Сколько нам еще жить?..

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Курбаши Дурды Мурт, засучив рукава хивинского халата, ел плов. Сложив щепоткой пальцы правой руки, он аккуратно подгребал желтый, пропитанный жиром рис, уминал его и ловко отправлял в щербатый рот. Два зуба с левой стороны были выбиты в одной из многочисленных схватках с кизыл-аскерами и при улыбке зияли черным провалом. Может быть поэтому улыбался курбаши крайне редко. Крупинки риса падали на халат, застревали в широкой окладистой бороде, но он не обращал на это внимания — плов на этот раз удался. Зная вкус Дурды Мурта, повар положил побольше шафрана и плов был желтым, красивым, ароматным.

Широкое лицо курбаши раскраснелось, покрылось крупными каплями пота. Узкие глаза светились довольствием, но вдруг он нахмурился. Длинные пальцы рыжебородого муллы Велли, сидящего напротив, схватил жирный кусок, который Дурды Мурт облюбовал уже предвкушая аромат пряного мяса. Не любил этого курбаши. Хотел было сказать что-то резкое, но передумал, знал, что на любое замечание мулла ответит: так угодно аллаху… Значит кусок мяса забрал не Велли, а аллах! От этой мысли Дурды криво усмехнулся и мулла, заметив это, произнес:

— Слава аллаху, все идет хорошо!..

«Еще бы, — подумал курбаши, — такой кусок мяса упер!», а вслух сказал:

— Аллах акбар, уважаемый Велли!

Мулла прожевал мясо, поднял глаза вверх и благочестиво, чуть нараспев, произнес:

— Думаем, что аллах и новое оружие, которое привезли инглизы, помогут на этот раз одержать победу над неверными и теми собаками, которые забыли шариат и помогают Советам…

— Почему англичане не привезли то оружие, о котором ты говорил, — хмуро спросил курбаши, — то, которое носят на голове и оно само стреляет?

— Это оружие, уважаемый Дурды, привезут очень скоро, — вступил в разговор короткорукий сутулый человек в богато расшитом халате. — Обязательно привезут. Оружия у вас достаточно. Победа придет к вам!

— На все воля аллаха, — уклончиво ответил курбаши. Он был суеверным и не любил заранее говорить об успехах.

Один из нукеров поднес курбаши медный тазик с водой. Дурды Мурт помочил пальцы, тщательно вытер засаленным платком. Поглаживая живот, сытно рыгнул и откинулся на подушку из зеленого бархата.

— Сколько пойдет джигитов? — поинтересовался короткорукий. Он, также как и курбаши, полулежал на подушке.

— Шестьдесят, — коротко выдохнул курбаши.

— А сколько на заставе кизыл-аскеров?

— На двадцать пять человек меньше, — вступил в разговор мулла Велли.

— Ружья и ножи есть и у жителей села, которых теперь зовут колхозниками. Да простит меня аллах, что я оскверняю рот таким словом…

— Аллах простит, — молвил мулла и воздел длинные руки вверх.

— Разве те, кого ты сейчас назвал, настоящие солдаты и могут сравниться с твоими джигитами? — хитро прищурился короткорукий.

— Среди них есть мергены-охотники, они стреляют метко…

— Аллах отведет от вас пули неверных, — взвыл мулла, перебив курбаши.

«Тебя бы с нами, — зло подумал Дурды Мурт, — посмотрел бы я, как аллах защитит тебя от пули или клинка!»

— Сначала надо наказать тех, кто вступил в их проклятую партию, стал комсомольцем, безбожником. Потом разгромить колхоз, сжечь дома, уничтожить посевы, угнать скот, — перечислял короткорукий, загибая толстые пальцы.

— Это святое дело, угодное аллаху, — визгливо добавил мулла, — режьте гяуров, убивайте тех, кто предал нашу веру!

— У них должен быть дукан — кооператив, где очень много дорогих товаров. Загляните туда, богатой будет добыча! — посоветовал короткорукий.

— Пришлют ли инглизы своих аскеров, чтобы помогли нам в борьбе с неверными? — спросил Дурды Мурт.

— На все воля аллаха, — важно покачал тот головой, а мулла зашептал своими тонкими, как шнурки, губами.

— Убьете неверных, в рай попадете, убьют неверные и тогда вашим обиталищем будет рай. Аминь!..

— Люди на той стороне спросят меня об этом, — настаивал курбаши, — что я должен ответить?

Короткорукий досадливо поморщился. Ему явно не хотелось отвечать на вопрос, но главарь басмачей мрачно и выжидающе уставился на него. Его нахмуренный вид, поблескивающие глаза, хитрая улыбка, блуждавшая по жирному лицу, не нравились короткорукому. Он знал, что в любую минуту этот дородный с бритой головой и складками на толстой шее человек со своими головорезами предадут кого угодно.

Он давно понял, что никаких солдат инглизы не дадут, что Советы укрепились надолго, и предстоящая вылазка ничего уже не изменит… Догадывается об этом и сам курбаши. Однако привык уже грабить, убивать, мстить за свои стада и земли. Хочет побольше нахапать и унести свои ноги подальше…

— Солдаты инглизов придут скоро, — важно ответствовал короткорукий. — Они помогут нам…

— Это мы слышали, — мрачно усмехнулся курбаши, вздохнул и, неожиданно повернувшись в сторону муллы, спросил, — уважаемый Велли, может вы пойдете с нами, люди на той стороне нуждаются в святом слове…

— Для слов аллаха нет границ, они дойдут до ушей правоверных, где бы они не находились, — наставительно проговорил мулла и снова что-то зашептал бескровными губами.

Короткорукий воспользовался паузой и, подняв руки, начал заунывную молитву, которую настоящий мусульманин обязательно произносит после еды.

Курбаши ничего больше не оставалось, как повторять за ним слова молитвы. Он понял, что разговор о предстоящем набеге окончен.

Банда курбаши Дурды Мурта состояла в основном из тех, кому уже нечего было терять в жизни. Почти каждый имел на совести убийство, поджог, воровство. Стоит им попасть в руки советских властей, их расстреляют без суда и следствия — в этом их уверяли и курбаши, и рыжебородый мулла. «Русские, что пришли в ваши родные места, убивают любого правоверного, попавшего в руки, никого не прощают! — говорил курбаши. «Вас прикончат, если даже на вашей совести нет греха», — вторил ему мулла. Они пришли в чужую страну, быстро промотали небольшие деньги захваченные из дома, опустились. Курили терьяк и опиум — на это нужны были немалые средства. Работать? Здесь хватало своих безработных. Поэтому и жили призрачной надеждой на возвращение, старались забыться в пьяном угаре, синеватом дымке курившегося опиумом кальяна. Вот и шли за кордон, шли за местью, за добычей…

Когда Дурды Мурт вместе с муллой вернулись к отряду, что расположился в небольшой тутовой роще на окраине села, нукеры были заняты привычными делами. Курили кальян, играли в карты, точили ножи, зашивали многочисленные дырки в халатах, чистили оружие. Все делали лениво, зная, времени у них более чем достаточно. Расседланные кони паслись невдалеке. Сизым дымом курился небольшой костер, басмачи подогревали остывшую шурпу, кипятили чай в закопченных тунче. Кое-кто, подстелив халат и подсунув под голову мохнатый тельпек, спал или пытался уснуть.

Здоровенный басмач, увешанный оружием — личный телохранитель курбаши Чары, помог Дурды Мурту слезть с коня, поддержав стремя. Курбаши направился к костру, разминая затекшие ноги, мулла, точно привязанный, следовал за ним.

Когда все собрались к костру, курбаши, окинув бандитов строгим взглядом, громким, привыкшим повелевать голосом, объявил:

— Джигиты! Настало время рассчитаться с неверными и с теми, кто пошел у них на поводу, словно слепой ишак! Большевики отобрали у вас землю и скот, лишили семей, изгнали из родных мест, осквернили могилы отцов и дедов. Разве настоящие мужчины могут простить такое?.. Скажи, Торемурад, разве не от их пули погиб твой сын?

Толстый, с висячими усами басмач в полосатом узбекском халате, недобро сверкнув глазами, быстро вытащил из ножен клинок. Яростно скрипнул зубами.

— А ты, Сеттар, не забыл еще как большевики забрали у тебя отары?..

Длинный, похожий на жердь, бандит в черном тельпеке, мрачно насупился. Тугие желваки прокатились по скулам, изуродованным пендинкой. Пнув сапогом подвернувшийся камушек, зло сказал:

— Давно надо было сходить к неверным. Засиделись. Скажи, Дурды, скоро ли инглизы пришлют своих аскеров и оружие, что носят на головах и которое само стреляет?..

Курбаши, чувствуя на себе вопросительные взгляды нукеров, и зная, что задан самый наболевший вопрос, многозначительно помолчал. Потом заговорил решительно и твердо:

— Сейчас мы идем на разведку, надо все узнать, прощупать. В следующий раз с нами пойдут аскеры инглизов. Их придет много. Будет и новое оружие. Мы должны пройти, как ураган, ничего не оставляя. Будем резать, жечь, убивать. Разгромим заставу, колхоз, сожжем дома активистов, сполна рассчитаемся со всеми, кто предал землю отцов и дедов. Огнем выжжем большевистскую заразу! Смерть неверным!..

Курбаши, выхватив клинок из ножен, яростно потряс им. Сердце забилось гулко и тревожно. «Первым делом — застава, — проверюсь в голове, — рассчитаться надо с начальником Ткаченко за выбитые в прошлом набеге зубы, за погибших джигитов. Хорошо бы самому снять голову с красного командира! Потом — село, колхоз… Полетят головы всех, кто продался неверным… Долго будут помнить Дурды Мурта, внукам рассказывать!..»

— Правоверные! — завопил тонким визгливым голосом мулла, задрав рыжую тощую бородку и еще выше воздев длинные руки. — Правоверные! Аллах поможет вам одержать победу над гяурами, над теми, кто предал веру, осквернил могилы отцов и дедов! Режьте их, убивайте, как бешеных собак! Да поможет вам аллах в святом деле. Вперед, правоверные! Аллахы акбар! Аллахы акбар! Аллахы акбар!

Басмачи выхватывали кривые сабли, отточенные в часы долгого безделья до остроты бритвы, подтягивали подпруги застоявшихся коней, готовили объемистые хурджины под богатую добычу. Ощущение близкой опасности возбуждало, как добрая затяжка опиума…

Снова завыл рыжий Велли. Казалось, его тощая фигура вдруг вытянулась, чтобы ближе стал он к аллаху, чтобы лучше услышал всевышний и всемилостивейший просьбу правоверных.

Подхватив истошные вопли муллы, закричали, завыли, запричитали на все голоса басмачи. Входили в экстаз, подогретый опиумом, терьяком, пьянящим запахом близкой крови…

Из заросших черными, рыжими, белыми бородами ртов…

Из тонких, толстых, прямых, искривленных губ…

Из молодых, средних, старых глоток…

Из прокуренных, прострелянных, туберкулезных легких…

Из переполненных, пустых, здоровых, язвенных желудков…

Из всего нутра, существа, плоти —

РВАЛОСЬ:

— Аллахы акбар! Аллахы акбар! Аллахы акбар!

Вопли бандитов вместе с сизым дымом догорающих костров растворялись в синем безоблачном небе. А навстречу им, сверху беззвучно падали на землю первые желтые листья. Они долго кружились в воздухе, словно вспуганные бряцанием оружия, ржанием лошадей, злобными криками озверевших в слепой ярости людей…