2112

Спутник Урана Умбриэль. Миссия «Нейтронный кельт». Прежнее

Часть 1

Танк, а в гражданском мире — Слава, шел по технологическому туннелю, представлявшего из себя длинный узкий тоннель, освещенный лампами дневного света, осматривая по пути свое хозяйство на предмет предполагаемого ремонта. На потолке туннеля, змеями вились жгуты кабелей, на полу скапливалась влажность — сказывалась изношенность вентиляционного оборудования. Собственно говоря, он направлялся за дельным советом к своему другу Коле (он же Друм), по поводу установки новых навигационных приборов на «Чайки» — исследовательские катера малых планет. Сложного не было ничего, но это были «Чайки» — катера давно устаревшие, как впрочем и многое из оборудование на «Кастре» (Конечно были еще ультрасовременные «Сибири», но и «Чайки» ни кто не собирался списывать, а посему их и усовершенствовать, доводить до требований современных понятий о «пригодности и универсальности для целей освоения Дальнего и Ближнего Внеземелья», приходилось довольно часто. А Друм был великолепным шкипером, поэтому довольно хорошо разбирался в оснастке кораблей малой флотилии, и такие вещи, как установка нового навигационного оборудования, как казалось Танку, он точно должен был знать.

— Вероятнее всего он должен знать. — Думал Слава. Он знал многое из того, о чем он — простой механик даже не догадывался. — В прошлый раз, когда разговор зашел о ГПАДе — то именно Друм смог описать принцип действия этого сложного сверхсовременного двигателя, хотя Танку не раз приходилось залазить в обучающую литературу. Хотя «Кастра» еще и не обзавелась этим движком, но разговоры о переоборудовании упорно ходили среди линейного персонала.

— Гиперпространственный адаптивный двигатель,- в стиле лекции наущал Танка Друм,- лежит принцип взаимодействия двух разнополюсно заряженных масс. В центре — ядро двигателя, в нем создается вихрь из ионизированного газа в электромагнитном излучении. Газ в излучении сжимается до такой степени, что начинается реакции на атомном уровне, при этом образуется более тяжелые элементы (к примеру, железо). По мере сжатия газа, его по хордам ядра, с двух противоположных сторон добавляют, при этом стабилизируют температуру реакции. Проще говоря — в ограниченном пространстве зажигается Солнце. Процессу мешает распасться электромагнитное излучение. После того, как началось образование более тяжелых химических элементов, по четырем сужающимся спиралям, закрученным вокруг ядра, на около световой скорости к центру искусственно созданного Солнца пускают отрицательно заряженные электроны. Это служит нескольким целям одновременно: первое — уравновешивает реакцию в газе; второе — электроны двигающиеся по спиралям, своим отрицательным зарядом притягивают электроны в ядре с положительным зарядом — тем самым раскручивая ядро до невероятных скоростей, образуя еще более тяжелые элементы, при этом в ядре создается нечто похожее на квазар, ну и наконец — разогнавшись, электроны с отрицательным зарядом, точно направленные в центр термоядерной реакции, аннигилируют с тяжелыми атомами. При этой реакции создается огромное количество энергии, способная разогнать «проектный межзвездный» корабль до субсветовых скоростей. В теории всего один корабль строиться под такой двигать — Иртыш, и как я слышал, гна него до сих пор не могут найти капитана. Поговаривают, что на таких скоростях начинаются «выверты» — очень неприятная штука. Я достаточно просто тебе ответил на твой вопрос?'

Танк утвердительно кивнул, хотя вопросов стало еще больше. Нет, тупым Танк себя не считал (сказывалось постоянная жажда к изучению, познанию нового), но рядом с Друмом… С ним пожалуй он чувствовал себя иногда полным недоумком.

Задумавшись, он прошел мимо чего-то таково, что насторожило. Возможно он это заметил проходя мимо, но не придал значения из-за своей отстраненности. Танк развернулся, и внимательно озираясь по сторонам, пошел в обратную сторону.

— А вот оно. — Он почувствовал, как его щеки заливает пунцовая краска вызванная негодованием и раздражением — панели локальных компьютеров, контролирующих роботов уборщиков (в обиходе — пылесосов) вывернуты, разбиты, провода, ведшие к компьютерам, сгоревшие, оплавленные.

Для него это было как нож в сердце — вот только два дня назад он нанес визит капитану корабля Сивагину Анатолию Васильевичу с целью остановить цепь вандализма. Он надеялся, что капитан, как последняя инстанция в таком «незначительном деле», как до этого ему объясняли все к кому бы он только не обратился, решит его и поставит окончательный крест на разбойных нападениях на технику. А обращался он и к начальнику научно-исследовательской экспедиции Бьерну Ховарду, и к командиру космодесантников Кнуту Йоргеру. Бьерн — когда Танк подошел к нему на командной рубке, выделенной под штаб научно-исследовательской экспедиции, со своим вопросом — оторвался от карты какого — то очередного спутника Урана, и спросил — а какое отношение он имеет к этому. Танк ответил, что наверное никакого, и попросив извинения, вышел. Последний вообще не стал ему ничего объяснять — развернулся на каблуках и военной походкой удалился. Поэтому у него оставалась последняя надежда — на капитана.

Сивагин порекомендовал ему написать рапорт и в срочном порядке устранить неполадки. Получилось, что и здесь его проблемой не захотели заниматься, впрочем, он теперь знает, что не стоит тратить ничьего времени, а просто делать свою работу до тех пор, пока есть чем заменить испорченные детали.

Часть 2

Танк прикрепилось к нему после общения с космодесантниками. За что? Точно уже и не вспомнит, но, как он сам предполагал, за его характерную голову, квадратную, скулистую, надутую желваками и стриженную таким образом, что геометрически являла собой законченный прямоугольник. Видом его голова, была, конечно, выдающийся, а еще больше смысла этому образу добавляло то, что Танк любил смотреть на собеседника исподлобья. Он обычно не имел ничего на собеседника, но редко кто так думал, разговаривая с ним. И даже командир Кнут, обратившись к нему в первый раз, был смущен такой манерой общаться. Ну а впрочем, и сам Танк редко выказывал желание с кем-то разговаривать. Но зато десантники очень любили эту его манеру и непременно подшучивали над ним:

— Смотри, смотри, еще один словоохотливый нашелся, поговорить с Танком решился!

— Ага, он сейчас его раздавит, а мы посмотрим! Ахаха! — И действительно, через пару минут, заговоривший с механиком, уже жалел об этом и был готов провалиться на месте под тяжелым взглядом, о чем красноречиво говорила его согбенная поза.

Танк на «КАСТРе» был механиком, но по совместительству из-за оптимизации должностей, он выполнял функции двигателиста, инженера оснастки, гравитационного инженера модулей масс, инженера — электронщика, иногда шкипера в зонах масс — эффектов и многое чего еще. Но основная функция была, все же — механика.

Ему было, по меркам Дальнего Космоса, простирающегося за орбитой Юпитера, не так много лет, всего сорок с копейками. Здоровье позволяло исполнять обязанности, что не раз доказывал меддопусками, а внешний вид эффектно скрывал возрастные изменения. И действительно, Танк выглядел так, словно бы ему было от силы тридцать. Ну и опять-таки рекомендации командиров и летного состава, благополучие их «люстровика», не собиравшегося на покой и без «полевой неожиданности увеличивающей критические риски», как было написано в рапорте, их миссии.

А миссия была действительно «ровной» на события. Заправится химическим и ядерным топливом на «Маринере», захватить у «Ночной Совы» несколько специалистов — взрывотехников, оборудование с протонными бурами и лететь к Умбриэлю, спутнику Урана. Там какая-то аномалия образовалась в кратере Ванда, так передал андроид — разведчик. Вроде выброса неизвестного материала. Вот и надо было изучить эту аномалию, а если потребуется, то и взорвать. Мергалита полны трюмы для этой цели.

Танк дошел до атриума, спрыгнул вовнутрь, и тут же его подхватила управляемая невесомость. Так, по желобу, с ветерком, он прокатился от жилых секций до внутренних аппарелей. Кнут распорядился подготовить малую флотилию для поверхностной разведки и далее снарядить кассетные лагеря с искусственной атмосферой.

Вышел на нужном уровне и снова замер ошарашенный гигантскими размерами. Складской док, разграниченный только желтой линией с кластерными аппарелями, прочерченной на полу, расходился вбок и вверх, терялся в перспективах. В его нутре смогли с легкостью разместиться с десяток лихтеров. На палубе деловито перемещались кибер — манипуляторы и робокары. Одни что-то везли, другие возвращались за грузом. Все это действие попискивало звуками, подмигивало разноцветными огнями. Еще были командные столбы, которые распространяли на всю площадку волны локальной сети, контролирующие все на палубе дока, в аппарелях и связанных с ними модулях масс. Постоял немного, приходя в себя, и проследовал по пешеходной зоне, минуя механизмы, во вторую аппарель, к своим «Чайкам», как все катера малой флотилии, называл Танк. Прошел сквозь кластеры роботизированных марин, со снятыми с консервации «Пумами» и дальше, в узкий люк — лаз спасательного выхода в скафотсек.

Танк вышел в скафандровый отсек. Тут сейчас, как и всегда, царила санитарная чистота хирургического кабинета. Мягкий, белый свет заливал все помещение, не давая бликов на матовых металлических панелях, которыми он был обшит. Единственным, нелогичным пятном, на единственном белом фоне — была жидкокристаллическая панель вывода скафзахватов, которая пульсировала голубым светом. Он подошел к панели, на ней по схеме «вспомогательное-орбитальное», располагались различного вида скафандры. Они делились на несколько видов:

1) вспомогательного класса: для производимого ремонта внутри спейсбелла; для производимого ремонта и обслуживания в открытом космосе; для осуществления профессиональной деятельности вне атмосферы смежным службам: медикам, ремонтникам, двигателистам, операторам и общего назначения.

2) орбитального класса: каркасного типа — полужесткой конструкции, для выполнения несложных и неопасных задач, при средних значениях радиационного фона; экзоскафандры — для выполнения миссий повышенной опасности. Скафандры орбитального класса были чистой прерогативой десантников.

У него намечалась обыкновенная инспекция исследовательских катеров — подготовить их к очередной вылазке группы ученых в сопровождении десантников на Умбриэль — поэтому он и выбрал «Чеглок» — скафандр общего назначения. На пневмолыже выехал из депозитария в скафзахвате нужный. Он начал одеваться и размышлял.

По слухам, ходившим среди десантников, высадка планировалась в область загадочного кратера Ванда. Исследовательская команда Бьерна, тех самых спецов из «Ночной Совы», при поддержки десантников люстровика, планировала взорвать центральную группу скальных новообразований в самом «сердце» кратера. Высадку намеревались произвести на «Чайках». Кстати, среди навигаторов «КАСТРы», кратер прозвали «Зловредный Глаз». Он тогда не понял, почему только один. Впрочем, когда Танк увидел в мониторе спардека сам кратер в близком приближении (видео передавалось с одного из спутников, барражирующим над поверхностью Умбриэля), ему показалось, что это действительно глаз, который сквозь монитор заглядывает ему в его глаза. «Зловещий глаз» по-своему определил свойства кратера Танк. Действительно — в темном, до черноты, кратере радужной оболочкой — кольцом, выделялся иссиня белый наст снежного покрова, а неправильная окружность кратера — придавала ему хмурое выражение.

… Танк вышел «наполовину из спейсбелла», на половину, потому что размеры скафа и проема не совсем совпадали, приходилось в проем сначала «входить головой». К тому же «Чеглок», благодаря своим ватным размерам не позволял делать акробатические приемы в безвоздушном пространстве парковочной палубы модуля массы. Это был еще один повод для зависти к космодесантникам и их лощеным, сверкающим доспехам, позволявшим без труда производить практически любые цирковые номера в невесомости, возможно даже — жонглирование. Он нажал на панель закрытия переборки кессонного отсека, огляделся, поводя из стороны в сторону лучом фонаря. Впрочем, в фонаре нужды не было — палуба достаточно освещалась. В таком ярком прожекторном свете можно было разглядеть все в мелких деталях, просто фонарь являлся частью обязательного его атрибута при выходе в космос.

Палуба модуля массы стыковалась к верхней части технического основного корпуса корабля и аппарели и жестко не была закреплена. По-сути являлась техпомещением для защиты кораблей малой флотилии от микрометеоритов при выполнении миссий в «активном радиусе», а потому разворачивалась только при необходимости. Помимо «парковки мини флотилии», палуба служила, при необходимости, ремонтным доком. Атмосферы на модуле массе не было — большую часть времени вакуум-створ был распахнут в пустоту, но так как она являлась неотъемлемой частью того самого модуля массы, то какая — никакая, а сила тяжести там была, что в значительной мере способствовало ремонтным работам.

Катера малой флотилии на палубе располагались по схеме «елочка», по параллелям друг к другу — это экономило место, и позволяло свободно производить необходимый ремонт. «Чайки» и «Сибири», размещавшиеся на палубе — как некие жуки — сидели, поджав под себя щупальца — ступоходы. Тускло поблескивали испытанные многочисленными испытаниями Внеземельем «Чайки», радужно и весело сверкали своей новизной и лощеностью «Сибири», а еще были многочисленные: «Одиссеи», «Мустанги», «МИРы» и «Муравьи». Но среди всего этого великолепия особенно выделялись «БАРСы» и «ПУМы» — десантно-штурмовые катера средней и большой дальности. Они особенно выделялись своими чернеными корпусами, а уж какая это была техника — песнь! Он с завистью засматривался на эти катера — знал, что на них даже пассажиром не сможет полетать.

Он направился к первой, ближайшей «Чайке». С неё он планировал начать свой обход, сделал несколько шагов и вдруг, где — то внутри головы, предупреждающе затрезвонил колокольчик. Что — то было не так! Он по опыту точно знал, что случится некая неприятность. Опасливо огляделся — никого, тогда сделал еще несколько шагов вперед. Звоночек яростно затренькал в голове. Танк беспокойно обернулся.

От ближайшего катера, вроде это тоже была «Чайка», отлетела штанга пневмоопоры, пару раз развернулась в пространстве, и с силой вонзилась ему в живот. Он не почувствовал боли, и вообще ни чего не почувствовал, кроме того, что умирает.

Танк стоял и тупо смотрел на пневмолыжу со скафандрами, и ни как не мог сообразить, где он, и что с ним только что произошло. Он точно знал одно, это был не бред! Если бы было по другому — не видать ему космоса, как своих ушей! Он просто не прошел комиссию на лунной базе спецкарантина.

— Что же это было? — Задал сам себе вопрос Танк. — До необъяснимого странно. Странно так, что сродни — увидь я летающею корову, или того хуже зеленого человечка. Но этого же не может быть! Может быть, безекционные волны так могут влиять на сознание? Это точно никто не знает. Не знает и от меня не узнают, а то спишут на дно атмосферы. — Еще раз, про себя чертыхнувшись, принялся за дело.

Он выбрал нужный скафандр, и начал одеваться. Вышел «наполовину из спейсбелла, на половину, потому — что размеры скафа и проема не совпадали, и поэтому приходилось в проем сначала 'входить головой», к тому же «Чеглок», благодаря своим ватным размерам не позволял делать акробатические приемы в безвоздушном пространстве парковочной палубы. Это был еще один повод для зависти к космодесантникам и их лощеным, сверкающим доспехам. Танк нажал на панель закрытия переборки кессонного отсека, огляделся, поводя из стороны в сторону лучом фонаря.

Направился к первой, ближайшей «Чайке». С неё планировал начать свой обход, сделал несколько шагов и вдруг, где — то внутри головы, предупреждающе затрезвонил колокольчик. Что — то было не так! Он по опыту точно знал, что случится некая неприятность. Он опасливо огляделся — никого, тогда сделал еще несколько шагов вперед. Звоночек яростно затренькал в голове. Танк беспокойно обернулся.

От ближайшего катера, вроде это тоже была «Чайка», отлетела штанга пневмоопоры, пару раз развернувшись в пространстве! В бешеном скачке он успел отпрыгнуть от летевшей в его сторону штанги. Ошарашено, Танк проводил взглядом ударившуюся о стену переборки штангу, та отлетела от стены, и не торопливо, вяло вращаясь, направилась через распахнутый зев вакуум-створа палубы, в открытый космос, что бы пополнить ряды искусственных спутников Умбрэля.

— Ой! — Ожил динамик в шлеме скафандра. — Ни кого не зашибло? — по интонациям Танк безошибочно узнал Жозе (он же Джей). Жозе был самым бесшабашным и бесбашанным космодесантником во всем Внеземелье. — Если есть кто на палубе — отзовитесь!

— Ты мать твою… какого хера…вы… Я тебя… уёбок! — Орал в шлемофон Танк. — Какого черта ты тут делаешь? — немного успокоившись, но все же еще очень громко спросил Танк. — Ты меня чуть не убил! Корыто ты дырявое, сволочь ты распоследняя!

— Я же сказал «Ой!» — Жозе появился из-под выпуклой, словно страдающей легкой степени ожиренья, кормы по соседству стоящей «Чайки». Выпрямившись во весь свой гигантский рост, он примиряюще поднял ладони. — Если бы знал, кто меня посетит в рассветный час — кофе сварил бы.

— Значит вместо кофе, так ты своих гостей потчиваешь?

— Я же извинился. Хватит дуться. А в знак примирения, у меня в каюте есть кое-что из контрабандного.

— Это у русских называют «выпить за мировую».

— У вас, русских, вообще, что ни случай, так «Война и Мир». — Пошутил Жозе. — Так ты заходи…

— Зайду. А что ты вообще-то здесь делал? — Танк очень не любил, когда в его ведомстве кто — то наводил свои порядки. Его брови опять сошлись на переносице.

— Не беспокойся.- Неизвестно, видел ли сквозь блистер шлема Жозе брови Танка, но недовольство, скорее всего, почувствовал в голосе механика. — Кнут распорядился о размещении в «Ванде» здоровенного куска «мергалита». Я погрузил два. — Задрав нос от гордости, заявил десантник. — Рванет, так рванет.- Жозе мечтательно вздохнул.

— Взрывы — это ваше с Кнутом дела. В мое, главное, не лезьте. — Все еще недовольно проговорил Танк.

— Ты же знаешь. — Словно оправдывался Жозе. — Я ни-ни. Ни рукой, ни мысленно.

— Ну и ладно. — Махнул рукой на ситуацию механик. — Ты, кстати, всё здесь?

— Да. Пожалуй, пойду. — И как бы боясь, того, что Танк за что-то ему еще может всыпать, поторопился удалиться. Катафоты его скафандра отражая свет, и плавно покачиваясь на плечах, удалились в сторону кессона.

Танк, чтобы отвлечься и прийти в себя от случившегося, и что бы как-то отвлечься, подошел к краю палубы, облокотился на шлюз вакуум-створа. Вид, открывавшийся с края был действительно изумительным: открытый космос, всегда поражавший впечатлительные умы всех поколений ученых, сейчас предстоял перед ним в расхристанном виде — не утаивая и не скрывая ничего от взгляда. Большая медведица, сверкала рассыпавшимся бриллиантами, Млечный путь — будто молоко, пролитое проходившим мимо гигантом, так же невероятно прекрасно сверкал и переливался звездным светом. Но не это сейчас главенствовало на горизонте — Умбриэль сияя отраженным светом от единственной стороны, повернутой к Солнцу, затмевая Уран, ввиду приближенности, красовался испещренной метеоритными атаками и изрытой геологической активностью поверхностью. Из-за необходимости разведки планетоида, «КАСТРа» зависла над тем самым кратером — Вандой. Он располагался вблизи экватора, на дне, в центре кольца яркого материала, по-видимому, просочившегося из залежей из-за внешнего воздействия, было новообразование, прозванное десантниками Дити. Или по-другому — мать демона.

Простояв еще с полминуты и в последний раз окинув взором безмолвную красоту космоса, Танк с сожалением отвернулся и пошел исполнять свои прямые обязанности.

— Вроде служили тогда на «Шепарде» — гигантском «кашалоте» — цистерне. — Танк, перебирая штурманские приборы «Чайки», голография и считывание мозговых импульсов были доступны только на «Пумах», предавался воспоминаниям. — Сколько лет то прошло? — Он на миг задумался, припоминая. — Да лет пятнадцать уже. Я тогда молодым был, двадцать шесть, двадцать семь лет. Взрослым себя считал, думал, что все знаю. А вот как начался пожар на модуле массы, а потом перекинулся на аппарель, так растерялся, хотя и знал, что нужно делать. В то время ни управляемого эффекта массы не было, когда можно было отделить гравитацией локацию, охваченную огнем, ни тем более кластерных сегментов парковочных палуб. Вот и перекинулось пламя на катера. Аппарели тогда были нечета нынешним, хоть и эти тоже безнадежно устарели, тесные, зажатые со всех сторон кессонными отсеками и корпусами межсекционных механизмов. Теснота — страшнейшая. И не удивительна была такая теснота, основная цель «кашалота» — перевозить химическое топливо от мест производства до сфер Бернала, либо исследовательских миссий. На людей и их комфорт обычно не хватало места. — Танк отвлекся, поддевая в не гнувшимся скафе очередной разъем. Ему нужно было отсоединить старое штурманское оборудование и подключить новое, адаптированное под силовые поля Урана. — Начался пожар с разлитого топлива неисправного «Муравья» — катера — погрузчика, спохватились, а тушить нечем. Ни механической пены, ни гранат — липучек. А ведь первое правило техники безопасности гласило — «Запрещено» работать без средств пожарной, технической и персональной безопасности. Как всегда о таком вспоминали, когда уже все происходило. — Отсоединив последний разъем, Танк поставил на демонтированное оборудование маркировку с бортовым номером катера, и двинулся к следующему. — Огонь загорелся объемно, по всему модулю. Я тогда был в «Снегире», скафе, вообще ни к чему не годному, кроме позирования на фоне Млечного Пути. Он еще сифонил в паре мест и «временно», уже как пару недель, латался местными умельцами скотчем. — Танк подплыл в условиях микрогравитации, к очередному катеру, требующему дооснастки, ухватился за десантский поручень «Последнего шанса», как его называли сами десантники и взошел по трапу вовнутрь, «Персоналий» — искусственный интеллект «Чайки», бывший на всех устаревших катерах, включил внутреннее освещение, поинтересовался личным допуском и кодами инициации, соответствующих корабельной должности. Задачи коммуникации с «мозгом» катера, механик возложил на верные плечи ИИ скафа. — Огонь тогда подобрался очень близко, как и смерть. — Продолжал он размышлять. — И погиб бы, если бы не Алтай Атертонович, командир «Шепарда». У него, единственного на всем корабле, была «Сомнамбула», скаф высшего класса защиты и максимальной степени свободы, причем, раза в два меньше объемом, чем мой «Снегирь». Он собой закрыл меня от бушующего пламени, а потом оттолкнул в открытый космос. Я думал, что он оттолкнул меня на смерть, а оказалось — спас. Это был единственно правильный выход. Меня спас, а сам не сумел спасти себя. Буквально через секунду, вырос огромный шар огня — взорвались катера, припаркованные в модуле, а сам модуль, сорванный страшной силой, оторвался от корпуса корабля — матки. А потом, сожженный изнутри стотысячными градусами температуры, схлопнулся сам в себя, как пинг-понговый мячик в морской глубине. Алтая Атертоновича ничто не могло спасти, даже чудо-скаф. А потом, меня, практически лишенного атмосферы в худом скафандре, обмороженного, нашла спасательная команда. В кислородной капсуле, на медицинском ложементе, вдохнули жизнь в умирающего. А дальше были многочисленные операции, сопровождавшиеся со сменой органов. Нога, рука, еще что-то из внутренних. Глаза, легкие. Сердце. Предлагали вечную батарею на безекционном управлении, или новую технологию, разработанную где-то и кем-то в недрах Отдела Космической Безопасности, тотальный апгрейд экзонитами. Я отказался. Но не точно. Точно, что я не все помню. — Танк отсоединил еще один прибор, вышел с палубы искусственной гравитации «Чайки», оттолкнулся и полетел большим прыжком в микрогравитации модуля «КАСТРы». Добрался до «Пумы». Она была единственным современным катером, планирующийся использовать в завтрашней миссии «Нейтронный Кельт», на поверхности планетоида. И то ему досталась миссия обыкновенного фрахтовщика, грубо говоря, перевезти оборудование на поверхность. Видимо командование не рисковало новыми катерами. На «Пуме» ему предстояла простая инспекция. Он подлетел к неизменному поручню «Последней надежды», присутствовавший на абсолютно всех катерах, вне зависимости от назначения самого катера, ухватился за него, взошел на борт. Его приветствовала «Квадра», новое поколение ИИ десантных катеров. ИИ развернул голографией, в пространстве модуль — карту своего оборудования, вежливо поздоровался с механиком, поинтересовавшись самочувствием, и подтвердил его миссию, заранее считав с ИИ скафа. От механика не требовалось ничего — «Квадра» уже все знала и действовала с опережением. — А что было потом? — Продолжал предаваться он воспоминаниям. — Потом было назначение на «моську» «Валентин Багров», многосекционник Объединенного Управления Космофлотом, старпомом. Думал, что спишут в гражданский флот. Но повезло, после шести лет, когда абсолютно ничего не происходило интересного, кроме первых лет службы, когда перемещались по всем промышленным базам, раскиданным по орбитам внутренних планет и планетоидов газовых гигантов, и когда все было в новинку, получил назначение на люстровик «КАСТРу». Думал, что должность механика, это понижение. Оказалось наоборот — он понял, что интереснее работы у него еще не было!

— Ошибка 13.456.65. — Мелодичным женским голосом пропела сквозь динамики сонник-шарфа, под блистером шлема, «Квадра». — Отсутствует модуль контроля коггертонов.

— Что за черт! — Чертыхнулся от неожиданности, Танк. — Кому понадобился второстепенный модуль?

— Сержант второго класса, Каплан. — Не замедлив, ответил модуль ИИ.

— Сержант сказал, с какой целью демонтировал модуль.

— Нет. Он воспользовался доступом командира Бьерна.

— Хорошо, я выясню. «Квадра». — Он обратился к ИИ «Пумы». — Составь рапорт и отправь командиру «КАСТРы» Кнуту.

— Уже.

— Спасибо. — Он рассеянно огляделся, покинул палубу катера и направился в сторону спейсбелла. Танк нутром чувствовал, что грядет непростой разговор. По пути он постарался вспомнить все то, что им говорили на «летучке» про их миссию. Все, конечно, было сильно урезанно, но даваемая информация была универсальной, для того, что все могли ею воспользоваться.

Танк влетел на командный мостик, как раз в то время шло офицерское собрание, выступал Йоргер.

— У соседних кратеров, таких как Вувер и Торопыга, нет ни ярких окружностей, ни каких-либо других столь же ярких особенностей. — Докладывал командир космодесантников Йоргер. — При зондировании кратера — было обнаружено сильное радиационное излучение, а также рентгеновское слабое. Но, что наиболее удивительно — в центре кратера, там, где были обнаружены скальные новообразования, температура планетоида поднялась на сто восемьдесят девять Кельвинов. Планетоид с момента открытия считался мертвым, без вулканической активности, и вообще без какой-либо активности. И хотя столь не характерное повышение температуры для вулканической активности, не подогревало интереса участников группы Бьерна, но это вывело их на другое предположение. А конкретно — ядро по неизвестным причинам стало разогреваться, передовая тепло внутреннему океану. Вот и нашу исследовательскую группу заинтересовала, эта неожиданная и необъяснимая активность как казалось, мертвого спутника. Особое внимание привлекло «снежное» кольцо, которое на поверку оказалось припорошенным снегом природным стеклом, образованным из расплавленной горной породы. Для наших исследователей это оказалось как гром средь ясного неба — на планетоиде, где ни разу не бушевали шторма, обнаружено стекло, да и еще такой правильной, в геологическом смысле, формы. Дальнейшие вылазки на поверхность спутника дали основания предположить, что в череде довольно не рядовых открытий, связанных с Вандой, более всего повинно скальное новообразование. И видимо не зря десантники, обычно дававшие точные прозвища какому-то человеку, и здесь не ошиблись — назвали новообразование Дити — матерью демона. — Закончил доклад командир.

Танк не стал ждать, вышел и прикрыл за собой дверь. Его доклады точно никому сейчас были не нужны.

Часть 3

— Из-за вашей медлительности мы могли — бы взорвать эту чертову скалу уже пару часов назад! — Возмущался Зубов, приближаясь к «южной» группе фугасников. Зубов был вторым взрывотехником в составе научной экспедиции на Умбриэле, но видимо сам себя считал, чуть ли не командиром отряда, когда дело касалось взрывов. Возмущенно пыхтя, он большими прыжками, в своем полужестком «POLARE», быстро спускался с вершины уступа, прилегающего к скале, который они хотели взорвать. На его скафандре, отраженными буквами, сверкало имя собственное: «Открывающий недра».

— Вот кого меньше всего ждешь — больше шансов его увидеть. — Прокомментировал Батурин. Зубова не особо любили в среде космодесантников. Особенно — его раздражающую привычку морщить нос — в этот момент он был похож на грызуна.

В «южную» группу фугасников входило двое: Николай Батурин и Марк Сервий. Их задача заключалась в следующем: пройти протоновым буром по диагонали четыреста пятьдесят восемь метров в основание Дити, и заложить фугас мергалита весом шестьдесят восемь килограмм. По расчетным данным такая мина из мергалита должна соответствовать взрыву тротила массой четыре килотонны. Заряды располагались по диаметру Дити лучами, а всего было четырнадцать лучей и восемь групп фугасников. Судя по переговорам десантников, семь групп справились успешно. Батурин и Сервий ни как не могла заложить один фугас, но и глубина закладки, была почти в втрое больше, нежели у других.

— Без его восклицаний, мы бы справились быстрее. — Ответил Марк. Он поднялся с колена, отключил протоновый бур. На счетчике прохода замигала красным цифра двести девяносто три метра. До расчетной глубины было еще очень далеко.

— Почему нет расчетной глубины? — Посмотрев на счетчик, спросил Зубов. — Вы бур выставили точно по отметке ПКС.

— Да. Можете свериться с геонави. — Марк вытянул вперед руку, на предплечье которой крепился проекционный геопроектор. Он нажал на проектор, перед ними выросла объемная карта места подрыва. Судя по карте, ошибки не было. Зубов недовольно наморщил нос. Его схожесть с грызуном была чудовищной. Марк почувствовал, как на его спине неприятно пробежали мураши. Сервий ни кому никогда не признавался в своем единственном страхе — боязни мышей. Смешно? Но и в космосе не бывает мышей.

— Все верно. А пробы породы брали? Зонд пускали на маршрут? — Спросил Зубов, выставляя вперед два верхних зуба.

— На всем маршруте уплотнений и укоренения породы нет. Нет и смены породы. Однако за последние полчаса резко замедлилось проникновение бура. При этом бур находится в отличном состоянии. Энергии для бурения хватало на всем протяжении работы. — Доложил Марк. Он старался не смотреть в сторону Зубова.

— За время, выделенное для проведения бурильных работ, было пройдено двести девяносто три метра из четыреста пятидесяти восьми, из них двадцать восемь метров за последние полчаса. Остальное расстояние было пройдено с отставанием сто метров в час. Впрочем, об этом Вы знаете из наших получасовых докладов. — На сей раз, уже докладывал Батурин.

— Спасибо за работу — Зубов отошел от «фугасников». На какое — то время он отвернулся от Марка, и ему последнему, показалось, что невольное отвращение прошло. Марк облегченно вздохнул.- Визор, вызывает группа «Дити». — Проговорил позывные орбитальной связи взрывотехник.

— Да «Дити» — У всех троих, голосом Бьерна Ховарда, прозвучало в шлемофонах.

— Нужны данные на отметку Ф четыреста пятьдесят восемь. Глубина возможная двести девяносто пять. — Продиктовал Зубов.

— Данные точные? — спокойно спросили в шлемофоне.

— Так точно.

— Ждите. — Так же спокойно ответил Бьерн. — Отбой Дити.

— Отбой Визор.

Зубов подошел к десантникам.

— Сколько нужно времени, что — бы пройти дополнительно два метра?

— Судя по последним метрам прохода. — Николай на секунду задумался — подсчитывал. — Около двух с половиной минут.

— Хорошо: — Ответил Зубов.

— Группа «Дити», Вызывает Визор. — Раздалось в шлемофоне у всех троих.

— Слышим тебя Визор. — Ответил Зубов

— Глубина недостаточна. Сворачивайте группу до дальнейшего распоряжения. Отбой Дити.

— Отбой Визор. — Зубов был явно расстроен.