Тусовщица

Глава 22

— Вот мы и приехали, — говорит Тим, когда наш лимузин останавливается у «Рузвельт отель». — Выходи.

Мы только что поужинали в «Мистер Чаус» и теперь собираемся провести вечер в «Рузвельте», где нередкими завсегдатаями являются Пэрис и Джессика Симпсоны и где у входа толпятся папарацци, которые знают, что за одну ночь здесь можно заработать недельное жалованье. Это — часть плана, разработанного Тимом и Надин, в который входит, чтобы я почаще «выходила», и, хотя, с одной стороны, мне приятно все это внимание, с другой — оно меня утомляет. «Это же работа на полную ставку — сохранять облик Тусовщицы», — думаю я, когда водитель открывает дверцу и помогает мне выйти.

Мы подходим к собравшейся снаружи толпе, швейцар Эндрю приподнимает бархатный канат и пропускает нас внутрь.

— Привет, Амелия, — говорит он, когда я прохожу мимо него впереди Тима с Джоном. Я годами здоровалась с Эндрю, он же на меня даже не смотрел. С одной стороны, мне приятно, что столько людей обращаются ко мне по имени, с другой — меня это раздражает. Такое ощущение, будто за мной постоянно наблюдают. Но я ему улыбаюсь, поправляя при этом глубокий вырез своего шелкового платья от Марка Джэкобса.

Интересно, а нет ли здесь Адама, думаю я, когда мы подходим к стойке. Уже больше двух недель прошло с момента нашего разговора в Нью-Йорке, а он так и не позвонил, и я в шоке, хотя понимаю, что у него для этого есть веские причины. На экране то и дело мелькает реклама его шоу, и я мучаюсь от мысли, что он влюбился в главную героиню — бывшую «Мисс тинейджер США», которая дебютирует в шоу — и начисто забыл обо мне. Я понимаю, что могу позвонить ему сама, но не могу себя заставить. «Связь по определению не может быть односторонней, — думаю я. — Разумеется, он позвонит».

Когда мы подходим к бару, Тим спрашивает, что я буду пить. Мы впервые за все время пошли куда-то вместе, и я уже давно была готова к этому вопросу. Рэчел сказала, что мне вовсе не обязательно объяснять кому-то, почему я не пью, но, уж если спросят, можно сказать, что мне колют антибиотики. «Скажи, что ты больше не пьешь, — подсказывает мне внутренний голос, когда я обвожу взглядом выстроившиеся передо мной в ряд бутылки. — Ну что он, колонку у тебя отнимет, что ли?»

Но вместо этого я заказываю клюквенный сок с содовой, а Тим лишь кивает и делает заказ, а себе и Джону берет водку с тоником. Я замечала в последнее время, что люди не так уж и зациклены на спиртном. «Может, он решил, что я уже устала круглосуточно пьянствовать», — думаю я и даже не знаю, радует ли меня это или пугает.

— Ну, так чем ты можешь нас порадовать из недавнего? — спрашивает меня Тим, когда мы усаживаемся в свою кабинку. Джон выжидательно поднимает взгляд, и мне вдруг становится ужасно не по себе при мысли о том, что они думают обо мне на самом деле. «Соображай, — говорю я себе, — быстро». Я начинаю перебирать события последних нескольких дней: в понедельник вечером я ездила на собрание в «Пледжс», чтобы увидеться с Джастином, но он не появился; во вторник играла с кошками, страдала из-за Адама и читала книгу о «Пледжс». Среда? Я не могу вспомнить, что делала в среду, и меня на мгновение охватывает радость: значит, я сейчас наверняка расскажу им какую-нибудь захватывающую историю. Но тут же вспоминаю, что, нажимая наугад кнопки на пульте, случайно наткнулась на «Энимал плэнет», где показывали передачу про белых медведей, которую я и смотрела. Я уже начинаю паниковать, боясь разочаровать обоих, когда вспоминаю тот вечер, когда пришла в «Гайс» с Чэдом Миланом, а ушла с Риком Уилсоном. «Я ведь не сочиняю, — размышляю я. — Просто слегка перетасовываю даты».

— Ну, — говорю я. — Я тут на днях ужинала с агентом САА.

Тим вежливо кивает, хотя вид у него слегка разочарованный.

— А ушла с одним безработным актером, от которого в шестнадцать лет была без ума.

— Нет! — кричит Тим, не веря своим ушам, и его губы мгновенно расплываются в широченной улыбке. И он добавляет, взглянув на Джона: — Дрянная девчонка.

— Я просто не знала, как мне избежать прощального поцелуя с агентом, — говорю я, пожимая плечами. «По вопросам филантропизма — к Анджелине Джоли», — даю я себе установку, продолжая рассказывать Тиму с Джоном, как целовалась с Риком в машине, потом отправила Чэду сообщение, а на следующий день в спортзале он меня расколол.

— Этим-то то она и хороша, — обращается Тим к Джону, сделав глоток. — Она знает, что хочет, и берет это, когда все остальные ломают голову, как бы чего не натворить. — Я киваю и улыбаюсь, думая: «Ну и обманщица же я. Я не могу выбросить из головы Адама, зато сижу здесь и изображаю из себя женщину-амазонку». Мне очень хочется, чтобы Тим с Джоном перестали меня обсуждать, и я поражаюсь тому, что подобное вообще могло прийти мне в голову.

Музыка вдруг становится громче. Тим с Джоном болтают дальше, но из-за того, что они сидят напротив, я почти ничего не слышу, поэтому делаю вид, будто меня крайне заинтересовала окружающая обстановка, хотя больше всего мне сейчас хотелось бы принять ванну с пеной.

Тут к нашему столику подходит официантка и ставит передо мной рюмку текилы, кивая в направлении стойки, где стоит Джереми Бэрренбом, продюсер, связанный с «Сони», и с улыбкой поднимает рюмку. Я улыбаюсь ему в ответ и опускаю взгляд на свою.

— От поклонника? — спрашивает Тим, наклонившись ко мне, и я киваю. Я смотрю на дольку лайма и соль, которые положила передо мной официантка, и когда снова поднимаю взгляд, то вижу, что Джереми Бэрренбом уже стоит около меня.

— Тусовщица, ты окажешь мне честь? — спрашивает он слегка небрежным тоном, поднимая свою рюмку. Когда я ничего не отвечаю, он продолжает: — О’кей, хорошо, если уж ты так настаиваешь на том, чтобы сделать это в постели, я готов.

Несколько лет назад я с ума сходила по Джереми. Мне его показали на одной из первых моих голливудских вечеринок, упомянув, что он продюсировал два моих любимых фильма и встречался с этой актрисой из «Мелроуз Плейс». Он показался мне симпатяшкой, хотя я отлично знала, что, будь он водопроводчиком, а не успешным продюсером, возможно, я бы так не думала.

Позже в тот же вечер нас познакомили, и все время нашего разговора он оглядывался по сторонам, ясно давая мне понять, что просто убивает время, дожидаясь кого-то гораздо более значительного и известного. Наконец он извинился и отошел к Рэчел Хантер. Потом, если мы случайно встречались, мы кивали друг другу в голливудском стиле — да-да, мы встречались, но я вряд ли помню, как тебя зовут. Когда же в прошлом году кто-то решил представить нас друг другу на одной премьере, я сказала, что мы уже знакомы, а он протянул мне руку, сделав вид, будто никогда меня в глаза не видел. И мне тогда было очень любопытно — он со всеми так раскланивается и притворяется, что не знаком, для пущей важности? Или это только в Голливуде принято не узнавать человека?

— Самой яркой гостье на свадьбе, — говорит он, слегка коснувшись своей рюмкой моей. Я смотрю, как он берет у меня соль, высыпает ее на ладонь, слизывает, выпивает содержимое рюмки и тянется за долькой лимона. Я так остро ощущаю запах текилы, будто только что выпила ее сама. — В чем дело? — спрашивает он, показывая на мою нетронутую рюмку.

Я смотрю на Тима с Джоном, которые заинтересованно за всем этим наблюдают, и после неловкой паузы во всеуслышание объявляю:

— Текила мне еще в школе приелась, я с тех пор ее видеть не могу, — произношу я с улыбкой. Во всяком случае, соврала лишь отчасти. — Ты не против, если я выпью чего-нибудь другого?

— Ни в коем случае, — отвечает Джереми. — Я выпью с тобой еще раз. — Он подзывает официантку, та подходит и вопросительно смотрит на меня.

— Хммм, — говорю я, лихорадочно соображая, как же мне выпутаться из этой ситуации. И говорю официантке, стараясь выиграть время: — Знаете, я никак не могу выбрать. Может, я подойду вместе с вами к стойке и там решу? — Она пожимает плечами и уходит, я жестом показываю Джереми и Тиму с Джоном, что сейчас вернусь, и следую за ней. И как только мы оказались у стойки, я вспоминаю, как, еще учась в школе, воровала у родителей водку с джином, а потом доливала в бутылки воду. Почему бы не испробовать сейчас то же самое? И я говорю официантке:

— Я понимаю, что это звучит глупо, но не могли бы вы в одну рюмку налить водки, а в другую — воды?

Она с секунду молча смотрит на меня, потом кивает. Клянусь, лос-анджелесских официантов ничем невозможно удивить. Она просто счастлива, что я не спрашиваю, что калорийнее — «Кетель Ван» или «Абсолют».

— Я могу выставить ему счет как за две водки? — спрашивает она. Я киваю, и она вручает мне рюмку с водкой и рюмку с водой.

Почувствовав странный прилив сил благодаря трюку с водой, я начинаю испытывать все то же, что и на ТВ. Я ощущаю уверенность и своего рода бесстыдство, пока пробираюсь обратно к Джереми, пританцовывая под песню Джей Зед, которая ревет из колонок. Я подхожу к столику, за которым Тим с Джоном оживленно о чем-то беседуют, и протягиваю Джереми его рюмку.

— За неожиданную встречу, — говорю я, стараясь определить, помнит ли он вообще, что мы с ним давно знакомы, или ему попросту наплевать.

— И за дальнейшее знакомство, — с ухмылкой отвечает Джереми, чокаясь со мной. Он запрокидывает рюмку, я проглатываю свою воду, сморщившись, как от водки. Клянусь, это зрелище было достойно «Оскара».

— Господи, как же я люблю «Кетель Ван», — говорит Джереми, достает свой сотовый и добавляет: — Мы обязательно должны встретиться на этой неделе. Какой у тебя номер? Диктуй!

Я диктую ему свой телефон, удивляясь тому, что именно он, а не Адам, хочет поужинать со мной на этой неделе. «Сделай счастливое лицо, — убеждаю я себя. — На тебя смотрят Тим с Джоном. И потом, само по себе это совсем неплохо».

Тут звучит песня Кейни Вест, на стойку запрыгивают две девушки в топах без лямок и коротеньких джинсовых юбках и начинают танцевать.

— Эй, Тусовщица, ты должна к ним присоединиться! — вопит Джереми во весь голос. Тим улыбается, Джон кивает. Я качаю головой, думая про себя: «Я слишком старая и трезвая, черт побери», а Джереми начинает завывать: «Тусовщица! Тусовщица!» Тим с Джоном вторят ему, потом Джереми хватает меня за талию и пытается подсадить на плечо, чтобы поднять на стойку. Когда же я вижу, что к нам приближаются его друзья, парочка агентов, то понимаю, что отступать уже слишком поздно.

Я принимаю руку бармена, который помогает мне взобраться на стойку, чувствуя, как меня разглядывают около сотни посетителей клуба. Делая вид, будто для меня это в порядке вещей, я поворачиваюсь к двум девочкам, с виду еще не достигшим половой зрелости, и начинаю танцевать. Вначале я просто совершаю равномерные возвратно-поступательные движения — мне нужно несколько минут, чтобы приноровиться к музыке. Обычно мне в этом помогало спиртное. Но сейчас я трезвая и не в окружении толпы. Рядом со мной две девочки, чей суммарный возраст, вероятно, даже не дотянет до моего. И вдруг я вспоминаю случай, как однажды в детстве хотела вместе с остальными поиграть в классики, а меня не пустили.

«Только бы они меня приняли, — думаю я, глядя на девушек, и стараюсь излучать спокойствие и уверенность. — И только бы здесь не было Адама». Одна из девушек смотрит на меня с широченной улыбкой.

— Глянь, это ж настоящая Кэрри Брэдшоу! — говорит она, совершая движения, очень напоминающие хип-хоп.

— Круто! — отвечает ее подруга, которой это явно не столь интересно, но мне тоже наплевать. Я благодарна первой девушке, которая отходит от подруги и присоединяется ко мне.

— Вау! — орет откуда-то снизу Джереми, а Тим с Джоном ерзают на своих стульях и хлопают в ладоши. Мне это уже начинает нравиться, и я придвигаюсь к Топу, двигая бедрами, а она, в свою очередь, приближается ко мне. Кто-то прибавляет звук, и Топ придвигается ко мне еще ближе. Дальше начинаются настоящие грязные танцы. Ей следовало играть вместе с Патриком Суэйзи, потому что девушка придвигается ко мне еще ближе, и мне ничего не остается, как подыгрывать ей и тереться своими бедрами о ее.

И хотя я точно знаю, что не лесбиянка — пропади он пропадом, тот поцелуй, — меня странным образом возбуждает этот танец на стойке бара в «Рузвельте» с девушкой, которая косит под Пэрис Хилтон. Это даже не столько возбуждение, сколько ощущение вседозволенности. Я отдаюсь во власть музыки, почти забыв о том, кто я и где нахожусь. «Вот за это я и любила наркотики, — думаю я, вращая бедрами в такт с Топом. — Они здорово помогали отрываться». Моя генетическая застенчивость куда-то улетучивается, и я танцую, чувствуя, что уже вся взмокла.

Тут вспыхивает импульсная лампа, на стойку запрыгивает еще несколько девушек, и, осмотревшись, я вижу, что почти все посетители клуба танцуют, даже — как ни шокирующее это звучит — Тим с Джоном. На меня и Топ, которая снова присоединилась к своей подружке, уже никто не обращает внимания. Джереми подходит к стойке, щелкая пальцами, с таким видом, будто ничего важнее этого для него сейчас нет.

— Что, «Кетель Ван» ударил в голову? — кричит он мне снизу.

Я смотрю на него с улыбкой, продолжая танцевать.

— А то! — кричу я в ответ.