Ад - удел живых. Книга вторая.

Глава 13.Искупление грехов. 30.04.2008

Искупление грехов.

29-30.04.2008 г., село Неверково*, Ярославская область

Касим Шакирович, первый заместитель Великого Князя, едва закончил вечернюю работу с бумагами, чем обычно занимался перед сном, как в дверь постучали. Деликатно и в то же время настойчиво.

- Заходи! – рявкнул Каша, закрывая лежащую на столе папку.

В кабинет беззвучно просочился Аким, дальний родственник и слуга Касима.

- Ваше благородие… Не извольте гневаться… Важная весть – шныри нашли богатое село, никем не окученное.

- Интересно. Подробности? – Каша откинулся на спинку кресла.

- Виноват-с… Здесь, кхм…, один из кэжэ[1]. Попросился лично доложить-с!

- Давай, заводи! От него хоть не воняет? – Касим разом поскучнел.

Видеть в своём кабинете обиженного, а тем более общаться с ним перед сном не испытывал ни малейшего желания. Но дело есть дело, и от козлов бывает польза.

Аким за мгновение исчез, но сразу появился, широко распахнув дверь. На пороге стоял одетый в мешковатую одежду худой прыщавый парнишка. На удивление, чистый – даже на ногах сверкали новые кроссовки.

- А, это ты... – Касим узнал шныря. - Второй где?! Жбан, кажется?

- Он поляну с ништяками стережёт! – расплылся в гнилозубой улыбке Мотыль, польщённый вниманием старшака. - Там добра и баб столько...

- Да ну?! – презрительно ухмыльнулся Каша.

- Чтоб мне сдохнуть! – выпятил тощую грудь Мотыль.

- Рассказывай! Но учти – если ты сюда пришёл фуфло толкать, сдохнешь!

Чуть запнувшись, шнырь принялся рассказывать о бабах, увиденных богатствах и прочих ништяках нетронутой деревни.

- Охрана? – уже по-деловому собранный, спросил Касим.

- Да они там блаженные все, да ещё пасха! Им «Христос воскрес» скажешь, так они тебя сначала расцелуют, а потом только на морду глянут! – радуясь своим заслугам перед бандой выпалил Мотыль.

* * *

Проснувшись ранним утром, практически с восходом Солнца, Саша сладко потянулся, посмотрел в окно и бодро вскочил. Хотелось ещё понежиться в чистой и уютной постели, но природа требовала посетить туалет. К тому же, нельзя разлёживаться - сегодня предстояла важная работа, ему доверили конопатить новую избу! Надо как можно скорее позавтракать… Нет, сначала умыться! Целиком облиться, как показывал вчера батюшка, отец Георгий!

На ходу заталкивая ногу в новый кроссовок, Саша неуклюже попрыгал в сортир за домом. Оправившись, залез в душевую загородку. Облился из ведра, охнув от обжигающе-холодной воды. Вытерся грубым колючим полотенцем, оделся и деловито прошёлся по двору. Надо бы от сорняков тропинку очистить, заросла… Перекопать грядку для огурцов и зелени — бабушка из соседнего двора вчера отсыпала горсточку семян и пообещала научить, как сажать и ухаживать… Ограду поправить, и в доме закончить начатую вчера уборку…

Саша нахмурился, вспомнив прошлый день в принявшем его поселении. Проснувшись поздним утром, не нашёл своего кореша, Мотыля. Селяне сказали, что ни свет ни заря, выскочил щегол, сел в машину и укатил. Даже словом ни с кем не перекинулся.

Бегство подельника встревожило Сашу. Наверняка расскажет паханам о посёлке! Девок и молодух здесь много, поживиться есть чем. О своих опасениях рассказал батюшке.

- Бог не выдаст, свинья не съест! – отшутился священник.

- Неужели вы не боитесь?

- Чего мне бояться? Бог за всем присмотрит. И позаботится о каждом.

- И о злых заботится? Таких, как мои бывшие старшаки?

- А о злых вдвое сильнее. Оступились они. Как же им без помощи Бога подняться?

- И обо мне? Я ведь грешник!

- О тебе тем более. Горя ты много пережил, но душа не умерла, к Богу потянулась. Что ж о тебе не заботиться? Хлеб насущный и кров у тебя уже есть, а с молитвой и любовь к Господу и людям придёт…

Но мужиков упредил. Саша даже поймал на себе несколько косых взглядов. Тем не менее, не погнали, слова обидного никто не сказал. Более того — сердобольные женщины при встрече сокрушались над его худобой, и во время обеда за большим общим столом под навесом, подкладывали куски пожирнее.

После трапезы к нему подошли сёстры Наташка и Людочка, смешливые девчонки лет двенадцати. Увлекли за собой, показывать село. Сходили за ручей, к церкви, к реке, побродили между строящихся изб. Саша так вертел своей большой круглой головой, глядя широко раскрытыми глазами на невиданную раньше жизнь, что шея заболела. А когда подошёл час вечерней церковной службы, одним из первых зашёл, почти забежал в пахнущий свежей краской и ароматным ладаном храм. Поначалу немного удивился, что кроме него и священника, других мужчин в храме нету, но быстро перестал думать об этом.

Вспомнив молитву, Саша заулыбался. Светлое, чистое пение хора наполнило душу свежестью и радостью, размеренный и тягучий баритон батюшки – благостью. С лёгким сердцем закончил день, полный неведомых раньше впечатлений…

- Христос воскресе, отрок![2] – поприветствовал Сашу мужик, проходивший мимо двора, толкая перед собой тележку с песком.

- Воистину воскресе! – с радостью ответил, перекрестившись.

После простого, но сытного завтрака, подошёл к дяде Валере, выступавшего бригадиром. Грузный мужик с носом-картофелиной, старой расплывшейся наколкой «В+Н=Л» на левой руке и хитрым прищуром маленьких глаз, при знакомстве напугал Александра. Страх прошёл быстро – дядька оказался добряком, хоть и строгим. Окинул взглядом тщедушного новичка, и поставил его на такую работу, чтоб не надорвался. В пару к сухонькому старику, Вал Савичу.

- Пошли внучок, покажу, как избу конопатить надобно! Дело нехитрое, враз научишься! – подмигнул старик. – Токма за инструментом на склад попервой сходим.

Получив у каптёрщика необходимое - две маленьких, почти игрушечных кувалды, два зубила с широкой лопаткой, рулон джута и рабочие перчатки, неспешно пошагали к ряду новых бревенчатых домов.

Вокруг кипела работа, Саша не заметил никого, праздно гуляющего или сидящего без дела. Одни пилили, другие копали, третьи бежали с тележками или несли на плечах какой-нибудь груз. Деревня стремительно расширялась и обустраивалась, чтобы вместить всех желающих.

На минутку остановившись, помахал рукой знакомым сестричкам, возившимся возле матери. Женщина пересыпала что-то из банки в банку, указывая дочерям, что надо делать. Заприметив новенького, все трое поприветствовали его и вернулись к своему занятию.

- Ишь, стрекозы! – хмыкнул дед. – Годков шесть ишшо, и в невесты пойдут!

После слов старика Саша повертел головой по сторонам, взглянув на новый для себя мир с удивлением. Словно и не было никаких ужасов за оградой селения. Ни оживших мертвецов, опасных и вонючих, ни братков с тюрьмами, унижениями, побоями… Водянистые глаза подёрнулись влагой набежавших слёз. Ведь мог же жить без всей той грязи! Да и нету её на самом деле, мир – чистый и добрый! В нём звенит колокольчиками девчачий смех, пахнет свежими травами покос, хрустит на зубах тёплый хлеб из печи, пляшут огоньки свечей перед алтарём, сладким нектаром льётся над головой пение хора…

Тайком утерев лицо рукавом и подхватив мешок с паклей, поспешил за неторопливо шагающим Савичем.

- Что, внучок, хапнул лиха на своём веку? – негромко спросил старик, взглянув на покрасневшие глаза парня.

Саша молча кивнул, едва сдерживая подкативший к горлу ком. Хотелось расплакаться, понимая, что здесь никто не осудит и не станет насмехаться, не ударит. С раннего детства боялся плакать, потому что могла побить мать, или её собутыльники. А здесь… Внуком назвали…

- Ты, внучок, не думай о плохом… Что было, то быльём поросло. Что сделал – не воротишь. Раз ты с Богом в сердце, радость тожа придёт… - скрипучий голос деда звучал лучше всякой музыки. – Вона, изба наша, пришли ужо!

Новый дом словно светился золотыми боками брёвен. Не покрытую железом крышу мужики затягивали плёнкой, внутри стучали топоры и мягко порыкивала пила. Аромат свежего дерева приятно щекотал ноздри, Саша с удовольствием вдохнул полной грудью. Не закашлявшись в этот раз…

- Колушок вот так став, лопаткой по брёвнышку, и молотком по нему! – показал старик, закончив нехитрую подготовку к работе. – Щёлку меж кругляками шырше сделал, и дале пошол!

Саша прислонил зубило в стык между брёвнами и несмело стукнул по нему молотком. Лопатка едва вошла в щель.

- Чай не с девкой нецелованой любишься! Сильнее бей! – подбодрил старик.

Примерившись, ударил снова, едва не промахнувшись. В этот раз зубило вошло на несколько сантиметров.

- От, пральна! - довольно улыбнулся Савич. - Ворош его, чтобы не стряло, вытаскивай, и дальше иди!

Удар за ударом, дело пошло на лад. Дед работал рядом, пробивая другую щель и посматривая за учеником.

Уши Александра покраснели от похвалы наставника, душа запела. У него получается! От нахлынувшей радости дрогнула рука, и молоток ударил по пальцу вместо зубила. Саша закусил губу, перетерпел резкую боль и продолжил, краем глаза увидев довольную улыбку Сергеича.

- Наука не бывает без дрюка! – ухмыльнулся дед. – Ничо, внучок, переболит! Крепше станешь!

Пробив щель до конца короткой стены, принялись забивать в неё джут. Новый урок оказался сложнее прежнего, и поначалу у Саши едва не опустились руки. Полоса колючей грубой ткани никак не хотела влезать между брёвен, а когда всё же получилось, торчала не ровным гладким валиком, как у старика, а висела уродливыми пузырями.

- Не шибко торопись… - мягко успокоил парня дед. – Вот так, и так… Уразумел? Пробуй сам!

Приноровившись, Саша забил непослушную паклю, как следует. Увидев результат, чуть не подпрыгнул от радости. Получилось! Былые страхи, как ветром сдуло!

Глотнув из бутылки прохладной воды, Александр взялся за дело с удвоенным рвением. Высунув кончик языка от усердия, забил вторую полосу джута, потом ещё одну. Поправил огрехи на самой первой, полез в мешок за новой, и замер, согнувшись.

На окраине деревни послышались выстрелы. После автоматной очереди гулко бахнуло дуплетом ружьё, в ответ раздался треск автоматов. С каждой секундой грохот нарастал, над головой противно свистнула пуля, впившись в деревянную стену.

«Если б не согнулся, меня бы…» - цепенея, подумал Саша и упал на подкосившиеся ноги.

- Текай, внучок! – крикнул дед, забегая за угол избы.

С крыши спешно попрыгали мастера, суетно хватая охотничьи ружья.

- Мужики, бежим к нашим! – рванулся в сторону затихающего боя краснолицый лысеющий дядька.

- Куда ты?! – рявкнул другой, бородач в чёрной робе. – Слышишь, автоматы только бьют? Положили наших! Что мы против автоматов сделаем? Давай к лесу!

- Какой к лесу? Детей и баб спасать надо!

- А-а, суки, не дают людям жить спокойно! – в сердцах плюнул на землю бородатый. – Давай, мужики, уводим кого сможем!

- Дед, пацан! В лес, быстро! – четверо мастеровых с крыши, и двое, работавших внутри, побежали вглубь обжитой деревни.

- Внучок, вставай! Текать надобно! – старик схватил за плечо свернувшегося клубочком парня, но тот не смог встать на ослабевшие ноги.

- Дедушка… - заскулил Саша. – Беги, дед!

Вал Савич крякнул от досады, пытаясь поднять непутёвого ученика, обмякшего и дрожащего от страха.

На дороге, рассекающей деревню на две половины, старую и новую, зарычали двигатели джипов. Под аккомпанемент моторов трещали выстрелы в воздух и разбегающихся мужиков, сопровождаемые гиканьем и улюлюканьем. Один из плотников, пытавшихся скрыться меж домов, покатился наземь, поймав пулю.

Вал Савич, дёргавший Сашу за руку, вдруг дёрнулся, замер и недоумённо посмотрел на грудь. На куртке спецовки появилась крошечная дырочка, вокруг которой стремительно расплывалось тёмное пятно.

- Вну… - прохрипел дед, упал на колени и завалился на завизжавшего парня.

Джипы пронеслись дальше, а Саша продолжал кричать, не в силах остановиться. Старик лежал прямо на нём, глядя на ученика медленно угасающими глазами. По убитому прошла судорога, и он сразу обмяк, придавив отяжелевшим телом Александра. Тот едва успел отвести голову в сторону, чтобы не встретить лицо покойника носом.

Стоило деду затихнуть окончательно, сковавшая разум и тело паника исчезла, будто и не было. Саша понял, что случится через несколько минут. Старик превратится в зомби, сразу же вцепится в горло…

Забарахтавшись под мёртвым телом, Александр попытался скинуть с себя труп. Но руки, словно набитые ватой, никак не могли сдвинуть страшный груз. Упёршись на одну ногу, Саша выгнулся, извернулся, и труп чуть сместился набок. Окрылённый успехом, удвоил усилия, попутно заметив мутнеющие глаза мертвеца. В животе снова свернулся клубок страха – ещё немного, и жмур поднимется!

Окончательно освободившись, Саша перекатился на шаг и взглянул на старика. Ноги опять превратились в нагретый пластилин – руки мертвеца дёрнулись, пальцы скрючились, глаза заплыли белой плёнкой…

Кое-как опираясь на локти, Александр засучил ногами по скользкой траве, пытаясь отодвинуться подальше от рождающейся нежити. Время будто застыло, исчезли цвета и звуки… Осталось только лицо мертвяка, исказившееся в уродливой гримасе перерождения. Открылась, и тут же закрылась челюсть, резко дёрнулась голова. Несколько раз вздрогнув всем телом, дед замер на считанные секунды.

Когда старик снова зашевелился, Саша заорал не своим голосом. Зомби беспорядочно задвигал руками по земле, стараясь перевернуться на живот. Наконец, ему это удалось, и он поднялся на руки, уставившись на визжащего парня мутными буркалами.

- Дедушка! Нет! Не надо! – захрипел Саша сорванным горлом. – Уйди! Уйди!

Из раззявленной пасти зомби вырвалось тихое сипение выходящего из лёгких воздуха, и он пополз вслед за копошащимся парнем. Падая оплывшей мордой в сырую землю после очередной попытки схватить жертву за обутые в кроссовки стопы.

С каждым рывком Саша чувствовал, как тело наливается противной тяжестью, немеют ноги… Не убежать, сейчас цепкая лапа схватит его, и…

Внезапно голова мертвяка с жутким грохотом взорвалась, выплеснув наземь смрадные бледно-розовые ошмётки. Зомби моментально замер, превратившись в груду тряпья и мяса.

- Бра-ати-ишка-а! – Саша не сразу понял, чей голос он слышит. – Ну-у чё-о в натуре! Ка-ак я его-о за-ажму-урил!

- Мотыль… - обессилев, Саша упал на спину, жадно хватая ртом воздух. – Сука…

Александр лежал, глядя в небо, пытаясь прийти в себя. В ушах гулко пульсировала кровь, не давая понять слова бывшего подельника.

- …а я такой дозорным «Христос воскрес, я вернулся! Осозна-ал!» Лохи повелись, и тут братки по-тихому всех на перья поса-адили! А потом остальных, кто при волынах был, загасили! По четкану зашли! – наконец, смог разобрать писк напарника, с восторгом рассказывавшего о нападении на деревню.

Саша почувствовал, как к горлу подкатывает густой ком отчаяния. Липкого, тошнотного… Только-только вдохнул полной грудью свободы и нормальной… Человеческой! Жизни! Мотыль… Тварь… Сука… Навёл братву… Из выпученных, водянистых глаз полились слёзы, и Саша, свернувшись калачиком, горько зарыдал…

* * *

Над селом, совсем недавно наполненным звуками топоров, пил и пением, раздавался плач голосящих женщин, редкие выстрелы и глумливые крики бандитов. Урки вытаскивали из домов пытавшихся спрятаться жителей, попутно хватая всё, что казалось ценным. Награбленное сваливали в кучу посреди дороги в центре деревни. Женщин с детьми загоняли в недостроенный сарай, безоружных мужчин укладывали ничком. Стариков и пытавшихся сопротивляться мужиков убивали на месте, не желая возиться с бесполезным «мясом»…

- Э, чуханы! Чё на якоре стоите? – спустя час один из бандитов окрикнул шестёрок, притомившихся от перетаскивания вещей. – А ну, метнулись по дальним хазам! Цинканули, где чё лежит! И сюда хабар притаранили! Скрысите чё – рога поломаю обоим!

Саша поднялся с крыльца недостроенной избы, и поплёлся за Мотылём, с трудом переставляя ноги. Накатившая после стресса и тяжёлых трудов слабость давила на плечи, но страх перед озверевшими зеками заставлял выполнять приказы. Из ближнего дома доносился довольный мужской гогот и полные боли женские крики – братва развлекалась вовсю. Внезапно захотелось пить, и Александр попытался выискать на ходу ведро или бутылку. Воды нигде не было, зато глаз зацепился за открытый ящик с настоящими гранатами, «лимонками» в распахнутом багажнике одного из джипов. Заслышав шаги, вертевшийся возле машины бандит с автоматом обернулся, и Саша отвёл взгляд, делая вид что ничего не заметил.

- Бра-атишка-а! – отвратительный писк Мотыля заставил Сашу скривиться. – Пахан обе-ещал мне два-адцать кубов ма-асла-а за на-аводку! И тебе-е га-ашика-а! За-аживе-ем!

Захотелось ударить ублюдка. Нет, убить! Александр едва сдержался, чтобы не броситься на подельника, разменявшего жизни десятков хороших и добрых людей на грязную дурь.

- Бра-атишка-а! Сма-ари чё-о та-ам! Цынка-анём? – но Саша уже не слышал противного писка, всё внимание заполонила происходящая на пересечении дорог трагедия.

Несколько пленников, в основном мужиков и стариков со связанными за спиной руками, стояли на коленях перед кучкой боевиков. Издевавшихся с глумливыми смешками над пареньком лет восемнадцати, пытавшимся встать с земли. Стоило несчастному подняться, как один из уродов пинал его ногой в спину.

Один из пленённых выпрямился, и Саша тут же забыл о визжащем подельнике, пацане и о всём остальном. В избитом до неузнаваемости, измазанном в грязи мужике, Саша узнал батюшку, отца Георгия!

Священник взглянул на бандитов целым глазом, вместо второго зияла кровавая воронка. Сплюнув кровью на землю, отвернулся. Тут же заметил Александра, замершего как истукан, и пританцовывавшего Мотыля.

Встретившись взглядами с несостоявшимся крестником, батюшка замер. Саша почувствовал, как подгибаются ноги, приливает к лицу кровь, даже в ушах зашумело. Весь мир сжался в одну маленькую точку, до размера зрачка единственного глаза отца… Отца! Давшего надежду, принявшего в свою большую семью! Надо его освободить! Спасти! Отец сильный! Только помочь подняться, и он их всех! Всех…

Сделав шаг, Саша увидел, как отец неодобрительно покачал головой, и Его разбитые в кровь губы беззвучно прошептали «Стой!». Где-то на краю сознания треснул выстрел, второй, третий… Саша неотрывно смотрел в глаз отца, шептавшего перед смертью молитву. «Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя твоё…». Незаметно для себя, Саша стал повторять заученные слова, давясь слезами… «и прости нам долги наши, как и мы прощаем…».

После очередного выстрела глаз отца исчез, навсегда… Но Саша всё ещё смотрел в пустоту невидящим взглядом, повторяя святые слова. …как и мы прощаем… …прощаем…

- Не прощу! – прошипел Александр. – Убью всех гадов! Кончу гнид! Слышишь, отец? За тебя отомщу, за всех!..

- Слы-ы, бра-атишка-а!.. – запищало рядом, и Александр не глядя махнул рукой, визг тут же прекратился.

Медленно повернув голову, Саша посмотрел сверху вниз на бывшего товарища, севшего на задницу после неожиданного удара. Из его носа тонкой струйкой потекла кровь, а глаза наполнились растерянностью и ужасом.

Над потерявшим человеческий облик шнырём стоял не вчерашний подельник, слабый и трусливый, а настоящий Мужчина. Выпученные бесцветные глаза полыхнули голубым огнём, на безвольном прежде лице появилось выражение жёсткой, твёрдой воли.

- А ну пшёл отсюда, гнида! – прорычал Александр, пнув шныря носком кроссовка. – Завалю, падлу, если ещё раз увижу!

Мотыль заскулил, перевернулся и часто оглядываясь, пополз на четвереньках подальше от Жбана, ставшего кем-то чужим, страшным… нет, сильным! Под громкий и дружный хохот братвы, наблюдавшей как ссорятся чуханы.

Бросив злой взгляд на убийц отца, Саша развернулся и пошёл во дворы. В горле стоял ком, пропитанный слезами, по щекам текли солёные ручейки, но в сердце поселилась холодная ярость. До хруста сжав кулаки, парень шёл тяжёлой уверенной походкой по утоптанной тропе в сторону реки, размышляя над тем, что делать дальше.

Нужно оружие… Много патронов. Завалить по-тихому отбившегося от стаи козла с автоматом, дать очередь по толпе уродов? Нет, не годится. Он один, а их вон сколько! Деревенские мужики не смогли остановить, а что он сделает? Мысль о том, что его самого могут убить или ранить, почему-то не пугала, как было раньше.

Ну, убьют… Теперь всё равно… Твари отобрали последнее, что у него было – надежду и веру, блеснувшие яркими тёплыми лучами над болотом унижений, страха, боли, голода, грязи, безнадёги.

А что, если пробраться в сарай, где держат мужиков, освободить тех, что покрепче, и вместе навалиться? Опять же, оружие надо… Может, отравы подсыпать? Дело к обеду, пожрут яда и передохнут? Только где его взять, этот яд? А может…

Перед глазами всплыла картинка распахнутого багажника джипа с ящиком «лимонок». Запалы на месте, вскрыть тачку не проблема, если заперта. И забросать гадов гранатами! А если они ещё и кучей стоять будут, то…

Озарившая сознание идея заставила остановиться. Александр вдохнул пахнущий влагой воздух, полной грудью, и посмотрел в небо, затянутое серыми тучами.

- Я отомщу за тебя, папа! – вполголоса прорычал сквозь зубы, хотя хотелось кричать во всю глотку.

* * *

- Аллё, пацаны, гля! Жаба бухло тащит! – показал пальцем на Сашу, катящего тележку с двумя большими бутылями сивухи один из бандитов, одетый, как и многие другие, в камуфляжные штаны и кожаную куртку. – Э, чушок, куда твоя подруга[3] сбежала? Села в свою помойку и по газам!

Стоявшие рядом братки дружно заржали, с интересом наблюдая за содержимым тележки.

- За чеком[4] побежала! – с притворным унижением ответил Саша, не сбавляя хода. – Ломка у кореша! Хотел тут вмазаться, но я не дал!

- Держишь масть[5], чепушила? – не унимался урка, посмеиваясь. – А ну, стопэ! Подгон куда тащишь?

- Так это… Обедать будете, под хавку дупель-кумель[6]… - Саша остановился, вытер пот со лба. – В пустой амбар тащу, местные туда столы, посуду нанесли… Пасха же! Ну, неделя пасхальная!

- А, ну-ну, давай-давай… Грабками ничё не трогай, усекаешь? – презрительно приказал бандит.

- Братва! – громко крикнул немолодой и сутулый громила, по всему виду авторитет. – Собрались все, заправиться в натуре надо! Погужевать не грех, хороший хабар взяли! Малой, Кубик – сторожите дома с терпилами, потом похаваете!

- Касим Шакирович, премного благодарны! Спиртное откушать разрешите? – заискивающе спросил кто-то из толпы, окружавшей пахана.

- Харе кривляться, Воца! Базарить выкрутасами с князем будешь! За усадьбой без понтов, по фене можно! Давай лучше за шнырём пригляди, чтоб не зафоршмачил чего! – пахан принялся раздавать указания. - Башмак, растяжки на въезде-выезде в деревню поставил?

- В натуре, босс!

Братки засуетились. Кто-то пошёл за награбленными продуктами, другие, выполнявшие грязную работу, заторопились к колодцу. Смывать с рук и лиц кровавые разводы и вездесущую грязь. Второй после Великого Князя Кургана, Касим Шакирович, он же Каша, с удовлетворением оглядел деловито снующую братву. Закурил, и неторопливо, с ленцой, пошагал к амбару.

* * *

Дождавшись, когда вся банда скроется в недостроенном амбаре, Александр прошмыгнул за кустами мимо часовых, расслабленно куривших на лавке напротив ставших тюрьмами домов, набитых пленниками. Крепко заколоченные окна не выломать голыми руками, на дверях висели замки, поэтому часовые не утруждали себя бдительным несением службы.

Оказавшись у нужного внедорожника, Саша ещё раз опасливо выглянул из-за джипа, убедившись, что сторожа чужого горя не смотрят в его сторону. Нажал на кнопку открытия багажника, со страхом ожидая сработки сигнализации.

Уфф… Ощутив себя хозяином положения, бандит не запер машину. Дверь багажника мягко поднялась, сирена не взвыла. Вот и ящик, все двадцать ребристых лимонок на месте. Запалы вкручены. Срывай кольцо, и горе тому врагу, в чьё тело прилетят осколки!

Между отсидками, у Саши была граната. Чёрная учебная, с холостым запалом. Несколько раз он пугал той безобидной железякой всяких подонков, пытавшихся на него напасть. Эти же были самыми настоящими, коричневато-зелёного цвета! Почувствовав, как замерло сердце и запылало лицо, не от страха, а от возбуждения перед дракой, Саша вытащил ящик, поставил на землю и аккуратно закрыл багажник. Прячась за машинами, сгибаясь от увесистой ноши на руках, побежал в намеченный заранее двор, между амбаром и тюрьмами. Пока что всё по плану! Только бы не приехал никто…

«Тяжелее гири будет…» - почему-то подумал, тихонько покрякивая на ходу от натуги.

На месте, отдышавшись и вытерев рукавом пот, заливавший глаза, Саша сгрёб в холщовую сумку старые ножи, в беспорядке валявшиеся на кухне разграбленного дома. В сенях нашёлся ржавый топор. Перевесив котомку через плечо, схватил в руку топор и перебежками, скрываясь за кустами, направился к дому, где сидели запертые мужчины.

Добравшись до нужного места, воровато огляделся, и припал лицом к прорехе между толстыми досками, закрывавшими окно.

- Мужики! – громким шёпотом окликнул пленников. – Есть кто живой? Только не шумите!

- Чего надо, выродок? – вполголоса отозвался кто-то из темноты, добавив пару крепких слов. – Пригрели сучёныша, а ты за добро дружков своих навёл? Вали нах отсюда!

- Мужики!.. Я же… Это не я! – попытался оправдаться Саша, однако ответом ему стал недовольный ропот и маты. – Я вам оружие принёс!

- А ну цыц все! – осадил возмущённых односельчан тот, кто первым откликнулся.

- …братва в амбаре обедает, дома стерегут два козла. Напротив сидят, на лавке! – затараторил Александр, опасаясь, что его перебьют и не поймут. – Я гранаты нашёл, и для вас ножи и топор! Вы сидите тихо, а как бахнет – ломайте окно и этих двоих мочите!

- Эй, пацан, ты чего задумал? – настороженно спросил прежний голос, все остальные затихли.

- За отца надо отомстить… За папу… Георгия… - Александр почувствовал, как слёзы затапливают горло. – Вот, бросаю железо в окошко… Не виноват я, мужики…

Говорить Саша больше не мог. Надо было торопиться, чтобы всё не сорвалось. Шмыгнув носом, оторвался от окна и юркнул в кусты.

Добравшись до ящика с гранатами, задумался. В амбаре окон не было, с улицы не забросать. И по одной в дверь швырять, тоже не дело. Не продумал план до конца! А если они покурить выйдут? Разве только… Всё сразу занести, и там разбросать… Но тогда… Сам не успеет выскочить…

Александр встал на колени и склонился над ящиком. Не сможет сбежать. Погибнет… Перед глазами завертелись картинки из жизни. Мама… Молодая и ещё красивая… Сколько ей тогда было, двадцать лет? Пьяная, пришла домой с мужиком. Саша думал, что мама привела папу… А она смотрела на него и смеялась, когда этот мужик, воняющий перегаром и табаком, заталкивал маленького Сашу в тёмную кладовку, чтобы не мешал…

Первый класс, отвернувшиеся от урода дети… Никто не хотел дружить с «головастиком» и «одуваном», как его дразнили… Тумаки, насмешки… Щелбаны по большой голове и поджопники… И снова мама, ставшая в неполные тридцать старухой… Отобрала первые в жизни заработанные гроши и в благодарность заставила вытирать вонючую лужу её блевотины.

Первый срок, бесконечные побои, унижения, издевательства! Дом, умирающая мать, неспособная даже в туалет сходить самостоятельно. Второй приговор, и опять эти ухмыляющиеся рожи. Опустить хотели, а куда опускать? И так ниже плинтуса упал! Побрезговали… Мерзкий Мотыль стал отдушиной, первым другом за всю жизнь!

Снова воля, водка и травка, несмолкающее визжание дружка, украли-выпили, украли-выпили… Насмешки, издевательства братвы… А потом ещё это всё… Отрезанные головы несчастной семьи, убитой его руками… Отец Георгий… Никто раньше не говорил с ним, как Он! Отец Георгий. Отец…

Саша не замечал, как на ребристые тушки гранат капают обильные слёзы, как сжимаются его кулаки. Отец… Всё, что было хорошего в его жалкой, никчёмной жизни! Они отобрали… К чёрту такую жизнь! Дальше ничего не будет, ничего…

«Любите врагов ваших…» - зазвучал в ушах протяжный баритон Отца.

- Прости меня, папа… - прошептали пересохшие губы Александра. – Не заслужил я любви. Грешник я. Они тоже не заслужили. Прости!

Смахнув слёзы, поднялся с колен и найденным ломиком оторвал мешавшую задумке крышку ящика. Опять встав на колени, принялся разворачивать гранаты в тесных ячейках так, чтобы рычажок предохранителя был надёжно зажат стенками. Проверил каждую, разогнул усики колец. Затаив дыхание, вытащил первую чеку… Затем вторую, десятую, двадцатую. Порыскав по дому, нашёл чистую холстину и накинул сверху. Придирчиво осмотрел острые бугорки запалов, покачал головой, снял тряпку и накрыл пустой картонной коробкой, дном кверху.

Разогнувшись, расправил плечи, ещё раз взглянул на небо и аккуратно поднял ставшую вдруг необычайно лёгкой коробку со смертью…

* * *

- Э, чухан, чё несёшь? – у входа в амбар курил раскрасневшийся от выпивки здоровяк.

- Консервы! Пахан послал за тушняком! – Александр на удивление искренне улыбнулся урке.

- А, ну если пахан сказал, то заходи…-те. Я вам даже дверь открою, госпо-один по-осланный! – глумливо съязвил бандит, заходя в постройку перед Сашей.

Недостроенный амбар был наполнен табачным дымом, довольным гомоном гуляющей братвы, чавканьем, и звоном посуды. Банда набивала животы перед продолжением тяжкой, но весёлой работы. Судя по разговорам, через час-другой должны приехать грузовики, за награбленным и невольниками. Шагая к середине длинного стола, Саша слышал похабные шуточки про изнасилованных недавно женщин, о планах на «тех малолеток».

Вот и центр. Дальше только… Нет ничего дальше. Здесь и сейчас всё и закончится.

- Эй, петухи! – громко крикнул Александр, поставив ящик на свежие доски пола и сбросив уже ненужную коробку.

Вокруг моментально наступила мёртвая тишина. Сидевшие спиной к парню бандиты начали медленно разворачиваться с окаменевшими лицами.

- Это вам. За папу! – сухо сказал Саша, двумя руками выдёргивая из ячеек первые гранаты и бросая их в стороны.

Затем резко подхватил ящик за стенки, немного развернул, и размахнувшись, высыпал веером его содержимое.

Последним, что услышал Александр, стал мелодичный перезвон вылетающих и падающих на пол рычажков запалов…

-------------------------------------------

* Примечание автора: данная локация (село Неверково) в реальности имеет развитую инфраструктуру и капитальные постройки. В угоду сюжету, в книге деревня представлена как небольшое селение.

[1] Кәҗә (татарский язык) – Козёл.

[2] События происходят в светлую седмицу. В 2008м году Пасха была 27 апреля.

[3] Подруга (жарг.) – постоянный пассивный гомосексуалист.

[4] Чек (жарг.) – доза наркотика.

[5] Держать масть (жарг.) – проявлять власть над кем-либо.

[6] Дупель-кумель (жарг.) – самогон.