Тусовщица

Глава 19

— Mrès belle[40], — воркует Жан-Поль между снимками. От него не отходят три ассистента, которые меняют свет и детали интерьера, а в сторонке стоят парикмахер, визажист и стилист по костюмам, готовые немедленно наброситься на меня, если что-то вдруг покажется им недостаточно безупречным.

Эта фотосессия, — устроенная в пентхаусе Шато-Мармон, аренда которого, как мне известно, составляет 10000 долларов в день, — самое прекрасное и нереальное, что было в моей жизни. Я изо всех сил делаю вид, будто давно привыкла, что все вокруг меня носятся, поэтому ассистенты то и дело приносят мне «Эвиан», яблоки и вообще все, чего бы я ни пожелала. Просто я боюсь, что если буду вести себя скованно, то они поймут, какой мелкой сошкой я на самом деле являюсь.

Стилистка, которую я хорошо знаю, — нередко брала у нее по телефону интервью, когда еще работала в «Эбсолютли фэбьюлос» — еще с порога забросала меня грудами платьев от Армани и блузок от Гуччи, костюмами от Хлое и джинсами «Марк Джэкобс».

— Тим сказал, что хочет сделать снимки и для следующих колонок, — проинформировала меня стилистка. — Мы не знаем, что будет там написано, поэтому он предложил прикинуть все возможные варианты: повседневный стиль, нарядный, секси, скромный и так далее.

Я киваю, решив не напоминать ей о нашем знакомстве. «Это было в прошлой жизни», — думаю я.

Стилистка заставляет меня примерять красивые юбки, платья, рубашки, джинсы и даже нижнее белье от Ля Перла, и, хотя я, как обычно, переживаю из-за своего пуза, она прекрасно знает, как скрыть живот и подчеркнуть мои достоинства. Так что в конце концов я прихожу к выводу: для того, чтобы чувствовать себя настоящей красавицей, мне всего лишь был необходим стилист.

Когда начали примерять одежду, ко мне подошел представиться Жан-Поль, который сразу же показался мне очень сексуальным, хотя стилистка уже успела меня предупредить, что он «кобель», «свинья», и наградить его всевозможными другими звериными прозвищами. После чего я окончательно поняла, что он мне понравится.

— Вы такая изысканная, — сказал он с сильным французским акцентом и демонической улыбкой. — Фотографии получатся великолепными. — Он пялился на меня все время, пока стилистка подкалывала булавками платье, чтобы повыше поднять грудь.

Когда же меня накрасили и приделали накладные ногти, так что я стала похожа на супермодель, Жан-Поль начал съемку. Все мои познания о моделях исчерпываются «Американз некст топ-модел», но одно я знаю точно: мне это нравится. Мне говорили, что первые три месяца своей жизни я безостановочно плакала, пока некий профессиональный фотограф не пришел меня сфотографировать. Я вдруг улыбнулась ему широченной и самой беззубой в мире улыбкой, какой только мог улыбнуться человек девяносто дней отроду. И сейчас, пока я меняю позы, Жан-Поль бормочет что-то вроде «magnifique»[41], «belle»[42] и «très belle».

В перерывах между съемкой мы с Жан-Полем курим, его ассистенты в это время меняют освещение для следующей серии снимков, а его заместитель подбирает подходящее место. Когда я докуриваю сигарету, ко мне подходит стилистка и переодевает. Вместо того чтобы потешить свое эго, я расспрашиваю всех об их делах, изображая из себя саму любезность. Клянусь, если бы со мной так обращались всегда, я была бы доброй двадцать четыре часа в сутки.

Наконец, мы готовимся к последней серии снимков на сегодняшний день, на которых я буду изображена в немыслимо идущем мне пурпурно-розовом в черную полоску платье от Миссони[43] и в пурпурных туфлях от Джимми Чу на высоченных каблуках, когда заявляются Тим с Джоном.

— Ты бесподобна, — говорит Тим, наклоняясь, чтобы поцеловать меня в обе щеки. Джон, который плетется сзади, неловко машет мне рукой в знак приветствия. После чего Тим обращается к Жан-Полю:

— Вы уже сделали снимок с шампанским?

Я невольно дергаюсь при слове «шампанское», а Жан-Поль качает головой.

— Mon Dieu[44], чуть не забыл, — отвечает он.

Жан-Поль обращается к своим лакеям с какими-то словами, те выходят из комнаты, а потом возвращаются, неся какие-то пластиковые приспособления, которые после сборки оказываются огромным — в шесть футов высотой — бокалом для шампанского из плексигласа. Тим объясняет Жан-Полю, как я должна буду в нем сидеть, а Джон впускает официанта с бутылками «Дом Периньон». И в самый разгар самого значительного дня своей новой жизни я начинаю сильно переживать из-за всего происходящего, поэтому подхожу к Тиму и спрашиваю, не может ли он уделить мне минуту.

— Конечно, я слушаю, — отвечает он, не отходя от Жан-Поля с его миньонами. Он что, не понимает, что я хочу поговорить наедине?

Ощущая крайнюю неловкость, я все же заставляю себя произнести следующее:

— А делать этот снимок с шампанскими обязательно?

Тим слегка ошарашен.

— А тебе что, не нравится? — И впервые за все время я понимаю, что, возможно, Тим вовсе и не идеал. Во всяком случае, мое вмешательство в процесс его раздосадовало.

— Ну, я просто подумала, что это совсем необязательно.

Тим вздыхает, даже не пытаясь скрыть свое раздражение.

— Амелия. Ты — Тусовщица. И читатели должны убедиться в этом, не только прочитав колонку, но и визуально — посмотрев на фотографии. — Он говорит со мной как с маленькой девочкой, которая не понимает, что означает слово «визуально».

Я киваю. Как ни смешно, но я чувствую, что на глаза наворачиваются слезы. Я на секунду закрываю глаза, пытаясь сдержаться. Конечно, нужно просто взять и объяснить Тиму ситуацию, но я почему-то не могу. «Скажи ему, что ты не пьешь», — слышу я внутренний голос. И тут же думаю: «Нет, черт побери. Тогда он начнет задавать вопросы и быстренько догадается, что я больше не та отчаянная бедовая тусовщица». Поэтому я стараюсь стать той же уверенной бездушной дивой, которая пробудилась во мне в начале съемок.

— Какие-то проблемы? — довольно резко спрашивает Тим, и к нам подходит Джон, посмотреть, что случилось.

Я перевожу дыхание и отбрасываю все свои негативные мысли.

— Нет. Все в порядке.

Жан-Поль спрашивает:

— Готова, ma chéri[45]? — Я киваю, двое ассистентов приподнимают меня и сажают в гигантский бокал. Я как можно удобнее устраиваюсь в этой пластиковый махине и принимаю из рук дизайнера бутылку и бокал с шампанским. Тим с Джоном отходят в дальний угол комнаты, а Жан-Поль начинает щелкать своей камерой, бормоча по-французски комплименты.

Но магия всего происходящего испарилась. До этого момента мне было легко и приятно просто улыбаться, смеяться, смотреть в камеру и думать о том, как все это забавно и здорово. Сейчас же, нырнув в этот непомерный бокал для шампанского, у меня такое ощущение, будто я обязана все это делать. Я заставляю себя думать о том, что именно так и должны воспринимать женщину, затеявшую игру в «Тусовщицу».

Жан-Поль явно ничего не замечает, потому что непрерывно фотографирует, что-то воркует себе под нос, называет меня «belle» и «très belle». Я стараюсь не думать, что мои губы и нос менее чем в футе от бокала с шампанским.

Когда я попала в реабилитационный центр, я готова была признать, что у меня проблемы с кокой и снотворными, но долго не соглашалась, что со спиртным тоже. В один из первых своих дней пребывания в «Пледжс» я сказала Томми, что готова признать тот факт, что алкоголизм и наркомания — это одно и то же, хотя убедить меня в этом все равно не удалось. И во время всех этих сборищ, когда люди, представляясь, сопровождали свое имя словом «алкоголик», я ни на йоту не отступала от истины, поэтому заменила слово «алкоголичка» на «наркоманку». И я была не единственной. Был там еще один парень из «Твистед Систер», который прошел курс в «Пледжс» на месяц раньше меня и выступал на собраниях выпускников, он также упорно называл себя наркоманом.

И, сидя сейчас в этом бокале и ощущая аромат «Дома Периньона», я сильнее, чем когда-либо, убеждаюсь в том, что у меня никогда не было проблем с алкоголем. Бокал совсем рядом, я запросто могу поднести его к губам и сделать глоток, и наверняка вся эта свита ассистентов тут же подскочит ко мне, чтобы не упустить возможности заново его наполнить, но мне на самом деле не хочется. Я знаю, что все те чудеса, которые произошли со мной — новая работа, дружба с Джастином, воссоединение со Стефани и намечающийся роман с Адамом, не говоря уже про ощущение небывалого покоя, пришедшего на смену самокопанию и страданиям, которые казались мне нормой, — действительно напрямую связаны с тем, что я стала вести здоровый образ жизни. И я не собираюсь от этого отказываться, даже если мне придется называть себя алкоголичкой, когда на самом деле я с этим согласна.

Я, судя по всему, хорошо позирую, несмотря на то, что задумалась о своем, и возле моих губ маячит бокал, потому что у Жан-Поля совершенно восторженный вид, а Тим с Джоном улыбаются и перешептываются, показывая на меня пальцем. «Наплюй на то, что подумают пациенты «Пледжс», если увидят эту фотографию, явно воспевающую оду шампанскому. На мне платье от Миссони, я нахожусь в пентхаусе Шато-Мармон, и на меня облизывается известный фотограф. Какого черта я должна беспокоиться из-за того, кто и что подумает?» — размышляю я.