2112

Дневник Виктора. Часть 2: Предчувствие, рожденное сном

— Вот же долбанное все! — Возмутился я в сердцах. Этот зомбак оказался техногулем, а это значит, что либо Чертовое Бездонье рядом, либо… Либо, что было гораздо хуже, купель Нанорада не выдержала, и все её отвратительное содержимое вылилось в окружающий мир. — В мир ёбаных счастливых людей! Вот же бля! — Пожевал кровоточащими деснами не существующие куски мяса. — Сука! Что б вас, там! — Кого вас и где там — мне было плевать. — Дохлых, черти сношали, за все то, что вы уёбки сделали! С нашим миром и нашими душами!

Выпустив гнев и сплюнув кровь, внезапно понял, что в помещении стало подозрительно тихо. Посмотрел наверх — никого. Медведь пытавшийся перекусить мной, убрался подальше. Видимо ему просто надоело сторожить добычу, и он правильно оценивая шансы, устроил засаду, выжидая случая, когда зазевавшаяся жертва совершит фатальную ошибку. Я не торопился с ошибкой, мог себе позволить блажь случайного сна. Отложил дневник мертвеца, решив его обязательно дочитать в следующий раз, нашел сухое место на возвышенности бетонного уступа, соорудил себе на нем нечто подстилки из раскиданного вокруг мусора, предварительно выбрав предметы выглядевшие, на мой не слишком категоричный взгляд, прилично. Лег, и почти сразу уснул. Что могут во сне убить, ограбить, отравить, ранить или пообедать мною спящим — меня не волновало. Уже давно принял тот факт, что я либо, почувствовав опасность, успею проснуться и дать отпор, либо погибну. И если верно рассудив, понять неизбежность в этом, как и во многом другом, становиться много легче бороться со всем остальным миром, пытающимся лишить меня жизни не спящего.

Я спал, и мне был сон из прошлого:

Мне как-то довелось быть в городе, вроде Мегатонны, но толику спокойнее. Нет, не так. Совсем спокойнее, не как Мегатонна. И вот, сидел в местной рыгаловке, потягивал здешний шнапс отвратительного качества и думал о будущем. Хотя сказать, что реально думал, наверное будет не верно. Так, сидел и тупил, глядя вовнутрь исцарапанного дерева грубого стола. Ничего не хотелось и видеть никого не моглось. И тут, появился он.

— Ооо! — Протянул он радостно. — Ебутся коты! Ты ли это, Гришка!

Я поднял глаза и сквозь мыльную алкогольную пелену разглядел подошедшего. Им оказался рыхлый старичок, всем видом и способом одежды, никак не гарантировавшей выживание на просторах изуверского города, показывающий, что он из рода Серых. В ответ отрицательно помотал головой. Но старичку этого было не достаточно, ему, не стойко державшемуся на слабых ногах и фонившему далеко не благородным сивушным смрадом, нужна была компания. Поэтому, подошедши ко мне ближе и не в силах сфокусироваться, положил руку мне на плечо, продолжил радостно, и одновременно жалостливо:

— Гришка Ерохин! Сукин ты сын. — Думаю, что Ерохиным мог оказаться любой сидящий в трактире. — Как же я рад тебя видеть живым! — Он помахал кому-то рукой, призывая. Через секунду на столе появилась кружка с маслянистой, отвратительного запаха, жидкостью. — А я думал, что мы уже не выпьем. — Старичок присел напротив, икнул. Оттер рот тыльной стороной ладони, растянув густые слюни по бороде. — Ааа ты слышал, — он поднял палец над головой, — о городе, что вырос из земли. Нет? Ха-Ха. И никто не слышал, кроме меня. А я вот знаю. Знаю где он. — Он снова икнул, поднял тяжелую на вид кружку, начал, шумно глотая, пить. Кадык нервно дергался, опускался и поднимался, пропуская в в желудок пропойцы его обед. — Гришка, — начал он, после того, как шумно отрыгнув и оттерев выступившие сопли, — а я тебе рассказывал о себе? — Старик визгливо рассмеялся. А я ведь это… — Старик почесал затылок, задумался о чем-то своем, словно провалившись сквозь время, в то место его памяти, где было все хорошо, а потом, вроде возвращаясь, неожиданно осмысленно сфокусировался на мне взглядом, абсолютно трезвый продолжил:

— Работал, я значит, младшим научным сотрудником в городе Котловане. Надо сказать, что город тот был секретным, на картах не отмеченный. Небольшой такой городишко, только для своих, для избранных. И все в том городе было, магазины с низкими ценами, медицина и образование бесплатное, развлечения, хоть и не многочисленные, зато массовые, для народа. Понятно, что не все так просто — не за так все давалось. Лаборатория была подземная в Котловане. Разработками занималась секретными, и как я думал, весьма серьезными. Хотя я в них и не принимал участия, да и где мне, младшему научному сотруднику — допуск не тот, но слышал в мелькающих случайных фразах, от тех, кто спускался вниз, чем на самом деле занималась лаборатория. Так вот, понял я из разговоров «секретчиков», что ведут они две программы, весьма важные и опасные, и что они в приоритете у правительства. Что особо ставят на успех этих исследований. Одна программа называлась «Ось» и призвана была изучать возможности параллельного мира, а так же способы его освоения. А вот вторая, под названием «Зов» — выделять существ из тех миров, особых существ, с нужными наборами характеристик, привлекать их и перемещать к нам, сюда. С какой целью все это делалось — не спрашивай Гриш, не знаю. Но все, кроме самых ярых яйцеголовых, прекрасно понимали, что играют с огнем, что рано или поздно все должно плохо кончится. Я это тоже понимал, понимал, что нужно было бежать оттуда. Но выбора тогда не было — кому нужен был недоучка, без «секретки», да и к тому же с проходной кандидатской? Вот и сидел, ждал. — Он на время стих, припоминая как было дальше, достал чистый носовой платок из нагрудного кармана видавший виды рубашки, оттер рот, и после продолжил.

— А после грянул гром! Как говорили яйцеголовые — «вскрылся» один из миров. Если перевести на «человеческий», то получится, что один из миров, потеряв внешний контроль, стал перемешиваться с нашим. Люди, вещи, предметы затягивались, словно в воронку, туда, на ту сторону и я даже боюсь предположить, что сейчас с ними происходит. А вот в наш мир…. — Он шумно выдохнул. — В наш мир пришло абсолютное зло! Существо высшего ранга, настоящий «Демолиторис», как его назвал руководитель проекта — старый профессор в толстенных очках и залысинах. Он так и сказал — «Нам всем конец». — Старик поперхнулся, но сразу собраться не смог, только через время продолжил.

— Ты спрашиваешь Гриш, кто же это был? — Нет, я ничего не спрашивал. Мне было плевать. — Я и сам не понимаю, кто это был. Видел издали. Девчонка молодая, красивая такая. Голая. Ни нитки на ней. Висела в воздухе ничем не удерживаемая, а вокруг черными скручивающимися ветвями людей давило. Словно не люди это были, а так, пакетики томатной пасты. Гриш, даже не спрашивай, что такое томаты, это из прошлой жизни, вряд ли ты поймешь. — А я понял, и живенько так представил картинку с раздавленными томатами. Но вот молодую красивую девчонку, да еще и голую. Это было сложнее.

— А уже вслед за ней полезли твари одна страшнее другой. Это был ужас! Но хуже все, — он потряс трясущейся рукой, привлекая внимание, — эта та голая сучка! — Он посмотрел на меня, прямо в глаза. Он желал отдал мне свою память и боль. Я не принял.

— Много тогда погибло людей. Всяких. И моих друзей в том числе. Но не это самое страшное было! Поверь Гришь, не это! — Он уже выкрикивал слова. — Эта дьяволица убитых оживляла и обращала в своих тварей, в еще одних. Отвратительных, жестоких, плотоядных. Я видел, видел! — Он спотыкнулся на словах. — Я видел, как они потрошили людей, словно те были рыбами! Видел, как внутренние органы…. Руками, или что там у них осталось! — Он снова замолчал, но уже через минуту собрался, продолжил.

— Да, я сумел сбежать! Спасся. А вот мои…. Дети, жена. Они там. До сих пор там! На самом дне! — Последние слова дались ему взахлеб. — После были ракеты. Множество ракет! Думали, что убили всю эту нечисть! Ядером сожгли. Но, нет! Нет, не сожгли! Сделали эту девку сильнее, а её тварей злее! — Прокричавшись, он на время смолк, и потом, когда поднял на меня глаза, стало ясно, что решился. Он действительно решился на некий безумный поступок.

— Но я знаю. — Горячо зашептал старик. — Я точно знаю, что они там, все те, кто остался на дне, в городе. Они все живы. Живы! И я знаю что делать, знаю, что будет завтра! — Старик встал и пошатываясь, задевая железную посуду, в которой у некоторых оставалось налито, пошел в другой конец помещения, проваливаясь в темноте. — Я уже давно знаю, что нужно делать! — Крикнул он невидимый.

Мне было похер.

Проснулся я от какого-то близкого шума. Схватил «7.62», щелкнул затвором, по кротовьи слепо щурясь, осмотрелся. Рядом стоял гуль, что мертвым валялся до этого в углу и премерзко плотоядно улыбался.