыма, голубой трактор бойко тащил прицеп. За рулем сидел подросток в комбинезоне, его друг пристроился рядом. Оба не удержались, чтобы не бросить в сторону Андрея торжествующих взглядов!

Андрей помахал им и долго смотрел вслед, пока они не скрылись за поворотом. Он позавидовал им — беззаботным, веселым, для которых ничего еще сложного в жизни не было. Наладили самостоятельно трактор, утерли нос «подпольному механику», имеют двадцать копеек на двоих — чего еще нужно? Когда-то и он был таким, и все в жизни казалось простым, ясным, безоблачным. Да только, оказывается, чем дальше шагаешь по жизни, все больше препятствий встречаешь… И все сложнее она кажется!

Андрей вздохнул, замедлил шаги, осмотрелся. Все было привычным и знакомым: высокие горы, подступающие к ним желтые пески, синее безоблачное небо, где висел раскаленный диск солнца. Тишиной и спокойствием веяло отовсюду. Андрей знал, что это тишина особая, обманчивая, пограничная. И в любую минуту может нарушиться. Но как-то не верилось в это — слишком мирная картина стояла вокруг…

…Над холмом, за которым скрывалась дорога, взметнулось вверх яркое пламя и секундой позже раздался громкий взрыв…

Еще не осознав до конца, что произошло, Андрей кинулся бежать. Горячий ветер хлестал в лицо, кирзовые сапоги сразу стали тяжелыми, увязали в песке. Сердце учащенно билось под курткой. Андрей побежал не по дороге, а сокращая путь, взбирался на холм, подминая верблюжью колючку. Подъем был крутым, но он не замечал этого. В такт ударам сердца билась тревожная мысль: «Трактор… Мальчишки… Мальчишки!!!»

С вершины холма он увидел, что там, где дорога делала крутой поворот, лежала на боку грузовая машина объятая пламенем, к его рыжему цвету примешивался зловещий черный дым. Невдалеке от машины стоял трактор, оторванная тележка валялась вверх колесами. Рядом были разбросаны разорванные мешки с удобрениями и желтая земля покрылась словно снегом. Около пылавшей машины суетились мальчишки и высокий худой мужчина…

Мысль работала четко: «Машина шла на большой скорости, и когда из-за поворота выскочил трактор водитель, видимо, растерялся, не успел отвернуть на узкой дороге и врезался в прицеп.

Когда Андрей подбежал к машине, пламя яростно гудело, и черные клубы дыма заслонили все. Мальчишки суетились вокруг водителя, сбивали с его одежды пламя, а он рвался к машине, что-то кричал. Лицо его было в ссадинах и кровоподтеках, видимо, при столкновении он сильно ударился.

«Кто-то еще в кабине, — мелькнула у Андрея мысль, — пропадет…»

— Женщина, — сквозь рев пламени крикнул водитель, — женщина осталась…

Машина лежала на правом боку. Дверца со стороны водителя было открыта, и проем кабины казался узким колодцем, из которого, тянулись языки багрового пламени и черного дыма.

Андрей встретился глазами с мальчишками. Они испуганно смотрели на него, и в их глазах он прочитал немой вопрос: «что делать?..»

— Женщина там… Женщина, — отчаянно выкрикнул мужчина и, снова рванувшись к машине, упал со стоном на землю.

Еще полностью не осознав, как все это произойдет, не обдумав детали, Андрей понял, что надо спасать незнакомую ему женщину. И стоило это осознать, как сразу же пришли ясность и четкость в действиях.

Он набрал полную грудь воздуха, потуже натянул панаму и, прикрыв лицо согнутым локтем, полез в кабину. Его руки натолкнулись на мягкое, безвольное тело. Он крепко ухватил его и, чувствуя, что задыхается, а огненные языки нестерпимой болью лижут лицо и тело, потянул женщину вверх.

Мешала баранка руля, женщина казалась неимоверно тяжелой. Все это его существо просило, требовало, приказывало — отпустить этот непомерный груз, спасаться самому. Усилием воли он подавлял это желание и, стиснув зубы, морщась от нестерпимой боли, все тянул и тянул обмякшее тело. В самый критический момент, когда легкие разрывались от дыма и жары, а жгучая боль заполнила каждую клеточку тела, он почувствовал, что вытащил женщину и, сделав последний рывок, вывалился с ней из кабины… «Надо было лобовое стекло разбить», — мелькнула мысль. Она была последней…