2112

Глава 4 Смерть в ночи

Кузьма не мог сказать, сколько времени прошло в ожидании, но он точно знал, что уже не так сильно хотел в этот город. Аркаим смог его напугать своим наполнением. Своей чудовищной жизнью. Когда они собирались в поход в этот каменный город, Кузьма четко представлял себе, с чем ему придется столкнуться, но та реальность, которая существовала, как казалось, сама по себе, не завися не от каких либо законов природы, приглушала голос разума, заменяя его шепотом ужаса. И пока этот шепот, Кузьма мог контролировать, но он не был уверен, что так будет и дальше.

— Пошли. — Тихо скомандовал Леха, и его спутники дружно приземлили дирижабль на каменную мостовую Аркаима. Спрыгнули вниз, легко преодолев бортик гондолы. За ними последовал и Кузьма.

В городе Леха преобразился — взял на себя роль командира их маленького отряда, и казалось, что он прекрасно осведомлен о городе и его улицах, внутренней географии. Кузьма не стал оспаривать это решение, недавние события убедили его в абсолютной не подготовленности подобного рода неожиданностям. Ему требовалось время, чтобы сориентироваться и понять, как ко всему этому относится.

— Давай. — Пригнувшись в поясе, Леха махнул рукой, увлекая всю команду за собой, в недра каменного мешка, называемого городом Аркаим. На улицах воцарилась тьма. Густая, плотная, словно туман и казалось, что её можно ощутить физически — потрогать, собрать ладонями. Они шли и не издавали ни звука — шаги тонули в атмосфере мертвых улиц. А вокруг, столетними истуканами, росли в небо мрачные силуэты каменных домов, башен и шпилей. К ним лепились стенами, кровлями, дымовыми трубами, одноэтажные дома. Кузьма их не решался назвать ни домиками, ни избами, на манер Старой Яксарки. Эти дома возвышались над ними своими монолитами силуэтов, ребрами стен из камня, наподобие тех камней, что устилали мостовую, по которой они шли, резали вакуум пустоты улиц. Нависали над их головами, угрожали, словно взведенные гильотины преступникам. Они и были теми преступниками, пробравшись тайно на….

— Что это было в городе? — Спросил сам себя Кузьма. — Праздник? Вряд ли. Что тут произошло, возможно, начиналось, как праздник, но вот потом. Потом был ведьмин шабаш. И жители города принимают в нем участие, хоть и против своей воли.

— Тихо! — Шепотом приказал Леха. Все встали и прижались спинами к ближайшей стене. Кузьма сразу, через одежду, почувствовал адский холод, шедший от этой стены. А еще он чувствовал каждый выпирающий камень и удивлялся тому, как много было положено работы в эти улицы, замощенные, с выросшими в небо зданиями. Обросшими магазинами и лавками, тавернами и аптеками, жилыми квартирами. И так весь город из одного материала — темно-серого камня.

Впереди заплясал огонек, отражаясь сразу отовсюду, но утонув в вертикалях. Кузьма посмотрел наверх, туда, где раньше висел их дирижабль, но не увидел ничего, словно бы их накрыло крышкой, а они были в кастрюле. Не было тучи, отдельных облаков, луны или просто лунного света. В небе не было ничего, кроме подпиравших ничто шпилей Аркаима.

— Так вот почему нас не видели жители — отсюда не видно неба. — Заметил про себя Кузьма.

— Ждем. Тихо проговорил Леха и поднятую вверх руку не опускал, призывая к тишине и осторожности.

На переулок, до которого они не дошли пару десятков шагов, светясь все тем же призрачным голубоватым светом, ввалилось нечто, не особо похожее на человека. Голова существа вяло болталась на шее, не контролируемая ничем и никем. Руки произвольно ерзали по одежде, по телу существа, словно стараясь признать своего владельца. Судя по всему, им это не удавалось. Ноги же, вопреки закону тяготения, вяло передвигаемые существом, и грозящие вот-вот свалить его с вертикальной позиции, то опережали все остальное туловище, то напротив, сильно отставали. Но существо не падало! Но самым удивительным было то, что его пальцы на руках, словно бы жили своей жизнью — увивались в самые разные стороны, под невероятными углами, словно бы в них не было костей. И казалось, что именно пальцы теперь служат этому существу глазами, судя по этим диким движениям. Кузьму взяла оторопь. Он почувствовал, что, несмотря на весь холод стены, который до этого момента буквально вымораживал в нем жизнь, покрылся испариной. В груди заколотило сердце а дыхание стало прерывистым. Он не верил, не мог верить, что такое существо может быть живым и что оно не сниться ему в кошмаре. И тут оно повернуло голову в его сторону, голова монстра остановилась, поднялась в шее и Кузьма смог разглядеть лицо этой твари.

Осклизлая маска мертвеца, изъеденная червями, пустые глазницы и в них голубые точки. Волосы торчали в стороны и словно были перепачканы чем-то.

— Кровью. — Почему-то подумал Кузьма.

А на мерзком лице сладкая улыбка, словно бы, еще тогда, до своей смерти, это существо ждало кого-то, кого, возможно любило.

— Женщина. — Содрогнулся Кузьма.

И действительно, на монстре, при каждом судорожном движении, проявляли себя обрывки ткани, и как теперь смог Кузьма предположить — остатки платья. В голове Кузьмы словно бы рубильник сработал, ему вдруг стало невыносимо жалко всех жителей этого проклятого города. Он понимал, что, скорее всего это была не их вина, в том, что с ними случилось. Все это: проклятие, последующая страшная участь, это чудовищное существование. Все они: женщины и мужчина. И тут его осенило.

— А где же дети? — Кажется, что он это сказал вслух.

И тут монстр, словно очнулся от сомнамбулического сна: его руки дернулись, голова уставилась на Кузьму, а туловище, словно корпус танка, развернулся на месте на ватных ногах. Пальцы рук, словно различив откуда был звук, вытянулись вперед, в сторону Кузьмы и нервно подрагивали, словно разъяренные змеи в предвкушении добычи. Монстр знал, где была жертва!

Существо разогналось невероятно на своих, еле его удерживающих ногах. Ноги засеменили под монстром, опять обогнав его. Но теперь Кузьма знал, что он не упадет, несмотря на всю свою невероятность.

— Туда! — Уже не таясь, скомандовал Леха, указывая в темноту улочки, зажатой с двух сторон безоконными стенами зданий и тонувшей в вате тьмы. Они бросились туда, но и монстр, уже заметивший свою жертву, не отставал. Как только все укрылись в темноте, Леха, Вовка Уголёк и Веня Изранов, развернулись и встали лицом в сторону улицы, откуда нападал монстр. Остальные встали у них за спинами, стараясь не пропустить того, что могло быть сзади.

Существо набросилось молча, но с небывалой силой. Молотило их руками и брызгало слюной. И тут Кузьма понял, что монстр не видит тех, на кого он натолкнулся, его интересовал только он! А тем временем Леха зажег фаер, осветивший улочку до края крыши домов красно-фиолетовым пламенем. Языки света жадно заплясали по каменным стенам, по каменной мостовой, отбрасывая длинные блики от глянцев. Зажег фаер и Вовка Уголек, а вот Веня замешкался, что-то у него не получалось выдернуть шнур запала. Было видно, как он рвет руками за этот проклятый шнур, но фаер не желал срабатывать. И тогда монстр набросился на него, вонзился ртом, брызжущий вонючей слюной, шею, прокусил кожу, залил себя и Веню горячей красной кровью. Подоспели Леха с Вовкой. С жесткостью и ненавистью воткнули фаеры чудовищу в спину и оно, озаряясь, горя изнутри, заорало диким, кровожадным и сумасшедшим смехом. И такой он был чудовищный, этот смех, что всех охватил первобытный ужас. Существо издало последний вопль и упало мертвым к ногам своих убийц.

Кузьма бросился к поверженному и истекающему потоками крови из страшной раны, Вене. Но ему не дали к нему прикоснуться.

— Он обращается. Не трогай его, если не хочешь разделить его судьбу. — И его утянули за собой, под полог непроглядной тьмы узкой улочки. А позади них, там, где они оставили убитого монстра и умирающего Веню, уже слышались первые шорохи и многочисленные шаркающие шаги. Кузьма уже знал, что они значат, но теперь не боялся. Теперь он все ненавидел и готов был мстить и убивать.