Ал'Терра: Магия Крови

Пролог

За многие годы до Изгнания

Точные место и дата не определены

Если Клэт в чем-то и был уверен в жизни, так это в своей удачливости. А еще в тяжести руки. Но в удачливости больше. Уж сколько раз выходил победителем в драках, хотя силой похвастаться не мог. Что уж там — даже травм серьезных не получал ни разу. Несколько раз стрела противника просто чудом проходила в дюйме от головы Клэта. А когда дело доходило до партийки в джерт в ближайшем кабаке, то — ухххх! Деньги так и сыпались сами в карман, стоило только начать игру. Правда, частенько после этого и начинались драки, да и стрела порой в темном переулке присвистывала мимо затылка не просто так, но… какая разница, если и в этом Клэту тоже везло? В то время как красавица-удача поворачивалась к остальным задницей, старина Клэт всегда любовался ее личиком.

Вот и сейчас он был уверен, что все пройдет гладко, без сучка и задоринки. Осторожно выглядывая из-за веток криспа, Клэт вслепую нашаривал в сумке самый большой булыжничек. Олень спокойно стоял на освещаемой полуденным солнцем полянке и мирно жевал траву, не ощущая приближающейся смерти. Как по заказу! Осталось только приладить камень на пращу, хорошенько размахнуться и...

Тяжелая рука Клэта тоже ни разу не подводила. Что ни бросок — смерть. Будь то человек или олень. Какая разница? Мозги у всех одинаково красиво разлетаются.

Клэт напрягся. Все нужно сделать быстро. Вскочить, размахнуться, метнуть. Труп на полянке готов. Как всегда.

Олень приподнял голову и навострил уши, будто все же что-то почуял. Его большие черные глаза буравили кусты криспа, где и затаился Клэт. Пришлось задержать дыхание и заставить все мышцы в теле замереть. Праща была наготове, оставалось только пустить ее в дело.

Зверь застыл. Как и Клэт, который боялся даже дышать. Но когда ему уже показалось, что в этот раз удача решила его немножко подвести, олень активно задвигал челюстями и вернулся к сочной траве, будто ничего и не случилось. Клэт бы облегченно выдохнул, но так глупо выдавать себя он не собирался.

Мышцы хорошо знали свою работу. Размах вышел знатный, камень молнией вылетел из пращи и угодил ровнехонько в череп животного. Ох, этот смачный хруст, как же Клэт его любил! Словно музыка, право слово. Кстати, о музыке. Из жил копытного можно сделать добротные струны.

Клэт хмыкнул, достал верный ножик из-за пояса и направился к добыче, попутно раздвигая широкие ветки криспа. Жизнь хороша! Особенно если у тебя есть славная праща, тяжелый камень и немножко удачи.

Ужасной громкости звук ударил по ушам, да так, что голова взорвалась болью. А в следующий миг Клэт понял, что полностью ослеп.

Вокруг была темнота, и больше ничего. Ни единого лучика света, только плотная завеса тьмы. И тишина.

Сперва Клэт подумал, что умирает. Он бешено заскреб пальцами по векам и ушам, но ни зрение, ни слух к нему не вернулись. В панике раздирая ногтями кожу на лице, Клэт пошатнулся, споткнулся обо что-то большое и грохнулся на землю, больно ударившись головой о корень. Странно, но боль немного отрезвила. Зрения и слуха нет, но осязание-то точно работает. Жив, значит. Еще всех переживет! Но тогда что происходит?

Слепо шаря вокруг руками, парень понял, что споткнулся о тушу им же убитого оленя. Угораздило же... Нож куда-то отлетел, и найти его никак не получалось. Да и нужен ли он, если не видно ничего? Самому еще напороться можно.

Кое-как Клэт сел, отдышался и пополз в сторону, размахивая перед собой левой рукой, пока не уткнулся в ствол дерева. Встал, осторожно цепляясь за кору. Стоять было непросто, постоянно казалось, что тело куда-то уносит, а голова кружилась - насколько это можно было определить без зрения. Боль в ушах так и не прошла.

Через несколько секунд Клэт понял, что слух к нему постепенно возвращается. Стало различимо собственное дыхание. На всякий случай парень поскреб пальцами в грязных ушах — да, точно, звук есть. Может, и зрение начнет проявляться? Было бы очень кстати.

Но не видно было по-прежнему совсем ничего. Даже намека на свет или еще что-то. Темно, Шриал всех побери!

Сколько Клэт простоял так в обнимку с деревом, он и сам не знал. Но каждая секунда казалась ему вечностью — мучительной и пугающей. Только теперь он понял, что ему страшно. Страшно по-настоящему, как давно не было. Возможно – вообще никогда.

Слышались только шелест листьев да завывания легкого ветерка, но в кромешной темноте даже эти звуки казались ужасающими. А еще парень четко почувствовал, что на поляне он уже не один.

Вернувшееся было самообладание снова решило покинуть Клэта - стало настолько жутко, что ему захотелось закричать во весь голос. И он уже открыл рот, но безумно яркая вспышка так резанула по глазам, что парень вновь плюхнулся на землю, сбив дыхание.

А с неба падала звезда. Ее сияние чуть померкло, но все равно слепило глаза, выбивая слезу. Яркая синева озарила все пространство своим холодным светом, отчего лес превратился в нечто страшное и замогильное. Противный гул появился вместе с сиянием и постепенно нарастал.

Клэт не мог поверить своим глазам. Он лежал на земле возле корней дерева и тихо плакал. Он не слеп, нет, это просто весь мир накрыло черной непроницаемой тканью, которую даже тьмой не назовешь – это полный мрак, отсутствие не только света, но и вовсе чего либо. Уж лучше бы тьма…

Звезда приближалась. Она с каждым мгновением становилась все больше, заливала своим страшным сиянием все, а потом и вовсе поглотила черноту вокруг, вытеснив ее собой. И этот гул, этот жуткий гул!

Мощный удар сотряс землю, подбросив Клэта на несколько дюймов в воздух.

«Оно пришло. Сам Шриал спустился с небес», - пронеслось в голове.

И... Все. В одно мгновение все прекратилось. Исчез гул, пропало сияние. Остались только шелест листьев и ветер.

Клэт открыл глаза, но опять ничего не увидел. Снова темнота... Но пусть, пусть будет темно, лишь бы не тот ужасный свет!

Решимость и злость пришли на смену страху и отчаянию. Клэт стиснул зубы и рывком поднялся на ноги. Пошатнулся, но устоял. Даже сам удивился своей прыти.

«Что бы это ни было, но живым я ему не дамся. Лучше шею сломаю сослепу в канаве, хрен ему» - подумал зло.

Клэт попытался собраться с духом и хорошенько пораскинуть мозгами, как быть дальше. Было сложно, потому что голова зверски болела, а руки мелко тряслись. Царапины на лице противно кровоточили.

«Так, спокойно. Не видно ни хрена, это да, но нужно хотя бы прислушаться. Что тут у нас?»

Шелестят листья. Воет ветер. И... что-то еще.

Когда Клэт понял, что это такое, спина его словно покрылась ледяной коркой.

Рядом, футах в двух позади, кто-то тяжело дышал.

Клэт нашарил ствол дерева перед собой, ухватился за него и осторожно развернулся.

Первым, что он увидел, был свет. Тот самый синий свет, который вселял в его душу вселенский страх. А источника света было два. И они смотрели на Клэта, выжигая душу.

Посередине полянки стоял олень. С его морды капала кровь, куски раздробленного черепа торчали наружу вперемешку с мозгом. Один глаз полностью вытек, но из глазницы все равно изливался свет.

Сложно было сказать, что в этой картине выглядело страшнее.

Животное пошатывало, а из его ноздрей выходили струйки пара. Из приоткрытой пасти текла слюна, противно свисая с губ.

Спазм схватил желудок Клэта – его тут же вырвало. На негнущихся ногах он попытался отойти в сторону, но упал на первом же шаге. Дальше попробовал ползти, не отводя взгляда от оленя.

Зверь прыгнул. В одно мгновение он оказался рядом с Клэтом, наклонился и приблизил страшную морду к его лицу. Открыл пасть и жутко захрипел, обдавая парня смрадом и забрызгивая смесью слюны с кровью.

Только тогда Клэт закричал. Кричал так, как никогда в жизни. Так, как надеялся никогда не кричать.

В пасти оленя красовались несколько рядов острых и кривых зубов.

Если Клэт в чем-то и был уверен в жизни, так это в своей удачливости. Вот и в этот раз она не отказала. Острые зубы оленя быстро перегрызли ему глотку, так что боли он почти не успел почувствовать.

Но в последний момент, когда отделенная от тела голова уже падала на землю, ему показалось, что неподалеку среди деревьев стояла красавица-удача, тихо хихикала и медленно поворачивалась к Клэту спиной.

832 год от Изгнания

Остров Флэнан , восточное побережье Ал ’ Терры

Старик Дженингс в очередной раз всмотрелся в зеленоватые воды около ветхой пристани и ругнулся про себя. Оно опять там было. Вот уж на этот раз ему точно не показалось – это еще раньше можно было все списать на то, что ему солнцем макушку напекло или от ярких бликов на волнах в глазах зарябило. Но теперь нет ни солнца, ни бликов – уже вторые сутки как небо заволокло одной гигантской тучей, темной, мрачной, ни одного лучика не пробьется через такой заслон. Странно, что дождя до сих пор нет, точнее – это было бы странно, если бы не кое-что еще. Нечто куда диковиннее, если можно так сказать.

Герт Дженингс видел эти воды столько, сколько себя помнил. За годы его работы на маяке местная скудная картинка настолько въелась ему в мозг, что даже самая мелкая соринка, невесть откуда взявшаяся на камнях дорожки, будет бельмом на глазу. Коротенькая пристань, мощеная булыжником тропка к маяку, сам маяк, белым столбом торчавший почти по самой середке острова, низкие кусты вокруг него. Сарай, у которого Дженингс только с неделю назад закончил перешивать крышу, ютился неподалеку от входа. Голые скалы островка, обрывами уходящие в океан. И вода. Вода повсюду.

Конечно, вода никогда не бывала одинаковой. Рисунок волн, мелкая рябь, даже цвет – все это постоянно менялось, зависело от погоды. Иной бы и этого не увидел, но Дженингс столько лет видел перед собой этот участок океана, что, наверное, отличил бы его от любого другого с первого взгляда. Но все же – эти перемены тоже стали привычными. Обыденными. Герт всегда знал, что ждать от океана и не беспокоился по этому поводу.

Однако сегодня он заметил что-то новое. Точнее – он следил за этим уже не первый день, но поначалу просто не верил глазам и самому себе.

Океан менялся. Вода была не такой, как обычно.

Дженигс поежился от стылого ветра и поплотнее закутался в куртку. Шум волн всегда успокаивал его, наполнял душу теплом, но нынче и он изменился. Герт мог бы поспорить на что угодно, что океан сейчас звучал зловеще. Пусть бы ему никто все равно бы не поверил и счел сумасшедшим.

Старик и сам не мог бы точно сказать, что именно стало не так. Цвет какой-то не такой, текстура иная, что ли. Когда он плюхнулся на колени и, нагнувшись с пристани, сунул в океан руку, ему показалось, что вода будто бы стала плотнее и неохотно сползала с кожи обратно. Впрочем, когда Герт, чертыхнувшись, набрал воды в горсть, чтобы удостовериться, все вроде бы снова стало нормально.

Но главное было даже не в этом. То, что вода менялась, могло ему и причудиться, но вот то, что было в самой воде – это уж точно реально. Дженингс то и дело замечал странные тени под поверхностью, которые проносились быстро и почти незаметно, без ряби. И что самое плохое – они появлялись все чаще и чаще.

Герт достал из-за пазухи верную фляжку, легко отвинтил крышку и сделал добрый глоток. Пойло приятно обожгло гортань и горло, теплотой разлилось в желудке. Уже лучше. Но надо все-таки решать, что теперь делать.

Если следовать кодексу, то тактика проста – записать все тревожные мысли в журнал смотрителя и ждать смены. А потом, когда привезут сменщиков, рассказать сначала все им, а уже на берегу доложить начальнику гвардии. Ничего сложного, если не вспоминать о том, что смены ждать еще несколько дней.

Спрятав фляжку обратно в карман куртки, Дженингс вернулся в маяк, плотно прикрыв за собой дверь и на всякий случай, чего вообще никогда раньше не делал, запер ее изнутри на массивный засов. Старику всегда было интересно, для чего нужен этот засов на маяке, на котором одновременно в лучшие времена бывали хорошо если два человека, да и то оба смотрители. От кого закрываться – от чаек? Но вот сейчас Герт мысленно благодарил тех, кто когда-то приделал к двери эту крепкую стальную пластину с петлей – с ней было как-то сподручнее.

Вообще-то, он не должен был оставаться на эти несколько суток в одиночестве. По кодексу на маяке всегда должно быть два смотрителя, но нынче гертов напарник приболел, так что его отпустили одного – сорок лет ничего не случалось и теперь вряд ли случится. Так думал и сам Дженингс… Пока не началось все это.

Первым делом Дженингс подлил масла в фонарь на верхушке маяка – его там еще хватало, но старику хотелось заняться делом, чтобы разгрузить голову и отвлечься от жутких мыслей. За окном стремительно темнело, так что Дженингс зажег фонарь пораньше и, аккуратно прикрыв за собой люк, спустился по лесенке вниз. Сейчас воды у острова Флэнан были не такими судоходными, как раньше, но корабли все-таки встречались: суда в основном шли из Шартеха, с которым у Ал’Терры в последнее время отношения совсем испортились, но не настолько, чтобы не пускать друг друга на свои берега. К тому же, для шартехцев этот путь был единственным, если они хотели уплыть и дальше Ал’Терры, хоть в тот же Таргон. Можно было и севером, конечно, идти, но вряд ли бы кто рискнул – вляпаться в Пропащие земли легче легкого, а маяков там нет.

Именно для того, чтобы суда могли спокойнопроходить в Ал’Терру и дальше (и обратно), не рискуя пересечь Границу, и 43 года назад и построили этот маяк – благо островок подошел для этого как нельзя лучше. Всего несколько миль до Границы: поплывешь с одной стороны – попадешь туда, куда и хотел, а если с другой… Тогда жителей Пропащих земель станет побольше. Если там кто живет.

Все 43 года Дженингс трудился на этом маяке. Он уже давно считал домом именно его, а не скромную лачугу в Кейле, в которой и бывал-то куда реже. И вдвойне было обидно и грустно из-за того, что теперь родные места стали не такими уютными, как раньше. Даже больше сказать – враждебными.

Герт быстро состряпал себе ужин – разогрел на керосинке кашу с тушеным мясом, отломил толстый ломоть черного хлеба и натер его чесноком с маслом. Спасительную фляжку сначала хотел убрать подальше, но потом махнул рукой и щедро плеснул из нее в стакан с чаем. Вот так. С сытым брюхом и в тепле все неприятные мысли потихоньку стали растворяться, уплывать из сознания. Да так ли все плохо? Глаза старые, башка тоже – и не такое увидишь. А чутье… Да что чутье, оно и подвести может. Месяцок переждать, а потом нырнуть в родной кабак в Кейле, просадить там половину жалованья, а на вторую половину тряхнуть стариной и забежать в одно заведение к мадам Граули на пару-другую ночек… Все и образумится.

Дженигс уже совсем разомлел от приятных мыслей, глаза начали слипаться, но громкий шум быстро привел его в чувства и заставил подпрыгнуть на месте, уронив стул. Это еще что такое?

Герт прислушался. Вот опять! Бум-бум-бум. Но откуда? Вроде бы снизу.

Когда он все понял, то застыл на месте, стараясь унять дрожь в коленях. Звук и правда шел снизу. Кто-то стучался в дверь.

С минуту ничего не происходило, но затем стук раздался вновь, причем стал еще настойчивее. Кому-то очень хотелось попасть внутрь маяка.

Из оружия смотрителю маяка полагалось только старое ружье, за которым, если уж честно, давно никто не следил. Оно валялось в одном из шкафов в подвале, но чтобы его забрать, нужно было спуститься на первый этаж и пройти мимо входной двери, а этого Герту хотелось меньше всего на свете. Но и стоять без дела тоже было страшно, так что, поколебавшись немного, он все-таки решил рискнуть.

Схватив кухонный нож и небольшую лампу, Дженингс выглянул на лестницу. Отсюда настырный стук слышался еще лучше – колотили так, что старик начал опасаться, как бы дверь не высадили вовсе.

Пожалуй, в иной день Герт и не испугался бы – вдруг приплыл кто-то из города? Мало ли, чего могло случиться. Но сейчас, после всех тревожных мыслей и наблюдений, он не стал бы открывать дверь даже самому великому князю. Да и спрашивать не стал бы.

Спускаясь на первый этаж, старик подумал, что если бы это и правда был человек из города, то он давно бы окликнул смотрителя по имени. Зачем молча тарабанить в дверь? Да еще так сильно. Нет, тут что-то еще.

Внизу Дженингс старался даже не смотреть в сторону входа, чтобы окончательно не завыть от страха и не выпрыгнуть в окно. Но спиной чуял мощные и размеренные удары, чуть ли не сотрясавшие сами стены.

Поставив фонарь на пол, Герт сунул нож за пояс, но промахнулся и больно ткнул себя в бок. Взвыл и припомнил Шриала и всех его детей, но тут же закрыл себе рот ладонью – а вдруг тот, снаружи, услышит? Хотя и так понятно, что смотритель на месте – маяк ведь горит. Но все равно – лучше лишнее внимание не привлекать.

Ручку люка нашарил не сразу – перед глазами все плыло, и свет от лампы не помогал. А когда наконец нащупал, потянул на себя, стиснув зубы от натуги.

Подвал встретил темнотой и затхлым запахом пыли, мокрой почвы и соли. Дженингс сунул лампу наугад на первую попавшуюся полку и стал рыться в шкафу. Повезло: ружье быстро нашлось, а с ним и мешочек пороха, и пули. Порох на удивление даже не отсырел – по кодексу смотрителям полагалось постоянно обновлять запасы, так что валялся он в подвале не особенно долго. Это все хорошо, но что делать дальше? Герт даже стрелять толком не умел – в последний раз пробовал лет двадцать назад, когда пьяный гвардеец в кабаке сунул ему свой карабин и повел палить по бутылкам. Тогда он, кажется, даже несколько раз попал. Но толку-то?

Вывалившись из подвала, Дженингс быстро захлопнул люк и, не удержавшись, все-таки скользнул взглядом по входной двери, за что тут же себя отругал. Внизу проема лилась полоска тусклого света, которого там точно быть не должно, но это не так напугало Герта, как мельтешащие тени под дверью. Много теней.

Зачем-то зажмурив глаза, старик поспешил по ступенькам вверх. Неведомые гости все еще пытались прорваться внутрь. Но как только старый смотритель добрался до своей комнаты, стук резко оборвался. Герт замер, усиленно вслушиваясь в ночную тишину и крепко сжимая в потных ладонях ружье.

Миновала минута, другая, третья. Все замолкло. Что бы там ни стояло у входа, оно либо ушло, либо затаилось и выжидает. Дженингс со свистом выдохнул и стер пот со лба.

Кошмарной силы удар тряханул маяк, чуть не сбив старика с ног. Что-то металлическое бухнуло об пол – это полетел сорвавшийся с петли засов. Снизу повеяло холодом, запахло рыбой и чем-то гнилым.

А еще мгновением позже чьи-то шаги зашлепали по лестнице.

Не понимая уже, что делает, Дженингс, спотыкаясь и падая на ходу, кинулся бегом наверх. Толкнул головой люк к фонарю, забросил вперед себя ружье, подтянулся сам, теряя последние силы. А когда закрывал люк, успел заметить внизу под собой синие огоньки чьих-то глаз.