Аэций. Клятва Аттилы

Часть 13. Кийгородские находники

Карпилион заранее известил находников, что плывут, мол, родичи с Волхи, и везут из Сви́неча много даров, которые с низким поклоном посылают аттила и сын Руа. Пусть только встанут в условленном месте — на берегу под горой. Для гостей это будет сигналом, что находники рады их видеть и ждут. В торговых лодках вместо даров схоронили воев. Одних раздели по пояс и посадили на весла. Других накрыли шатрами, как накрывают товар от дождя. Онегесий и Скотта надели заморские платья поверх брони. Карпилион им под стать натянул нагрудник, оставив открытыми плечи, как это делают рыбаки. Посадил себе на колено сына Руа, и четыре лодки отправились в путь.

На побережье возле Кийгорода было безлюдно. «Не выйдет никто из крепости», — говорил Онегесий, до последнего сомневаясь в успехе. — «Там и ворота заперты, и торжище опустело». Карпилион лишь отшучивался в ответ: «Не выйдут, вернемся обратно, и поплывем по второму разу».

Но в обратную сторону плыть не пришлось. Находники, как и было условлено, явились к подножию горного склона. Оба такие холеные, разодетые, в ладной тисненой броне. Скотта видел их раньше и сразу узнал. К реке они прибыли пешими с небольшой охраной. Карпилиона это повеселило. Неужели поверили, что аттила склонил перед ними голову? Скоро узнают так это или нет.

У самого берега паруса убрали и подняли весла. Лодка, что шла впереди, лениво заехала носом на мокрый песок и встала, словно громадная рыба, выброшенная волной. Другие лодки приткнулись к берегу чуть поодаль. Онегесий и Скотта сошли на сушу и встали возле судов. Увидев это, находники двинулись им навстречу. Один — постарше, видом своим северянин. Другой — помоложе, похожий на степняка. Охранники двигались следом, не вынимая мечи из ножен.

Карпилион наблюдал за ними из лодки, придерживая мальчишку, елозившего по колену и норовившего бухнуться в воду. Находники вызывали у него неприязнь, но он не показывал вида. Онегесий и Скотта приветствовали обоих. Завели разговор. Вражда не нужна аттиле, говорили они. Кийгород мил его сердцу. Он просит лишь об одном.

— Принять его скромный дар, — с особенным выражением произнес Онегесий, и они со Скоттой посторонились, пропуская находников к лодкам.

Услышав последнее слово, Карпилион протянул мальчишке свистульку, которую приготовил заранее. Раздался резкий пронзительный свист. Находники, не поня́в в чем дело, остались стоять на месте. Они подумали, что мальчишка балует, и снисходительно рассмеялись. Внезапно смех оборвался. Из лодок, откинув шатры повалили вои. Не отставали от них и те, кто сидел на веслах. Только теперь вместо весел они держали мечи. Охрану находников оттеснили от лодок, а их самих окружили плотной толпой и тычками заставили встать на колени. Вокруг было столько врагов, что они не пытались сопротивляться и только кричали, что, убив их, аттила станет разбойником, и что они по праву владеют Кийгородом, как владел этим городом Кий.

— И кто вас тут ставил? Какого вы рода? — перебил их Карпилион, подхватил мальчишку и вынес его на берег. — А это вот сын Руа! Так кто из нас будет кланяться и кому?

Находники отвечали, перекрикивая друг друга, что Руа скончался на Волхе. А мать его сына находится здесь. Она отдала им Кийгород.

Карпилион ушам своим не поверил. Так вот кто здесь мутит воду. Ильдика. Едва схоронила мужа и уже раздает города?..

— Ступайте в Кийгород, — сказал он Онегесию и Скотте, — и, если Ильдика действительно там, приведите её сюда.

И те ушли.

Ильдика

Услышав, что на крылечке шумят, Ильдика накинула белый плат и побежала в просторные сени, где обычно встречали гостей. Здесь было чисто и убрано. На полу лежал плетеный ковер. Из маленьких окон под потолком струились потоки вечернего света, в которых виднелись дубовые лавки и крышки кованых сундуков.

Ильдика подумала, что вернулись находники, но, взглянув на тех, кто стоял с кийгородскими стражами, поняла, что это кто-то чужой. Подошла послушать, о чем говорят, да так и застыла от удивления.

Онегесий. Все такой же чернявый, как раньше, только теперь уж с проседью. Откуда ему тут взяться? Они ведь с аттилой находятся в Сви́нече и по слухам пируют без про́сыпу со своими воями. Так, может, аттила вовсе не там?..

Ильдика бросила быстрый взгляд на стоявшего рядом детину. Но нет. Это был не тот, о ком она думала. Это был Скотта.

— Так вот что за гости пожаловали. А что же аттила не с вами? — уточнила на всякий случай, приветливо улыбнувшись.

— Наверное, ты хотела спросить о сыне? — уклончиво произнес Онегесий.

— Он здесь? Вы его привезли? — встрепенулась Ильдика. С тех пор, как Руа разлучил её с сыном, она постоянно о нем тосковала и приходила в смятение при малейшем упоминании о ребенке.

На губах Онегесия появилась настороженная улыбка.

Не хочет говорить при других, догадалась Ильдика и велела стражникам удалиться. В Кийгороде её слушались беспрекословно, ведь почитали не только женой Руа, но и сестрой человека, построившего этот город.

— Твой сын на берегу возле лодок, — сказал Онегесий, приглушая голос. — Мы отведем тебя, если желаешь. Но пойти ты должна одна.

— С ним что-то неладно? — помертвела Ильдика.

— Нет-нет. Не пугайся. С ним всё в порядке.

— А находники? Они переда́ли то, что я велела сказать?

— Переда́ли, — кивнул Онегесий. — Да ты сама их увидишь. Только решайся скорее. Идти надо прямо сейчас.

— Так идемте, чего вы ждете? — ответила молодая женщина и плотнее закуталась в белый плат.

Над рекой неистово догорало заходящее солнце. Раскалившееся словно в пожаре закатное небо исходило огнем, напоминая ту страшную ночь, когда убили Кия. На берегу было много воев. Ильдика, как ни смотрела, не заметила среди них находников. Не разглядела и тех, кто должен был их охранять. Онегесий и Скотта подвели её к лодке с огромным деревянным лебедем на носу и широкими, словно крылья, бортами. Ильдика только взглянула и сразу увидела сына. Держал его бородатый русоволосый верзила, хотя и приглядный внешне, но слишком угрюмый. Первым порывом Ильдики было кинуться и отнять ребенка. Удержало её лишь то, что мальчик мирно дремал у него на руках.

— Не признала меня? — усмехнулся верзила.

Ильдика взглянула в серые пасмурные глаза и только теперь осознала, кто он такой.

— Вырос ты очень, вот и не признала сразу, — ответила, просияв улыбкой.

При звуках материнского голоса мальчишка проснулся и потянул к ней растопыренные ручонки. Ильдика схватила его под мышки, осыпала поцелуями и прижала к себе.

Карпилион наблюдал за ней исподлобья. Не ожидал, что останется так же красива, как раньше. Думал, той девочки больше нет, ведь теперь им обоим за третий десяток. Он давно её перерос и кажется по сравнению с ней верзилой, но лучше бы встретил её другой — уродливой, неприятной, старой, и тогда не вспомнил бы снова, что выбрала не его, а брата…

— Какой же ты стал большой. Как возмужал.

Карпилион подумал, что она говорит ему, но Ильдика ласково тормошила сына. На глазах у неё выступили слезы радости. Видно не смогла их сдержать после долгой разлуки. К верзиле, стоявшему рядом, это не относилось. Вряд ли она разрыдалась бы, встретив его одного.

— Я слышал, ты схоронила Руа.

— Да, он… умер у меня на руках, — задержав дыхание, сказала Ильдика. — Перед самым концом я исполнила его просьбу. Отвезла на Волху. Но не на ту, где мы жили. А на ту, куда вы ушли с Онегесием. Помнишь?

— Помню.

На этой второй реке с похожим названием прошла его юность. Мог ли он позабыть.

— Руа сказал, что в ней похоронен Ульдин и многие великие воины, что хочет встретиться с ними и выпить братину. Теперь, наверное, встретились… — Ильдика улыбнулась сквозь слезы и огляделась по сторонам, словно только что вспомнив о чем-то. — Онегесий сказал, что находники были здесь. Они куда-то ушли? И охранников тоже не видно.

— Они на судне. — Карпилион кивнул Онегесию, чтобы забрал у Ильдики сына, и повел её к лодке, что находилась у берега дальше других. Скотта и несколько воев двинулись следом. Онегесий остался и всеми способами отвлекал мальчишку, чтобы не хныкал, оставшись один.

Карпилион шагал широко и быстро. Ильдика едва за ним поспевала. Небо над их головами почти погасло. От реки порывами веяло холодом. С головы Ильдики упал платок, и золотистые пряди затрепетали на ветру. Карпилион следил за ней краем глаза. С виду такая милая и приветливая. Совсем не из тех, кто хитрит и лукавит. Может, те двое соврали, что отдала им Кийгород?

— Перед смертью Руа опасался, что находники станут тебе перечить, — на ходу говорила Ильдика. — Он хотел, чтобы я донесла его волю. Убедила их подчиниться, а тебя убедила с ними поладить. Сожалею, что опоздала, и они прогнали твоих послов. Надеюсь, теперь вы договоритесь.

— О чем? Отдать им Кийгород?

Ильдика удивилась вопросу.

— Но кто-то ведь должен здесь находиться. Лучших посадников тебе не найти.

— Прежде надо было спросить у меня. Хочу я этого или нет.

— Разве ты не согласен?

— Сейчас узнаешь.

Лодка была перед ними. Карпилион подставил Ильдике руку и помог взобраться на борт. Она озиралась с улыбкой и не могла понять, зачем её привели на безлюдное судно, заваленное каким-то хламом.

— Здесь никого. Находники обратились в тени?

— Так и есть, — ответил Карпилион.

В глазах Ильдики мелькнул испуг.

— Что это значит?

Карпилион откинул в сторону мятое полотно, прикрывавшее то, что лежало на дне. Это были трупы убитых находников. Увидев их мертвые бескровные лики, Ильдика ахнула и отшатнулась назад.

— У меня не осталось другого выбора, — объяснил свой поступок Карпилион. — Они слишком громко кричали, что ты отдала им Кийгород.

Ильдика слушала молча. Казалось, её пробирает дрожь, и она едва стоит на ногах. Теперь поняла, наверное, что многое изменилось с тех пор, как вздумала ему отказать.

— Я оставлю находников здесь, в этой лодке, — добавил Карпилион. — Хорони их так, как захочешь. А дней через десять я подойду к воротам Кийгорода и вынесу тебе сына. За спиной у меня будет много воев. Надевай свое лучшее платье и выходи встречать. Ворота должны быть распахнуты настежь, а столы — ломиться от яств. Поняла?

Сказав это, он спрыгнул с лодки и пошел в обратную сторону, предоставив Ильдике самой добираться назад.

Несколько дней спустя

— Откройте ворота.

— Но, святозарная. Мы не можем так рисковать. Они убили находников. Никто не знает, что у них на уме.

— Откройте, — повторила Ильдика. — Я сама к ним выйду. А вы отойдите в сторону. Уж если трясетесь от страха, так хотя бы молчите и делайте, что велят!

Усилием нескольких стражей массивная дверь отворилась. Из ворот показалась Ильдика. На ней было длинное вышитое узорами платье. На шее и в волосах серебрился жемчуг. Тонкие височные кольца оттеняли точеный овал лица.

Увидев её, Карпилион не мог отвести глаза. Ильдика исполнила все, что он приказал. Встречать его вышли толпой. Бросили под ноги золотой ковер, поднесли угощение. Ильдика приветливо улыбалась, но глаза были темными, словно у мертвой. Они лишь слегка оживились, когда Онегесий отдал её сына нянькам, и те унесли его в терем.

В честь приезда гостей устроили пир, какого Кийгород еще не знал. В палатах столы ломились от яств. Их подносили и подносили, и к вечеру гости перепились.

Карпилион был пьян и угрюм. Сидевшую рядом Ильдику поил Онегесий. Она не могла отказать, когда поднимали заздравные чаши во славу аттилы, а чаши были большие.

Сидит как рабыня, злился Карпилион. Старался на неё не смотреть, но непокорная голова сама поворачивалась направо, и глаза искали её глаза, устремленные в пустоту.

А потом ему надоело вертеть головой. Он поднялся с места, взял её за руку и повел в темноту — по незнакомой лестнице, вдоль каких-то комнат. Повсюду были объятья, ласки, слышались визги и стоны. Карпилион отыскал пустой закуток с занавеской на входе, прижал Ильдику к стене и потянулся к её губам. Ильдика смотрела испуганно, но, когда он коснулся их поцелуем, обвила его шею руками и крепко прижалась грудью к его груди.

Потом они снова пили, но теперь уже только вдвоем, и сидели не в тесной комнатке, а в убранной шелком опочивальне. Здесь стояла кровать под большим балдахином и столик с блюдами и вином. Карпилион был словно в каком-то сладком дыму, но Ильдика внезапно расплакалась у него в объятьях. Он не мог понять почему. Сначала подумал из-за него, из-за того, что был слишком груб, но оказалось, Ильдика печалится о других. О тех, кого он убил.

— Руа наказал мне приехать. А я не успела вас помирить. Как отрезанный хвост. Ни туда, ни сюда… — причитала она пьяным голосом. — И теперь они оба в земле. Один вон там, — махнула куда-то рукой. — Другой вон там.

Карпилион узнал этот жест. Точно так же она показывала, где находится Волха — одна и другая. А потом решила, что останется с тем, кто взрослее и выше ростом.

Теперь она тоже страдала о ком-то другом. Карпилион отодвинул её от себя и стал одеваться, чтобы уйти.

— О находниках только ты и горюешь. Другим на них наплевать.

— Не наплевать, — тряхнула головой Ильдика, неловко влезая в платье. — Они просто боятся. Ты же аттила. Ты же их всех убьешь, если только откроют рот. Оставишь без крова вместе с детьми… А, да что говорить.

Она потянулась к чарке, но Карпилион ударил ногой по ножке стола и всё, что там было, со звоном посыпалось на пол.

— Кто тебе это внушил? Находники? Я сроду не трогал детей. А тем более не лишал крова!

— Разве ты не грабил Империю?

— Я мстил, а не грабил!

— Вот и находники мстили, — сказала Ильдика. — Их сестер убили в Кийгороде. Во время пожара — помнишь? Они были женами моих братьев. За это их растерзали вместе с детьми и родней. Находники несколько лет собирали войско, чтобы идти на Империю и отомстить за убитых. Но их корабли разметало волнами. В Константинополе говорят, что вмешались небесные силы. И находники думали так же.

— Потому что месть неугодна их богу? — презрительно усмехнулся Карпилион. — Я сам небесная сила. И послан для мести.

— Хм, вот как? — произнесла Ильдика, поднимая брови. — И кого ниспошлет небесная сила в Кийгород? Ну, расскажи, расскажи, раз считаешь себя её дланью.

От гнева она становилась бесстрашной. От неё так и веяло силой.

Вот и пусть управляет Кийгородом, подумал Карпилион. Объявить её регентом при малолетнем сыне-правителе, и будет как Галла Плакидия в Равенне. Такой и дружину доверить можно. Постоять за себя сумеет. И станет Кийгород матерью городов.

Однако Ильдика и тут начала возражать.

— Найди другого посадника. Я не хочу оставаться здесь. Я хочу поехать с тобой. Руа всегда меня брал.

— Он брал тебя как свою жену, — ответил Карпилион. — А моей женой ты стать отказалась.

— Ах, вот что ты вспомнил? — смутилась Ильдика. — Тогда мы были детьми и поступали как дети.

— Тогда ты была мне нужна.

— А теперь?

— Теперь у меня достаточно жен.

— Которых ты где-то прячешь.

— Они остались в Великой Степи́. Растят детей под опекой своих родных. Я не могу подвергать их опасности. И не могу подвергать тебя. За городскими стенами вам с сыном будет спокойнее, чем в походном лагере. А мужа тебе найдем, если хочешь. Но это буду не я.

— Не надо мне никого другого, — сказала Ильдика, выпрямившись словно стрела. — Я сделаю то, что ты скажешь. А теперь уходи. Не хочу тебя больше видеть.

Наверное, думала, что после объятий непременно станет его женой.

— Не торопись с ответом, — сказал он перед тем, как уйти. — Завтра я объявлю тебя регентом. В Кийгороде останусь на зиму. Так что видеться нам придется. А уж где это будет, в городе или здесь в опочивальне, выбирай сама.

В том, как Ильдика поступит, он нисколько не сомневался. После его отъезда она приглядит за сыном и за порядком в Кийгороде, а за ней приглядит дружина, которую он оставит. Только тогда у аттилы будет крепкий надежный тыл.