Агитбригада 2

Глава 10

Я понуро шел по ночной улице и даже бурчание Мони не могло вывести меня из недовольного состояния.

— Ну вот чего ты куксишься, Генка, Фаулер-то прав! — зудел Моня, — психбольница — режимный объект, туда ночью нельзя. И вот как ты себе это представляешь — всем нельзя, а тебя одного вдруг пустят?

Я нахмурился и не стал отвечать, так-то он был прав, но всё равно отвечать не хотелось. На улице было зябко, и я поёжился.

— Ты пойми, Генка… — бормотал что-то там Моня, но я его уже не слушал — чувство опасности взревело. Я оглянулся и это было моей стратегической ошибкой — потерял бесценные секунды. Откуда-то из-за угла выскочили люди. Сильный удар сбоку, второй сзади, мешок на голову — и мир накрыла темнота.

Приходил в себя я долго и тяжело:

— Генка… Генка… Ты меня слышишь? — мерно бубнил Моня на одной ноте, — ну, Генка… Генка… ну, вставай… Генка…

— У-у-у-у, — схватился я за голову и попытался стащить мешок. Но не тут-то было.

— Генка! Живой! — обрадовался Моня.

— Что это? — проклятый мешок не поддавался.

— Тебе на голову надели мешок. И завязали, — деловито пояснил Моня.

— Я это понял, — нетерпеливо сказал я, закипая, — что тут было?

— На тебя напали… — начал Моня, но, ощутив моё бешенство, тут же поправился, — пятеро мужиков, двое ударили тебя, накинули мешок, связали и притащили сюда.

— Но у меня руки развязаны, — покрутил кистями я.

— Так тебя на цепь посадили, — «обрадовал» меня Моня.

Я попытался сорвать мешок. С какой-то миллионной что ли попытки это получилось. Крепко узлы вяжут, гады. Я огляделся — находился я в каком-то подвале, сыро, грязно, воняет. Сидел на полу. Одна моя нога была прикована толстой цепью к скобе в стене.

Как собаку на цепь посадили, — мелькнула мысль. Я встал, прошелся по периметру, насколько позволяла длина цепи. Лязгнул метал, в оглушительной тишине особенно громко. Меня аж передёрнуло.

— Ты их хорошо рассмотрел? — спросил я Моню, — что они говорили? Рассказывай давай!

— Ничего особо не говорили, — огрызнулся Моня, — я тебе всё уже рассказал. Один, бородатый такой, только спросил, мол, не убили ли они тебя. А то Грач шкуру спустит.

— Грач? — удивился я. — Это кто?

— А я почём знаю? — буркнул Моня, — в мою бытность всё больше себя Князьями да Королями называли. Не то, что сейчас — Рыбы, Грачи, Жабы.

— Единорожки… — хмыкнул я, не удержался, хоть обстановка и не располагала, видать, нервное. Но потом спросил, — Моня, тебе не видно сквозь камень, там сильно штырь этот от скобы вошел? Раскачать я смогу, как думаешь?

— Даже не думай, — через пару секунд заявил Моня, вернувшись, — эти скобы ещё сто лет назад делали, они насквозь вмурованы намертво. Их, разве что, только со стеной вынести можно…

Договорить Моня не успел, дверь с грохотом распахнулась и в подвал вбежали несколько человек. Один, бородатый, заросший мужик, моментально дал мне оплеуху:

— Кто дозволил мешок снимать, а? — моя голова аж мотнулась.

Соответственно, ответ я не дал.

— Отвечай, коли тебя старшие спрашивают! — вторая оплеуха заставила мои зубы так клацнуть, что я чуть не откусил язык.

Пока отходил от удара, в подвале появился ещё один человек — передо мной щерился в злой улыбке дядя Коля.

— Ты, щенок, я тебе что сказал делать? — от его первоначально ласкового вида не осталось и следа.

— Отвечай! — пнул меня бородатый.

У меня аж в ушах зашумело.

— Я тебе что просил, а? Я же тебя по-человечески просил! А ты? — в голосе дяди Коли прорезались истерические нотки. Он шумно втянул носом.

— Грач, давай я ему ухо отрежу? — предложил бородатый. — Или глаз выколю?

— Погоди, Пузырь, — усмехнулся дядя Коля-Грач. — Это мы завсегда успеем. Пусть сперва ответит, узнал или не узнал?

— Ты о спрятанных миллионах моего отца? — с наивным видом спросил я.

Очевидно дядя Коля-Грач не посвящал своих подельников в подробности данного вопроса, потому что они сразу полезли с вопросами и претензиями, завязалась ссора. Обозлённый дядя Коля врезал мне так, что подвал поплыл у меня перед глазами.

Всё. Дальше не помню.

— Геннадий… Геннадий… — кто-то осторожно тряс меня за плечо.

Сознание возвращалось, но открывать глаза не хотелось. Хотелось забиться в какую-то норку, укрыться одеялком, и чтобы никто не видел.

— Геннадий… — опять занудел кто-то.

— Поднесите ему нюхательную соль, так он быстрее очнется, — посоветовал второй голос, более резкий.

— Секунду. Подайте-ка флакон. Да, да, вот так, — удовлетворённо сказал голос, и тут мне под нос шибануло такой вонищей, что я аж зашелся в приступе кашля.

— Фу-у-у, — попытался оттолкнуть вонючку от себя, аж слёзы на глазах выступили.

— Геннадий, вы очнулись! И это хорошо! — удовлетворённо констатировал голос, я сфокусировал расплывающееся зрение — передо мной на корточках сидел… Фаулер.

— В-ввы-ы-ы? — я так удивился, что даже забыл о своём плачевном состоянии.

— Да, слава б-гу, успели, — облегчённо вздохнул он.

— А как? — удивился я и опять зашелся в кашле.

— Потом, всё потом! — отмахнулся Фаулер. — Уходим и быстро! Тех мы вырубили, но вдруг их было больше! Геннадий, вы на ноги встать сможете? Давайте-ка попробуем… осторожно… опирайтесь на меня…

Я, с трудом опираясь на руки Фаулера, встал на дрожащие ноги.

— Угу, — кивнул я.

— А идти сможете? — продолжил допрос Фаулер.

Я сделал шаг и чуть не завалился.

— Я держу, не торопитесь, — подсказал Фаулер и подхватил меня под руку. С другой стороны подхватил второй мужик.

— Нет, я сам, — не согласился Фаулер, — Подрезов, вы лучше идите-ка вперёд и дорогу смотрите.

Второй мужик, Подрезов бросил меня, вытащил наган и убежал вперёд. А я, поддерживаемый Фаулером, поплёлся вперёд.

— Вы сильно головой ударились, — сообщил мне Фаулер и озабоченно спросил, — вас не тошнит?

— Н-н-нет, — прохрипел я, — голова только кружится и говорить т-трудно.

— Ничего, главное отсюда выйти, а там уже мы вам доктора вызовем, — успокоил меня Фаулер.

Наконец, когда я уже устал до такой степени, что хотелось упасть прямо на каменный пол и умереть, мы вышли наружу.

Холодный ноябрьский воздух охладил разгоряченное лицо. Боль понемногу начала отступать. Нет, не ушла, а стала менее острой. Хотя, когда я попытался вздохнуть полной грудью, то не смог, закашлялся.

Мда, видать, били меня здорово.

Интересно, куда делся Моня? Я покрутил головой (по мере возможности) — одноглазый призрак моментально появился прямо у меня перед глазами.

— Туточки я, — сказал Моня и замялся, воровато зыркая на меня.

Уже зная его, сразу стало понятно, что он что-то натворил.

— Говори, — строго прохрипел я, следя за тем, что Фаулеру в это время что-то сказал Подрезов, и он меня не слышал.

— Да что тут говорить… — заюлил Моня, но я скорчил такую зверскую рожу, что ему пришлось рассказывать всё, как было.

В общем, что-то эдакое я примерно и подозревал. Увидев, как меня, в бессознательном состоянии, избивает дядя Коля, прямо сапогами по рёбрам (оттого и дышать трудно, хоть бы переломов не было), Моня не на шутку перепугался и, пометавшись немного по подвалу, принял, по его мнению, единственно верное решение — устремился к Фаулеру. Уж не знаю, откуда он его адрес знал, хотя Енох, может, говорил, но когда Моня появился у Фаулера, перед ним встал второй вопрос — как объяснить Фаулеру, что делать, если тот одноглазого призрака не видит и не слышит?

Но Моня с честью решил и эту задачу.

Когда Фаулер, по обыкновению, устроился в своём любимом кресле, закурил сигару и принялся читать свежий номер журнала «Советское искусство», Моня уронил ему прямо в раскрытый журнал листик от календаря. У Фаулера, как оказалось, была привычка, каждое утро отрывая листы календаря, не выбрасывать их, а складывать на этажерку. Потом его домработница забирала себе некоторые листы со стихами и рецептами.

И вот Моня стащил один лист и бросил его Фаулеру прямо на развёрнутый журнал.

Фаулер удивился, решил, что сквозняк. Он отложил листик в сторону и продолжил читать. Тогда Моня бросил ему еще один листик. И так несколько раз.

Когда удивлённый Фаулер поднял глаза, его взгляду предстала странная картина — календарный листик с этажерки внезапно поднимается в воздух, перелетает примерно полметра и пикирует Фаулеру прямо в журнал.

Тут надо отдать должное, Фаулер не растерялся и быстро задал главный вопрос:

— Кто вы? Если хотите пообщаться, у меня есть спиритическая доска.

В ответ все отложенные Фаулером листики взмыли вверх, затем, как ни в чём не бывало, опустились обратно.

Фаулер торопливо подхватился, втайне радуясь, что настоящий дух решил пообщаться с ним. В то, что он стал медиумом Фаулер, как разумный человек, не верил.

Когда доска была разложена на столе и стрелка помещена по центру, Моня принялся указывать буквы. Через пару минут перед Фаулером, который каждую букву лихорадочно записывал в тетрадь, сложилось послание:

Фаулер не стал тянуть время. Быстро сориентировавшись, он кликнул Подрезова, который жил с ним по соседству, на одной лестничной площадке и у которого тоже был наган, и они рванули в переулок Скворешникова, искать подвал в доме восемь.

Когда они влетели в подвал, бандиты уже прекратили избивать меня, более того, там оставалось двое (видимо, для охраны), остальные куда-то ушли. Вырубив охранников, Фаулер и Подрезов забрали меня и увезли к Фаулеру на квартиру.

— Знаю, что будешь ругаться, но зато они тебя спасли! — агрессивно заявил Моня и отвернулся заранее надувшись.

— Приехали, — одновременно с Моней проговорил Подрезов, который сидел за рулём автомобиля.

— Геннадий, просыпайтесь, — сказал Фаулер. Он, видимо, решил, что я сплю, а я просто прикрыл глаза и слушал рассказ Мони.

— Ага, — сказал я и начал вылезать из кабины вслед за ним.

На заборчик у подъезда внезапно села сорока и с ненавистью уставилась на меня. Я цапнул хрустальный кулон (слава богу, мои похитители его не сорвали и не разбили, вид он имел дешевый, да и был собственно говоря копеечным, поэтому не покусились), вытащил его из-под рубахи наружу.

Сорока гневно зыркнула на меня, на кулон, злобно застрекотала и резко упорхнула куда-то вверх. Я аж выдохнул. Всё-таки прошлое воздействие не прошло зря. Эдак я скоро от каждой пичужки или лягушонка шарахаться буду.

Я вздохнул и, поддерживаемый Фаулером, поплелся к нему на квартиру.

Там меня уложили на диван, вызвали доктора. Пока он не приехал, возбуждённый Фаулер начал рассказывать:

— Вы представляете, я сижу себе спокойно, читаю журнал, и тут…

— По-другому он не мог обратить ваше внимание, — перебил Фаулера я, — пришлось разбросать листики с календаря.

— В-в-вы знаете? — опешил Фаулер, но быстро взял себя в руки, — впрочем, что я за вопросы задаю. Конечно, знаете.

Он возбуждённо принялся ходить вокруг дивана, на котором лежал я.

— Дух, которого вы прислали, он молодец! — выпалил Фаулер и экспрессивно продолжил, — мало того, что он меня привел, но всё прямо чётко так донёс. И с доской разобрался… и адрес верно указал…

Я посмотрел на горящие счастьем глаза Фаулера и усмехнулся про себя. Я представляю, каково ему быть в этом их тайном Обществе, где всё завязано на спиритизме, и при этом не иметь даже минимальных способностей медиума. То есть быть там человеком на побегушках, человеком второго сорта, который хоть и выполняет важную работу, хоть и вроде как при руководящей верхушке, а всё равно — второй сорт. И тут внезапно оказывается, что с ним вполне могут взаимодействовать духи. Да ещё как! Дух пришел и попросил помощи для другого человека. Он побежал на помощь и спас его. Кому расскажи — не поверят.

— Вот видишь, Генка! Вот видишь! — заверещал Моня, кивая на Фаулера и прерывая мои мысли.

— Вижу. — Проворчал я недовольно.

— Простите, что? — переспросил Фаулер.

— Это я не вам, — сказал я.

— Эм-м-м… я правильно понимаю, дух в этой комнате? — глаза Фаулера загорелись. — Вы же с ним разговаривали сейчас, да?

— Был, — сказал я. — Но ушел.

— Ты врун! — возмутился Моня, и замерцал, словно неисправная лампочка на китайском приборе, — зачем говоришь неправду? Вот я сейчас опять листы раскидаю, и как ты будешь в его глазах выглядеть? Как?! Хочешь проверить?! Хочешь?!

— Это одноразовый дух, если можно так выразиться, — соврал я, не обращая внимания на возмущение одноглазого, — он выполнил свою функцию и ушел.

— Вот как? — заинтересовался Фаулер, — вы даже и так можете?

— Это же все медиумы могут… — хотел по обыкновению пожать плечами я, но забыл о побоях и зашипел от боли в потревоженном плече.

От дальнейших расспросов меня спас доктор, который, наконец, пришел, Фаулер вышел встречать его, а я прошипел Моне:

— Чтобы ни звука! Если не хочешь расстаться со мной.

— Но Генка… — начал Моня, но я оборвал его:

— Потом!

И хорошо, что вовремя — в этот момент в комнату вошел доктор — благообразный пожилой мужчина, высокий, подтянутый, с бородкой, как у Дзержинского. Он был в белом халате, который был не просто белым, а кипенно-белым и накрахмален так, что об складки можно было порезаться.

Не обнаружив у меня переломов, доктор сделал укол, выписал какие-то мази и припарки и отбыл.

— Пойду-ка я домой, — кряхтя, сообщил Фаулеру я.

— В таком состоянии? — скептически покачал головой тот, — живете вы, как я понял, далеко. А сил у вас сейчас немного. Кстати, вы хоть ели сегодня?

От этих слов в животе у меня заурчало.

— Вот видите, — рассмеялся Фаулер, — сейчас я гляну, там, на кухне, Груша, это моя домработница, обычно оставляет ужин. Я часто задерживаюсь на собраниях Общества и ужинаю уже за полночь. Сейчас я гляну.

— Нет, не надо. Не утруждайтесь, — попытался остановить его я, — я таки пойду. Дела у меня. Откладывать их нельзя.

— А вдруг на вас опять нападут? — выложил последний аргумент Фаулер, — они же могут и слежку за домом установить.

— Теперь я знаю, что они меня пасут. Почую заранее, — твердо сказал я и поднялся на ноги. — Вам спасибо огромное, товарищ Фаулер. Вы спасли мою жизнь.

— О причинах, по которым они вас похитили и пытали, вы всё равно мне не расскажите, я ведь правильно понял? — вздохнул Фаулер.

— Расскажу, но не сейчас, — пообещал я, поднимаясь.

Попрощавшись, я вышел на улицу. Был очень-очень поздний вечер, почти ночь. На улице было светло от щедрой россыпи крупнозернистых звёзд в небе. Не до конца ещё полная луна светила как сумасшедшая. После обезболивающего укола боль ушла, и я теперь шел вполне даже бодро. Об этом происшествии напоминали только синяки да разбитая губа. Я хотел послать Моню вперёд, в разведку (всё-таки Фаулер был прав и дяди Колины подельники, не найдя меня в подвале, вполне могут следить за флигелем или даже взять его штурмом).

Но его нигде не было.

Обиделся. Зря я на него рыкнул. И спасибо одноглазому не сказал.

Ну ладно, я его уже знаю, он сейчас немного подуется, а потом всё равно вернётся (захочет же Еноха потроллить, дескать во какие приключения были, и я опять хозяина спас). Тогда я извинюсь, и мы помиримся.

С такими миротворческими мыслями, я шел по засыпающему городу, чутко присматриваясь вокруг. Из-за того, что не было Мони, приходилось напрягать все органы чувств. Второй раз в ловушку попадаться глупо. И, кстати, на повестке появляется новая задача — нужно заиметь себе наган. Озадачу завтра Фаулера.

Моня вынырнул из воздуха так неожиданно, что я чуть не заорал.

— Фух. Это ты… — выдохнул я, пытаясь унять бешеное сердцебиение. — Напугал. Ты где был?

— Генка! — возбуждённо замерцал Моня, — я остался там, на квартире, послушать. В общем, слушай, только ты ушел, а из другой комнаты сразу вышла какая-то толстая баба. Точнее дамочка. Они поговорили, и Фаулер ей всё рассказал.

— Может это жена его была?

— Нет, она старая и толстая, — запротестовал Моня. — Таких в жены не берут.

— И что?

— А потом Фаулер такой ей говорит, что это конкуренты из другого Общества тебя избили. А баба эта сказала, что, когда ты вернёшься из соседней губернии, тебя сразу начнут учить боксу. Иначе ты не сможешь выполнить задание.

— Что за задание? — спросил я.

— А я откуда знаю? — возмутился Моня и вдруг воскликнул, — ой, смотри!