90-е: Шоу должно продолжаться 5

Глава 2

Бес обнял Кристину, прижал к себе, погладил по спине.

— Ты у меня всегда самая красивая, — сказал он и сделал нам «страшные глаза».

Ирина сделала вид, что закашлялась, я натянул на лицо подобие улыбки. Остальные — кто заерзал, пряча лицо, кто прикрыл рот рукой. Вообще, Стас молодец, на самом деле. Кристина в своих платьях, больше похожих на нижнее белье, и современном макияже с этой всратой перламутровой помадой, смотрелась в антураже ролика элементом скорее чуждым. Но Стасу почти удалось повернуть все так, что это смотрелось скорее фичей, чем багом. Этакая эклектика и связь времен.

Почти.

Если бы этот ролик попал на какой-нибудь ютуб, то красотку-Кристину безжалостные комментаторы, я уверен, прямо-таки с говном бы смешали. И не помог бы ни точеный профиль, ни идеальная фигура, ни натуральный платиновый цвет волос.

Но сейчас время всесильных комментаторов еще не пришло, так что максимум, что ей может грозить, это письма рассерженных зрителей. Которых она, скорее всего не увидит, потому что они отправятся прямиком в мусорную корзину редактора ТВ «Кинева».

Так что…

— Да, отлично все вышло, — сказал я, справившись со сводящим горло приступом смеха. — Игорю Андреевичу должно понравиться.

При упоминании «ювелирного магната» лицо Кристины погрустнело. Она отстранилась от Беса и села на диван рядом с Ириной.

— Когда у вас встреча запланирована, кстати, — спросил я.

— Завтра с утра, — Ирина сцепила пальцы в замок. — Ужасно волнуюсь…

— Нужна моральная поддержка? — спросил я.

— Нет, — Ирина быстро покачала головой. — Я справлюсь. Должна справиться! На встречу идем только мы со Стасом.

— А мне очень жалко, что все так быстро закончилось… — вздохнула Кристина. — Это так здорово было…

— Не переживай, — усмехнулся я. — Если твоему Игореше понравится результат, то роликов будет еще много. Тебе еще и надоест перед камерой выпендриваться.

— Хорошо бы… — мечтательно вздохнула Кристина.

Ирина повернула лицо ко мне и изобразила всем своим видом сарказм. Расшифровать ее мимику вообще не составляло труда. Типа, «да-да, дорогая, мы с Игорем Андреевичем договоримся, но вот тебе-то как раз твой „Игореша“ найдет замену моментально, как только поймет, что ты трахаешься не только с ним».

— Давайте еще раз пересмотрим, — предложил Стас. — Поищем всякие косяки, чтобы я знал, где что поправить надо?

Кристина вскочила, поискала глазами пульт, потом присела рядом с видиком и нажала на перемотку вручную. Запустила ролик, и села на пол рядом с Бельфегором. И мы снова уставились на экран.

До офисе Колямбы я добрался часам к шести вечера, как раз когда остальные обитатели этого «казенного дома» уже расходились по домам. Как по таймеру, право слово. Вот здание кажется тихим и вымершим, а вот стрелки часов добираются до восемнадцати-ноль-ноль, и словно по волшебству в дверях возникает пробка из людей, спешащих на выход. И я как раз оказался идущим против этого потока. Пока протолкался внутрь, два раза услышал, что «лучше бы парикмахерскую нашел», «невоспитанная молодежь совсем обнаглела!» и «на завод такого надо устроить, живо бы дурь из головы выбили!»

— И вам тоже хорошего вечера, — усмехнулся я, уворачиваясь от очередного локтя спешащего домой гражданина. Вжался в проем между дверями, пропуская людской поток мимо себя. Все-таки, чем реально был хорош век двадцать первый, из которого я прибыл, так это вежливостью. Как-то так медленно и незаметно, тихой сапой, но люди в массе своей цивилизовались. Индивидуумы, конечно, всякие попадались, но уже скорее как артефакты, а не как общее место. Здесь в девяностых повсеместная грубость общения мне периодически все-таки резала глаз и уши. Хмурые, озабоченные и замкнутые лица. Может, дело в том, что там, в двадцать первом веке, я был солидный здоровенный мужик, а здесь, в девяностых — патлатый дрищ в драной джинсе, черт его знает… Впрочем, мозгом-то я понимал это вот настроение масс. У них только что обрушилась страна, в которой они родились и выросли, а будущее представляет собой один сплошной вопросительный знак. От ломанувшихся в космос цен так даже у меня голова кругом периодически шла. Я слышал про этот период, но когда на твоих глазах это происходит… Ну, такое. Я смотрел на спешащих мимо меня людей, и даже поймал себя на мысли, что мне хочется их как-то подбодрить что ли. Сказать что-то доброе, чтобы они не крысились вот так, никто ведь из них, в сущности, не виноват, что так все происходит. Чтобы держались друг за друга и заботились, и тогда пережить тяжелые времена будет легче.

Усмехнулся грустно. Наверное, хорошо мне о таком рассуждать. Я-то, в общем, благополучный мальчик из неплохой семьи, моя мама умело держит нос по ветру, так что бушующих вокруг стремительный переход к рынку нашу семью вовсе не поверг в уныние. Даже, я бы сказал, наоборот… Да и отец заметно взял себя в руки. Сеструха… Друзья… Получается, я себе интуитивно подстелил соломки, отгородившись от суровых реалий классными ребятами и девчонками. Не у всех получается…

Людской поток иссяк, и я, наконец-то смог войти в здание. Поднялся по лестнице и вежливо постучал в офис Колямбы. Сквозь дверь было слышно, что хозяин с кем-то громко говорит по телефону.

— Да-да, заходите, кто там? — выкрикнул он.

— Здорово, Колямба, — сказал я, входя в кабинет. Прикрыл дверь, сел на стул, огляделся. Ничего здесь особенно не поменялось — те же столы, коробки какие-то друг на друге. Одна открытая, из нее выглядывают бананы. Вот так внезапно…

— Здорово, Вован! — Колямба грохнул трубку телефона на аппарат, шумно выдохнул и плюхнулся на свое место. — Вот ведь люди, а! Пять тонн свинца, говорит. Срочно. Вынь да положь… В лепешку расшибись, а надо. А где я ему сейчас свинец возьму? У пацанов за гаражами биты что ли отбирать?

— Сбор свинцового металлолома объявить? — усмехнувшись, предложил я. — По старой памяти, как в пионерском детстве могут и сами тогда биты притащить. За мороженку.

— Сбор металлолома, говоришь… — по лбу Колямбы зазмеились «морщины тугодума». — Так это же надо оповещение устраивать, склад опять же… Тьфу ты! Шуточки все у тебя!

— Чем богаты, дядя Коля! — хохотнул я и развел руками.

— Так… — Колямба уставился на меня своими маленькими кабаньими глазками, будто соображая, кто я такой, и что мне здесь нужно. — Это, кстати, хорошо, что ты зашел, мне надо с тобой один вопросик обкашлять!

— Внемлю! — с пафосом и чувством сказал я, положив руку на грудь в районе сердца.

— Да я про это овощехранилище опять, — Колямба с шумом втянул в себя воздух. — Есть мнение, что к нему нужно все-таки приложить руки и голову, чтобы вывести на постоянный доход. Чтобы это не разовой акцией было, а всякие детки-студентики каждый день туда денежки несли. Что думаешь?

— Хорошая мысль, — кивнул я.

— Ты понимаешь, мне такие вот дела поперек… всего! — он чиркнул ладонью по тому месту, где у него должна была быть шея. В этот момент затрезвонил телефон, но он поднял трубку и тут же бросил ее на место. — Вот когда надо чего достать или перевезти, тут я на коне. А когда зазывать, заманивать и прикармливать, я как мордой об стену.

— У каждого свое призвание, это правда, — хмыкнул я.

— Я же как думал? — продолжал разглагольствовать Колямба. — Устроить там дискотеки для молодежи, дело простое — музычку врубил погромче и этот, как его… Шар такой с зеркалами, чтобы крутился — и все! Что сложного-то? На кнопочку нажал, и пущай пляшут.

— Ну так-то все верно, — поддакнул я.

— Слушай, вот ты жук! — рассмеялся Колямба. — Ты чего тут мне киваешь, не понимаешь что ли, к чему я веду?

— Сколько? — спросил я.

— Чего? — мой шарообразный собеседник сделал вид, что не понял.

— Ты же мне предлагаешь культ-массовое направление в твоем теневом картеле возглавить, если я правильно понимаю твои намеки, — хмыкнул я. — Вот я и спрашиваю — сколько денег ты мне заплатишь. Или ты думаешь, что я бесплатно буду работать?

— Ну… Такое дело… — замялся Колямба и забарабанил по столу похожими на сардельки пальцами. — Это же пока получается шкуру неубитого медведя делить, так-нет? Я тебе сейчас предложу сумму, а ты все мероприятия провалишь, и что мне тогда, себе в убыток получается работать?

— Двадцать пять процентов, — секунду подумав, сказал я.

— Сколько⁈ — выпучил глаза Колямба.

— Четверть дохода с тех мероприятий, которые я буду устраивать, — не меняя тона, продолжил я. — Это для меня и моей команды. Плюс гонорары группам, которые будут выступать. И всяким там прочим наемникам, которые потребуются.

— Ничего себе рассчеты ты мне тут устроил! — Колямба грозно подался вперед, упершись круглым животом в крышку стола. — А мне тогда что же получится? Шиш с маслом?

— Больше, чем если это твое овощехранилище будет бесполезно простаивать, — я пожал плечами. — Так-то ты ничем не рискуешь. Будут люди — будут деньги. Не будет людей, значит и мне платить ничего будет не нужно.

Колямба молчал и сопел. Я тоже заткнулся, наблюдая, как в его кабаньих глазенках мелькают циферки.

— Пятнадцать! — выпалил он.

— Давай сойдемся на двадцати, — сказал я. — И оплата уборки в мои обязанности не входит.

— Вот ты жук, а… — снова повторил он. Теперь уже скорее задумчиво. — Я думал, доброе дело делаю, чтобы вы, ребятишки, фигней не страдали, да по подвалам клей не нюхали. Чтобы было где собраться и поплясать…

— Эх, Колямба, добродетельность — она такая, — хохотнул я. — Каждый норовит сесть на шею и ножки свесить!

— Двадцать процентов… — задумчиво повторил он, как будто пытаясь примириться с этой ужасной цифрой в своей голове. — Двадцать, понимаешь, процентов…

— Кстати да, Колямба, а что насчет того концерта? — невинно спросил я. — Мне там доля никакая не полагается?

— Вовчик, ты совсем-то не наглей! — напустился на меня Колямба. — Там за одну только проводку, которую вы сожгли, отдать пришлось… Ээээх! И уборку еще потом оплатить! Хорошо, если в ноль сработали, билеты-то копеечные были, а цены ишь как растут! Не угнаться!

— Не звезди, мы там навели порядок после себя, — усмехнулся я. — Даже сортиры помыли!

— Ой, да что вы там навели, смех один! — Колямба хлопнул себя по жирным ляжкам. — И вообще, мы же с тобой договаривались…

— Да ладно, ладно! — засмеялся я. К этому повороту событий я был полностью готов, Макс предупредил, да и сам я тоже не без глаз, ясно же, что за человек Колямба. — Договаривались. Проба пера, и все такое. Но я должен был попытаться, ты же понимаешь?

Я подмигнул и широко улыбнулся. Напрягшийся, было, Колямба расслабился и выдавил из себя смешок.

— Поэтому дальше и предлагаю договориться на берегу, — сказал я. — Чтобы без непоняток, недомолвок и разночтений. Чтобы все честно.

— Честно — это хорошо, — проговорил Колямба и вздохнул. — Без ножа ты меня режешь, Вовчик, вот что!

— Без ножа — это если бы я пятьдесят затребовал бы, — хохотнул я. — Хотя, кстати, пятьдесят — хорошо, да. Если пятьдесят, то тогда я беру на себя все гонорары, уборщиц и прочую техническую часть, вроде электриков, звуковиков и охрану. А?

— Ааа! Черт с тобой! — Колямба стукнул ладонью по столу. — Уболтал ты меня, языкастый. Двадцать процентов, так двадцать. Только вот еще что… У меня есть еще один человечек, вроде тебя. Тоже с идеями всякими. И думаю я, что мы с вами это овощехранилище поделим. Половина времени — твоя, половина — его. И устроим между вами, так сказать, соцсоревнование. Ну а победитель где-нибудь к лету получит все помещение целиком. А? Как тебе?

— Справедливо, — кивнул я. — Только делить по-честному. Два уикэнда в месяц мне, два ему. Третий — разыгрываем на камень-ножницы-бумага.

— Уикэнды, слово-то какое, — фыркнул Колямба. — Ладно, по рукам!

Мы пожали друг другу руки. И когда я направился к двери, на столе Колямбы опять затрезвонил телефон.

«Как-то он легко согласился», — думал я, неспешно гуляя в сторону своей новой квартиры. От офиса Колямбы до нее было вообще рукой подать. Считай что, перейти дорогу и свернуть на неширокую Транспортную, которую, не зная, что она там есть, можно было и не заметить. Потом пройти мимо стекляшки, вокруг которой ввиду не очень холодной погоды тусовались любители безыдейно принять на грудь, свернуть во двор, и вот я и дома, собственно. Примерно в том часу, в котором и планировал. Как раз должен был заскочить евин отец, чтобы поговорить по душам и подробно разъяснить, какие у меня теперь права и обязанности.

Подумав, завернул в «стекляшку» под неодобрительными взглядами местной «богемы». Прикупить бутылочку «алиготе». Пусть будет, иной раз для серьезного разговора требуется.

— Восемнадцать-то есть тебе? — неприветливо спросила продавщица, оглядывая меня с головы до ног.

— А я для папы! — гордо заявил я и засмеялся. — Да совершеннолетний я, не волнуйтесь. А вас разве наказывают, если вы несовершеннолетним алкоголь продаете?

— Да кому сейчас какое дело, кому я продаю, — вздохнула продавщица. — Хоть в детский сад, лишь бы деньги платили… Чего тебе, говоришь, портвейна?

— Алиготе, — сказал я.

— Хм… — продавщица посмотрела на меня долгим взглядом. Я бы даже сказал, одобрительным. Сняла с полки зеленую бутылку с неяркой этикеткой, поставила рядом с кассовым аппаратом. — Сынок у меня твоих лет же, школу закончил прошлым летом. Работать на склад подвизался, а как деньги появились, закладывать начал. Как придет домой, несет от него сивухой… Ты смотри много не пей.

— Да я правда не для себя, — усмехнулся я. — Я же спортсмен. Просто вдруг в гости кто придет, мало ли…

— Ну хорошо, если так, — она вздохнула.

— Спасибо за заботу, — улыбнулся я. — Хорошего вам вечера!

Я забрал бутылку и шагнул к двери. У выхода оглянулся и помахал рукой. Не смог пока отделаться от желания причинять добро, захотелось, чтобы уставшая продавщица улыбнулась. И она улыбнулась. Только улыбка вышла грустная очень.

Леонид Карлович уверенно прошел в мою комнату и, уверенно же, уселся в кресло. Явно привычное место, прямо по-хозяйски так плюхнулся, не выбирая. Одобрительно посмотрел на бутерброды на журнальном столике и коробку «птичьего молока». Вино я на столик выставлять не стал, разве что сам спросит.

— Вот что, ты парень взрослый и на вид вроде умный, так что не буду всячески вилять и ходить вокруг да около, — с минуту помолчав, сказал отец Евы. Что-то в нем как будто неуловимо так поменялось. Вроде те же очки, та же жилетка… Но если дома он был такой интеллигентный увалень, к жизни неприспособленный и простодушный, то сейчас передо мной сидел… хм… Босс. Плечи расправились, в глазах — этакая хитринка чуть сумасшедшая. — Давай я сразу скажу тебе, чем занимаюсь, и если вдруг тебе это покажется неправильным или похабным, то мы просто полюбовно распрощаемся, и надеюсь, ты забудешь об этом разговоре. Хотя бы для блага Евушки. Хорошо?

— Заметано, — кивнул я.

— Ты себе в общих чертах представляешь, что такое «фильмы для взрослых»? — спросил он и цепко уставился мне в лицо.

— Порнография? — с самым серьезным видом уточнил я.

— Ох уж мне это слово… — поморщился Леонид Карлович. — Порнография — это что-то из милицейских сводок или, там… Историй про загнивающий запад. А у нас как? В СССР секса вроде как не было, а вот ишь ты, поди ж ты, оказалось, что на самом деле-то он есть. И им, вроде как, заниматься надо, а как — люди-то и не знают!

— Методические пособия по половым соитиям? — усмехнулся я.

— Шутишь, значит? — хмыкнул Леонид Карлович. — Ну раз не краснеешь до ушей и в обморок, как институтка не падаешь, значит имеешь некоторое представление, так?

— Ну да, видел… Немного, — кивнул я.

— Ладушки, — с довольным видом кивнул Леонид Карлович и потянулся за бутербродом. — Ну как, нравится тебе квартира? Нормально устроился?

— Все отлично, — честно ответил я. — Шик-блеск, как в лучших домах Лондона и Парижа!

— Это хорошо, — снова кивнул Леонид Карлович. — Ну тогда перехожу, так сказать, к главной части нашего с тобой марлезонского балета…