Алексей Петров

Ворочаюсь в постели, отказываясь покидать это комфортное место. Мягкий матрас и толстое одеяло обнимают тело, словно облако. Медленно моргая, прогоняя сон, замечаю, что глаза не щурятся от яркого утреннего солнца, как обычно.

Сколько времени?

Освобождаясь от одеял, и вздрагиваю, когда пальцы касаются холодного кафельного пола.

— Черт, — шепчу себе под нос.

Проходя мимо различных дверей вдоль длинного коридора, я улавливаю его глубокий древесный аромат. Весь дом пахнет им, но здесь он свежее, сильнее. Заглядываю через щель в двери — его тело неподвижно лежит на кровати, простыни слегка поднимаются от ровного дыхания.

Красное свечение будильника показывает, что сейчас только четыре часа утра.

Может, чашка чая успокоит меня настолько, что смогу еще пару часов поспать.

Проходя через гостиную в примыкающую кухню, я, наконец, осматриваю все открытое пространство, пока завариваю чай.

Здесь все выдержано в резком стиле, с темным деревом и черной металлической фурнитурой. Очень по-мужски. Пара книг лежит на журнальном столике, сверху стоит свеча. Потрепанные корешки и загнутые страницы показывают, что книги читают, а не используют как декор, чтобы заполнить пространство.

Поднимая свой чай со столешницы, я беру книгу сверху и решаю поискать укромное местечко, где смогу расслабиться.

Это место как лабиринт. Я чувствую, что хожу кругами. Двери по обе стороны от меня закрыты, но одна в конце коридора приоткрыта, что привлекает мое внимание.

Дверь скрипит, когда я открываю ее, показывая большую металлическую винтовую лестницу. Любопытство берет верх, и я начинаю подниматься по каждой ступеньке. У меня нет права шпионить в доме, где я даже не уверена, что мне рады, но нужно найти место, где можно спрятаться на ближайшие несколько дней.

На вершине лестницы — большая металлическая дверь с задвижкой посередине.

— Не думаю, что мне разрешено сюда заходить, — размышляю я, пока отодвигаю задвижку и тяну дверь на себя.

Внутри все как в фильме. Огромные экраны компьютеров покрывают большую часть стены. На другой — фотографии разных мужчин, многие из которых перечеркнуты большими красными крестами. Рядом со мной стоит большой металлический шкаф, похожий на те, что были у нас в школе.

Не открывай. Не открывай это.

Но я не слушаю разумный голос в своей голове. И черт, жаль, что я его не послушала.

Ряды ружей, ножей и боеприпасов покрывают внутреннюю часть того, что как полагаю, является хранилищем. Мое тело холодеет, сердце колотится с бешеной скоростью, когда я быстро закрываю дверь, пытаясь избавиться от того, что только что увидела.

Низкое солнце поднимается вдали, и я наблюдаю за ним через огромное круглое окно, занимающее всю стену. Я осматриваю обширную территорию, окружающую хижину, пытаясь сообразить, как мне спуститься в город. Частично жалею, что он не оставил меня лежать в машине, но другая, часть, обнимающая кружку с чаем, благодарна за то, что он приютил совершенно незнакомого человека.

Потягивая чай, позволяю своим мыслям блуждать.

Кто же он, черт возьми?

— Ну, доброе утро, Кодак. Похоже, кто-то был занят, — говорит он.

Я подпрыгиваю от испуга, роняя кружку с чаем на пол и наблюдаю, как она разбивается на сотни осколков.

— Что ты здесь делаешь?

— Извини, я искала тихое место для чтения, чтобы не разбудить тебя.

Медленно поворачиваюсь, и весь воздух выбивает из моих легких. Он стоит у двери в одном полотенце, демонстрируя твердую грудь и широкий спектр татуировок. Большая черная птица покрывает верхнюю часть его торса, ее крылья охватывают каждую сторону груди.

Опуская взгляд, чтобы рассмотреть другие рисунки, замечаю, что полотенце, низко сидящее на его бедрах, натянуто спереди, и тут до меня доходит. Черт, у него стояк.

Поднимаю на него глаза, и в них появляется озорство, растущая ухмылка растягивает полные губы.

Я смотрю на свою белую мешковатую футболку, которую нашла в комоде, и замечаю, как его глаза задерживаются на моих кружевных стрингах пастельного цвета.

— Прекрати это.

— Или что, Кодак?

Он медленно приближается ко мне, как хищник, охотящийся на свою добычу. Я не могу отойти дальше; моя задница плотно прижата к окну. Я чувствую его дыхание на своей щеке. Запах мыла и зубной пасты, наполняющий воздух, вызывает мурашки по коже.

— Меня зовут не чертов Кодак, — кричу я, сильно толкая его в грудь, заставляя слегка пошатнуться.

— Разве твои родители никогда не учили тебя не трогать медведя, иначе он тебя укусит?

— Я никогда не встречала их, — складываю руки на груди, внезапно чувствуя себя уязвимой перед двумя людьми, о которых ничего не знаю.

— Ты им надоела так же, как и мне, и они бросили твою крошечную задницу? — громкий смех заполняет гробовую тишину в комнате.

— Нет. Оба мертвы. Убиты.

— Черт, Кодак. Кто-то такой же темный и извращенный, как я. Может быть, я все-таки смогу тебя терпеть.

Он проводит пальцем по моей щеке, и мое тело невольно движется к прикосновению. Мои глаза встречаются с его, и тьма в них заставляет сердце трепетать, живот переворачиваться, а стринги промокать.

Я тру свои бедра друг о друга, отчаянно пытаясь избавиться от этого растущего чувства внутри.

— Что тебя так возбудило?

— Оставь меня в покое. Я собираюсь сделать себе кофе.

Прохожу мимо массивного тела и направляюсь на кухню за столь необходимым кофеином. Это опасно. Я не должна так себя вести с ним, он же придурок.

И после того, что я увидела наверху, не совсем уверена, что он не связан с Ксавьером, и не планирует вернуть меня к нему, брыкающуюся и кричащую.

Я оглядываю кухню, в поисках кофе, но ничего не вижу. Открывая различные дверцы шкафов, обшариваю все содержимое, пока наконец не замечаю банку растворимого кофе на верхней полке.

Используя одну руку, чтобы опереться на кухонную столешницу, я встаю на цыпочки и вытягиваюсь как можно выше, дотягиваясь до банки.

Холодный сквозняк охватывает меня, я чувствую, как его жесткая грудь прижимается к моей спине. Рука появляется рядом с моей, доставая кофе. Его напряженный член все еще упирается в полотенце, прижимаясь к моим ягодицам.

Снова продвигаясь вперед, чувствую, как он напрягается рядом со мной с почти неслышным стоном.

Господи, спаси меня от этого человека.

Отодвинувшись от него, я опираюсь на противоположную столешницу, внезапно чувствуя неуверенность. Обхватываю себя руками, отгораживаясь.

— Не прячься от меня, Кодак.

— Меня зовут Амелия, а не Кодак.

— Приятно познакомиться, Амелия. Меня зовут Алексей. Но мне все-таки больше нравится Кодак, спасибо.

— Почему ты называешь меня так?

— Ты пыталась покончить с собой с помощью фотоаппарата. Это более чем уместно.

— Я не пыталась… — делаю глубокий вдох, стараясь успокоиться.

Мы оба стоим в тишине, а я снова и снова прокручиваю в голове события этого утра. Единственная мысль не перестает всплывать на поверхность и тяжело оседает в желудке. Неопределенность пугает.

— Кто ты? Ты тот, о ком я думаю?

Он откидывается назад, скрещивая руки и пожимая плечами, принимая ту же позу, что и я.

— Человек с миссией.

— Этого недостаточно. Мне нужно больше.

— Ты узнаешь. Со временем.

Оттолкнувшись от столешницы, он передает мне мою чашку горячего кофе и разворачивается, чтобы уйти. Я ставлю чашку обратно и хватаю его за руку, притягивая к себе.

— Я не закончила. Говори или я ухожу.

— Поверь мне, малышка. Ты не захочешь этого делать, — его голос становится низким и томным, а в глазах появляется тьма. Но на этот раз она не возбуждает меня, а пугает.

— Не трогай меня, Кодак. Я не хочу нести ответственность за свои действия. На моих руках уже достаточно крови.

Я отступаю, спотыкаюсь и падаю на задницу. Его выражение тут же смягчается, когда он видит, как я пячусь назад, стараясь отползти подальше от него. Опускаясь на колени, он пытается схватить меня за руку.

Его действия демонстрируют доброту, но в глазах все еще темнота, сопровождавшая его предупреждение, и именно она вселяет в меня страх Божий.

— П-пожалуйста. Держись от меня подальше, — бормочу я сквозь всхлипы.

Вскочив на ноги, я бегу к двери и распахиваю ее. Снег скапливается у моих ног, как и прошлой ночью, но я игнорирую леденящий холод и продолжаю пробираться через сугробы, чтобы выбраться из этого ада.

Дыхание становится учащенным, я задыхаюсь на холодном воздухе, но заставляю себя идти дальше. До ближайшего населенного пункта несколько миль, но я надеюсь, что смогу добраться.

— Вернись, — кричит он позади меня, но я не обращаю внимания на его слова.

Я все еще не знаю, кто он на самом деле, но что-то в глубине моей души подсказывает, что нужно прислушаться к предупреждению, не выводить его из себя, иначе моя кровь окажется у него на руках.

Буквально.

В мышцах разгорается огонь, тупая боль пульсирует по всему телу. От холода конечности слабеют, и дрожь — единственное движение, на которое я способна.

Каждый шаг дается все труднее, а от снега мои ноги будто онемели. Нервные окончания больше не чувствуют боли.

Я останавливаюсь как вкопанная, мои веки тяжелеют. Выскочить на улицу в одном нижнем белье и футболке было не самым умным решением, но страх взял верх.

Я падаю на колени и медленно поворачиваю голову обратно к дому, наблюдая, как на его лице появляется беспокойство. Его брови хмурятся, когда мои моргания становятся все реже, голова слегка склоняется набок.

Он отпускает полотенце и начинает пробираться сквозь снег ко мне, но я приветствую накатывающую усталость. Я знаю, что на теле есть ожоги от холода, а кожа, скорее всего, становится бледно-голубого оттенка. Но в этот момент я игнорирую боль. Игнорирую холод. Игнорирую его обнаженное тело, приближающееся ко мне, и позволяю глазам закрыться.