2112

Часть 4 Рыжий. Глава 1: Поисково-спасательный межзвездный крейсер ГПАД «Иртыш»

Бегу по водной глади лесного озера, миллиарды отраженных звезд рассыпаются на капли концентрированных вселенных. В эту ночь над головой нет ночного светила, поэтому небо уютно перемигивается множеством возможностей открыть новые миры. Тороплюсь навстречу бесконечности, разгоряченное лицо встречает прохладный бриз притянутый поверхностью водяного блюдца. Я знаю это место, но ночь прячет от меня маяки по которым днем. Перевернутое дно земной атмосферы обманчиво-притягательно манит своей доступность и кажется, что протяни сейчас руку, и можно упереться в «небо». Как же я буду скучать по этому месту, ведь этот день — мой последний на Земле, а завтра, очередным транспортом улетаю на Марс. Я второй пилот «Иртыша» и меня зовут Глеб Станиславович, мне двадцать восемь.

До Марса теперь «ходят» регулярные рейсы «межпланетчиков» Ближнего Космоса. А выглядит это так: с поверхности Земли нас забирает лихтер «Иван Бакулин», и в течении полутора часов швартуется к международной космической станции «Юла», что мертво зависла в точке лангранжа, между Луной и Землей, являясь одновременно и швартовочным доком для более крупных «космических ящеров», типа «кашалотов», «люстр», или еще большего, причем намного большего по размеру и иному по формату гипертанкеров типа «МСТКт». Я как-то наблюдал один такой возле «Юлы», так вот он был чуть не больше её размерами. А так «Юла» служит перевалочным пунктом для Лунных миссий.

И потом, как сойдем с лихтера, проходим диспансеризацию, медицинскую комиссию, пару стабилизирующих гемодинамику уколов при перегрузках, а еще закачивают кислородный гель в легкие. Ну а после багаж, с нами, упакованными в полупрозрачные кегли-капсули, грузят в специальные контейнеры на клипер «Фермопилы», заполненные углекислотой. Этот газ, если происходит разгерметизация, тут же смораживается, образуя в контейнере защитную броню. Так мы путешествуем еще двадцать один день, а на двадцать вторые сутку мы уже на месте. На Марсе нас встречают люди в черном — агенты безопасности Планетарного Управления Безопасности, они проверяют груз на наличие контрабанды, различной запрещенки и присутствие «зайцев», хотя последние если и были, то уже заморозились бы в камни.

Первый шаг на чужой планете дался мне легко и если честно, то я даже не заметил, что наступил на «чужой мир». Марс только и выдает пониженная гравитация, и еще обилие кислорода от рассаженных по всей планете вербалий. Это чудесные растения, доставшиеся нам вместе с технологиями протериан, обеспечили планету кислородом и водой, и теперь здесь весьма сносные условия для жизни. Правда осталась одна проблема, которую еще предстояло решить, извечный враг всего на этой планете — песчаная буря. Но как пояснили сотрудники десантной группы Холдора, встречавшие нас на космодроме, решение не за горами.

Прошла короткая неделя, отданная команде для акклиматизации. Экипаж «Иртыша» провел это время в повышении квалификации и я, по мере возможности, не бездельничал, штудировал инженерные сети звездолета на тот случай, если по какой-либо причине на борту не окажется дееспособного механика. У нас каждый «иртышевец» мог работать по двум, а то и по трем профессиям. И вот после недели изнурительных подготовок и лазанью по техканалам, я наконец позволил себе немного отдыха. С этой целью зашел в зоосад, искусно созданный местными умельцами из того, что смогли контрабандой натаскать с Земли. Выбрал место в тени земного дерева, глубоко и с наслаждением втянул ноздрями запахи знакомые с детства, пытаясь запомнить их до подкорок сознания. Начальник миссии «Великий Кормчий», как назвали спасательную операцию, Скьельд Эстридсен, неслышно подошел сзади, положил руку на плечо и произнес:

— Асгейрр отказался. Руководство тебя поставило первым пилотом, принимай команду. — Он постоял еще немного, посопел, видимо не согласившись с решением руководства, выдохнул и продолжил спокойно. — А помнишь как у Пушкина? Я памятник себе воздвиг нерукотворный, к нему не зарастет народная тропа. Это и про нас. Мы первые, и мы уходим в вечность. — Меня охватило чувство волнения и гордости, мы действительно будем первыми, которые устремятся непросто к звездам, а преодолеем световые года за мгновения. — Я тогда так и не смог до конца осознать всю ответственность разом навалившуюся на меня, а еще я слышал о «вывертах», которые преследовали несчастных на гиперсветовых скоростях. Причем это работало только на капитанах, как на единственно бодрствующих членах экипажа. То есть, если вдруг что-то пойдет не так, мои внутренние органы окажутся снаружи. Хотя, это были больше слухи и распускали их люди не согласные с миссией «Иртыша».

А потом, прогуливаясь по живым лабиринтам зоосада, я вспоминал свое детство, просто как-то нахлынуло.

Вспомнил, что меня привело в профессию, как случилось, что я стал тем, кем являюсь сейчас. Еще будучи школьником, уже выбирал себе достойную профессию и однажды просматривая последнею подборку новостей увидел следующее, что определило мой будущий выбор:

— Группой ученых найдет артефакт, похороненный под многими десятками метров марсианского грунта, и как предполагается, пролежавший многие миллионы лет, в пещерах Прота, неизвестный артефакт. Только недавно стало понятно, что артефакт содержит в себе принципиальные схемы сложного механизма, по предположению исследователей, схемы космического корабля. Есть мнение, что эти технологии, предположительно, принадлежали некогда пропавшей легендарной и ранее считавшейся вымышленной сторонниками теории заговоров, цивилизации Протеуса. В последствии раскопки…

Дальше я уже не стал слушать, прежде я много слышал о Протеусе и тогда мне стало все ясно, я выбрал свой путь!

А потом была встреча со строящемся «Иртышем», окруженным фермами из труб, лестницами переходов и многочисленными жгутами провод, подключенных к системах корабля. Помню, как хватам воздух ртом, словно его не хватало. Серебряные бока космолета тянули подняться на борт, привести эту махину в движение, насладиться великолепием и мощью этого рукотворного создания! И вот этот день настал!

Предстартовая подготовка, продувка дюз, и от яростного рева двигателей и шквала огня, радостно скачет сердце, последняя проверка электроники. Стартовое волнение, и…

СТАРТ!

Ручку ручного управления тягой на себя, а в голове видение, сменяющееся щенячьим восторгом:

Бегу по водной глади лесного озера, миллиарды отраженных звезд рассыпаются на капли концентрированных вселенных. Сегодня над головой нет ночного светила, поэтому небо уютно перемигивается множеством возможностей открыть новые миры…

Наши первые остановки — станции внутренних планет: Маринер — на Меркурианской орбите, Юна спутник юпитерианской Европы, а потом возвращаемся к Сатурну, в Герадию.

На Маринере, в основном проживают геологи, проходчики и десантники группы «Ночная Сова». Деятельность станции связана с добычей и разработкой титановых залежей в сбросовых уступах. Так же персонал станции осуществлял зарядку батарей, производством общепринятого ионного катализатора и планетарного химического топлива, причем, практически являясь монополистом в производстве последнего. Хотя, с недавнего времени по распоряжению комиссии межпланетарного управления грузопассажирскими перевозками и осуществления профессиональной деятельной в безвоздушном пространстве Ближнего Внеземелья, начали вводить, вместо химтоплива, инверсионное гравитационное, что, в свою очередь, от станции потребовалось полностью переоборудовать свои лаборатории. Процесс этот трудоемкий и наш визит совпал с самой тяжелой, в прямом смысле этого слова, его частью, вывозом старого оборудования, благо, что на станции есть техническая возможность избирательно отключать искусственную гравитацию. Старший координатор, нашу команду, было тоже поначалу, воспринял как помощь, но потом, узнав истинную цель нашего визита, немало огорчившись, предложил ориентироваться на показания бортового штурмана, синхронизированного по средством ЭЛЛ (электро-лазер-луча) с центральный компьютером Маринера. Мы сказали, посочувствовав, что всегда, всегда были мысленно с ними.

Кстати сказать, Маринер, тоже, как и Герадия, отличалась своими исполинскими размерами, способная вместить в своем чреве около полутора миллионов меркурианцев. Но в отличии от последней, таким количеством сотрудников, «приезжих», «гостей», станция никогда не располагала. Максимум, который был единовременно на Маринере семьсот — семьсот пятьдесят тысяч. Вот как сейчас, основной состав «Ночной Совы» находился с георазведывательной миссией на поверхности, охраняя покой, здоровье и безопасность геологов и химиков. Слышал я от кого-то из наших, что нет хуже наказания для десантника, чем выполнять работу охранника. Совсем эта работа была бы лишена всякой привлекательности, если бы не хорошие бараши и различные преференции. Многие из простых десантников, вернувшись с Меркурия, оказывались обеспеченнее капитанов «Люстр», а некоторые, особые счастливчики, получали столько же, сколько получает капитан простого рейса МСТКт Дальнего Внеземелья. Вот так вот.

Уже на подлете к станции у меня возникло стойкое ощущение, что она похожа на улей диких пчел — сама вытянутая, как веретено, а со всех сторон её облепили отростки неходовых палуб, причалов, грузовых трюмов. К последним причалили-присосались две «Люстры» близнецы, я их сразу узнал: «Ганимед» и «Москва». Последняя выглядела весьма потрепанной, я где-то читал про неё в новостях следующее, что при попытке захвата «каменного» астероида, командой «Москвы» не была произведена физическая разведка плотности «Астро» — так назывался астроид. Кончилось это тем, что при бурении поверхности астероида он начал разрушатся, обнажая внутренние полости, заполненные углекислотой под давлением. Произошел выброс газа, вследствие которого «Люстра» получила эти повреждения. Хорошо, что обошлось без жертв. Но что плохо, это то, что они так же, как и все остальные, попали на время переоборудования лабораторий Маринера и ремонт мог затянуться, а чтобы команда «Москвы» не бездельничала, её тоже привлекли на «общественно полезные работы». Все это нам пояснил словоохотливый автоматический информатор причалов и верфей. К счастью, команды «Иртыша» не трогали эти работы, у нас было «Особое Распоряжение» Комитета Управления Безопасности, а если точно, то особого отдела разработок и контроля.

Причалили к одной из верфей, имеющею искусственные гравитацию и атмосферу, размеры «Иртыша» позволяли. «Иртыш», это вам не бегемотообразная «Люстра», а тем более не еще больший по размеру МСТКт. Поэтому, иногда нас принимали за чартерный лихтер, только геометрия корпуса у нас совсем другая. Лихтер, это по сути космическая игла, с возможностью входа в атмосферу, создан для коротких пролетов, ограниченный размерами баков и общими возможностями трехпалубного или однопалубного пассажирского салона. Его стихия шесть-семь тысяч километров космоса. И все. «Иртыш» обладает комфортом и скоростью лихтера, автономностью «Люстры», многофункциональностью МСТКт, маневренностью штурмового катера. И да, я горжусь возможностью служить на таком корабле!

С шипением стравливается атмосфера «Иртыша», постепенно выравнивается с внешней, на верфи зажигаются лампы ремонтных огней, освещая каждый уголок и не давая ни единого шанса тени. Выходим в «Сомнабулах» — «квазискафандрах» на железную палубу верфи, удивляет беспорядок: в хаосе разбросаны инструменты, разодранные перчатки ремонтных безатмосферных костюмов валяются грязными комками под ногами, обрывки обмотки кабеля и части тепловой обшивки палубной авионики. Нас ни кто не встречает, хотя по коммуникаторам связывались с координатором палуб, который одобрил стыковку и обещал выслать акклиматизационный персонал с оборудованием.

— У нас карантин. Очень не рекомендую вам сходить на палубу. — Так он пояснил нам.

Что удивительно, карантин не действовал на сотрудников и «люстровиков». Это было странно. Мы пожимаем плечами и наша «Высадочная команда», как пошутил Давлатов, из пяти человек, самостоятельно прошла к шлюзу скафандрового отсека.

Я распоряжаюсь, чтобы мои люди не снимали скафандров, и это оказывается правильным решением. Где-то вдалеке мы слышим странным металический звук, будто что-то металлическое тянут по полу. Это оказываются газопроводные трубы. Нам наперерез выскакивает сумасшедший, его глаза, и ноздри светятся синим цветом, а тело, не спрятанное под одеждой, испещрено ярко-синими узорами.

— Так вот почему у них карантин! — Восклицаю я про себя, а своей команде приказываю приготовиться. За первым, появляются еще с десяток человек, точно таких же, охваченных синим пламенем. Они все вместе нападают на нас, в руках у каждого что-то есть: у кого ключ, у кого-то обрезок трубы. Достаю паллер, и взглядом показываю остальным приготовится стрелять. Паллер не смертельное оружие, он может только обездвижить противника, не причинив существенного вреда. Мы стреляем. Кто-то из них падает, другие останавливаются, пойманные в движении, и эти последние, загораются синим сильнее, а потом их кожа лопается, выпуская синий свет и красную кровь. Люди погибают напрасно!

— Блять! — Ругаюсь в эфире. — Что тут у вас за хуйня происходит? — В эфире помехи, потом приходят первые слова.

— «Венерины слезы». Слышали о таком? — Да блять! Конечно я слышал об этих голубых, светящихся изнутри, камнях, выглядевших как настоящее сокровище что добывают в каменоломнях на Венере,. В основном там работают осужденные за тяжкие преступления. И так же знаю, что порой охранники проносят мимо таможни пару таких камешков. Сами по себе эти камни, в умеренных дозах их ношения, дарят успокоение, но если переборщить с ними, то можно «нанюхаться» вот до такой степени.

— Конечно слышал! Но как эти камни к вам-то попали? — Кричу в шлемофоне.

— Люди из «Ночной совы» транзитом провозили на «Ганимеде», кто-то выгрузил на палубе. А потом началась «бриллиантовая лихорадка».

— Что будите делать?

— Уже вызвал группу зачистки. «Безвозвратных» мы уже потеряли. Их у меня примерно шестьдесят человек, остальных в стационар. Вычислим виновных и передадим приставам.

— На поверхности остался кто?

— Да, в Рахманинове.

— Кто?

— Лунный Лев. Вы слышали о нем? — Конечно я знал о нем. Знал об этом сумасшедшем и его чудовищном везении, когда вокруг него погибали люди, а он оставался невредим. И подобное случалось не раз. И вот теперь он на Меркурии, работает в аномальной зоне, со смертельными электрическими джетами. Я отвечаю оператору, что знаю.

— Да. Тогда хорошо, мы заправляемся в автоматическом режиме и убираемся отсюда.

— Спасибо. — В наушниках мучительно выдохнули.

Герадия. Часть 1

На орбите Сатурна нас встречает Сфера Бернала, только не совсем обычная. Она огромная, рассчитана никак не меньше, чем на полтора миллиона жителей. Это не совсем жилая станция, скорее это вахтовая платформа для различного рода специальностей, продолжателей тех первопроходцев, часть которых теперь стала добытчиками полезных ископаемых, а другие остались исследователями феноменов Дальнего Космоса. Только с вводом в эксплуатацию «Иртыша», понятие Дальний Космос обесценилось, ведь интересы изучения теперь перенеслись в другие солнечные системы и видимо, нам теперь суждено встретится с реликтовым «Вояджером», и самим себе передать золотую пластину.

Сфера встречает нас упитанными огоньками насыщенной жизни. Вокруг нее что-то снует, постоянно движется, перемигиваясь друг с другом. На разных уровнях к ней пристыковались-присосались разномастные корабли дальнего плаванья. Здесь были как пассажирские вахтовые, так и транспортные, грузовые и лихтерные. Космос вокруг станции кипел катерами малой вместимости различного назначения: исследовательские, десантные, ревизиционные, автономные мастерские, общих групп и назначений. Все были чем-то заняты, обеспечивая диспетчеров модулей массы работой.

Внешние планеты, в том числе и Сатурн, до не давнего времени, не знали биологической жизни, а тут сразу к ним пришло, да еще в таком количестве. Люди не только работают, они еще наполнили собой систему спутников и в первую очередь, их интересовали Титан и Япет. Про Титан мне все было понятно — его заселяют, а вот Япет…. Про него ходят слухи, что не все в порядке с ним, что какие-то феномены на нем, плеши, вообщем чертовщина какая-то происходила. Но мне это не интересно. Наш корабль здесь для того, чтобы пополнить специальные баки «звездным топливом», ведь Сфера это еще и заправка для космических кораблей. В основном, до нас, тут заправлялись «люстры» и танкеры. Потом многосекционники. А после изобретения «Иртыша», они начали производить и для него топливо, особое.

Подходим к грузовому трюму, нас встречают палубные катера малого хода и танкерные захваты. В соседнем трюме, соединенным с палубой вакуум-створом, причалил номерной местный лихтер, который своими героическими размерами скрыл доступный горизонт. А еще меня впечатляют масштабы и размеры Сферы. Вот для сравнения: когда я увидел «люстру», которая кстати, заметно больше лихтера, то был весьма впечатлен, ведь она без малого раз в три больше «Иртыша», а потом я знакомился с многосекционником, который, в свою очередь, в несколько раз был больше «люстры». Но она, эта станция, была больше их всех вместе взятых. Это был огромный искусственный спутник-город, в котором с лихвой хватало места всем.

Пружинно толкнули обратно захваты — пристыковались. У нас есть время на ознакомление со станцией. До этого мы её видели лишь на кадрах репортажей и фотографиях, сейчас настало наше время впечатлятся. Это все равно как после людских теснин и хаоса городских потоков выйти на простор вечернего моря и простора до заката. Тишина и величие бесконечного и бескрайнего….

Герадия. Каюта

Каюта, временно предоставленная мне в качестве гостевой комнаты, казалось, выпадала из корпуса Герадии наружу, в космос. Как только я зашел внутрь комнаты и потух свет, меня окружило великолепие Сатурнианского пространства. Я знал, что вид передавался с одного из спутников, специально особняком подвешенным в отдалении от оживленных трасс-сообщений со станцией, но даже это знание, ни сколько не умоляло прекрасный вид необъятного космоса. Здесь, иногда в поле зрения попадали вездесущие катера малой флотилии, куда же без них, которые яркими песчинками ползли по карте созвездий.

Я заметил, что вид медленными градусами забирал влево, видимо спутник вращался, желая показать все красоты окружающего нас космоса. Если честно, то я был не против такого воплощения интерактивного отдыха, ведь подобного зрелища не было даже у меня на «Иртыше». Сел на удобное кресло, обтянутое чем-то мягким и объемным, принявшим меня словно водная невесомость, разгружая и перераспределяя мою усталость и затекшие мышцы. Почувствовал, как ручьем утекает напряжение, а взамен приходит успокоение и сонливость. Здесь все было настроено на отдых и релаксацию, здесь давали то, зачем сюда приходили.

Спутник повернулся таким образом, что в поле зрения попал Титан, над которым черточками зависли станции застройки и заселения. Отсюда не было видно, но я знал, что поселенцы обеспечили себя постоянными поставками с помощью космических лифтов. Шторма на Титане были редкостью, а сейчас, так и вовсе был сезон почти восьмилетнего затишья, поэтому-то строители спешили укрепиться-укорениться на поверхности, работая круглые сутки. Кстати,время на поверхности установили корабельное — для удобства смены вахт. Спутник еще повернулся, втискивая в комнату кольца планеты альма-матер. Я считаю, что Сатурн — красивейшая планета системы и сейчас дал себе вволю насмотреться на красавца газового гиганта.

Надиктовал команду виртуальным шторам, в комнате наступила ночь. Ложусь в кровать и сразу приятно удивлен, в ней встроен модуль левитации — меня сегодня ждут исключительно приятные сны. С наслаждением ложусь и вытягиваюсь до хруста в суставах, я так давно уже не отдыхал! Засыпаю.

Сердце гулко колотит в груди, передовая волнение в вески. Делаю резкие короткие вздохи, через рот и нос, трачу бесценный кислород, выдыхаю водяные пары, с которыми не сразу справляется внутренняя вентиляция скафандра, оставляя на блистере шлема сходящие пятнами выдохи. Это новое ощущение заставляет меня испытывать незнакомые эмоции, от которых так непрофессионально разволновался и стал испытывать нервное напряжение. Хотя я в открытом космосе не впервой, но меня захватила память первого выхода. Чувства той бесконечно малой величины себя, бездонности и бескрайности пространства вокруг, которое заставляет растворяться твое эго, но давая взамен значимость принадлежности бесконечности. Меня окружает ледяное ничто, которому я отдаю теплоту своего присутствия, взамен он приветливо подмигивает мне созвездиями, давая понять, что он, как и я, живой. Успокоившись немного, я стал искать знакомые ориентиры. Оборачиваюсь, но не вижу ни Сатурна, ни Титана и тем более Герадию. Еще раз взглянув на созвездия, не узнал их, как будто я был в неисследованном секторе Млечного Пути. Но это не испугало, а вроде наоборот, почувствовал какое-то успокоение, теплоту исходящею от пустоты вокруг. Поднял руку, на рукаве зеркальце, попытался себя разглядеть, ничего не вышло — блистер затемнен. Опустил руку и заметил сияние, оно, вроде, исходило из пустого пространства спереди, а потом там зажглась звезда, осветив и нагревая все вокруг. Мне стало жарко в скафандре, не захотев включать встроенный кондиционер, я просто снял шлем…

Узнаю планету, это Уран. Я рядом с одним из его спутников. Передо мной планетоид Умбриэль, а над ним завис люстровик «КАСТРа», это я прочел на борту. Корабль огромен, ощетинился выдвинутыми модулями неходовых палуб. Вокруг него снуют спутники и катера малой флотилии и видно, что люди здесь действительно заняты. Я хотел разглядеть больше, но меня направляли по неведомой мне схеме, показывая кем-то задуманное. Я не сопротивляюсь, тем более, как я понял, от меня уже ни чего не зависело.

С планетоида, яркой звездочкой, вверх на форсаже, поднимался одинокий катер, видно, что очень торопился, будь по-другому, то ему не позволили так бездарно тратить топливо. Он успел достаточно подняться, как под ним огромный кратер съежился в размерах до центральной скалы, а потом выдохнул из себя породу взорванного, расцветая космической акацией огня и льда. Яркими лепестками от центра, отходила наиболее тяжелая масса, и первые валы уже обрушивались обратно, пряча поверхность в облаке грязи и пыли. Но в середине продолжал рост достаточно весомый «пестик» более легкого, но и одновременно раскаленного, поглощая беглеца. Тот, как казалось, сгинувший окончательно в этом смерче, сумел каким-то чудом прорваться, оставляя после себя дымный след. Было видно, что катерку изрядно досталось пока он убегал из смертельной ловушки, продолжая свой отчаянный подъем. Акация же, потеряв силу, начала безвольными лепестками оседать на поверхность спутника, увлекая за собой и центральный «пестик». Теперь мое зрение переместилось внутрь челнока. Там все горело, на полу лежали детали внутренней обшивки и посеченные осколками скафандры. Признаков жизни не было.

Я проснулся.

На следующий день встречаюсь с начальником станции, и он не поясняя, начинает на меня кричать с порога, даже не дослушав до конца. Я терпеливо слушаю:

— Да ты понимаешь, что мне кроме твоего «Иртыша» есть чем другим заняться? Вот сколько у тебя человек на борту? — Кулик Игенич, начальник сферы «Герадия», смотрел на меня устало и зло. Но я его понимал, понимал его мир и его заботы, и потому мне было насрать. Он был мне обязан по уставу, по космическому общеродовому долгу. Я назвал ему цифру, он хмыкнул в ответ. — А вот у меня только на станции три четверти миллиона. Ты сможешь осознать эту цифру? И еще плюс к ним треть на планетоидах. И всего больше миллиона! И я за всех них в ответе! Ты это понимаешь?

Я ему смог лишь предложить покинуть свой пост, если он считает свои обязанности через-чур обременительными. Мы договариваемся, ударяем по рукам и нас заправляют топливом, припасами, медикаментами и всем-всем, первыми. «Иртыш» отчаливает от искусственного спутника. И это последний заселенный корабль, который мы видим по пути к конечной точке.

ГПАД «Иртыш» выходит на рубежи системы, остается малое. Я распоряжаюсь о том, чтобы команда перешла в состоянии гибернации, со мной пытается спорить Эстридсен, я ему приказываю и он подчиняется. А потом, когда я не слышу больше никого на борту, перехожу в специально изолированную каюту управления двигателем «ГПАД». Задаю координаты, меня проверяют операторы, ИИ, штаб, и вообще все, кто еще смотрит за нами с Земли. Я с ними мысленно прощаюсь. А дальше там есть кнопка с красной шляпкой, чем-то напоминает мухомор, надо на неё нажать. Я стараюсь не думать, не допускать всяких «ЕСЛИ». Жму и жду когда начнется.

Где-то далеко перекатывается шар, потом по корпуса проходит волна вибрации, и начинает трясти. Меня тошнит, но стараюсь держаться. А потом:

Черным, непрозрачным объемом висело в пустоте это пятно. Из моего наблюдательного пункта, который буквально растворился в космосе, не было понятно, какой размер был у пятна, но оно поглощало свет, поглощало радиоволны и только импульсы гравитона обрисовывали общие границы объекта, которые были впечатляюще большими своими размерами, в сравнении с нашим «Иртышом». Своими габаритами, он был близок к МСТКт «Адмирал Кадарин», только все палубы и неходовые антенны убраны внутрь танков. Корабль находился в походном состоянии, но при этом было как-то странно понятно, что он достиг конечной цели.

Вот только не было понятно, что это за корабль и какую цель он преследовал. Его не сопровождали спутники астероидной разведки, сателлиты обслуживания и текущего ремонта, а так же спутники гравитации и массы. Он словно «Голландец» затерянный в бесконечных морях и океанах средневековья — целый снаружи и изнутри, но без команды.Читаю на подсвеченном жирном боку «Бортам». Так это же пропавший «кашалот» миссии «Великий предок»! Сейчас я не управляю полетом, но мне позволяют «облететь» кругом корабль. Я вижу спейсбеллы, спардеки, сложенные модуля масс, потухшие ходовые огни. И вижу их!

Все они до последнего были в космосе замороженными, застывшими с масками ужаса на лице! Там была вся команда — не менее четырехсот человек: мужчины, женщины, их дети. Так раньше формировали звездные экспедиции — семьями. Так они и погибли: некоторые — взявшись за руки, другие — прижимая к груди детей. Но все были с одной и той же гримасой ужаса и смерти, что заставляло мою кровь закипать, как от ожога расплавленным адом!

Через секунду мое видение меняется, и я уже что понимаю, но стараюсь все запомнить:

"Солнце, хоть и находилось низко над линией горизонта, но все же хорошо прогревало воздух. Воины на стене уже укрепились за выступами, надели легкие кожаные брони. Поднявшийся легкий бриз со Среднего моря, успокаивал приятной прохладой и наполнял воздух морскими ароматами. За стеной, поле клевера, волновалось под легким ветерком, а лес у подножья деревни перебирал тонкими пальцами — ветками усы бриза. Тут все было таким родным и спокойным. Но….

— Буб. Бум-ды-бы-Бум. — Били боевые барабаны за стеной. Черное море голов колебалось в такт ударам, подпевала что-то свое, невнятное. Черные воины были словно под гипнозом: их пошатывало, и они не предпринимали никаких действий. Только далекий отсюда огромный воин верхом на чудище, никак не выдавал своего состояния. Он был словно гранитный памятник — монолитный и недвижимый. Было ясно, что воинство чего — то ждет.

— Что думаешь, отобьемся?

— А чего же…. — Но продолжение фразы утонуло в многоголосом рычанье воинства у стены. Там уже происходило какое-то движение. К ним, рассекая, словно колун трухлявый пень, направлялся могучий воин. Размерами он очень сильно отличался от тех, кто его окружал: в три локтя плечи, голова — еловая шишка, у которой, словно бы он врос в макушку, верхушку прикрывал рогатый шлем, а снизу острая рыжаяборода на лице. На огромных плечах шкура неведомого животного, а под ней железная броня. На ногах сапоги с меховым околотком и брюки в широченную клетку. В руках, на вид, деревянная кувалда, с обитым железом с двух сторон бойком. Настоящий варвар.

Он быстрым шагам приближался к стене, становясь все больше и больше. Вот он уже преодолел последнюю шеренгу воинов, вырвался на свободу, поднял кувалду над головой, потрясая ею и закричал:

— Гэт’Ах цхэ Рахт! Ур’Эх Ы’рэхт! — Воинство за его спиной тут же словно проснулось и заверещало на разные тональности:

— Ы’эйр! Э’ар Сойтар! Ы’эйр! Э’ар Сойтар! Ы’эйр! Э’ар Сойтар! — вверх взметнулось разнообразное оружие, от мечей до секир, от кривых луков до невообразимо уродливых устройств, в которых можно было признать самострелы. От атаки защитников и нападавших отделяло около двухсот метров.

На противоположной стороне моста, через пропасть, там, где заканчивался каменный город и начинался мир людей, поднял над головой секиру воин сидевший верхом на невиданном животном. И в тот момент, когда его рука полностью выпрямилась, а первые отраженные лучи солнца достигли обороняющихся, время остановилось. Черное море воинов замерло, неслышно было ни звука, полотнища знамен заморозились в последнем движении, не спеша открыть тайну странного герба, и даже не слышалось пения птиц. Защитники обеспокоенно смотрели вниз, на море голов в рогатых шлемах, и тут до них долетел страшный крик, испугавший даже видавших виды сорокалетних мужчин:

Эр’Шартар — Шатан Ин Зеан! — Яростно забили барабаны, заклацали обнаженные клинки, ударили щитами. Их воин с кувалдой бросился вперед, за ним, выставив вперед щиты и не размыкая строя, двинулись остальные воины".

А потом мы выскакиваем в светлый мир, наполненный наполовину голубым небом и серебром расколотого надвое спутника. Это и есть наша цель — здесь пропала «Кастра». Хотя до того, как правильно определить место катастрофы, наш пришлось обследовать всю систему, которую бортовой компьютер «Иртыша» определил, как «Кастр». Я потираю голову от наслоения видений и реального вида и никак не могу понять где что, и где реальность. Но после некоторого времени, я все же прихожу в себя.

Система «Кастр», это семь планет и сто сорок два спутника, не считая двух астероидных и одного кометного поясов, напоминающего наше облако Оорта. Звезда очень похожа на нашу родную, только гораздо моложе, поэтому планеты «Кастр» очень щедры на полезные ископаемые, они просто не успели раствориться в их недрах. Редкоземельные и звездные элементы насытили верхние слои грунта, поэтому мы оставляем автоматические станции на самых крупных спутниках для георазведки и продолжаем поиски погибшего корабля.

Шестая по счету планета, вторая от звезды. Она больше по размеру, чем наша родная, но очень её напоминает и она тоже голубая. Из черноты и глубины космоса она манит заманчиво голубым ореолом, вызывает щемящее под ложечкой чувство потери, а может наоборот — я понимаю, что нашел что-то очень важное и родное, оно одно единственное на всем свете и такого точно больше нет. Это как родная мама — она одна и мы её узнаем даже с завязанными глазами.

Наши пеленгаторы уверенно указывают на эту планету, как на место крушения многосекционника и без труда находим место крушения, но нет визуального контакта, ни следов, ни обломков, ни корпуса. Нет ничего такого, что-бы указывало на некогда великий корабль. Нет ничего, кроме сигнала пеленгатора с координатами и позывными «КАСТРа».

Первый Устав, который ни разу не переписывался и имеет тот же вид, который был задумал его авторами несколько столетий назад, четко указывает мне на необходимость высадки и разведки место падения. Но мой внутренний голос кричит об обратном, он прямо и очень неоднозначно говорит об опасности. Смертельной опасности.

Стою на капитанском мостике, оперся руками на масштабируемый стол-карту и упорно пытался вникнуть в знаки и значки, что-то сейчас обозначающие, несущие какой-то смысл. Но я не понимаю, что значат все эти знаки, хотя и вижу все, хотя лучше всех знаю все карты.

— Просто….

— Просто….

Голова раскалывается-разрывается на миллионы мелких частей и я физически ощущаю, как неумолимая сила разносит разорванный мозг по всей вселенной, и что каждая отдельная часть болит своей болью.

Невыносимо…. Боль, белыми вспышками, внутри глазных яблок давила на зрительный нерв, формируя неясные черные силуэты отражений роговицы. Или не отражений….

Тени шевелились и извивались, соединяясь в каком-то причудливом танце. Все кружилось перед «глазами» и уже понимал, что неизбежно потеряю сознание. Хотел позвать на помощь — сумел издать лишь жалкий писк пережатого горла.

— Что со мной?

Протянул руку в поисках опоры — пальцы утонули в липком, опустил голову в попытке разглядеть то, во что превратился еще недавно такой прочный и твердый на ощупь стол. Сумел я это разглядеть — со «дна», пола уже не было, «съев» наполовину мои ноги, вверх по телу, поднималась нечто похожее на ртуть или жидкое серебро, или черт знает что.

— Черт знает что! — Закричал я, но получилось только про себя, наружу не вырвалось ни звука. Но зато из моего горла, носа, ушей и глаз, просочилась такая же жидкость. Я буквально в ней тонул.

— Все!

— Я уже не я. Я, наверное, умер, задохнувшись или утонув. И вот, оказывается, как выглядит смерть, она словно ртуть, жидкое зеркало или что-то еще, Я так и не понял, что это.

Но.

«Жижа» жидкого зеркала начала скапливаться впереди меня комком, все увеличивающимся в размерах. Приобретала форму.

Словно её лепили, словно скульптор. Словно, пытались неумелой рукой, создать нечто, но ему не удалось. «Жижа» просто вытянулась в высоту, в метра полтора, может метр шестьдесят. Неважно.

Но она….

«Жижа» что-то мне сказала. От неожиданности я не расслышал, но «создание» повторило, разбивая мои мечты сладостного бреда.

— В Аркадии…. В Аркадии…. Найди поезд. Найди сеть. Почини «Иртыш». Спаси команду.