2112

Дневник Виктора. Часть 2: Чертеимовские болота

Вот же когда название настолько подходящее и говорящее за весь поселок и проживающих в нем людей, что и придумать лучше нельзя. Чертеим. А ведь даже мухи не обидел, не как в той же самой Леонидовке. Хотя в Леонидовке полный беспредел творился — после того, как они откопали гнойники радиоактивных захоронений, такое началось! А ведь говорили от радиации умирают. Но не в Леонидовке! В этом проклятом месте люди перерождались в неких супермутантов, которые по своим способностям превосходили всех мне известных монстров «Мира 2112». Насмотрелся я тогда — еле ноги унес. Помню, как сидел в каком-то захудалом трактире, отдышатся хотел. А в нем люди странные, да все на меня посматривают. А я совсем ошалел от погони, и не заметил этих взглядов. Ну и выдал свое бесцеремонное «ФИ» местным порядкам. А они меня за это скрутили, да хотели леонидовским передать. Случай помог — абориген, что держал меня за левую руку, чихать стал, да так сильно, что ослабил хватку. Мне этого было достаточно, что бы вырваться и бежать. И вот я добрался до Чертеима.

И тут было не лучше. Местные оказались верующими фанатиками. Всё и меня пытались в свою религию утянуть. А я им пытался объяснить, что веры другой. Но, черти эти местные, к моим доводам оставались глухи, тогда пришлось признаться, что я агностик — не верую в их церковь святую, но допускаю. И тогда, словно демон в них вселился, дошло даже до того, что они костер сложили с шестом по центру, и меня спалить на нем планировали. Ну, а что я? Застрелил пару из них, самых активных и бежал от этих сумасшедших. Как-то не везло мне последнее время на порядочных людей.

Бежать, впрочем было особо некуда, кроме одного пути — в лес. Странно, что именно это направление оставалось не охраняемым. Это я только потом понял, почему. А по началу мне даже очень было весело от того, что вновь избежал верной гибели. Так, не особо переживая за тех, кого оставил позади, я находясь на позитивной волне, с ходу влетел в топь. И только то обстоятельство, что я не стремился упрямством достигнуть неясных целей, прорваться еще вперед, через трясину, мне все же хватило благоразумия развернутся назад, и это спасло меня снова. Но вот те черные, склизкие извивающиеся твари, толщиной с указательный палец и длинной с ладонь, которые все же успели набиться мне под одежду и присосаться к коже, стали меня сильно беспокоить. На них я потратил изрядное количество времени, прежде, чем всех их снять с себя.

После нашел более-менее сухое место под ночлег, развел костер, и так не перекусив, поддался сморившему меня сну. А снилось мне вот такая фантасмагория:

"- Иди, иди. Сюда, ближе. — Меня звал певучий девичий голос. — Иди, ты совсем близко.

Небо полыхало красным пламенем, и выглядело это так, что его подожгли давно. Пламя колебалось, то наступало жаркими всполохами, то утягивалось назад, и тогда можно было увидеть далекие сожженные многоэтажные дома. Они, эти многоэтажки, обломанными черными зубами торчали в горящее небо. И туда, навстречу с голосом, меня вела дорога. Дорога, проложенная среди неупокоенных, в самом центре не рытого кладбища, с могилами без крестов. Тут все они…. Все те, кто мечтал, жил любил и…. Ждал. Они все чего-то ждали. Всегда ждали. Но точно не такого.

— Иди ко мне, любовь моя! — Звал девичий голос. — Приди ко мне, подари мне дитя!

Я рванулся вперед, в лицо дохнуло огненным дыханием, будто демон, разинув пасть, ждал меня, что бы пожрать. Сделал еще два шага, огненный шар ударил в лицо, сжигая кожу, но я перестал ощущать боль. Теперь это было, как если бы давно шатавшийся зуб вконец освободившись от связей с плотью, готовился выйти из десны, а она благодарная освобождению, сама подталкивала отторгнутую кость.

— Ооо!Леля. Лейся. Фатум. Ооо, да! Фатум, взойди! Леля. Лейся. Фатум. Взойди. Красный человек — умри. — Запел одинокий хриплый мужской голос.

Кожа, сжигаемая, плавилась, лохматилась и сваливалась под мои шаги, которые становились быстрее, сильнее. А дорога расширялась, становилась ровнее и лучше. Вот она уже обросла с боков постройками, и все они так же были черными, сожженными. А в центре. В центре дороги желтым, отраженным светом загорелась Разделительная Полоса.

Я все шагал и шагал, а сбоку, рядом с дорогой, появлялись люди. Они, как и все вокруг, были черные, сгоревшие. Смотрели на меня, не улыбались. Смотрели на меня, ненавидели. Или боялись. А мне было плевать на этих уёбков, я шел за голосом.

— Ооо — Леля, лейся. Фатум! Фатум, взойди! Леля. Лейся. Фатум. Взойди. Красный человек — умри.

Небо продолжало полыхать, сжигая под собой землю, сжигая все то, что еще можно было сжечь. Я оглянулся назад, и увидел свой пройденный путь, дорогу, постепенно сужавшуюся в точку и окно зева — входа сюда.

— Входа куда? — Задал себе вопрос, но…. Странно — меня это не волновало. Не волновало, как попал сюда, где я и выберусь ли отсюда. И еще — пришло чувство, что я знаю это место, знаю эту дорогу, словно ходил по ней.

— Скажи имя! — Женский голос, но не тот, не девичий. Старушечий, надтреснутый, злой. Обещающий беду. — Скажи имя!

— Иди ко мне! Иди ко мне! Мой любимый! — Девичий голос лил мед, обещал, звал к себе. И я шел. Я шел к ней. Шел чтобы трахнуть эту суку. Зло трахнуть, со всей яростью, силой, во все дыры. Трахнуть потому что зовет. Зовет меня.

Люди, что копились с боков и ранее боявшиеся ступить на полотно дороги, дрогнули, будто их кто-то толкнул сзади, принудил сделать шаг. И те не ослушались, неестественно согласившись и криво поворачиваясь на ногах, ступая в совершенную черноту полотна. А после этого первого шага, они уже сами делали второй, понимая, что наказания не следует за их дерзостью. Ну а я наливался свинцовой силой, огненной кровью. Я никого не боялся. Я понимал, что становлюсь БОГОМ! Огненным богом, которого изнутри сжигает пламя. Загорелась куртка на мне, затлела пепелищем кожа на оголенных участках рук и лице. Я не чувствовал боли — знал, что они излечит мои раны, затушит мой огонь.

— Ооо! Леля. Лейся. Фатум. Ооо, да! Фатум, взойди! Леля. Лейся. Фатум. Взойди. Красный человек — умри.

Небо горело, дорога, жирно блестевшая черным асфальтом, отражала в себе небесное пламя, и люди…. Черные люди со злыми глазами, неуклюже переваливаясь на не слушающихся ногах и протянув руки вперед, дергались шагами. Приближались ко мне. Похуй на них. Меня ждет она. Влажная. Горячая.

И только сейчас я смог разглядеть на них то, что раньше не видел — все они были в старых одеждах, на руках кровь, ногти обломаны и торчат под разными углами в стороны. А сами люди…. Или это не люди?

— Это точно не люди! — Воскликнул я про себя. — Это не люди! — Все они являли собой зрелище ужасное, и можно было представить, что в них соединились демоны и мертвецы, а на коже выжженными рисунками выделялись руны. Магические знаки.

— Имя! Скажи имя! — Старческий голос, каркающей вороной прокричал сверху. Отразился от неба, от дороги и вернулся многократ усиленный. — Имя, имя, имя! Скажи имя, скажи имя, скажи имя!

Особо ретивый мужичок, вырвавшийся из общего строя и оказавшийся совсем рядом, схватил меня за рукав уже тлеющий куртки и жарко зашептал, ядовито дыша в лицо. Дыша в то, что осталось от моего лица:

— Показать почем сотня грешников? — Он бешено вращал белками глаз и зло смотрел мне в лицо. — Показать почем…. — Я не стал дальше слушать, дернул рукой, отчего мужик не устоял и завалился вперед. И тут же, дорога, вроде и не была ею, стала хищником! Древним существом — муравьиным львом! Схватила своими краями упавшего, проглотила, всосав в себя. А тот не кричал, не бился в панике — будто для него все было знакомо.

— Прикурить? Огонька? — В мою ногу вцепился еще один упавший, но и его уже всасывала в себя дорога. Этот был упорным, тянулся зубами ко мне.

— Огонька? — Еще двое схватили меня за руки, пытались остановить. Один из этих двоих вдруг задергался телом, а из него вывалились еще две обожженные руки. Они были голыми, в струпьях, с отваливающейся чешуей — кожей. — Огонька? — В глазах застыло безумие. Две новые руки, дернувшись и мелко задрожав, схватили меня за края куртки.

И тут особо сильно пахнуло, огнем заслонило все то, что было впереди, волнами перекатывало, будто сверху был опаленный океан. А после схлынуло, стерев с полотна сожженные многоэтажки. Вместо них высилось голое черное дерево, наполненное в кроне спутавшимися меж собой ветвями. Дерево не колебалось движениями, не преследовало волны огня. Оно, словно высеченное из камня, сопротивлялось местной природе, как если бы было средневековым замком.

— Ведьма. Ведьма. — Зашептали черные люди. Они, из тех, кого бы следовало бояться, страшились сами. — Аглая.

— Иди ко мне! Приди ко мне, подари дитя!

— Ооо! Леля. Лейся. Фатум. Ооо, да! Фатум, взойди! Леля. Лейся. Фатум. Взойди. Красный человек — умри. — С этими словами небесный пожар потух и наступила глубокая тьма, а после:

Небо больше не полыхало, но теперь.… Теперь на него, словно плотная не прозрачная простыня, надвинулась серая туча, не пропускала сквозь себя мировой свет. Поднялся ледяной ветер, схватился за мою одежду, принялся трепать куртку, и я, ограждаясь от его морозных ударов, втянул шею глубже, к исчезающему облаку тепла. Этого не могло хватить надолго, но так создавалось мимолетное ощущение безопасности, некого домашнего уюта. И так не хотелось вновь возвращаться наружу.

Огляделся. За спиной врастало в серое небо черными колючими пиками сожженный лес Чертового Бездонья, а впереди, куда я шел, высилось в одиноком солнечном луче, затерянное в Великой Пустоши сгоревшее дерево, каменным истуканом сопротивлявшееся грозящей мокряди и отвратительному ненастью. И хотя я не был в этом месте прежде, но прекрасно представлял себе его. Можно было нарисовать картинку много не верную, отличавшуюся от реальности, но в целом совсем иную, не такую, каким был этот лес и эта Пустошь. Все то, что было не так в фантазии — все это было намного лучше, чем являлось это место. Это зло. Ведь именно так никто не мог себе придумать, именно таким не могла фантазия нарисовать абсолютная мерзость.

— Что же ты? — Пропел девичий голос совсем рядом, над ухом.

— Как Аленка? — Далекий, неожиданный, незнакомый мужской голос, словно из прошлого, ворвался шаром, скатившимся с кручи, разбил волшебное влияние девичьего голоса. — Тебе же…. Тебе… было четыре года.

— Придумал себе мир, думал, что теперь ты лучше всех. — Продолжала девушка совсем рядом, словно ничего не случилось, словно не было другого голоса. Другого человека. — Думал, что неприкасаемый. Но теперь ты поймешь, что это не так!

— Дурень, ты….! — Возмутился старческий голос. — Ты чё лезешь? Там наша погибель!

— А я тебе покажу, — продолжала девушка, так близко, что смог почувствовать на себе её дыхание, — покажу страшную правду. Правду, в которой живут все эти люди! И ты поймешь, что все не так. Все не так, как у тебя в голове! Ты поймешь, что во всем виновата твоя гордыня. Но теперь, когда ты снова со мной, теперь ты все узнаешь. Нет, не так! Ты все вспомнишь! Смотри! Смоооотрииии:

— Прошу тебя, спаси меня. — Заплакала девушка.

Я опирался рукой о стену, перед глазами откормленными головастиками, плывут жирные зеленые пятна. Мутит. Протягиваю руку вперед, она что-то задевает и это отклоняется, потом возвращается, снова уходит вперед. До меня неожиданно доходит, что это новое место, в котором она мне хочет что-то показать. А передо мной впереди висит, вроде веревок каких. Сумел схватить одну левой рукой, сжал в кулак. Веревка или канат очень мягкий, поддается моим пальцам, изменяет форму по моему желанию. А еще веревка жирная и влажная на ощупь.

Кулаками раздираю глаза до красных мух. Немного помогает, сквозь зелёную пелену красным проступает окружающее.

— Ооо! Леля. Лейся. Фатум. Ооо, да! Фатум, взойди! Леля. Лейся. Фатум. Взойди. Красный человек — умри. — Прорвался одиноким хриплым мужским голосом, словно воспоминание, сквозь пелену дурмана.

Я стою в каком-то помещении, потолка которого не видел. Но видел стены, они бетонные, поднимаются высоко над головой и скрываются в сумраке помещения. Почти интуитивно можно догадаться, что стены превращаются в сводчатый потолок, создавая объемы пространства в недостижимой высоте. Но при этом стены раздвинуты не больше пяти метров друг от друга, создавая эффект горной теснины.

Еще раз сжал веревку в руках, это скорее получилось на автомате, чем осознанно. Посмотрел на неё и понял, что теперь она различимая, совсем не похожа на веревку. Скорее это лиана, которая была прикреплена к поперечине на высоте около трех метров. Дернул за неё, лиана натянулась, вытягивая противоположный конец, перекинутый через поперечину. На том конце что-то шевелилось в грязной бесформенной куче старья, отзываясь на мои движения. Я отпустил лиану и пошел в сторону этой кучи. Уже подходя, понял, что-то в этом старье было не то, что разглядев, распознал как старье. То были человеческие трупы! Выпотрошенные трупы! Никак не меньше сотни. Причем внутренности лежали тут же, рядом, некоторые были закинуты на перекладину, свободными концами подметая пол под действием естественного движения воздуха. Но непременно все они, заканчиваясь в телах несчастных. Теперь мне стало понятно, что это была за лиана и от этой мысли подурнело.

— Тут очень темно…. Холодно и страшно. — Испуганный женский голос умолял. — Прошу…. Прошу, помогите мне. Прошу впустите. Спасите меня от этой темноты и холода. Прошу! — Я оглядывался, ища говорившую. Но никого. Никого не было, кроме трупов.

Многие жертвы были еще теплыми. Я, проходя мимо, трогал некоторых, осматривал: на телах не было отверстий от пуль и других свидетельств причастности человека к их гибели, но зато было множество следов того, что тела рвали и еще живыми потрошили. Их убили, с неизвестной целью, сложили аккуратно в одно место, развесили внутренние органы, словно на показ или кому-то в назидание.

Необъяснимо и жестоко. Беспричинно.

— Говорил, что провалы эти меж мирами, так до конца и не затягиваются, что могут появляться периодически, то в одном месте, то в другом, а уж оттуда может такое повылазить. — Снова, преодолев некую грань, появился незнакомый голос из прошлого, но все так же, говоривший, отказывался появляться.

Присел на прохладный бетонный пол, выбрал место не залитое кровью, оперся затылком, в котором пульсирующей секундной стрелкой билась кровь, передовая по капиллярам огненные реки боли, на холодную поверхность стены. Стало значительно легче. Так и сидел, остужая затылок. Остужал в панике метающиеся мысли, старался оценить свое положение, понять, где я и что же здесь произошло.

Нужно было понять, кто все эти люди, это первое, что нужно было выяснить. Преодолевая боль в мышцах, скрепя суставами, поднялся и, пошатываясь пошел к открытому могильнику.

— … это уже нельзя было остановить. И тогда пришел ОН! Огненный демон! — Страшный гортанный голос вещал.

Я смог найти слюду, в которую поймал одинокий луч света, перенаправил на кучу трупов, осветил. От первой реакции увиденного вывернуло. Лица и тела трупов были изъедены процессом разложения, словно они были мертвы много дней, но при этом сохранили тепло жизни.

— Получается, что они умерли, будучи живыми. Живые мертвецы? — Возникла у меня мысль. — Так, если это они, значит я снова в этом проклятом городе мертвецов — Аркадии! Блядь! Но что точно плохо, так это то, что количество убитых и выпотрошенных, подсказывало о размерах и силе той твари, которая справилась с таким количество мертвецов. И пока… Пока не поздно, пока я сам не стал одним из коллег той кучи трупов, пора убираться отсюда.

Развернулся, вместе со мной, освещая потолок и стены, повернулся свет отраженный от куска минерала. И на правой стене, почти на недосягаемой высоте, я заметил буквы красным. Вернул свет, стараясь прочесть уже пошедшею подтеками надпись. Это была латынь, древний забытый язык, в переводе которой помогла память, услужливая и не постоянная. Вроде тут помню, а здесь нет:

— Evigilavi. — Память подсказала. — «Я ПРОСНУЛСЯ».

— Иди ко мне, любовь моя! — Пропел красивый девичий голос. — Приди ко мне, подари мне дитя! Ооо, мой огненный демон!"

Я проснулся. Надо мной стоял человек в монашеских одеяниях и очень сочувственно смотрел сверху вниз. В глазах боль, в пальцах рук крутит крестик — переживает. Хорошо:

— У вас лихорадка. Вы бредили. Но мы вас вылечим. Братья вылечат. От душевных мук и от терзаний тела. Молитесь нашему богу и все у вас будет хорошо!

Я вновь потерял сознание. Все же те твари достали меня, и напустили в кровь яду. Ну, ничего. Я еще покажу всем этим сукам! я еще покажу…