А главное - верность... Повесть о Мартыне Лацисе

ЭПИЛОГ

Мартын вместе с Петерсом ехал в Москву.

Деникин перешел в последнее наступление. Он получил от Англии и Соединенных Штатов Америки сотни орудий, сотни тысяч винтовок и много танков. Это было последнее наступление, но остановить его и перейти в наступление Красная Армия смогла лишь осенью.

Петерс приехал в Киев, когда городу непосредственно угрожали и деникинцы и петлюровцы.

Совет рабоче-крестьянской обороны Украины и Реввоенсовет 12-й армии создали специальный совет Киевского укрепленного района. Комендантом назначили Петерса, а членами Лациса и Ворошилова.

Петерсу и Лацису было поручено в случае необходимости сдачи Киева обеспечить порядок в городе.

Они выполнили эту тяжкую обязанность.

Чекисты всегда работали напряженно. А в эти последние дни пребывания в Киеве перешли на круглосуточный режим. Восемьсот подпольщиков должны были остаться на захваченной врагом Украине. Их подбирали сотрудники ЧК во главе с Василем Пидковой, но с каждым знакомился и беседовал Лацис.

А сколько заговоров раскрыли в эти последние дни. С приближением своих скрывавшиеся в подполье белогвардейцы и националисты изо всех сил пытались помочь им.

И все-таки тридцатого августа с последней воинской частью Мартын и Яков Петере покинули Киев. Украинская ЧК слилась с ВЧК.

Василь Пидкова остался в подполье, Арвид Граудынь под личиной барона фон Ленца продолжал действовать в деникинской разведке.

Большая часть украинских сотрудников отправилась в Гомель.

Иван Иванович и Ангелина с группой чекистов ехали в Москву в отдельном вагоне вместе с Лацисом и Петерсом. Поезд отошел днем, но сразу же все разошлись по купе и очень быстро уснули.

Едва опустившись на полку, Петерс снял туфли и вытянулся во весь рост. Он-то вместился полностью, а когда Мартын последовал его примеру, ноги уперлись в стенку.

Полежав с минуту, Петерс повернулся к нему.

— За две недели мы не успели с тобой по-человечески поговорить. Даже о Тоне некогда было спросить.

— Отправил в Москву.

— У вас все хорошо?

— А как может быть иначе?

— Не у всех же одинаково. Помнишь, как Толстой начинает «Анну Каренину»? «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».

— Сказано оригинально, афористично, но согласиться не могу. Нет похожих семей. Семья — это государство. Одна — монархия, в другой — республиканский строй; тут — и мир и благоденствие, там — междоусобица… — Мартын не закончил фразу, так как услышал посапывайте — Петерс спал. А не прошло, наверно, и пяти минут, как заснул и он.

Проснулся ночью — темень в купе, темень за окном, ризмеренно дышал Яков, размеренно стучали колеса. Мартын рывком поднялся, сел. Ветер, врывавшийся в открытое окно, гребнем прошелся по волосам. Мартын пригладил их рукой и, положив локти на столик, подпер кулаками подбородок.

Итак, Москва. Снова Москва. И, наверно, тот же кабинет, в котором уже работал дважды. На фасаде здания ВЧК до сих пор, должно быть, никто не соскоблил старую надпись: «Бауэр и К⁰. Винный склад».

После страстей, что кипели на Украине, всего-то и отдыха что минувший день и эта ночь. Приедет в Москву — сразу новое дело. Петере рассказал: раскрыт «Национальный центр». По первым данным, крупная организация, охватывающая Москву, Петроград и другие города, связанная с Деникиным, Колчаком, Юденичем. Располагает широкой шпионской сетью и военной силой. Причастна к мятежу на фортах «Красная горка» и «Серая лошадь».

Рассказывая, Петерс заметил, что ЧК на подступах к раскрытию, может быть, самой опасной контрреволюционной организации.

Будучи в Киеве, он не знал, что несколько дней тому назад, получив информацию об этой организации, Ленин в записке Дзержинскому написал: «…надо обратить сугубое внимание. Быстро и энергично и пошире надо захватить».

Так что Мартыну предстояло с первого же дня по возвращении в Москву заняться этим делом.

Уже в руках чекистов был бывший член Государственной думы Щепкин, один из руководителей «Центра».

Но впереди еще было раскрытие штаба «Добровольческой армии Московского района», который разработал и согласовал с «Национальным центром» план восстания в Москве. Впереди была поимка главарей штаба. Впереди был взрыв в Леонтьевском переулке в здании Московского комитета партии и ликвидация «Всероссийского повстанческого комитета революционных партизан» — банды, совершившей этот взрыв. Впереди было раскрытие «Тактического центра». Впереди был полный разгром Юденича, Колчака, Деникина.

Всего этого не рассмотреть было Мартыну в далях будущего, сидя в темном вагоне поезда, идущего в Москву. И все-таки каждое такое событие — последовательный этап в той борьбе, которую он вел с первого дня революции.

А за ту грань, где кончится гражданская война, Мартын никак не мог заглянуть. Он понимал, что после ликвидации фронтов контрреволюция не успокоится. Это он хорошо понимал. И все же не представлял, что будет тогда для него главным. Не представлял, что партия вынуждена будет послать крупнейших чекистов на хозяйственную работу: Дзержинский станет народным комиссаром путей сообщения, а затем председателем Высшего совета народного хозяйства. А сам он займется тем, без чего страна не могла жить. Хлебом и солью. Хлеб и соль — самое необходимое для каждого человека. Хлеб да соль — символ благополучия и гостеприимства. Но не хватало ни хлеба, ни соли. Стоял голод. Опустошительный неурожай в Поволжье. Умирали десятки тысяч людей.

Однако даже во время небывалого голода дороже хлеба оказалась соль. Мартын был назначен председателем Главного управления соляной промышленности.

«Только теперь мы узнаем цену этой соли: а ценится она в вольной продаже дороже хлеба, чего раньше никогда не бывало». Это он напишет в 1921 году в брошюре «Значение соляной промышленности».

Он заявит, что по запасам каменной соли Россия превосходит все страны; что глауберовой соли, идущей на технические цели, в чистом виде в мире очень немного, а Россия может снабжать ею всю мировую промышленность целые тысячи лет.

В четверг, 29 сентября 1921 года, Мартын напечатает на первой странице «Правды» небольшую статью «Золотое дно». Золотым дном назовет Карабогазский залив (Кара-Богаз-Гол) с неисчерпаемыми запасами глауберовой соли, потому что она могла стать важнейшим предметом советского экспорта.

«По справкам Внешторга, — напишет он, — цена на 96-98-процентную глауберову соль в Германии — марка за кило… По подсчету Главсоли, глауберова соль нам самим обходится в 4 коп. пуд… А Кара-Богаз ежегодно осаждает и выбрасывает на берег 36 миллиардов пудов…

Для добычи глауберовой соли необходимо оборудовать промыслы… Главсоль вынуждена отправлять работников в далекий Кара-Богаз почти без денежных средств и без материалов… Мы передаем это широкой гласности, надеясь, что настоящим вопросом заинтересуются широкие массы и наши ведомственные круги и помогут сдвинуть этот важный вопрос с мертвой точки, сделав из Кара-Богаза, этого мертвого моря, неисчерпаемое золотое дно для Советской России».

В этот же день статью Лациса прочитает Владимир Ильич, а прочитав, немедленно напишет управляющему делами Совнаркома:

«29.1Х.1921 г.

т. Горбунов!

Надо выяснить дело насчет Кара-Бугаза. Если очень заняты, можно отложить на несколько дней, но не больше.

Лацис в «Правде» от 29.IX опять повторяет «Золотое дно». Возьмите в секретариате СНК мою недавнюю переписку с профессором Ипатьевым (членом коллегии ВСНХ), специалистом и главой нашей химической промышленности.

Он мне отвечал: нельзя пустить в ход теперь. Главсоль ошибается или кто?

Взять ли данные Главсоли и посмотреть на их солидность или поступить как-либо иначе? Осведомитесь и скажите мне.

Ленин».

Через несколько дней Горбунов созовет совещание по Кара-Богазу. Через несколько месяцев туда направится научно-промышленная экспедиция. А потом будет создан трест «Карабусоль», который начнет промышленную добычу.

Решать проблему «хлеб да соль» Мартын начнет с соли, но когда соли станет больше, займется хлебом. Его назначат заместителем заведующего деревенским отделом ЦК ВКП(б), и он окажется одним из первых организаторов совхозов.

Еще только создаются первые коллективные хозяйства. Их немного в огромной республике. Фабрики зерна нужны, чтобы дать его как можно больше и показать, как вести хозяйство на огромных площадях с передовой техникой. Позже он выпустит серьезный труд «Аграрное перенаселение и перспективы борьбы с ним».

Мартын Лацис обратит свой взор на восток страны, и прежде всего на Северный Казахстан. Если вспоминать первых целинников, то одним из самых первых был он.

В журнале «Известия ЦК ВКП(б)» в июне 1928 года Лацис напишет:

«Ограниченность свободных земельных угодий в европейской части СССР, естественно, заставляет нас углубиться в Сибирь и Среднюю Азию. Особенно Казахстан. располагает большими возможностями. С одной стороны, здесь развертывание совхозов, согласно директивам ЦК, должно идти на землях, отнятых и отбираемых у баев, с другой — в северной части Казахстана следует использовать свободные земли».

Мартын не только об этом напишет, он примет участие в создании совхозов «Карабалыкский», «Кен-Аральский», «Федоровский», «Кустанайский», «Каинд-Кумский» и других.

…Конечно, ничего этого не мог предвидеть Мартын в купе поезда, идущего в столицу первой сентябрьской ночью девятнадцатого года.

Он просидел, может быть, час, может, два, потом снова лег и неожиданно заснул. Спал долго. Наступило утро, поднялся Петерс. А Лацис не просыпался.

Петерс смотрел на его спокойное лицо, на бороду, с которой тот, казалось, родился, на крупную крестьянскую руку, лежавшую на груди. Яков знал: он на два года старше Мартына, но Мартын выглядел старше его. Недаром из всех подпольных кличек за ним дольше всех держится Дядя. И Ленин до сих пор называет его Дядей. А Лацису только тридцать…

За окном мелькали подмосковные рощи с первой осенней позолотой, черные крестьянские избы, грохотали мосты через тихие речки.

Петерс положил руку на плечо Мартына.

— Вставай, скоро Москва…