1415. Азенкур. Новая история

И английские, и французские хронисты придают большое значение удаче Генриха в поиске переправы через Сомму. "Gesta" сообщает, что в ту ночь, в субботу 19 октября, английская армия была полна ликования по поводу сокращения пути и надежд на то, что враг, "который, как говорят, ждет нас в верховьях реки, не будет склонен преследовать нас для сражения". Где именно автор имел в виду "исток реки", точно неизвестно, но он ошибся как в расположении французской армии, так и в ее намерениях. На следующий день французские герольды принесли Генриху извещение о том, "что они будут сражаться с ним до того, как он достигнет Кале". Через четыре дня Генрих обнаружил, что французы ждут его у Азенкура. Поэтому он разбил свой лагерь в Мезонсель и приготовился дать сражение на следующее утро. Шесть дней между 19 и 24 октября представляют большой интерес с точки зрения передвижений Генриха и планов французов. В конце главы мы рассмотрим поход Генриха от Арфлера до Мезонселя в целом.

Учитывая то значение, которое хронисты придают переправе через Сомму, удивительно, что лишь немногие называют это место, включая "Gesta".[627] Обычно принимается место, названное Монстреле как лежащее между Бетенкуром и Вуазен. Аргумент заключается в том, что географические особенности, описанные в свидетельствах очевидцев, особенно в "Gesta", хорошо согласуются с ландшафтом на этом участке Соммы. Проблема в том, что долина Соммы значительно изменилась за столетия, не в последнюю очередь после обширной добычи гравия и торфа на протяжении многих веков и строительства крупного канала в начале девятнадцатого века. Описания могли бы соответствовать многим местам. Три других хрониста также помещают переправу примерно в том же районе. У де Каньи она была осуществлена между Перонном и Сен-Кантеном. В "Chronique de Ruisseauville" — в Доинте, который находится недалеко от Перонна, но не на Сомме. В "Chronique de Normandie" переправа Генриха была совершена за Перонном, ночью.

Значимость переправы Генриха подтверждается желанием хронистов приписать кому либо вину за плохую оборону этого места. Бургундские авторы обвиняют людей из Сен-Кантена, в чьи обязанности входило укрепить и защищать брод. Де Каньи утверждает, что герцог Алансонский отдал Сен-Кантена под командование бальи Вермандуа и других королевских чиновников в этом районе, планируя, что все переправы должны быть разрушены. Подразумевается, что Алансонский отдал этот приказ, когда эти чиновники находились с ним в Перонне, что, возможно, предполагает, что англичанам удалось переправиться до того, как они смогли вернуться для выполнения своих инструкций. (Роль Алансонского согласуется с его командованием армией, отправленной на север от Соммы, о чем говорилось в предыдущей главе). "Chronique de Ruisseauville" демонстрирует пробургундские настроения, во-первых, предполагая, что это вина коннетабля д'Альбре, который сам "остался в городах" и отдал приказ никому не сражаться, а во-вторых, утверждая, что граф де Невер явился с очень хорошим отрядом людей, чтобы дать сражение, но англичане ушли. Граф де Невер был младшим братом герцога Бургундского. Поскольку в "Le Héraut Berry" говорится, что он "недавно прибыл в Корби", возможно, что, когда он двигался туда, его отряд встретился с английскими разведчиками после того, как они переправились через реку. Ваврен и Лефевр упоминают, что французы под командованием д'Альбре отправились в Корби и Перонн, чтобы охранять все переправы через реку. Возможно, именно военная разведка, которую французы собирали в Перонне, побудила Генриха "срезать угол" Соммы в том месте, где она проходит через этот город, продвинувшись к Несле и далее к участку реки в направлении Хама. Возможно, он также рассчитывал, что река будет тем легче проходима, чем дальше вверх по течению он сможет продвинуться.

Однако есть две хроники, которые говорят о совсем другом месте для переправы, помещая ее на участке реки к западу от Перонна, а не к юго-востоку. Это "Le Héraut Berry", который помещает ее между Корби и Перонном, и Фенин, который более точно определяет это место как Эклюзье (ныне Эклюзье-Во). Первый названный автор добавляет, что в том, что англичане смогли переправиться, виноваты французы, которые ожидали, что англичане переправятся дальше вверх по течению. Эти люди были размещены у переправы, но ушли, и, проходя через другие деревни, они говорили, что англичане уже прошли мимо, заставляя тем самым тех, кто находился поблизости, покинуть свои посты. Его рассказ продолжается тем, что англичане случайно обнаружили место переправы. Группа людей спустилась к реке в поисках пищи. С вершины ветряной мельницы они увидели, что это место не защищено, а когда добрались до него, обнаружили, что оно полно мяса, хлеба и вина, которые французы оставили в спешке при отходе. Обо всем этом доложили королю, и переправа была осуществлена.

Переправу к западу от Перонна можно было бы легко отвергнуть, если бы не несколько особенностей. Пьер Фенин и "Le Héraut Berry" являются независимыми источниками и в целом предлагают достоверный отчет о событиях 1415 года. С точки зрения ландшафта, Эклюзье очень хорошо подходит для этой цели, хотя здесь есть очень крутой холм в северной части долины, который мог оказаться трудным для подъема по нему армии. Город Амьен послал войска для защиты переправы в Эклюзье.[628] Кроме того, переправа к западу от Перонна объясняет, как Генрих смог обойти основную французскую армию, собравшуюся в этом городе. Безусловно, маршрут, который Фенин упоминает после Эклюзье, имеет смысл рассматривать как маршрут, который в конечном итоге привел к Азенкуру. Генрих движется из Эклюзье в Мирамон, затем в Форсевиль, Аше, Боньер, Фревент и Бланжи-сюр-Тернуаз. Рассказ, приведенный в "Le Héraut Berry", менее подробен, но в нем упоминается, что Генрих двинулся в сторону Бокена, чтобы как можно скорее достичь Кале. Этот город также лежит на маршруте, который может предполагать переправу к западу от Перонна. В обоих случаях марш Генриха был бы короче, чем при переправе через реку в Бетенкуре/Войенне, что сократило бы путь до Мезонселя на 25–30 км.

Учитывая, что "Gesta" и другие главные хронисты не называют этого места, не исключено, что переправа была осуществлена в Эклюзье. Но утверждение в "Gesta", "Liber Metricus", у Ваврена и Лефевра о том, что Генрих прошел мимо Несле, делает эту версию проблематичной, поскольку в этом случае армия должна была повернуть назад. Кроме того, автор "Gesta", который был с английской армией, утверждает, что Перонн был пройден 21 октября "на небольшом расстоянии слева от нас", что говорит, о том что город был обойден с юга. Лефевр помещает армию после переправы в Aти, деревне, которая находится на полпути между Перонном и предполагаемым местом переправы между Бетенкуром и Войенне. Ваврен и Монстреле также считают, что английская армия расположилась к востоку от Aти в Монши-Лагаш. Если переправа была осуществлена к западу от Перонна, то все эти сведения неверны.

Поэтому, скорее всего, переправа произошла к югу от Перонна и может быть надежно датирована субботой 19 октября. В "Gesta" приводится наиболее подробный отчет, составленный таким образом, что подчеркивает контроль Генрихом ситуации. Операция по форсированию Соммы начинается с того, что король получил известие о том, что в лиге от него есть подходящая переправа. Это подразумевает, что Генрих направлял разведчиков для поиска переправы, хотя Тит Ливий предполагает, что они пришли к месту, где можно было переправиться, "с помощью некоторых людей из этого региона, которые были взяты в плен". Псевдо-Эльмхем рассказывает другую историю, чтобы показать, как удача благоволила англичанам. Согласно его рассказу, англичане искали одну переправу, но случайно заметили другое подходящее место, которое, "как утверждали пленники из той страны, никогда не было известно прежде". Ответ Генриха, согласно "Gesta", заключался в том, что он отправил конные патрули в указанное место, чтобы изучить его возможности, в частности, глубину и скорость течение воды. Мы должны предположить, что патрули вернулись с благоприятными известиями, так как Генрих последовал за ними с остальной армией. Чтобы добраться до места переправы, англичане должны были пройти через болото между Соммой и одним из ее притоков, который, по предположению редакторов "Gesta", был рекой Ингон. Автор делает обоснованное замечание, что англичане могли быть очень уязвимы, будучи зажатыми между двумя реками, но, к счастью, враг не знал об этом.

Переправа описывается как состоящая из двух длинных, но узких дамб. Французы сломали их в середине реки в надежде сделать их непригодными для использования, но переправа по одиночке оставалась возможной. Передовые отряды латников и лучников под командованием сэра Джона Корнуолла и сэра Гилберта Умфравиля, тех же самых людей, которые, надо отметить, участвовали в разведке первоначальной высадки у Шеф-де-Ко, проложили себе путь через реку, чтобы создать плацдарм.[629] Это должно было защитить английских воинов от возможного нападения французов, когда они перебирались через реку на северный берег. Но что еще более важно, был разработан способ, позволяющий армии переправиться быстрее, чем если бы им пришлось двигаться в одиночку. Король приказал заполнить проломы в дамбах фашинами, соломой и досками, чтобы три человека могли ехать в ряд. В хрониках Ваврена и Лефевра англичанам приписывается разрушение домов и снятие ставней, лестниц и окон, чтобы сделать мост через существующие провалы. Это производит совсем другое впечатление, хотя именно этого придерживается и "Religieux". Здесь английский передовой отряд находит мост через Сомму настолько разбитым, что в ярости бросается на окрестные деревни и поджигает их. Затем они собирают всех рабочих и плотников и приказывают им построить новый мост из деревьев из близлежащих лесов, чтобы они могли переправиться.

Таким образом, французские отчеты дают гораздо более жестокий отчет о действиях англичан. В "Gesta" все выглядит гораздо более по-джентльменски, поскольку местные жители полностью отсутствуют. О том, как Генрих владел ситуацией, свидетельствует и его приказ о том, что обоз должен быть отправлен по одной дамбе, а воины — по другой. Очевидно, он расположился с верными людьми у входа на оба моста, чтобы предотвратить заторы и давку, так как, несомненно, войска стремились переправиться как можно быстрее. Согласно Ваврену и Лефевру, пешие лучники были отправлены первыми, чтобы выступить в роли защитников, пока остальная армия будет переправляться. Как только достаточно большое количество переправлялось на другой берег, устанавливался один из штандартов. Затем переправлялся весь авангард, а лошадей вели по импровизированному мосту. После этого следовали основные силы и тыловое охранение.

Эти рассказы дают наглядное представление о том, какая организация была необходима для осуществления переправы. При таком количестве участников это заняло бы несколько часов. "Gesta" утверждает, что переправа началась в час дня и была полностью завершена только за час до полуночи. В это время года темнота наступала около пяти часов вечера. Ваврен и Лефевр указывают начало переправы в 8 часов утра, и заканчивают до наступления темноты. Эта трудоемкая операция помогает нам понять, почему Генрих не хотел осуществлять переправу там, где могло возникнуть сопротивление французов, поскольку войска, идущие через реку, были уязвимы, по крайней мере, до тех пор, пока на северном берегу не было собрано приличное количество войск. "Gesta" сообщает нам, что вскоре после начала переправы появилась французская кавалерия, к которой присоединились другие отряды, расквартированные в близлежащих деревнях. Они послали всадников, чтобы выяснить, могут ли они еще оттеснить англичан, а англичане выслали против них небольшие конные патрули. Таким образом, они держали французов подальше от дамб и не давали им объединить силы для атаки на ранних этапах переправы. Как только достаточное количество англичан достигло северного берега, французы поняли, что их превосходят в численности, и отступили. Переправа англичан застала их врасплох, хотя это и не было неожиданностью, учитывая длину реки, которую нужно было охранять, и трудности коммуникаций. Можно предположить, что, пытаясь патрулировать все возможные переправы, они слишком сильно рассредоточили свои силы и не смогли быстро перегруппироваться. Таким образом, потенциальная сила превратилась в слабость.

В "Gesta" и некоторых других текстах переправа через Сомму изображается как значительная победа англичан. После более чем недельной беспомощности и, возможно, нарастающей паники — о чем свидетельствует приказ о заготовке кольев — они перехитрили французов. В "Gesta" рассказывается о веселье в армии ночью после переправы, так как путь в Кале был сокращен примерно на восемь дней. Неразумно использовать эту цифру, чтобы попытаться вычислить, как далеко, по мнению англичан, им пришлось бы пробираться вверх по течению не переправься они сейчас. Автору "Gesta", похоже, особенно нравилось понятие "восемь дней". Именно на этот срок, как он утверждает, Генрих приказал приготовить провизию, когда армия покидала Арфлер, предполагая, что именно столько времени потребуется, чтобы добраться до Кале. Таким образом, эта цифра может быть скорее символической, чем реальной. В "Gesta" также утверждается, что англичане были воодушевлены мыслью о том, что если французская армия собирает силы дальше по течению, то теперь она может "не захотеть следовать за нами для сражения". На самом деле все было наоборот. Как только англичане переправились через Сомму, французам пришлось действовать быстро. Они рассчитывали на то, что задержат и ослабят английскую армию еще дольше, тем самым дав себе больше времени на сбор войск. Однако после переправы англичан через Сомму время больше не было на их стороне.

Вызов на битву

В день, когда англичане перешли Сомму, 19 октября, французы, согласно брабантскому хронисту Динтеру, провели совет в Перонне. На нем присутствовали герцог Бурбонский, герцог Алансонский, граф Ришмон, граф д'Э и граф Вандом, Гишар Дофин, коннетабль д'Альбре, маршал Бусико, сенешаль Эно и сеньоры Ваврен и Ронс. Письма, отправленные этой группой, были получены герцогом Брабантским в Лувене 21 октября. В них герцогу предлагалось лично отправиться в путь, поскольку французы намеревались дать сражение на следующей неделе.[630] Эта датировка позволяет предположить, что французы уже решили дать сражение еще до того, как узнали, что англичанам удалось перейти Сомму, но на их решение, должно быть, повлиял тот факт, что Генрих ускользнул от их внимания, продвигаясь на юг к Несле. Они знали, что в какой-то момент ему удастся переправиться через реку, поскольку чем дальше он продвигался вверх по течению, тем легче было переправляться. Поэтому теперь были все основания попытаться привлечь на свою сторону сеньоров из северных земель, таких как герцог Брабантский.

Согласно "Gesta", уже на следующий день, в воскресенье 20 октября, французские герольды прибыли к Генриху с извещением о том, что сражение будет дано до того, как англичане достигнут Кале, хотя они не указали ни дня, ни места. Этот инцидент поднимает несколько важных вопросов. Первый — где именно находились англичане в этот момент. "Gesta" не помогает в плане географии. На самом деле хронист дает очень мало подробностей о походе Генриха между переправой через Сомму и кануном битвы. Он описывает, что англичане провели ночь на 19 октября к северу от реки, в деревнях, которые ранее служили базами для французских отрядов, угрожавших помешать их переправе. Никакого движения не отмечено на 20 октября, день, в который, как утверждает автор, французские герольды прибыли к Генриху. Поход продолжился 21 октября, причем подразумевается, что в этот день англичане миновали "обнесенный стеной город Перонн… на небольшом расстоянии слева от нас".[631] Хронист предполагает, что французская кавалерия, вышедшая из города, служила приманкой, чтобы заманить англичан на расстояние вражеского выстрела, но добавляет, что как только английская кавалерия выступила против них, они вернулись в город. Другие хроники дают возможные разъяснения по поводу местонахождения англичан. Лефевр помещает армию в Атье в ночь после переправы через Сомму. Ваврен и Монстреле помещают англичан чуть дальше на восток, в Монши-Лагаш. Это последние места, отмеченные перед приездом герольдов. Если хронология, приведенная в "Gesta", верна, то мы должны предположить, что герольды прибыли к Генриху, когда он находился к югу от Перонна.

Второй вопрос заключается в том, кем были посланы французские герольды. Английские хроники называют герцогов Орлеанского и Бурбонского, бургундские авторы добавляют коннетабля д'Альбре. У Тита Ливия указана более многочисленная группа, от имени которой приехали герольды: герцоги Орлеанский, Брабантский, Бурбонский, Барский, Бургундский и Алансонский, а также коннетабль, граф Неверский и архиепископ Сенса. В других французских хрониках Орлеанский не упоминается. В "Le Héraut Berry" говорится, что "коннетабль, герцог Бурбонский, герцог Барский и граф Неверский, которые только что прибыли в Корби, были в ярости, когда узнали, что англичане переправились через реку", и поэтому они послали герольдов к Генриху. Двое из числа этих людей присутствовали по сообщению Динтера на совещании, состоявшемся в Перонне 19 октября. Учитывая, что Генрих находился в окрестностях Перонна, когда прибыли герольды, самое простое объяснение заключается в том, что именно собравшиеся там сеньоры решили, что будет дано сражение, и послали герольдов к Генриху.

Однако здесь возникают две трудности. Первая — это заседание совета в Руане 20 октября, отмеченное Монстреле. Хронист утверждает, что вместе с королем и дофином присутствовали герцог Анжуйский, герцоги Беррийский и Бретонский, граф Понтье, младший сын Карла VI, а также тридцать пять или около того королевских советников. Тридцать из них решили, что Генриха следует вызвать на бой, но остальные пять советовали, что "лучше, по их мнению, не сражаться в назначенный день". Большинство решило, и король немедленно отправил письма коннетаблю и другим военачальникам, чтобы они как можно скорее собрались со всеми силами, какие только возможно, для сражения с Генрихом и его армией. По словам летописца, был издан общенациональный призыв к знати, чтобы они поспешили присоединиться к коннетаблю, "где бы его ни нашли". Ваврен и Лефевр также говорят, что король и его совет решили, что битва должна быть дана, и упоминают, что это решение вскоре стало известно "во многих местах королевства и за его пределами", но они не называют дату заседания совета. Дез Юрсен не говорит о совете, но отмечает, что в Руане был отдан приказ дать сражение определенным образом. Мы вернемся к предполагаемому развертыванию в следующей главе.

Вполне возможно, что совет в Руане состоялось 20 октября. Герцог Беррийский прибыл в Руан в тот же день, что и Карл (12 октября).[632] На тот момент Людовик II, герцог Анжуйский, все еще находился в Орлеане, но к 20 октября он достиг Руана, хотя его зять, Карл, граф Понтье, оставался к югу от Луары.[633] Герцог Бурбонский прибыл в нормандскую столицу 17 октября,[634] но, как мы уже видели, есть предположения, что к 19 октября он был в Перонне. Возможно, что датировка совета в Руане неверна, и она произошла до даты, которую предлагает Монстреле. Таким образом, согласно этой интерпретации, герцог Бурбонский принес весть о решении совета дать сражение в Перонн. В этом месте собрались не только сеньоры, которые были с армией, действовавшей к северу от Соммы, такие как коннетабль, маршал, герцог Алансонский, графы Вандом и Ришмон, но и сеньоры с северо-востока, такие как граф де Невер и герцог Барский. Герольды были отправлены к Генриху либо как прямой результат решения, принятого в Руане, либо после дальнейшего обсуждения сеньорами в Перонне.

Второй вопрос — местонахождение герцога Орлеанского. Достоверный источник говорит о его нахождении в Орлеане 17 октября.[635] Это затрудняет его присутствие в Перонне вместе с другими сеньорами. Французские хронисты никогда не включают его в число находившихся в Перонне, а Монстреле не сообщает о его присутствии на совете в Руане, хотя вполне возможно, что он мог переехать из Орлеана в Руан между 17 и 20 октября. Существует вероятность того, что он прибыл на север в конце дня, а к Азенкуру прибыл только в день битвы. Как тогда это согласуется с тем, что его имя связано с отправкой герольдов? Решение заключается в том, что в Руане уже было принято решение, о котором было сообщено в Перонне, что король, дофин и герцог Беррийский не будут присутствовать на предполагаемом сражении, но Орлеанский будет присутствовать. Монстреле сопровождает свой рассказ о совете 20 октября комментарием, что "даже герцог Гиеннский имел большое желание поехать", подразумевая, что уже было принято решение, что он не должен ехать. В "Le Héraut Berry" герцог Беррийский утверждает, что король не должен участвовать в сражении, под влиянием воспоминаний о пленении его отца при Пуатье он говорит: "лучше проиграть только битву, чем проиграть битву и потерять короля". Карл VI, добавляет "Le Héraut Berry", охотно пошел бы сражаться, потому что он был "храбрым, сильным и могучим рыцарем".

В какой-то момент было решено, что король и дофин не должны участвовать ни в одном сражении. Герцог Беррийский был слишком стар. Таким образом, герцог Орлеанский был следующим ближайшим членом королевской семьи, и поэтому было вполне уместно, что вызов герольдов Генриху был сделан от его имени, наряду с именем герцога Бурбонского (который присутствовал на совете в Руане) и коннетабля д'Альбре (главного военачальника). Следует помнить, однако, что первоначально совет рекомендовал отказаться от личного участия герцогов Бурбонского и Орлеанского в сражении. В результате, теперь необходимо было послать Орлеанскому уведомление, чтобы он прибыл на север и присоединился к остальной армии, отменяя возможный более ранний приказ о том, что он не должен приезжать лично.

Предлагаемое здесь решение основано на предположении, что между сеньорами в Перонне и двором в Руане существовала координация. Конечно, возможно, что координации не было, и что каждая из этих групп выполняла свои собственные планы. На это намекает "Le Héraut Berry". По его версии, как только коннетабль, Бурбонский, Барский и Невер в Корби узнали, что Генрих переправился через Сомму, они послали Генриху герольдов, призывая его к сражению в четверг 24 октября при Обиньи в Артуа. Когда новости достигли Руана, герцог Беррийский, как мы уже видели, был "сильно раздосадован тем, что сеньоры согласились дать сражение", и отказался позволить королю присоединиться к ним. Это согласуется с замечанием Динтера о том, что в письмах, отправленных из Перонна герцогу Брабантскому 19 октября, говорилось, что король и дофин намерены присутствовать лично. На данном этапе сеньоры, собравшиеся в Корби/Перонне, думали, что так и будет, но позже получили известие из Руана, что это не так.

Как только герольды прибыли к Генриху, он продолжил свой поход. В "Gesta" нет никаких указаний через какие места проходил поход, пока 24 октября не была достигнута река Тернуаз. У Лефевра Генрих проходит Дуэнг, к юго-востоку от Перонна, а затем движется к Мирамону, местоположение которого также отмечено у Фенина. Мирамон лежал на реке Анкре, в 10 км к западу от Бапауме.[636] Это должно было произойти в ночь на вторник 21 октября. На следующий день, согласно Лефевру, Генрих направился в сторону Анкра (ныне Альберт) и остановился в Форсвиле, а его люди разместились в деревнях поблизости. Фенин, Монстреле и Ваврен добавляют деревню Аше как одно из мест, где разместились англичане. Нет никаких доказательств того, что Генрих проходил через сам Анкр, но его маршрут должен был в какой-то момент пересечь реку Анкр.

Предложенный Лефевром маршрут поднимает важный вопрос. Из Мирамона Генрих мог бы двинуться на северо-северо-запад в направлении Люше и Кале. Почему же вместо этого он повернул на запад к Аше и Форсвилю? Это могло бы показаться пустяком, если бы не рассказ "Le Héraut Berry" о том, как герольды бросили Генриху вызов на сражение при Обиньи в Артуа. Генрих принял вызов, "пообещав явиться на поле и сразиться в этот день (24 октября) без отказа". Обиньи находится в 18 км к западу от Арраса, на дороге в Сен-Поль-ан-Тернуаз. Он находился в районе, через который проходила французская королевская армия летом 1414 года, и был удобным местом встречи войск, прибывших из Перонна, Пикардии, области Марна-Мёз и бургундских и брабантских земель на севере и востоке. В отличие от местности к югу от Арраса, характеризующейся холмами, за которые велись бои в Первой мировой войне, местность здесь была более открытой и ровной. Что еще более важно Обиньи лежит почти на севере от Мирамона.

Поэтому можно предположить, что как только Генрих получил от герольдов информацию о месте сражения, он направился из окрестностей Перонна в сторону Обиньи. Но затем он изменил свое решение и повернул на запад к Аше, которого он достиг к ночи вторника 22 октября. "Le Héraut Berry" говорит, что Генрих не сдержал обещание, данное французским герольдам: "На самом деле, он поступил прямо противоположным образом, поскольку проехал мимо места под названием Бокен, чтобы как можно скорее достичь Кале". Бокен лежит прямо к западу от Аше. "Chronique de Normandie", хотя и не сообщает никаких подробностей о предполагаемом месте, также утверждает, что обе армии договорились через своих герольдов дать сражение в четверг 24 октября, но англичане не выполнили договоренность, "но держались левее, прежнего направления". Таким образом, планы французов дать сражение при Обиньи пришлось изменить. В "Religieux" говорится: "…внезапно, по приказу каких-то командиров, имена которых я не знаю, французам было приказано изменить свою позицию и отойти, чтобы закрепиться в другом месте. Они повиновались, но не без сожаления, так как предвидели, что этот маневр пойдет на пользу врагу".

Мы не можем быть уверены, что хронист имеет в виду переход от Обиньи к Азенкуру, но важно иметь в виду такую возможность, особенно если учесть, что французы не смогли собрать все свои силы к моменту начала сражения. О том, что они планировали начать сражение в пятницу 25 октября, говорится в письме, отправленном бальи Эно в город Монс, которое прибыло туда 23 октября.[637]

Несомненно, что после визита герольдов Генрих был уверен в неизбежности сражения. "Gesta" сообщает нам, что он даже приготовился дать сражение на следующий день (т. е. 21 октября). В этот день в миле или около того за Перонном англичане обнаружили, что дороги разрыты французской армией, "как будто она прошла впереди нас во много тысяч человек". Хотя мы не можем точно определить это место, оно вполне соответствует движению французов из Перонна в сторону Обиньи. "Gesta" продолжает, что это заставило Генриха и многих других опасаться, что битва неизбежна, и что были вознесены молитвы, чтобы Бог "отвратил от нас насилие французов". Это чувство паники встречается и в других произведениях. В "Liber Metricus" говорится, что "англичане искали место для лагеря, и их сердца дрожали от страха". У Ваврена и Лефевра за эпизодом с герольдами следует упоминание о том, что поскольку король знал, что французы хотят дать сражение, он сам облачился в доспехи и приказал своим войскам сделать то же самое, дополнительно повелев, чтобы его лучники впредь были снабжены кольями. И так он передвигался "каждый день до самой битвы". Подразумевается, что англичане были готовы к битве, но не стремились к ней.

Такое же впечатление производит и ответ Генриха французским герольдам. Рассказ в "Gesta" и "Liber Metricus" очень краток, в нем просто говорится, что герольды принесли весть о том, что французы собираются сразиться с ним до того, как он достигнет Кале. Ни время, ни место не были указаны. Нет никаких упоминаний о реакции Генриха, хотя в текстах говорится, что он принял вызов как божественную волю и приготовился к битве, уповая на волю Божью и справедливость своего дела. Рассказ Тита Ливия и Псевдо-Эльмхема по сути тот же самый, но Генриху приписывается ответ герольдам. Когда его спрашивают, каким маршрутом он собирается идти, он отвечает: "Прямо в Кале", а затем продолжает, что у него не было намерения искать врагов, и скорость его похода не определялась страхом перед ними: "Однако мы призываем их не препятствовать нашему пути и не стремиться к большому пролитию христианской крови". У Ваврена и Лефевра герольды произносят более длинную речь. Они начинают с того, что французы желают помочь ему осуществить его желание, "ибо они хорошо знали, что с того момента, как он покинул свое королевство, его желанием было дать сражение французам". Таким образом, "если он пожелает назначить день и место для сражения с ними, они будут рады, если он сделает это". Они предложили, чтобы детали решали представители каждой стороны, чтобы ни одна из сторон не имела несправедливого преимущества. Генрих сначала отправляет герольдов без ответа, но затем посылает двух своих герольдов к французским сеньорам со своим ответом. В нем говорилось, что с тех пор, как он покинул Арфлер, его целью было возвращение в Английское королевство. Поэтому он не останавливался ни в одном укрепленном городе или крепости: "Таким образом, если три принца Франции хотели сразиться с ним, не было необходимости назначать время или место, потому что они могли найти его в любой день, когда захотят, на открытой местности и без помех". Таким образом, как и в английских рассказах, в этих бургундских текстах нет никаких указаний на то, что Генрих искал битвы. Поэтому только "Le Héraut Berry" предполагает, что Генрих согласился на заранее оговоренную битву.

Как и в случае со многими другими событиями кампании, мы не можем быть уверены в том, что произошло на самом деле. Все хроники были написаны позже. Хотя "Gesta" и "Liber Metricus" были написаны ближе всего к событию, оба они придерживаются линии, соответствующей пропаганде самого Генриха, согласно которой французы были агрессорами и что Генрих был вынужден взяться за оружие только из-за их отказа отдать ему то, что принадлежало ему по праву. Хроники Ваврена и Лефевра были составлены несколько десятилетий спустя, когда стали очевидными последствия Азенкура. Оба они участвовали в сражении и видели, как много людей погибло из мест откуда они родом. Помните, что в начале своего повествования они прокляли пленного гасконца, который дал ложную информацию, когда Генрих впервые подошел к Сомме с запада. Если бы Генрих переправился у Бланштака, утверждают они, не было бы "печального и скорбного дня для французов в битве при Азенкуре". Поэтому неудивительно, что они подчеркивают, что битвы можно было избежать. Как мы увидим, в своем рассказе о битве они стараются подчеркнуть храбрость бургундцев, тем самым подразумевая глупость "арманьяков". Что касается "Le Héraut Berry", то он тоже писал несколько десятилетий спустя и был тесно связан с Карлом VII. Поэтому вполне возможно, что он изобразил Генриха трусом, отказавшимся от обещания. Напротив, он утверждает, что Карл VI охотно пошел бы в бой, "потому что он был храбрым, сильным и могучим рыцарем", но ему помешал герцог Беррийский.

Поскольку все свидетельства указывают на то, что именно французы стремились к битве, нет причин сомневаться в том, что это было не так. Что касается Генриха, то маршрут, который он выбрал через Пикардию, позволяет предположить, что он пытался вырваться из лап французов, даже если он изначально согласился сражаться. Теперь на французах лежала ответственность за то, чтобы заставить его остановиться в другом месте. В среду 23 октября Генрих отправился из Ашо, пересек реку Аути у Тьера и прошел между Дуллансом слева и Люше справа. Дуланс был обнесен стеной. В Люше были укрепленные ворота, а также сильный замок, принадлежавший графу Сен-Полю. Армия держалась в стороне от этих мест, впрочем, как и от других укрепленных центров после перехода Соммы. Ночь на 23 октября была проведена в Бонньер-ле-Скаллон, а авангард под командованием герцога Йоркского расположился в Фревене на реке Канш.[638] Бонньер находится на склоне холма, который спускается к Фревену. Это было подходящее место для лагеря, поскольку отсюда открывалась обширная открытая местность с видом на город. То, что Генрих послал Йорка с авангардом для обеспечения переправы через Канш, указывает на то, что он хотел убедиться в том, что на следующее утро можно будет без промедления продолжить поход на север от реки. Организация переправы была сложным маневром, так как мост был сломан, а у французов в этом районе были патрули, которые могли оказать сопротивление.[639]

Утром в четверг 24 октября англичане переправились через реку и продолжили движение в направлении к Тернуаза. Тит Ливий и Псевдо-Эльмхем утверждают, что Йорк был послан на разведку с частью авангарда. Использование для этой цели более крупных сил, чем обычно, напоминает нам о том, что Генрих ожидал, что французы будут надеяться вступить с ним в бой в этот день. Он получил известие о том, что французы действительно собираются в большом количестве. Однако на данном этапе они все еще находились на марше, и английской разведке могло быть ясно, где именно они намереваются собраться. Английский план заключался в том, чтобы как можно быстрее пересечь Тернуаз. Сегодня река выглядит узкой и легко проходимой, но протяженность низменности между деревней Бланжи и холмом, ведущим к Мезонсель, говорит о том, что в прошлом здесь была очень обширная зона для маневра. Как и при переправе через Сомму, армия была потенциально уязвима, когда пробиралась по узким дамбам. В этот день, несомненно, происходили стычки, поскольку в финансовых отчетах несколько английски лучников записаны как взятые в плен.[640] Переправившись через реку, англичане начали подниматься на холм к северу, но обнаружили, что французы собрались в большом количестве. Поход был окончен. Началась подготовка к битве.

Характер похода Генриха

К этому времени Генрих провел свою армию на расстояние от 378 км до 402 км.[641] Мы уже обсуждали маршрут, но есть общие замечания, которые можно сделать в отношении похода в целом и которые могут пролить свет на его намерения. Во-первых, он не пытался захватить какие-либо места по пути следования. Поскольку он оставил свою артиллерию в Арфлере, у него не было возможности попытаться сделать это, да он и не хотел. Он хотел двигаться дальше как можно быстрее. С этой целью он избегал крупных укрепленных центров. Его ответ французским герольдам, от 20 октября, гласил, что он не останавливался ни в одном городе или крепости, обнесенном стеной. Это правда, поскольку в Бове он остановился в городе, а не в замке, с защитниками которого, как и в Э и Арке, он договорился о проходе своей армии.

Поход, однако, не обошелся без военных столкновений. Некоторые из них происходили по инициативе французов. В Арке гарнизон замка произвел несколько залпов из своих пушек, чтобы не дать армии Генриха подойти слишком близко. При Э и Корби французы предприняли вылазки против англичан, а при переправе через Канш также была предпринята попытка заманить англичан в ловушку и спровоцировать бой. Однако это не означает, что Генрих не был готов к действиям. Нам рассказывают, что в Арке король выстроил свои баталии на виду у всего замка. 24 октября он также привел свою армию в состояние готовности. Хронисты также предполагают, что в целом он заставил свою армию выступить в полном вооружении, начиная с 20 октября — дня, когда герольды оповестили французов о намерении дать сражение.

В других случаях он направлял части своей армии для выполнения конкретных задач, например, проверки возможных переправ через Сомму, выяснения расположения французских войск и поиска мест для ночных бивуаков. Разведчики, отправленные на разведку, скорее всего, были небольшими отрядами, посаженными на лучших лошадей и действующими как можно незаметнее. Те, кто искал запасы продовольствия и ночлег, известные как квартирьеры, должны были собираться в достаточно большие группы, чтобы произвести впечатление на местное население, с которым они взаимодействовали, но у них была менее опасная задача, поскольку крестьяне не были в состоянии оказать серьезное сопротивление. Кавалерийские отряды, отправленные против французов, угрожавших сорвать переправу через Сомму, должны были быть хорошо вымуштрованными, хорошо вооруженными и хорошо обученными латниками. Временами хроники создают впечатление, что для боевых столкновений выставлялись более крупные смешанные отряды. Так было при отражении французских вылазок из Э и Корби, где отмечено использование лучников. Большие отряды также были отправлены вперед для охраны моста через Канш у Фревента и моста через Тернуаз у Бланжи. Конные отряды постоянно использовались для патрулирования и защиты флангов армии во время похода, а также для небольших рейдов на местности по пути следования армии. Французы также использовали небольшие отряды для выполнения аналогичных функций, хотя об этом у нас есть гораздо меньше данных. В нескольких случаях мы слышим о французских конных патрулях, выходящих из укрепленных центров для наблюдения за англичанами, но без намерения вступать в бой.

О столкновениях с французами во время похода свидетельствуют упоминания в финансовых отчетах английской армии. По крайней мере, один человек был убит и трое взяты в плен 8 октября в бою с гарнизоном Монтивилье.[642] Были некоторые потери в районе Фекампа.[643] Англичане были взяты в плен 21[644] и 23 октября,[645] но самые большие потери были в день перед сражением, когда семь ланкаширских лучников были взяты в плен.[646] На первый взгляд, английские потери были небольшими. Проблема, однако, заключается в том, что решения, принятые по учету личного состава после кампании, устранили необходимость фиксировать события в походе, поскольку все, кто служил во второй четверти срока до битвы включительно, должны были получить жалование за весь период, независимо от их судьбы. Аналогичная сложность связана с захватом французских пленных и добычи. Об этом говорится в хрониках, но в отчетах после кампании нет никаких свидетельств о такой добыче. Либо на них закрывали глаза, либо их выкупали за еду во время похода, либо они представляли слишком малую ценность, чтобы подпадать под правила короны, и капитаны снимали сливки со своей доли.

Хроники дают несколько сведений о возможной организации армии во время похода. Некоторые из них говорят разделение армии на три баталии после выхода из Арфлера. Тит Ливий также предполагает, что в дополнение к баталиям было выделено два отдельных отряда, возможно для защиты флангов. Согласно Ваврену, авангард возглавляли сэр Джон Корнуолл и "граф Кентский". Поскольку лордов с таким титулом не было, то, скорее всего, имеется в виду сэр Гилберт Умфравиль, лорд Кайм. Во время первой высадки и в других случаях во время кампании Корнуолл и Умфравиль действуют вместе. В центре сражения командовал король вместе с герцогом Глостером, графом Хантингдоном, лордом Роосом и другими. Арьергард возглавляли герцог Йоркский и граф Оксфордский. Сохранялось ли это командование на протяжении всего похода, неизвестно, поскольку Йорк упоминается в конце похода Вавреном и Монстреле как возглавляющий авангард, которым он должен был командовать и в битве. Это согласуется со случайными замечаниями о том, что именно Йорк посылал разведотряды, и что они отчитывались перед ним, как, например, при подходе к Бланжи и Азенкуру. Йорк также принимал герольдов, прежде чем их допускали к королю. Есть также предположения, что он был коннетаблем и маршалом армии. Сложив все это вместе, мы можем предположить, что на практике он был командующим похода.

При Канше авангард был размещен во Фревене, король — в Бонньере, а войска распределены между восемью-девятью деревнями в окрестностях. Следует предположить, что они все еще были организованы по баталиям. Хотя некоторые из них были переформированы в результате того, что часть людей была отправлена на родину, а другие были оставлены в гарнизоне Арфлера. Распределение воинов или отрядов между тремя баталиями не известно, как и при осаде Арфлера или перед битвой. Точно так же мы не можем с уверенностью сказать, была ли большая часть армии на марше конной. Свидетельства списка личного состава герцога Йоркского за второй квартал — единственного сохранившегося списка тех, кто был взят в поход, — показывают, что у большинства лучников было по одному коню, а у латников — больше.[647] Это подтверждается и для других отрядов судовыми отчетами о возвращении из Кале в Англию. Таким образом, в армии были тысячи лошадей. По крайней мере, в некоторых отрядах лошади тех, кто был отправлен домой, были сохранены для использования теми, кто все еще находился в армии.[648] Самым простым способом передвижения на лошадях было передвижение на них легким шагом. Пройденное за день расстояние позволяло использовать одну лошадь без необходимости замены. Но такая скорость подходит и для пешего передвижения.

Мы знаем, что материалы перевозились на грузовых лошадях, а также в повозках. Хотя тяжелую артиллерию и осадные машины в поход не брали, нужно было перевезти очень большое количество вооружения и продовольствия, а также все палатки и домашнюю утварь. Вместе с королем передвигались все атрибуты королевской власти, короны, печати и предметы религиозного культа.[649] Тит Ливий предполагает, однако, что при отъезде из Арфлера были предприняты меры для ограничения количества ненужного багажа. Опять же, можно предположить, что Генрих хотел, чтобы его армия двигалась как можно быстрее.

Кроме того, он очень редко вступал в официальные контакты с местным населением. В Э, Арке и Бове были проведены переговоры, о проходе армия без помех со стороны французов в обмен на отказ анличан разорять округу. Заключая эти соглашения, Генрих стремился избежать задержек, а также получить продовольствие в дополнение к тому, которое армия взяла с собой из Арфлера. Как сказано в "Religieux": "Я знаю по достоверным сведениям, что англичане были настолько подавлены недостатком продовольствия, что вместо того, чтобы выкупать ее у жителей городов и деревень за деньги, они требовали у них провизию". Перед лицом такой большой английской армии у населения не было иного выбора, кроме как снабжать ее припасами. Даже укрепленные места в Па-де-Ко были, по словам Тита Ливия и Псевдо-Эльмхема, "охвачены страхом". Только когда армия прибыла в Несле, местные жители отказались от таких условий, что привело к приказу Генриха поджечь и полностью уничтожить деревни на следующий день. "Gesta" молчит о том, произошло ли это на самом деле, так как после упоминания приказа он сообщает, что была найдена возможная переправа через Сомму. После переправы через реку ни одна хроника не упоминает о каких-либо переговорах с местным населением. Из этого следует, что Генрих стремился как можно быстрее переправить свою армию через реку и поэтому избегал переговоров о поставках продуктов питания, поскольку это могло привести к задержкам. Таким образом, к моменту битвы, а также к моменту прибытия в Кале его армия испытывала острую нехватку продовольствия.

Из этого вытекает еще один момент. Если переговоры о поставках продовольствия были ограничены, неужели армия Генриха просто грабила местность на своем путь через Нормандию и Пикардию? В "Gesta" нет никаких упоминаний о таком поведении. Возможно, автор намеренно опустил упоминание о нем, поскольку хотел представить Генриха как истинно христианского короля, который проявлял заботу о своих французских подданных не меньше, чем об английских. Другую картину "Gesta" показывает в отрывке, где говорится, о спорах (при подходе к Сомме) о том, когда французы дадут сражение. Некоторые советники Генриха, по его словам, считали, что французы не выдержат бесчестья отказа от сражения, поскольку Генрих "вступил на их землю, оставался там так долго, осадил и взял город, и, в конце концов, с таким уменьшившимся войском, опустошил их страну на таком большом расстоянии".[650] В то время как другие английские хроники также умалчивают об актах грабежа и насилия по отношению к местному населению, французские хроники дают менее лестный отчет о действиях Генриха.

Тома Басен (1412–1491), который во время вторжения Генриха был трехлетним ребенком и жил в Кодбеке, в 40 км вверх по течению от Арфлера, написал пятьдесят лет спустя, что Генрих опустошил все на своем пути через Па-де-Ко. Этой линии также придерживаются в "Journal d'un Bourgeois de Paris", где после капитуляции Арфлера следует комментарий "и вся сельская местность была опустошена и разграблена". У Ваврена тоже есть сведения о том, что после выхода из Арфлера король Англии "путешествовал в окружении своих войск по землям Нормандии, уничтожая все перед собой", хотя это не встречается в данном контексте у Монстреле и Лефевра. Монстреле говорит о грабежах англичан после неудачи с переправой через Сомму в ее западной части, что вынудило Генриха двинуться к Эрену, "сжигая и разрушая всю страну, захватывая пленных и получая большую добычу". Дез Юрсен также говорит о том, что Генрих двигался в направлении Гурнея и Амьена (это тот же этап похода, что и в рассказе Монстреле), "совершая бесчисленные злодеяния, сжигая, убивая людей, захватывая и похищая детей". При переправе через Сомму Лефевр и Ваврен также говорят, что англичане разрушали дома, забирали лестницы, ставни и окна, чтобы построить мост. "Religieux" добавляет, что они были так раздосадованы, обнаружив, что мост разрушен, что "с яростью бросились на окрестные деревни и подпалили их".

Поведение английских солдат, однако, было подчинено дисциплинарным предписаниям. В "Gesta" упоминается, что Генрих издал несколько указов перед осадой Арфлера, в которых запрещалось нападать на церкви и женщин. В "Gesta" отмечаются дополнительные распоряжения короля, когда армия начала свой поход, включая приказ о том, что "никто не должен жечь и разрушать или брать что-либо, кроме пищи и того, что необходимо для похода, или захватывать мятежников, кроме тех, кто оказывает сопротивление".[651] В тексте, конечно, не говорится, что английским солдатам было запрещено брать еду, но указывается, что Генрих пытался предотвратить чрезмерный грабеж. Кроме того, английские хронисты рассказывают, что Генрих предал смерти солдата, укравшего дарохранительницу из церкви близ Корби. Таким образом, существует достаточно доказательств того, что Генрих был заинтересован в поддержании дисциплины. Хорошо известен свод указов, который он издал в 1419 году, но у нас есть еще один не датированный свод, который может относиться к кампании 1415 года.[652]

Из текста видно, что дисциплинарные ордонансы были обнародованы и расклеены по всему городу. Копии также выдавались капитанам, которым вменялось в обязанность следить за тем, чтобы их люди были полностью информированы о них. Наказания осуществлялись централизованно констеблем и маршалом, которые имели право штрафовать и арестовывать. Ордонансы предписывали солдатам носить Георгиевский крест и устанавливали правила в отношении пленных и военной добычи. Одной из их главных целей было предотвращение разногласий в рядах солдат, обеспечение боевой готовности при несении службы, а также ограничение возможностей для самостоятельных военных действий и дезертирства. Все мужчины, покидающие войска, должны были иметь на это билет ("billet") с королевской печатью, именно этот метод использовался для выдачи разрешения на возвращение домой заболевших из Арфлера.

Несколько пунктов регулировали взаимодействие с мирным населением. Только квартирьерам разрешалось выезжать вперед отряда, и их распоряжения нужно было принимать и слушаться. Это гарантировало, что только небольшое число солдат имело дело с гражданским населением. Кроме того, существовал контроль со стороны тех, кто находился в непосредственном подчинении короля. Это могло предотвратить нежелательные действия после заключения договоров с городами о поставках продовольствия в обмен на отказ от разорения окрестностей. Таким образом, в целом, как Генрих высоко ценил свои собственные права короля, так он ценил и обязательства по отношению к тем, кого считал своими подданными, в данном случае к французам. Об этом хорошо свидетельствует его вторая нормандская кампания, но мы видим явные признаки этого и в походе 1415 года.[653] Об этом свидетельствует инцидент, рассказанный бургундскими хронистами, которые отмечают, что Генрих "всегда соблюдал надлежащие и почетные обычаи". Они иллюстрируют это общим замечанием, что когда он хотел послать разведчиков к городам и замкам, он заставлял их снимать доспехи, когда они отправлялись в путь, и снова надевать их по возвращении. Затем они добавляют конкретный случай, когда король покинул Боньер и направлялся в Бланжи. Квартирьеры нашли деревню, в которой он мог остановиться, но он не знал об этом и поехал дальше. Когда ему сказали об этом, он ответил, что не может вернуться в деревню, потому что на нем доспехи. Поэтому он поехал дальше, туда, где остановился его авангард, и приказал двигаться вперед. Дело в том, что он был в доспехах, и это было неподобающим для общения с мирным населением. Он хотел дать понять, что это не его враг, а его народ. Такое же впечатление он хотел произвести на своих разведчиков и квартирьеров во время похода.

Генрих также понимал, что дисциплина важна для эффективности военных действий. В Бове солдаты отправились искать вино, чтобы наполнить свои бутылки, что очень обеспокоило короля. Когда его спросили, почему, "он ответил, что проблема в том, что многие будут наполнять не только бутылки, но и желудки, и именно это его беспокоит". Присутствие короля помогало поддерживать дисциплину. Важно помнить, что король в походе был почти недоступной фигурой для всех, кроме своих придворных и главных командиров. Для него всегда организовывалось отдельное жилье, а придворные ритуалы сохранялись как в мирное время. В армии, как и в средневековом обществе в целом, большое значение придавалось иерархии и почтению. Все дисциплинарные ордонансы были основаны на угрозе наказания.

В этом контексте казнь солдата, укравшего дарохранительницу, очень показательна и как прецедент, и как выражение стиля командования Генриха, который тесно связан с его концепцией царствования в целом. "Gesta" использует его для того, чтобы подчеркнуть преданность короля Всевышнему превыше всех прочих забот. Сравнение проводится с поступком Финееса, который без колебаний убил израильтянина Зимри, чтобы "яростный гнев Господа" был отвращен от Израиля.[654] Зло поклонения "ложным идолам" и смертный грех жадности еще больше подчеркивается тем, что вор украл дарохранительницу из меди, полагая, что она сделана из золота. Тит Ливий заставляет короля приказать своей армии остановиться, пока религиозное святотатство не будет искуплено, а сосуд возвращен церкви. Он также приказал повесить тех, кто совершил кражу (подразумевается, что злоумышленников было несколько), перед всей армией. В Псевдо-Эльмхеме фигурирует только один вор, но приводится очень красочный рассказ о том, как его протащили через всю армию и повесили недалеко от церкви, из которой была совершена кража.

Способствовало ли присутствие короля поддержанию морального духа, узнать невозможно. Если солдаты считали своей целью Кале, то, несомненно, по мере продолжения похода нарастало беспокойство. Но хроники не позволяют нам проникнуть в сознание солдат в этот момент. Победа при Азенкуре устранила всякую необходимость рассказывать об их прежних тревогах или неуверенности Генриха, когда он вел своих людей через северную Францию. Конечно, это был не первый случай, когда английская армия совершала дальний поход по Франции, а французская армия отправлялась в погоню за ней. Знаменитый поход Эдуарда III по северной Франции в 1346 году, завершившийся в Креси, и его сына от Атлантики почти до Средиземного моря и обратно в 1355 году, а также к Луаре в 1356 году, приведший к битве при Пуатье, хорошо известны, но существует огромное количество других средних и дальних походов на протяжении войны в XIV веке. Совсем недавно герцог Кларенс провел своих людей от высадки в Котентене до Блуа и далее до Бордо. Эти действия обычно классифицируются как "chevauchées", конные рейды по французской территории, предпринятые для грабежа и мародерства, подрыва морального духа и авторитета противника, а не для захвата городов и укреплений. Роджерс утверждает, что такой стиль ведения кампании был также направлен на побуждение французов к сражению.[655]

В кампании Генриха, по-видимому, было гораздо меньше преднамеренных грабежей, опустошений и мародерства, чем в предыдущих походах.[656] Недавнее исследование похода Эдуарда III через Нормандию в 1346 году подчеркивает, что "армия на марше могла быть уязвимой, особенно когда рейдовые отряды были широко рассредоточены и грабежи велись небрежно", и что, хотя Эдуард допускал такую деятельность, он старался, чтобы она регулировалась военными и дисциплинарными потребностями. Например, разрушения ради них самих разрешались только после того, как фуражиры выполняли свою задачу по поиску припасов.[657] Некоторые методы Эдуарда были похожи на методы Генриха, но важно отметить, что в целом последний перемещал своих людей быстрее, чем Эдуард III в 1346 году или его сын в 1355–56 годах, и он, как и они, не останавливался надолго в одном конкретном месте. На грабежи отводилось так мало времени, что вряд ли они могли иметь место. Кроме того, Генрих избегал мест с богатой добычей и совершал поход через районы с относительно небольшими деревнями. Даже если продовольственные запасы были получены по договору или захвачены, их количество не могло быть большим. Хотя продовольствие для похода было доставлено в Арфлер, не приходится сомневаться, что к моменту достижения Мезонселя его армия страдала от недостатка пищи.

Не следует забывать, что французы также совершали длительные марши во время кампании 1415 года. Проблема в том, что хронисты рассказывают нам о них гораздо меньше, как о маршрутах движения, так и о более общих вопросах. Английские авторы, в конце концов, были бы совершенно не осведомлены о французских маневрах. Ни один хронист не был с французской армией в походе. У нас есть платежные ведомости по нескольким отрядам за период похода Генриха. Они будут более подробно рассмотрены в следующей главе, поскольку, возможно, эти отряды внесли свой вклад в силы, которые французы собрали при Азенкуре. Однако платежные ведомости не позволяют понять, как была организована французская армия во время ее передвижения.

Там, где хронисты делают комментарии, они критикуют поведение французских войск. В "Religieux" упоминается приказ о сборе ополчения, изданный 28 августа, и отмечается, что он запрещал войскам останавливаться на ночлег у местного населения более чем на одну ночь в одном месте. Поскольку у нас есть полный текст приказа, мы также знаем, что он запрещал грабежи и нанесение ущерба жителям тех мест, через которые двигалась французская армия.[658] Хронист утверждает, что собранные войска полностью игнорировали этот приказ, хотя его замечания о пестром происхождении войск не совсем верны: "Воины, находившиеся на службе у баронов, были в большинстве своем иностранцами, незаконнорожденными и незнатного происхождения, изгнанниками и преступниками, более склонными к грабежам, чем привыкшими к военной дисциплине, не обращали внимания на приказы короля и заставляли жителей королевства страдать даже больше, чем обычно. С неслыханной доселе жестокостью они заставляли их отдавать свои повозки, тягловых животных и собственные дома. Они отнимали у них все, что можно было унести, и насильно увозили животных, даже лошадей, которые использовались для сельскохозяйственных работ. Одним словом, они совершили больше преступлений, чем сам враг, за исключением убийств и поджогов".

Дез Юрсен также сообщает, что французский гарнизон в Фекампе нанес ущерб городу и аббатству. Лошадей гарнизона разместили даже возле главного алтаря, а солдаты взломали сундуки с ценностями, которые горожане поместили в аббатство на хранение.[659] "Chronique de Ruisseauville" дополняет эту картину недисциплинированности комментарием о том, что женщины, изгнанные из Арфлера, хотя и были защищены указом Генриха о том, что они должны уйти невредимыми, были ограблены и изнасилованы французами, как только они оказались на значительном расстоянии от города. Тот же хронист отмечает, что в кампании вдоль Соммы французские войска также "не делали ничего, кроме грабежей и мародерства в городах, монастырях и аббатствах и насилия над женщинами".

Общее впечатление таково, что англичане были лучше дисциплинированы. В какой-то степени это объясняется характером похода. Генрих хотел поддерживать хороший темп, и поэтому не было времени на беспричинные акты насилия. В то время как англичане везли припасы из Англии, французская армия неизбежно истощала местные продовольственные ресурсы и ожидала постоя у населения, уже обремененного высокими налоговыми требованиями короны. Хотя за провизию полагалось платить, армейское жалование было нерегулярным. Особые трудности возникали, если войска долгое время базировались в одной местности. Это в полной мере относится к тем войскам, которые собрались в районе Руана во время осады Арфлера. Жители Дюбефа, расположенного к западу от Лувье, жаловались в конце октября, что им пришлось отдавать зерно и сено на содержание солдат в течение более двух месяцев.[660] Аббатство Бек также жаловалось, что армия "оставалась там, постоянно опустошая и разрушая весь регион с августа месяца и до самого сражения".[661] Были и тактические военные соображение. Псевдо-Эльмхем и Тит Ливий рассказывают, что как только французы узнали, каким маршрутом англичане шли из Арфлера, они немедленно отправили войска, чтобы очистить местность от продовольствия для людей и лошадей, чтобы заставить врага испытывать недостаток в пище. Эта тактика использовалась во время осады, когда прилегающие к Арфлеру районы оказались во власти как английских, так и французских отрядов. Поэтому местное население ненавидело проходящие войска даже своих предполагаемых защитников. Примечательно, что в приказе, разосланном 20 сентября для сбора войск в Амьенском бальяже, те, кто отказывался служить, могли быть наказаны не только арестом и конфискацией их имущества, но и размещением в их домах войск на постой.[662]

Хроники свидетельствуют о том, что англичане в некоторых случаях размещались в деревнях, но обычно они спали в палатках или под открытым небом. Французы чаще размещались в домах, но в некоторых случаях им также приходилось разбивать лагерь. Таким образом, они тоже страдали от ненастной погоды, о которой говорят хронисты. Например, в "Chronique de Ruisseauville" упоминается "грязная, сырая и ветреная погода", а Уолсингем также говорит о холодных ночах. Дождливая погода перед битвой также упоминается в нескольких текстах. Многие французы, оказавшиеся при Азенкуре 24 октября, скорее всего, были так же измотаны и деморализованы, как и англичане. Даже если командиры с обеих сторон говорили ободряющие и вдохновляющие речи, солдаты обеих сторон должны были испытывать трепет. Сражения по своей природе были событиями с непредсказуемым исходом.