Афганистан, Англия и Россия в конце XIX века

I. Введение: Афганистан, англо-афганские и русско-афганские отношения в ХIХ в

Во второй половине XVIII в. основатель самостоятельного афганского государства Ахмад-шах Дуррани (1747–1773) предпринял ряд завоевательных походов в Северную Индию. Он вытеснил из Пенджаба, а затем нанес сокрушительное поражение последнему самостоятельному и сильнейшему государству Индии – маратхов. В результате Индия была крайне ослаблена, что позволило британским колонизаторам сравнительно легко покорить эту страну.

Первые шаги к завоеванию Индии англичане предприняли после победы в битве при Плесси (в Западной Бенгалии) в 1757 г. Затем, проводя в Индии свою колониальную политику через Ост-Индскую торговую компанию^[1], в 1858–1861 гг. Великобритания уже окончательно политически поработила ее^[2], и, страна превратилась в английскую колонию. После этого британцы устремили свое внимание и на Север. С этого времени, как они считали, «безопасность Индии должна [была] быть главной целью их политики»^[3].

Афганистан вступил в XIX столетие как традиционное для мусульманского Среднего Востока общество с присущими ему глубинными противоречиями военно-политического, социально-экономического и этноконфессионального характера. Отсутствие внутренней стабильности и крепкого властного центра привлекло к стране внимание ведущих империалистических держав того времени – Великобритании и России, рассчитывавших за счет подчинения этой страны своему влиянию значительно укрепить свои позиции в Центральной Азии.

Взаимоотношения европейских держав с мусульманским миром в Новое время были сложными. Часто эти отношения омрачались вспыхивавшими в том или ином регионе войнами, наносившими значительный ущерб мусульманским странам, Афганистану в частности. Однако не только войны осложняли эти взаимоотношения.

Придя в соприкосновение с новой для себя европейской культурой рыночных отношений, традиционные мусульманские общества, с их веками складывавшимися, устоявшимися миропорядком и ценностями, все больше сталкивались с европейской цивилизацией, знакомились с европейским способом хозяйствования и постепенно сами вовлекались в рыночные отношения, господствовавшие в странах Запада, и культурный диалог с ним. Данный процесс проходил по-разному и в разное время в мусульманских странах Ближнего и Среднего Востока, в том числе в Афганистане.

Как отмечают исследователи истории Турции, в начале XIX в. в этой стране уже существовали определенные предпосылки развития османского общества по капиталистическому пути. В 30-х годах в Турции была реорганизована армия: созданы новая сухопутная армия, регулярная пехота, провинциальная милиция, новая конница и военно-морской флот. В 1824 г. был издан указ султана о ликвидации недостатков в начальном образовании, и в 1827–1829 гг. были открыты новая школа по подготовке технических кадров и школа подготовки хирургов, а в 1839 г. они были объединены в военно-медицинское училище. Молодых турок уже посылали на учебу в Европу. В 1834 г. по указу султана о реорганизации государственного аппарата впервые в стране были созданы министерства внутренних и иностранных дел, финансов, организован военный совет, были учреждены постоянные посольства за границей. В 1840 г. была принята новая система административного управления по французскому образцу. Таким образом, административными реформами султана Махмуда II (1785–1839) было положено начало светской организации турецкой империи, близкой к европейской.

В Иране первые попытки реформировать страну были предприняты первым министром Насреддин шаха (1848–1896), известным в Иране как «Амире Кабир» («Великий Эмир»), Таги-ханом (18071852). Мирза Таги-хан был высокообразованным человеком для своего времени. Кроме того, он побывал в Петербурге вместе с «искупительной» миссией Хосрова мирзы после убийства А. С. Грибоедова (1795–1829). Во время своего пребывания в Турции, где он был участником эрзерумской конференции по разрешению иранотурецких пограничных вопросов, он познакомился с реформами (танзиматом), проводимыми турецким правительством в то время, и решил, что необходимо провести реформы и в своей собственной стране. В 1849 г. Таги-хан создал в Тегеране первое высшее светское учебное заведение в Иране «Дар ал-фонун» («Дом науки»). В нем готовили гражданских и военных специалистов. Для обучения приглашались иностранные профессора и преподаватели. Молодые иранцы стали обучаться в России, Англии, Франции, Турции.

Афганцы познакомились и вступили в контакты с европейцами намного позже, чем их соседи: иранцы, индийцы, турки. Различные факторы способствовали этому, в том числе географические, в частности территориальная отдаленность Афганистана от Европы. В Афганистане лишь в последней трети XIX в. были предприняты первые реформы европейского типа^[4].

В историческом развитии Афганистана XIX в. важное место занимают политика Великобритании на Среднем Востоке и англорусское соперничество в этом регионе. Постепенное, но неуклонное стремление Великобритании подчинить Афганистан своему политическому и экономическому влиянию, а затем превращение его в «закрытую страну» имели для Афганистана тяжелые последствия.

В конце XVIII в. англичане уже вмешивались во внутренние дела Афганистана. Продолжалось их вмешательство в афганские дела и в дальнейшем, особенно в годы междоусобиц в этой стране. Прежде всего они не допустили союза между афганским шахом Заманом (1793–1801) и правителем южноиндийского княжества Майсур Типу Султаном (1782–1799), поскольку, если бы был создан союз между ними, он мог угрожать их владычеству в Индии. Кроме того, в 1797 г. Ост-Индская компания в борьбе за власть в Афганистане поддержала брата Заман-шаха Махмуда, который и взошел на афганский престол (1801–1803). Но вскоре он был смещен своим младшим братом Шуджа ал-Мульком (1803–1809). Именно при этом правителе Афганистана и состоялись первые официальные англо-афганские контакты в начале XIX в.

В 1809 г. Ост-Индская компания направила в Пешавар к шаху Шуджа ал-Мульку официальную миссию во главе с видным деятелем колониальных властей Индии М. Эльфинстоуном. Это было время, когда англичане опасались объединения Наполеона I (17691821) и русских властей с целью нападения на Индию, а также франко-иранского союза с той же целью. Ост-индская компания поставила перед миссией задачу опередить франко-иранскую дипломатию и заключить с правителем Афганистана договор о союзе, чтобы предотвратить возможный союз между наполеоновской Францией и правителем Афганистана и обеспечить Великобритании тыл в случае похода Наполеона на Индию. 17 июня 1809 г. М. Эльфинстоуну удалось заключить с афганским шахом Шуджа ал-Мульком первый в истории официальный англо-афганский договор. По договору, за обещанную денежную помощь Афганистан должен был участвовать в военных действиях на стороне Великобритании, если бы Наполеон выступил против колониальных владений Ост-Индской компании. Однако этот договор не был долговечным. В том же году шах Шуджа ал-Мульк был смещен с афганского престола своим же братом Махмудом (1809–1818). Изменилась ситуация и в Европе: Наполеон I уже не был готов выступить в поход на Индию. Англичане же все еще были заняты покорением маратхов в Индии.

Тогда же сикхи, воспользовавшись соперничеством и войнами между афганцами и маратхами, постепенно овладели Пенджабом и в 1765 г. объявили там свое правление. В дальнейшем они стали продвигаться на север, присоединяя к своим владениям все новые территории. Афганцы оказывали им сопротивление, но ни Ахмад-шаху, ни его преемникам не удалось остановить мощное продвижение сикхов в земли на правобережье р. Инд, населенные афганскими племенами. Так между Ост-Индскими владениями и Афганистаном пролегло мощное Сикхское государство Ранджита Сингха (1780–1839), и до поры до времени Лондон не мог помышлять о проникновении, а тем более об укреплении своего влияния в Афганистане.

К концу правления шаха Махмуда в Афганистане шла борьба между кланами Садозаев и Баракзаев крупнейшего афганского племени Абдали (Дуррани). После долгих усобиц страна распалась на ряд крупных княжеств – Кабульское, Кандагарское, Гератское и Пешаварское и некоторые менее крупные независимые феодальные образования. Вскоре, однако, на политической арене появилась сила, способная объединить страну. Это был основатель династии Баракзаев в Афганистане Дост Мухаммад-хан, который в борьбе с Садозаями одержал верх. В 1826 г. Дост Мухаммад-хан Баракзай (1826–1863)^[5] стал самостоятельным правителем крупного афганского княжества Кабул и принял титул эмира. В 1833 г. он подчинил и Джалалабад. Затем молодой, энергичный эмир приступил к объединению страны под своей властью, что ему удалось лишь к концу правления. Однако он проиграл сикхам в упорной борьбе за Пешавар, которым сикхи окончательно овладели в 1834 г.

Усиление власти Кабула препятствовало экспансионистской политике Великобритании. Английские колониальные власти в Индии использовали все возможные средства, чтобы подорвать политику объединения Афганистана. Они пытались восстановить против эмира вождей афганских племен. Бывшему шаху Шуджа ал-Мульку, проживавшему в Индии на содержании англичан, они неоднократно оказывали прямую и косвенную помощь с целью возвращения афганского трона. Они же поддерживали садозайского правителя Герата Камрана в его борьбе с Баракзаями.

Не желая мириться с потерей Пешавара, Дост Мухаммад-хан стал искать поддержки иностранных государств в урегулировании сикхско-афганских отношений. В 1836 г. он направил своих послов к генерал-губернатору Индии лорду Окленду, а также в Иран и Россию к Николаю I, прося поддержки. В ответе Окленда говорилось, что Великобритания не вмешивается в дела других государств, но для обсуждения вопросов торговли он может прислать в Кабул своего представителя.

В сентябре 1837 г. в Кабул прибыла английская «торговая» миссия во главе с А. Бёрнсом. В состав миссии входили несколько опытных специалистов. Члены миссии разъехались в разные районы страны и начали собирать подробные сведения военно-политического, экономического и этнографического характера, причем подробно изучали топографические и прочие особенности Афганистана. Все собранные сведения отправляли диппочтой в администрацию генерал-губернатора. А. Бёрнс вел переговоры с эмиром и обещал ему помощь в возвращении Пешавара, а его кандагарским братьям – содействие в случае нападения на них извне. Был также составлен проект договора и отослан Окленду. В послании Бёрнс подчеркивал необходимость пересмотра отношения Великобритании к экс-шаху Афганистана Шуджа ал-Мульку и махарадже Пенджаба Ранджит Сингху. Бёрнс утверждал, что захват Пешавара сикхами привел к афгано-сикхскому кризису и этим обусловлено обращение афганского эмира за помощью к Великобритании, России и Ирану. Бёрнс считал, что урегулирование афгано-сикхских разногласий приведет к прочному союзу между Великобританией и Афганистаном^[6]. В своем ответе Окленд лишь обещал эмиру, что если он порвет связи с другими иностранными державами и обещает впредь не вступать с ними в контакты без санкции Великобритании, то она предпримет некоторые шаги перед правителем Лахора, чтобы нынешние владения эмира не подвергались более нападениям^[7].

В 1837 г. между Ираном и Афганистаном осложнились отношения из-за разгоревшегося в то время Гератского конфликта, и соответственно никакой помощи от этой страны не ожидалось.

Между Россией и Афганистаном эпизодические торгово-экономические и политические контакты существовали еще в XV–XVI вв. По свидетельству источников, в 1464 г. ко двору Тимуридского правителя Герата прибыли русские послы, а в 1490 г. в Москве побывал посланец правителя Герата с предложением «о дружбе и любви»^[8]. В последующие века в Афганистане побывали русские купцы, священнослужители, ученые, дипломаты, путешественники^[9].

Серьезный интерес к своим южным соседям, в том числе к отдельным ханствам на территории Афганистана, проявлялся в России со времени царствования Алексея Михайловича (1645–1676). При Петре I (1689–1725) в России уже осуществлялся систематический сбор сведений разнообразного характера об афганцах и Афганистане.

В начале XIX в. Россия начинает свое продвижение в Средней Азии. Англичане с пристальным вниманием и тревогой следили за стремлением России на Средний Восток. Они видели в этом движении России потенциальную или даже действительно существующую угрозу их владычеству в Индии. В дальнейшем тезис о «русской угрозе Индии»^[10] они все активнее будут использовать в своих целях.

В России также расценивали стремление Великобритании на север и две англо-афганские войны как попытку укрепиться севернее Гиндукуша и вытеснить Россию с рынков Центральной Азии^[11].

В 30–50 годах XIX в. царские власти попытались наладить прямые контакты с афганским эмиром Дост Мухаммад-ханом. Они воспользовались прибытием в Оренбург в мае 1836 г. посланцев эмира Хусейна Али и Мирзы Мухаммада с просьбой о помощи в урегулировании с сикхами вопроса о Пешаваре. Оренбургский генерал-губернатор В. А. Перовский их принял и отправил в Петербург в сопровождении своего адъютанта поручика И. В. Виткевича вместе с письмом к царю. В письме Перовский приводил свои доводы в пользу целесообразности поддержки Россией Дост Мухаммад-хана.

Петербургские официальные власти с большой осторожностью приняли афганских посланцев, не желая вызвать подозрения Лондона о вмешательстве России в дела стран Среднего Востока. Вместе с тем в Петербурге было решено, если возможно, «не допустить англичан овладеть Афганистаном». Дабы оградить правителей Кабула и Кандагара, «от притязаний англичан и Ранджит Синга», в мае 1837 г. из Петербурга в Кабул был направлен поручик Ян Викторович Виткевич^[12] с посланием царя эмиру. Виткевичу было поручено содействовать примирению Дост Мухаммада с его братьями, правителями Кандагара, совместно с которыми, как полагали царские власти, они могли выдержать натиск внешних врагов. И. В. Виткевич должен был убедить их, что они при условии согласия и тесной связи между собой и под протекторатом Ирана могут устоять перед внешними врагами. Кроме того, эмиру обещали, что, хотя «Россия по дальности расстояния не может оказать действенной помощи, но, тем не менее, принимает в них искреннее участие и всегда будет через посредство Персии оказывать дружеское за них заступление»^[13].

В мае 1837 г. И. В. Виткевич и афганский посланец Хусейн Али выехали из Петербурга. В пути Хусейн Али заболел. Виткевич оставил его в Москве на попечение московских властей, а сам выехал из Москвы и через Тифлис прибыл в Тегеран. В Тегеране он получил дополнительные инструкции от И. О. Симонича, полномочного представителя России в Иране, и выехал в Кандагар через Хорасан и Систан.

В Кандагаре он находился десять дней, затем отбыл в Кабул, куда прибыл 7 декабря 1837 г. В Кабуле он встретился с эмиром и передал ему послание русского царя и поручения властей. В результате встреч в Кандагаре и Кабуле Виткевичу в целом удалось выполнить поручение царских властей – примирить эмира с его кандагарскими братьями, договориться о расширении русско-афганской торговли и даже обещать эмиру содействие России в деле возвращения Пешавара.

Одновременно с Виткевичем в Кабуле находился и А. Бёрнс, представитель британских властей Индии, с которым Виткевич несколько раз встречался. Бёрнс докладывал своим властям обо всех переговорах российского представителя с эмиром. Англичане зорко следили за переговорами Виткевича в Афганистане. В парламенте и прессе Великобритании была поднята шумиха с обвинениями России в действиях, «угрожающих безопасности британских владений в Азии».^[14] Царское правительство, стремившееся достичь взаимопонимания с Великобританией в политике, касающейся Османской империи, и не желавшее обострения отношений с Лондоном, отозвало своих представителей из Тегерана и Кабула, «превысивших», как оно считало, свои полномочия в афганском вопросе, и не воспользовалось успешным итогом переговоров Виткевича. Министр иностранных дел России К. В. Нессельроде, оправдываясь перед Лондоном, даже стал убеждать англичан, что русский офицер был послан в Афганистан лишь исключительно для сбора сведений о торговле и в ответ на обращение к царю самого афганского эмира. Однако британцы не приняли подобных объяснений. Они использовали пребывание русского посланца в Кабуле в качестве предлога для развязывания вскоре начавшейся первой англо-афганской войны (1838–1842), и хотя афганцы не потерпели поражения в этой войне, она стоила Афганистану огромных жертв.

Во второй половине XIX в. цель превращения Афганистана в зависимую страну была превалирующей во внешней политике Великобритании в отношении этого государства. В результате ряда англо-сикхских войн (в 1845–1846 и 1846–1849 гг.) к 1849 г. Великобритания завладела Пешаваром и всем государством сикхов в Пенджабе. С этого времени границы британской Индии вплотную подошли к нынешним границам Афганистана. В 1855 г. англичане подписали договор с афганским эмиром Дост Мухаммад-ханом о взаимной дружбе и мире, а в 1857 г. он был подтвержден новым англо-афганским договором, по которому эмиру назначалась субсидия на военные расходы.

После первой англо-афганской войны Россия еще долго не имела официальных контактов с Афганистаном. Лишь в конце 1857 г., после длительной паузы в двусторонних отношениях, царские власти предприняли попытку восстановить связи с Дост Мухаммад-ханом. В Афганистан была направлена научно-дипломатическая миссия во главе с известным востоковедом и дипломатом Н. В. Ханыковым. Осенью 1858 г. миссия прибыла в Герат. Эмиру в Кабул было отправлено письмо с просьбой о возможности приема миссии. Но эмир не принял миссию, мотивируя свой отказ тем, что ввиду сложившихся с Великобританией отношений он находит нежелательной встречу с русскими посланцами. После трех месяцев ожидания ответа из Кабула миссия выехала в обратный путь.

Таким образом, миссия Н. В. Ханыкова не достигла своей политической цели. Однако оставленные потомкам научные результаты исследования края (этнографические, археологические, нумизматические и др.) сохраняют свою ценность и поныне и еще долго будут служить важным историческим источником для исследователей.

Царские власти также активизировали свою деятельность на Среднем Востоке. В 70-е годы XIX в. Россия уже прочно укрепилась в Средней Азии. В 1867 г. было создано Туркестанское генерал-губернаторство с центром в Ташкенте, и пределы российской империи подошли к северным границам Афганистана. Таким образом, Великобритания на Юге, а Россия на Севере стали непосредственными соседями Афганистана, и эта страна, в силу своего геополитического положения, оказалась в орбите пристального внимания соперничавших между собой в этом регионе крупнейших империалистических держав – Великобритании и России, превратилась в объект их противостояния. Как полагают некоторые исследователи, «Россия и Англия, надвигая свои аванпосты, и не подозревали в то время о том ужасном для обеих соперничестве, которому суждено было появиться и развиться в XIX в.»^[15].

После кончины Дост Мухаммад-хана, по его желанию, эмиром Афганистана стал его сын Шер Али-хан (1863–1879). Однако вскоре его сводные братья Мухаммад Афзаль-хан и Мухаммад Азам-хан начали оспаривать афганский трон. Англичане поддержали противников Шер Али. В 1866–1867 гг. Мухаммад Афзаль-хану удалось в нескольких сражениях разбить войска эмира и занять Кабул и Кандагар. 21 мая 1866 г. после овладения Кабулом он стал эмиром. Англичане незамедлительно признали Афзаль-хана эмиром Кабула и Кандагара, а эмир Шер Али-хан укрепился в Герате. Но очень скоро Мухаммад Афзаль скончался (7 октября 1867 г.), и эмиром был провозглашен Мухаммад Азам, однако его правление было недолгим. Мухаммад Азам и сын Афзаля Абдуррахманхан, потерпев поражение в борьбе за трон с Шер Али-ханом, покинули страну.

Эмир Афганистана Шер Али-хан (1863–1878 гг.)

Мухаммад Азам-хан ушел в Индию, а Абдуррахманхан бежал в российские владения: через Харасан, русские Хиву и Бухару в Самарканд, где с разрешения властей туркестанского генерал-губернатора проживал до конца 1879 г. на содержании русских властей^[16].

Шер Али-хан занял Кабул и превратился в единоличного правителя Афганистана. В 1868 г. англичане признали власть Шер Али-хана и оказали ему некоторую поддержку оружием. В начале 1869 г. вице-король Индии лорд Майо пригласил его для переговоров в индийский город Амбалу. Эмиру пришлось признать условия договоров 1855 и 1857 гг. Дост Мухаммад-хана с англичанами. Взамен он получил субсидию в 600 тыс. индийских рупий, 12 пушек, 6500 ружей и декларативное обещание о невмешательстве во внутренние дела Афганистана.

В начале правления Шер Али-хана Афганистан представлял собой слабо централизованное феодальное государство. Власть феодалов на местах была весьма сильной. Сардары содержали войска за свой счет, а все налоги взимали в своих уделах сами. Лишь незначительную часть налогов отсылали в центральную казну. Эмир Шер Али-хан не мог мириться с этим и приступил к укреплению центральной власти, проведению в стране серьезных внутренних преобразований и ряда реформ: административной, налоговой, военной и других, направленных на модернизацию страны и выводу ее из отсталости.

Была усовершенствована административная система. В 1874 г. по образцу европейской были созданы министерства: иностранных дел, обороны, финансов, внутренних дел под началом премьер-министра. Эмиру удалось реорганизовать афганскую армию. Он создал вполне боеспособное регулярное войско, насчитывавшее до 50 тыс. воинов при 300 орудиях, ввел строевой устав, переведенный с английского на языки пушту и дари. Этот устав был издан в Кабуле в 1872/1873 г. В области налоговой системы вместо натуральных сборов вводился поземельный налог в денежной форме, хотя полностью провести данную меру в жизнь ему не удалось. Кроме того, эмир поощрял создание различного мелкого домашнего производства, улучшил пути сообщения в стране – были построены новые дороги и мосты. В Кабуле и в других городах страны была организована полиция и т. п.

В области культуры именно при Шер Али-хане были проведены некоторые преобразования на новый лад. Вплоть до правления этого эмира в стране существовали лишь мусульманские богословские учебные заведения – мактабы и медресе. Эмир Шер Али-хан впервые в Афганистане на свои собственные средства основал первую государственную светскую школу европейского типа – в цитадели Кабула Бала Хисаре. Эта школа состояла из двух отделений – военного и гражданского, здесь впервые были организованы курсы английского языка, на которых преподавали учителя, приглашенные из Индии^[17]. В 1870 г. впервые были налажены современная почтовая связь между Кабулом и другими городами Афганистана, первое почтовое обслуживание между Кабулом и Пешаваром. Почтой могли пользоваться как государственные чиновники, так и частные лица. Началось литографское издание книг на оборудовании, закупленном в Индии. В результате в 1870/1871 г. в Афганистане была введена в обращение первая афганская почтовая марка, а до 1878 г. всего было выпущено 105 видов марок^[18]. Как свидетельствуют очевидцы, литографическим способом были отпечатаны марки достоинством в одну, половину, четверть и десятую часть рупии^[19]. В этой же литографии в 1873–1879 гг. стали издавать первую афганскую газету «Шамс ан-нахар» («Полуденное солнце»). В 1878 г. был издан «Календарь» («Таквим») со сведениями общеобразовательного характера. Как считает известный афганский историк Мир Гулам Мухаммад Губар, именно при Шер Али-хане в Афганистане появились первые ростки капитализма. В доказательство своего тезиса исследователь приводит использование наемного труда на строительстве нового города Шер-Пур близ Кабула, где «тысячи солдат получали жалование»^[20].

Все эти усилия эмира не прошли даром. В целом в 70-е годы XIX в. при Шер Али-хане в Афганистане были осуществлены мероприятия, приведшие к определенному прогрессу в экономике и культурной жизни. Но все нововведения и модернизация страны были прерваны второй англо-афганской войной (1878–1880), отбросившей Афганистан назад в его развитии и стремлении вырваться из отсталости. Реформы Шер Али-хана в области административной, налоговой и военной системы, нововведения в области просвещения, прессы, связи во многом предвосхитили то новое, что появилось в Афганистане десятилетия спустя.

В середине XIX в. Великобритания стала мощной промышленной, индустриальной державой, и колонии служили для нее не только источником сырья, но и важным рынком сбыта товаров. Она неустанно оберегала свои колонии от посягательства других европейских держав и постепенно расширяла сферу своего влияния в Азии и других частях света, что не раз приводило к военным столкновениям. В Афганистане это война 1838–1842 гг., в Пенджабе – 1845–1849 гг., в Бирме – 1852 г.; в Китае – 1856; в Иране – 1856–1857 гг. Англичане стремились подчинить Афганистан своему политическому и экономическому влиянию, а если удастся, использовать эту страну в качестве плацдарма для проникновения и на Среднеазиатские рынки. Но в 70-х годах XIX в. Россия уже твердо стояла в Средней Азии, и именно здесь особенно остро столкнулись интересы России и Великобритании. Вместе с тем России в своих отношениях с Афганистаном постоянно приходилось учитывать интересы Великобритании в этой стране.

В 1773 г. после долгих переговоров с Лондоном царское правительство признало Афганистан находящимся «вне сферы русского влияния»^[21]. Тогда же были определены границы между Бухарой и Афганистаном по р. Амударье, а это развязывало руки англичанам, перешедшим вскоре в отношении Афганистана от политики «закрытой границы» (Close border policy)[22], т. е. подчинения этой страны путем дипломатического нажима, экономического давления и прочими способами к активной, агрессивной «наступательной политике» (Forward policy). При этом они широко использовали лозунг «русской угрозы Индии». Эти два направления во второй половине XIX в. составляли суть политики Великобритании не только в Афганистане, но и в регионе в целом. Используя лозунг «русской угрозы Индии», англичане захватывали все новые территории, превращая их в свои колонии, и вмешивались во внутренние дела независимых государств.

Переход Великобритании к открыто агрессивной политике в Афганистане и развязывание военных действии на его территории позволили ей в значительной степени обеспечить свои особые интересы к северу от своих индийских владений. Свою агрессивную политику в отношении Афганистана Великобритания стала практически осуществлять с 1865 г. С появлением известного меморандума сэра Генри Роулинсона в 1868 г. и после того, как Россия окончательно завершила завоевание и присоединение к своим владениям Хивы в 1874 г., в Афганистане была запущена политическая и военная машина в новом виде^[23].

Премьер-министр Великобритании Б. Дизраэли^[24] и тогдашний министр по делам Индии Р. А. Т. Солсбери^[25] выполнение этой программы возложили на вице-короля Индии лорда Э. Р. Литтона.

С 1875 г. англичане стали все активнее проводить свою деятельность в Белуджистане и вели переговоры с ханом Келата. Они не жалели золота для подкупа и привлечения местных ханов на свою сторону и превратили Келат и Кветту в свой укрепленный военный центр, поставив Кандагар под прямой прицел. Как считал Литтон, для безопасности Индии следует действовать наступательно. Стратегия, основанная только на обороне, всегда приводит к поражению^[26]. С 1876 г. лорд Литтон уже стал вмешиваться во внутренние дела Афганистана.

Такое поведение англичан возмущало эмира Афганистана Шер Али-хана. Он отклонил приглашение вице-короля прибыть в Индию для участия в церемонии присвоения королеве Великобритании титула «Императрица Индии», ибо, с его точки зрения, «это был особый меджлис индийских принцев, а не меджлис падишахов независимых иностранных государств»^[27]. Лорд Литтон предостерег эмира, правителя самостоятельного государства, не иметь впредь никаких сношений с другими державами, в особенности с Россией, без уведомления об этом английского правительства и его согласия. Литтон также потребовал согласиться на «пребывание представителей английского происхождения в Кабуле, Герате и на границах страны. Пусть [эмир] откроет пути передвижения английских чиновников в Афганистане и согласится взять ответственность за их охрану», а также допустить в Кабул для переговоров миссию во главе с Льюисом Пелли^[28].

Эмир хорошо знал, что во всех переговорах англичане «расставляют политическое кольцо в виде сети и стараются ставить соперника в трудное положение ни в одном, так в другом [вопросе]». Поэтому он отклонил требования вице-короля, мотивируя это тем, что «прибытие английской миссии в Кабул встретится с опасностью со стороны афганского народа»^[29]. Увидев сопротивление Шер Али-хана, Литтон высказался в том смысле, что «Афганистан должен опираться либо на Англию, либо на Россию, в противном случае это государство должно быть расчленено, разделено и полностью уничтожено»^[30].

Лорд Литтон сравнивал Афганистан с «пшеничным зерном между двумя жерновами», и если Англия и Россия пожелают, он мгновенно исчезнет с лица земли. Кроме того, вице-король пригрозил, что «если эмир примет эти условия, то пусть пришлет своего представителя в Пешавар для переговоров. А если не примет… английское правительство будет вести переговоры с правительством России и добьется ее согласия на то, чтобы Афганистан исчез с карты вселенной, а Россия для такого согласия лучше готова, чем Шер Али-хан»^[31].

После подобных заявлений Шер Али-хан потерял всякую надежду на дружественные отношения со стороны Великобритании.

Эмир предпринял попытку исправить или, по крайней мере, смягчить «враждебные планы Англии».

Вице-король послал в Кабул своего представителя Ата Мухаммада Хаквани. По возвращении этот посланец пояснил Литтону, что афганский падишах «не согласен с правительством Англии» по некоторым вопросам. Эмир «расценивает английский арбитраж в Систане [по разграничению] как ущерб, нанесенный Афганистану; занятие Кветты Англией принимает за английскую агрессию [вторжение] на часть афганской земли; поддержку, оказываемую англичанами его сыну Якуб-хану, он считает вмешательством Англии во внутренние дела Афганистана». Английский посланец назвал и некоторые другие вопросы, по которым эмир не соглашался с англичанами^[32].

Представитель Литтона также сообщил ему требования Шер Али-хана: «Пусть в Афганистан не приезжает представитель Англии из англичан. Пусть не вмешиваются в его внутренние дела. Прежние англо-афганские договоры должны быть обновлены и исправлены». Вместо предложения в договоре «Друзья и враги Британии есть друзья и враги Афганистана» должно быть записано: «Друзья и враги обоих государств будут считаться друзьями и врагами обоих государств», а в переписке с падишахом Афганистана следует «использовать термины, соответствующие шахскому титулу и званию»^[33].

В марте 1877 г. Шер Али-хан через своего представителя на переговорах в Пешаваре отверг домогательства англичан и заявил им, «что Афганистан не пшеничное зерно между двумя мельничными жерновами», как сказал Литтон, а «коромысло между двумя чашами весов», и если на одну из них покусятся, то «другую чашу взметнет на воздух»^[34]. Переговоры были прерваны, и вскоре из Кабула был отозван представитель колониальных властей Индии. Обстановка накалилась.

Это новое обострение англо-афганских отношений совпало с развернувшимся на Балканах освободительным антиосманским движением и последовавшей русско-турецкой войной 1877–1878 гг. Великобритания непосредственно не принимала участия в русско-турецкой войне, но оказывала Порте всестороннюю помощь. Заключенный 3 марта 1878 г. Сан-Стефанский мирный договор не удовлетворил англичан из-за ряда привилегий, как они считали, полученных Россией и Болгарией. Лондон стал настаивать на созыве международной конференции для пересмотра договора. Одновременно он начал сколачивать антирусский блок европейских держав.

Переход Великобритании к открыто агрессивной политике в Афганистане не мог не насторожить Россию. Англо-русское противостояние в регионе требовало от России глубокого изучения Афганистана – как в научном плане, так и для решения политических задач. Русские путешественники, военные исследователи, ученые, дипломаты, купцы, посетившие Афганистан в XIX в., а также чиновники таможенных служб и т. п. подробно исследовали эту страну и оставили нам свои отчеты и воспоминания. Эти работы, хранящиеся в виде рукописей в архивах, изданные отдельными книгами, включенные в «Сборники» материалов по Азии и другие собрания, содержат ценные сведения по географии, этнографии, политическому устройству, экономике и другим сторонам жизни народов, населяющих Афганистан. Они являются важнейшими русскими источниками изучения Афганистана второй половины XIX в. и представляют большой интерес и в настоящее время^[35].

Вступление Великобритании в острое соперничество с Россией привело к ответным шагам с ее стороны. С целью давления на Великобританию в балканском вопросе Россия продемонстрировала свою военную мощь в Средней Азии на границе с Афганистаном. Кроме того, используя обращение афганского эмира за поддержкой к русским властям в Ташкенте летом 1878 г., Россия направила в Кабул официальную дипломатическую миссию. Ее возглавил один из героев обороны Шипки в Болгарии генерал Н. Г. Столетов^[36]. Н. Г. Столетов хорошо знал нравы, традиции и обычаи народов Востока, а также персидский язык, что, по-видимому, и определило его назначение главой миссии.

Эмир Афганистана Шер Али-хан с большой торжественностью и надеждой встречал миссию из России в Кабуле. В результате неоднократных встреч главы миссии с эмиром был подготовлен проект русско-афганского договора. По проекту договора Афганистан признавался «независимым государством», эмиру давалась гарантия «невмешательства во внутренние дела страны», была обещана помощь «в случае возникновения каких-либо осложнений между Афганистаном и другим иностранным государством», если на то будет просьба эмира. Кроме того, в проекте договора отмечалось, что Россия признает наследником афганского престола того, кого назначит сам эмир. Эмиру разрешалось направлять молодых афганцев в Россию «для изучения различных специальностей, в том числе и военных». Договорились также относительно взаимных торговых сношений^[37].

Генерал Н. Г. Столетов привез проект договора царю, но договор не был им утвержден, поскольку к тому времени Берлинский договор от 13 июля 1878 г. был уже подписан и Россия не пожелала нового обострения отношений с Великобританией, таким образом проект договора остался только на бумаге.

Правительство Великобритании использовало пребывание русских посланцев в Кабуле как предлог для демарша и потребовало принять и английскую миссию. Английское посольство сэра Невила Б. Чемберлена^[38], посланное в Кабул вице-королем Индии лордом Литтоном 17 августа 1878 г., должно было убедить эмира отказаться от всяких сношений с Россией, выслать русскую миссию из Кабула и допустить английских резидентов в крупные города Афганистана. Однако миссия была задержана афганцами около крепости Али-Масджид в Хайберском проходе и возвратилась назад. После отказа эмира принять это посольство в ноябре 1878 г. английские войска вторглись в пределы Афганистана тремя колоннами. Одна колонна во главе с генералом Брауном выступила от Джамруда по Хайберскому проходу на Джалалабад и Кабул. Вторая, возглавляемая генералом Робертсом, – через Пайварский проход от Таля на Хост и Газни. Третья, во главе с генералом Стюартом, – из Кветты по Боланскому проходу на Кандагар^[39]. Так была развязана вторая англо-афганская война (1878–1880), нанесшая Афганистану огромный материальный ущерб и разрушение производительных сил.

Шер Али-хан, вероятно, все еще надеясь уладить дело мирным путем, отдал приказ своим войскам не оказывать агрессорам сопротивления, но вскоре англичане заняли Кандагар и Джалалабад. Эмир, оставив наместником Кабула своего старшего сына Мухаммад Якуб-хана, 13 декабря 1878 г. вместе с двором и частью русской миссии, все еще находившейся в Кабуле, выехал в Мазари-Шариф. Шер Али-хан намеревался, если удастся, отправиться дальше в Петербург, чтобы добиться созыва Международного конгресса и вынести агрессивные действия английских колонизаторов в отношении его страны на суд международного сообщества, что, по его мнению, могло способствовать прекращению английской агрессии.

Однако эмир так и не побывал в российской столице. В Мазари-Шарифе Шер Али-хан заболел и 9 (21) февраля 1879 г. скончался от гангрены ноги^[40]. Эмиром Афганистана стал Мухаммад Якуб-хан, и англичане признали его власть. 26 мая 1879 г. в местечке Гандамак под Кабулом им удалось навязать эмиру наиболее кабальные для Афганистана условия договора.

Этот крайне неравноправный договор состоял из десяти пунктов. По третьему пункту договора афганский эмир должен был согласиться «на обязательство вести свои сношения с иностранными государствами, соображаясь с мнениями и желаниями английского правительства»^[41]. В Кабуле учреждалось английское посольство «с необходимым конвоем». Но английские агенты не имели права «вмешиваться в дела внутреннего управления» страной. Эмир и его преемники не должны были «препятствовать мирной торговле английских подданных в его владениях». При «важных внешних событиях» английское правительство получило право посылать своих агентов к границам Афганистана. На юго-востоке страны они отторгли от Афганистана ряд стратегически важных пунктов: Сиби, Пишин и Курам. Над Хайберским и Мичнийскими проходами устанавливался английский контроль. Взамен эмир получил право иметь своего представителя при вице-короле Индии. Кроме того, англичане обязались выплачивать афганскому эмиру ежегодную субсидию в размере 600 тыс. рупий. Для контроля над деятельностью эмира и расходованием назначенной ему субсидии англичане должны были прислать в Кабул своего резидента с вооруженной охраной, что вскоре они и осуществили. Как считают исследователи, наиболее тяжелым был третий пункт договора. Согласно этому пункту, афганский эмир не должен был «вступать в обязательства с иностранными правительствами» без санкции английского правительства^[42]. Это означало полное подчинение внешней политики Афганистана правительству Великобритании.

Таким образом, эмир Афганистана обязывался строго следовать советам правительства Великобритании в своих внешних сношениях и не должен был заключать договоры с правительствами других иностранных держав без ведома и согласия английского правительства. Правительству Великобритании наконец удалось осуществить давно задуманное. Оно на долгие годы подчинило себе внешнюю политику Афганистана, поставив эту страну в положение почти полной политической и культурной изоляции.

В соответствии с договором 24 июля 1879 г. в Кабул прибыл английский резидент майор Луи Наполеон Каваньяри с конвоем из 90 человек^[43] и обосновался в кабульской цитадели Бала Хисаре. Вскоре резидент вопреки гандамакским договоренностям начал открыто вмешиваться во внутренние дела управления страной, что вызвало негодование, крайнее раздражение и сопротивление афганцев. В результате поднявшегося народного гнева 3 сентября 1879 г. Каваньяри был убит, а английская резиденция разгромлена. Сам эмир, обвиненный англичанами в бездеятельности и даже заподозренный в причастности к гибели миссии, был низложен и увезен в Индию под конвоем^[44], что вызвало еще большее ожесточение афганцев.

Карательная экспедиция генерала Ф. Робертса, вскоре посланная в Кабул, учинила жестокую расправу над его жителями. Сам же город был разрушен. Англичанами была создана следственная комиссия для выявления обстоятельств гибели миссии и виновных в ней, была сформирована военно-судебная комиссия, выносившая приговоры «племенам», подозреваемыми в возмущении афганцев против англичан^[45]. В Кабуле царили казни и жестокости. Были повешены до 200 афганцев, в том числе высшие должностные лица.

Вторая англо-афганская война нанесла Афганистану невосполнимый материальный ущерб и привела к разрушению производительных сил. Особому разрушению подверглась столица страны – Кабул. Была разрушена резиденция правителей Кабула – Бала Хисар, превращенная в руины. Погибли издательство и первая афганская светская школа, все ростки нововведений и модернизации, появившиеся благодаря огромным усилиям при эмире Шер Алихане^[46]. Пострадали многие города – центры различного ремесла и торговли, стерты с лица земли сотни деревень, большая их часть пришла в запустение, оказались разрушены оросительные системы, уничтожены многие тысячи голов скота в районах боевых действии. Страна осталась без своего правителя.

Англичане попытались взять бразды правления в свои руки. Они стали привлекать на службу афганских феодалов. Однако население оказывало им упорное сопротивление, а назначенных чужеземцами должностных лиц из афганцев, нередко убивали^[47], считая их предателями. Положение англичан становилось все более шатким в стране из-за не прекращавшихся выступлений афганцев, особенно усилившихся после ряда карательных акций, предпринятых генералом Робертсом.

Война в Афганистане затянулась. Британское правительство начало строить планы расчленения Афганистана на ряд отдельных самостоятельных владений, зависимых от Англии. Появились претенденты на афганский престол. Ими были Мухаммад Аюб-хан^[48], сын эмира Шер Али-хана, и брат экс-эмира Якуб-хана, который пользовался огромным авторитетом среди афганцев. Особенно возросла его популярность после победы над англичанами в местечке Майванд, недалеко от Кандагара 27 июля 1880 г. Вторым претендентом на афганский трон стал их двоюродный брат Абдуррахман-хан, сын эмира Мухаммад Афзаль-хана.

Правительство Великобритании, столкнувшись с необходимостью найти среди афганцев приемлемого для себя кандидата на кабульский трон, сделало выбор в пользу Абдуррахман-хана, «бежавшего» в конце декабря 1879 г. из русского Туркестана, с ведома и даже при содействии русских властей. Ему удалось переправиться через Амударью в Афганистан, и вскоре весь север признал его власть.

В конце июля 1880 г., после переговоров в афганском городе Чарикаре, англичане признали Абдуррахман-хана эмиром Кабула (1880–1901), намереваясь удержать в своих руках Кандагар через свою марионетку^[49]. Но им не удалось это осуществить, так как Абдуррахман-хан настоял признать его власть над всей территорией, которой владел его дед эмир Дост Мухаммад-хан. В 1881 г. англичане были вынуждены согласиться на условия Абдуррахман-хана и полностью вывести свои войска из Афганистана.

Эмир Афганистана Абдуррахман-хан (1880–1901 гг.)

Абдуррахман-хан, в свою очередь, принял условия Гандамакского договора. Однако эмир настоял на замене резидента-англичанина в Кабуле мусульманином из Индии.

Так во второй половине XIX в. в результате жесткой экспансионистской политики Англии, двух англо-афганских войн и заключения нескольких неравноправных англо-афганских договоров Афганистан не только потерял часть своих земель, но и понес огромный материальный ущерб. К моменту вступления на престол Абдуррахман-хана страна оказалась почти в полной политической и культурной изоляции от внешнего мира. Внешняя политика Афганистана находилась под полным контролем англичан. Правитель независимого Афганистана потерял право на прямые политические и иные контакты кроме торговых с иностранными державами без соответствующих санкций английских властей. Все вышеуказанное, в свою очередь, сковывало общественное, экономическое и культурное развитие страны и явилось основной причиной отставания Афганистана от современного ему мира^[50]. Особенно пристально следили англичане за любыми проявлениями внимания к Афганистану со стороны русских властей. Даже въезд в эту страну русских купцов вызывал протесты англичан, хотя эмир Афганистана Абдуррахман-хан и сохранял независимость во внутренних делах^[51].

Напомним также, что в 1886 г. эмир пригласил в Афганистан французского инженера Жерома, первого европейца, для строительства военного завода в Кабуле, с которым познакомился в Равалпинди во время переговоров с вице-королем Индии. После просмотра каталогов для устройства механических мастерских эмир выбрал несколько станков «токарных, сверлильных инструментов для формировок, для чеканки различных монет… а также машины для чугунно-литейных мастерских и несколько паровиков в 3,6 и 8 лошадиных сил». Эмир также приказал Жерому выписать и некоторые другие машины, чтобы положить начало строительству завода в Кабуле. Стоимость всех этих машин доходила до 141 тыс. индийских рупий^[52]. Инженер, отправленный эмиром в Калькутту, закупил там все указанные машины и отправил в Кабул 22 индийских мастеров, чтобы собрать машины и запустить производство. Однако сам Жером, скорей всего, получил предупреждение от англичан и не смог возвратиться в Кабул. Тогда эмир с той же целью пригласил английского инженера Сальтера Паина, построившего в 1887–1889 гг. первый афганский завод в Кабуле «Машин-хана», жившего там с 1887 по 1899 г.^[53]

Взяв бразды правления в свои руки, эмир Абдуррахман-хан энергично приступил к созданию централизованного афганского государства. С целью обеспечения себе и своим наследникам мирного управления страной он изгнал из Афганистана всех возможных соперников на престол – представителей знатных родов Афганистана^[54]. Затем, лавируя и играя на противоречиях двух великих держав-соперниц в регионе – Великобритании и России, он постарался обеспечить самостоятельное развитие своей страны. Прежде всего было необходимо восстановить экономику, разрушенную второй англо-афганской войной, и поднять страну из разрухи.

Для укрепления центральной власти эмир провел в стране ряд реформ и преобразований. Он усовершенствовал административную систему и государственный аппарат Афганистана. Были созданы ряд министерств: финансов, торговли, юстиции, общественных работ, полиции, государственной канцелярии и почты^[55]. Была проведена военная реформа, созданы регулярные войска и пр. Как считают исследователи, реформаторская деятельность Абдуррахман-хана сыграла большую роль в становлении Афганистана как политически единого централизованного государства^[56], и «проводимые жестокими мерами реформы эмира повысили сопротивляемость Афганистана империалистам»^[57]. Во внутренних делах управления страной эмир хотя и сохранял самостоятельность, политическая изоляция от внешнего мира и другие факторы сковывали общественно-политическое, экономическое и культурное развитие страны. С укреплением своей власти в Афганистане Абдуррахман-хана стало все больше тяготить то обстоятельство, что при полной изоляции Афганистана от внешнего мира у него не было прямых дипломатических сношений даже с английским правительством. Все дипломатические и деловые контакты между Лондоном и Кабулом осуществлялись через администрацию вице-короля Индии.

Громоздкость и неудобство такого положения раздражали эмира, и, стремясь разорвать цепи, навязанные Афганистану Гандамакским договором 1879 г., он стал все настойчивее добываться согласия английских властей на создание в Лондоне постоянного полномочного представительства Афганистана, что позволило бы осуществлять непосредственные дипломатические сношения с английским правительством в Лондоне^[58], а не через вице-короля Индии, находившегося в Калькутте.

Все вышеуказанные и другие факторы еще больше усугубляли, осложняли и замедляли и без того трудное общественно-политическое, экономическое, историческое развитие страны в целом и связывали руки афганского эмира во внешних сношениях. Афганистан был превращен в «закрытую» страну, куда без разрешения самого эмира никто не мог проникнуть. Местное население было лишено возможности знакомиться с современными мировыми достижениями науки, техники и культуры, что крайне отрицательно влияло на общее развитие Афганистана.

По некоторым сведениям, после вступления Абдуррахман-хана на афганский престол в русско-афганских отношениях «произошло ухудшение, продолжавшееся довольно долгое время». Но затем «отсутствие на афганских рынках многих товаров понудило вновь афганское правительство переменить свою политику», в силу чего русские купцы снова начали поездки в Афганистан. В связи с этим отмечаются поездки 1889 и 1900 гг. в Афганистан русского купца Засыпкина, «посетившего почти все значительные города северного Афганистана»^[59]. В деле некоторого «сближения русских с Афганистаном» выделяют заслуги генерала А. В. Комарова, бывшего начальника Закаспийской области, который дал «указание приставу Пенде, подполковнику Тарханову завести переговоры с начальником всей пограничной линии… и попытаться через него попросить Афганского эмира разрешение на въезд русских купцов в Афганистан», который был временно запрещен Абдуррахман-ханом. «Предприятие это венчалось, благодаря огромному такту Тарханова, успехом. Отношения торговые наладились и окрепли»^[60].

Абдуррахман-хан был заинтересован в торговле с Россией. Русско-афганская торговля была прибыльной для Афганистана, поскольку афганцы вывозили из России товаров на большую сумму, чем ввозили, и Россия оплачивала разницу золотом, это было выгодно для эмира, крайне в нем нуждавшегося. Но торговля с Россией носила в основном договорный характер. Эмир каждый раз при закупке товаров обращался за разрешением к российскому политическому агенту в Бухаре. Чтобы расширить торговлю Афганистана со Средней Азией, эмир распорядился сократить размер пошлины на индийский чай, ввозимый в Среднюю Азию. Кроме того, был установлен российский таможенный надзор на границе с Афганистаном, что привело к непосредственным контактам между чинами пограничных служб двух стран^[61]. Все эти меры, в свою очередь, привели к тому, что к концу 90-х годов XIX в. в отношениях между Россией и Афганистаном в вопросах пограничных сношений наметилось некоторое улучшение обстановки.

Однако в 1891–1892 гг. на русско-афганской границе произошли события, которые привели к определенной напряженности в русско-афганских отношениях. Первое событие – вторжение русских военных на территорию Афганистана, когда поручик Тарновский в 1891 г. без разрешения царских властей перешел афганскую границу, занял небольшую афганскую крепость Калайнау и «заставил жителей присягнуть на русское подданство»^[62]. Второе – столкновение отряда русского полковника Ионова с афганским отрядом летом 1892 г на Памире^[63], при котором весь отряд в 10 или 12 афганцев был перебит. По этому поводу эмир сетовал в своей «Автобиографии»: «…Несмотря на эти незаконные действия России, английское правительство не сделало никаких действенных шагов». Сам же эмир, «связанный своими договорами, не мог непосредственно обращаться к России»^[64]. Эти инциденты привели к тому, что афганский эмир, хотя в то время и существовала некоторая напряженность между эмиром и индийским правительством и вице-королем Индии, в ноябре 1893 г. принял английскую миссию сэра Генри Мортимера-Дюранда и заключил договор о разграничении между английскими владениями Индии и Афганистаном.

Абдуррахман-хан с глубокой горечью говорит в своей «Автобиографии» о том, что вице-короли Индии могли всегда легко развязать войну с его страной потому, что располагали полной свободой действий в отношении Афганистана. Английский парламент, выслушивая лишь одну сторону, имел одностороннее представление о событиях, поэтому и решения принимались в пользу вице-королей, а не афганского правительства, тем более что последнее не имело своего представителя в Лондоне и не могло осветить сношения с индо-британским правительством со своей стороны. Поэтому, сетует эмир, «я усердно стремился к тому, чтобы иметь возможность держать своего представителя при дворе вице-короля Индии, а также сноситься непосредственно с английским правительством в Лондоне»^[65]. Решению этой проблемы Абдуррахман-хан придавал чрезвычайное значение, от ее исхода в значительной мере зависело улучшение международного положения Афганистана. В своей «Автобиографии» по этому вопросу он пишет: «. В настоящее время имеются достаточные основания чрезвычайной важности, согласно которым необходимо, как только представится возможность, чтобы мы имели своего посланника при Сент-Джермском дворе», он «уже несколько раз делал попытки, чтобы достигнуть успеха в этом отношении». Как считал эмир, «иметь своего постоянного представителя в Лондоне» было бы хорошо еще и потому, что «афганцы узнали бы Англию от своих же соотечественников», а это «ознакомило бы их с промышленностью, науками и цивилизацией Англии». Эмир с негодованием воспринимает навязанное англичанами положение: «Мне было бы крайне неприятно думать, что правительство афганское является лишь частью правительства Индии… что я, эмир Афганистана, буду служить орудием и марионеткой в руках вице-короля Индии, чтобы танцевать по его усмотрению. Афганистан – государство независимое, и нет никаких оснований, чтобы с ним обращались как с государством вассальным»^[66].

Приход к власти эмира Абдуррахман-хана открыл важный этап в новой истории Афганистана. Вынужденный принять условия Гандамакского договора, эмир тем не менее предпринял попытки расширить внешнеполитическую самостоятельность своего государства и вывести его из дипломатической и культурной изоляции, навязанной британскими властями^[67].

Правительство Англии не раз приглашало Абдуррахман-хана посетить Лондон, но он под разными предлогами откладывал поездку. Такое приглашение он получил и весной 1894 г. Затем последовало официальное приглашение посетить Лондон, подписанное министром иностранных дел Великобритании Генри Фаулером 16 января 1895 г.

Абдуррахман-хан принял «нового британского агента на дурбаре в Бустан Сарай», и ему была преподнесена одна из высших наград Великобритании – орден Кавалера Подвязки Бани Британской Империи. Эмир будто бы «проявил неподдельное удовольствие ввиду проявленной к нему высокой чести», как сообщалось в индийской прессе. В ней сообщалось также, что эмир выглядит гораздо лучше, чем это было некоторое время назад, но он «может лишь с трудом передвигаться»^[68].

В России с большим интересом следили за поездкой первой официальной афганской миссии в Европу в 1895 г. Интерес России к этому событию вполне оправдан. Принимая во внимание, что по англо-русскому соглашению 1873 г. царское правительство признало Афганистан «вне сферы русского влияния», а по Гандамакскому договору 1879 г. Россия не имела с Кабулом непосредственных политических, культурных и иных связей, кроме торговых, осуществляемых через купцов из Средней Азии. При благоприятном ответе Лондона на просьбу афганского эмира, возможно, и русские власти рассчитывали, в какой-то мере, изменить русско-афганские отношения.

Многие газеты и журналы, издававшиеся в России и хранящиеся в архивах, также печатали материалы о первой официальной афганской миссии в Европу в 1895 г.^[69] Достаточно подробно освещалась эта поездка на страницах старейшего органа русской прессы в Средней Азии – газеты «Туркестанские ведомости», выходившей в Ташкенте с 1870 г. В январском номере этой газеты за 1895 г. сообщалось: «Член английского парламента Кэрзон, бывший недавно в Кабуле… сказал, что эмир Абдуррахман-хан принял приглашение посетить Англию»^[70]. «Санкт-Петербургские ведомости» также подтверждали, что «здоровье эмира Афганистана улучшается, и. поездка его в Лондон решена»^[71]. На страницах русской прессы еще долго обсуждался вопрос о том, поедет ли эмир в Лондон, а если поедет, то его сын сардар Хабибуллахан «будет управлять [страной] в отсутствие отца»^[72].

Более подробные сведения о поездке афганской миссии находим в статье «Поездка второго сына афганского эмира в Англию», опубликованной в «Туркестанских ведомостях». В статье говорится: «В прошлом году [1894] королева Виктория пригласила эмира Афганистана Абдуррахман-хана посетить Англию». Эмир медлил с ответом, а затем оказалось, что «здоровье не позволяет ему принять приглашение». Эмиру предложили отправить в это путешествие старшего сына Хабибулла-хана «ввиду того, что он ведает делами ханства». Однако Абдуррахман-хан «нашел невозможным отпустить его и заменил себя вторым сыном Насруллой»^[73]. В статье также сообщалось, что «Насрулла-хан играет видную роль в управлении Афганистаном», по пути следования англичане будут оказывать ему почести «как царствующему индийскому принцу… в Англию он направится из Бомбея, а возвратится домой сухим путем через Персию»^[74].

Таким образом, по приглашению английского правительства Абдуррахман-хан намеревался лично отправиться в Англию и установить наконец прямые дипломатические контакты с правительством Великобритании, чтобы более не находиться в зависимости от вице-королей Индии. Однако ряд причин помешал ему осуществить это деловое путешествие. Главной причиной, не позволившей эмиру оставить страну без своего строгого контроля, была сложная обстановка в восточных и юго-восточных землях проживания афганских племен на афгано-индийской границе в Вазиристане^[75] и в землях момандов^[76].

Эти осложнения возникли в связи с начавшимся установлением границ между Индией и Афганистаном, проводившимся в этих местах после подписания англо-афганского соглашения в Кабуле 12 ноября 1893 г. между Абдуррахман-ханом и сэром Генри Мортимером Дюрандом, секретарем по иностранным делам администрации вице-короля Индии.

Кроме того, как указано в официальной истории Афганистана «Сирадж ат-таварих»^[77], Абдуррахман-хан был болен (с. 1064). Эмир страдал подагрой.

В индийской англоязычной печати находим следующие сведения: «Прибывшие недавно в Пенджаб купцы из Афганистана утверждают, что эмир отказался принять приглашение английского правительства посетить Англию». Они сказали, что эмиру «посоветовали его хакимы [лекари], что климат Европы не будет полезным для его здоровья ввиду его болезни подагрой… и болезни сердца». Они сообщили также, что «его советники боятся выступлений фанатиков и местных беспорядков в его отсутствие»^[78].

Анализ английской, русской и индийской англоязычной прессы того времени показывает, что почти до конца марта 1895 г. англичане все еще не знали точно, поедет ли афганский эмир в Лондон^[79]. В индийской англоязычной прессе, широко освещавшей эту поездку, в марте того же года сообщалось, что эмир Афганистана Абдуррахман-хан «утвердительно ответил на приглашение королевы Виктории посетить Лондон в этом году, “если позволит здоровье”»^[80]. В английской прессе лишь в конце марта 1895 г. появилось сообщение, что шахзада Насрулла-хан посетит Англию вместо своего старшего брата Хабибулла-хана. «Его свита будет состоять из 120 человек, а на обратном пути он посетит Константинополь, и Его Высочество по-видимому, возвратится в Индию в начале августа»^[81].

В начале 1895 г. отношения между Афганистаном и администрацией вице-короля Индии вновь обострились из-за соперничества в Восточном Гиндукуше. Еще более они усложнились и усугубились в результате нового кризиса из-за событий, разыгравшихся в Читрале, куда была введена английская карательная экспедиция. В этой небольшой горной стране еще с 90-х годов шла междоусобная борьба за власть и ярко проявилось англо-афганское соперничество в регионе. Британцы поддерживали одного претендента на престол Читрала, афганский эмир – другого, а еще в начале 1893 г. англичане учредили там политическое агентство и уже постоянно содержали своего политического представителя^[82]. Впоследствии англичане овладели всем Читралом и уже, по-видимому, не рассчитывали, что Абдуррахман-хан согласится прибыть в Лондон.

Однако эмир именно в той сложной обстановке, по-видимому неожиданно для англичан, согласился принять приглашение и направил в Лондон с официальной дипломатической миссией своего второго сына Насрулла-хана^[83], у которого была значительная власть в стране и репутация очень делового, энергичного, практичного и набожного человека, наизусть знающего Коран. Он фактически контролировал большую часть финансов страны, носил титул «Наиб ас-салтана» («Наместник эмира»), приравнивавшийся к европейскому вице-королю.

Его Высочество шахзада Насрулла-хан.

Лондон, 22 июля 1895 г.

(здесь и далее приводятся снимки (дагеротипы) из журнала «The Illustrated London News». 1895. Vol. I–II)

В связи с уже начавшимися военными действиями в Читрале в английской прессе даже высказывалось соображение о том, что, «возможно, Хабибулла-хан действует мудро… оставаясь в Афганистане при нынешнем положении в Читрале. но, вероятно, было бы лучше, если этот визит был бы отложен на год и оба принца могли бы поехать вместе»^[84].

Эти высказывания наглядно свидетельствуют о крайней напряженности в отношениях между Афганистаном и Англией, и в той конкретной ситуации, возможного противостояния, англичане, вероятно, уже не видели целесообразности в поездке афганской миссии в Лондон.

В середине апреля 1895 г. сообщалось, что сопровождающих Насрулла-хана афганцев «будет насчитываться 80 человек, и он возьмет с собой несколько лошадей». Для этого на пароходе «Клайв» «будут оборудованы стойла для 20 лошадей». Судно должно было отплыть из Бомбея в Англию 17 апреля. Как сообщала газета «Таймс оф Индиа» по сведениям из Кабула, «по пути в Англию сын эмира отправится на паломничество в Мекку, и, если это окажется правдой, даже визит представителя эмира в лице его молодого сына может быть отложен на неопределенное время»^[85].

Сардар Насрулла-хан должен был выполнить поручение отца – склонить королеву и правительство Великобритании к согласию допустить в Лондон своего постоянного представителя. Иными словами, глава афганского государства желал иметь постоянного полномочного посла Афганистана в Лондоне, подобно Ирану, Турции и другим мусульманским странам, с тем чтобы все контакты осуществлялись не через администрацию вице-короля Индии, а непосредственно с английским правительством.

На основании тщательно изученных материалов этой миссии в Европу следует отметить, что она рассматривалась самим Абдуррахман-ханом как реальная возможность дипломатическим путем выйти из-под политической опеки Англии и обеспечить себе равные права в политическом диалоге, чему должно было способствовать и учреждение постоянного полномочного представительства Афганистана в Лондоне. Особую роль в этой политике на рубеже XIX–XX вв. должна была сыграть представительная делегация, направленная эмиром во главе с его младшим сыном Насрулла-ханом в Европу в 1895 г. Разрешению этой проблемы Абдуррахман-хан придавал чрезвычайно большое значение.

Англичане также придавали большое значение приезду афганской миссии в Лондон. Они хотели, как указывается в «Сирадж ат-таварих», чтобы «стало известно всем странам мира о дружественном союзе между двумя странами [Афганистаном и Великобританией]» (с. 1064). Однако они хотели бы видеть главой миссии самого эмира Афганистана Абдуррахман-хана, которого неоднократно приглашали, а не молодого шахзада. Тем не менее прием миссии был обставлен со всей пышностью как в пределах Индии, так и в Англии.