Тусовщица

Глава 4

Я сижу у Брайана в кабинете и ворчу по поводу какого-то материала, который подкинула коллегам в Нью-Йорке и который они сначала проигнорировали, а через две недели напечатали, не спросив меня, да еще под чужой фамилией.

— Там должна была стоять моя фамилия, — говорю я. Почти все без исключения упрекают меня за то, что я постоянно жалуюсь, даже мама утверждает, будто первые мои слова были: «Это нечестно», поэтому я не могу просто взять и смотреть на это сквозь пальцы.

Во взгляде Брайана одновременно читается и раздражение, и любопытство.

— Закрой дверь, — говорит он.

Я поднимаюсь, закрываю дверь и сажусь на раскладной стульчик, предварительно сняв с него и поставив на пол стопку нераспакованных дисков.

— Может, скажешь все-таки, что с тобой происходит на самом деле, — говорит Брайан, улыбнувшись впервые за время, прошедшее с того момента, как я зашла к нему в кабинет.

Когда я только начала здесь работать, Брайан сразу же принял в беседах со мной этот отечески-менторский тон, и хотя мои отношения с ним далеко не такие запутанные, как с моим настоящим отцом, я так до сих пор и не поняла, чего ему от меня надо. Остальные мои коллеги утверждают, что я хожу у него в любимчиках, однако, на мой взгляд, ко мне он относится гораздо жестче, чем к кому бы то ни было. Потому что всякий раз, как я возвращаюсь с очередного интервью, он начинает допытываться: «А ты спросила, в какое время суток он родился? И какими талантами отличался в детстве? А про его любимый цвет?» — и так далее, пока наконец не натыкается на что-то — как правило, в самом начале допроса, — о чем я не догадалась спросить, и начинает читать мне лекции, что спрашивать нужно обо всем, иначе не разберусь потом, кто позвонит нам в редакцию. А помимо этого он проявляет совершенно неуместный интерес к моей личной жизни, и самое удивительное, что я это поощряю. Я всегда отличалась патологической страстью к исповедям, бывали даже случаи, когда я выкладывала самые интимные подробности своей жизни совершенно незнакомым людям, и Брайану эта черта моего характера явно по душе. Я рассказываю ему обо всем, что у меня случается, хотя порой в слегка отредактированном варианте. Особенно если это из категории NC-17[11].

— Как у тебя со свиданиями? — спрашивает он, рассеянно засовывая в CD-ром диск с Шерил Кроу. — Познакомилась с каким-нибудь новым парнем?

— С одним актером, — говорю я, мысленно возвращаясь к событиям прошлых выходных. Я не добавляю, что с этим актером я познакомилась на каком-то фуршете и что едва помню, как он довез меня до дому.

— Да ты что! Он снимался где-нибудь? — Брайан явно заинтригован.

— Да, — говорю я, вдруг осознав, что даже не помню, как его звали. Эрик? Сет? Денни? Вот черт.

— Как думаешь, у тебя с ним что-нибудь получится? — спрашивает Брайан.

— Навряд ли, — отвечаю я. — Потому что эта ручка, которую я сейчас держу, и то умнее и тверже. — До меня доходит, что последнее замечание прозвучало непристойно, и смущаюсь, причем гораздо сильнее, чем если бы сказала подобное родному отцу.

Брайану, судя по всему, еще более неловко, чем мне.

— У меня еще куча дел, — говорит он, и я выскальзываю за дверь, совершенно забыв о том, что, собственно, тоже пришла к нему по делу.

Позже я сижу в своем кабинете, сожалея о тех двух последних рюмках «Абсолюта», которые мы со Стефани опрокинули накануне в «Муд». В это время звонит телефон.

— Господи, хоть бы это был кто-нибудь, кого я была бы рада слышать, — шепчу я телефону, искренне полагая, что это меня спасет. Когда я была маленькой и у меня были друзья по переписке, мы вместе с мамой подходили к почтовому ящику, и я искренне верила, что если очень сильно захочу, то смогу проконтролировать его содержимое. — Амелия Стоун, — отвечаю я в трубку. Мой голос звучит намного увереннее, чем я сама себя чувствую. Раньше я обычно говорила просто «Амелия», пока не обратила внимание на то, что Стефани всегда называет имя и фамилию. Решив, что так и должны отвечать люди, которые хотят преуспеть, я стала делать так же.

— Привет, это я, — послышался мужской голос.

Я прекрасно знаю, кто это, но терпеть не могу, когда парни начинают телефонный разговор таким образом, если, конечно, это не парень, с которым я сплю, хотя с таким уж точно спать не буду.

— Кто это? — холодно спрашиваю я.

— Это я, Крис. Как дела?

Понятия не имею, с чего это Крису взбрело в голову регулярно мне названивать. Даже не знаю, что меня больше удивляет — то, что в ответ я ему только грублю, или то, что он пытается превратить меня из участника неудачной групповухи в свою девушку.

«Что тебе надо?» — хочется мне спросить, но я почему-то трушу и вместо этого выдаю:

— Что случилось? — но таким тоном, как будто мне вообще наплевать.

— Да ничего особенного. Просто конец очередной длинной трудной недели. Мой босс — просто чудовище. Заявляет, будто из-за меня ему, видите ли, не перезвонил какой-то вице-премьер из «Парамаунта». У него просто паранойя. Никак не может смириться с тем, что его идеи попросту…

Крис продолжает без умолку бубнить. Он что, и вправду думает, что мне есть какое-то дело до того, что он там несет? Или он действительно считает, что этот речитатив — чудесный способ ухаживания за женщинами?

— Слушай, у меня тут черт-те что творится, — говорю я, пытаясь его заткнуть. И хотя это очень далеко от истины, я постоянно прибегаю к этой отговорке, когда мне хочется оборвать бессмысленный телефонный разговор, поэтому само собой разумеется, что Крис должен понять, будто на работе у меня постоянный аврал.

— А, да, конечно, — извиняющимся тоном говорит Крис. — Я тут просто подумал, а не хотела бы ты пойти со мной на концерт Роба Томаса[12] в четверг?

«Давай соображай».

— В четверг? Ну так и есть: именно в этот день я собираюсь работать допоздна.

— Билеты бесплатные, мне дали на работе. — Он явно не намерен сдаваться.

— Великолепно, но у меня просто аврал, и я не знаю, когда он закончится.

— А как насчет поужинать? Ну, в смысле, ты же должна питаться, правильно?

Ну что ему сказать? И почему я не могу заставить себя попросить его оставить меня в покое, потому что он являет собой навязчивое напоминание о том, насколько я тогда распоясалась, и проинформировать его, что я не буду больше с ним тусоваться, даже если приму целую тонну экстази?

— Слушай, мне надо идти, — говорю я и слышу, как он пытается что-то возразить, но обрываю его: — Поговорим позже.

Я с грохотом ставлю телефон на место, удивляясь, почему это я всегда нравлюсь парням, которые мне до фени.