Алексей Петров

Чертова тупая баба.

Почему она решила выкинуть подобный трюк? Я тут себе яйца отморозил. В буквальном смысле.

Дом все еще кажется далеко, пока приближаюсь к открытой двери. Сквозняк пронзает меня, когда заношу ее тело в гостиную, как и вчера. Мне начинает надоедать спасать ее задницу от самой себя.

Я аккуратно кладу ее на пол и бегу к оттоманке, чтобы вытащить все одеяла, что у меня есть. Срываю промокшую футболку, которая прилипла к ней, и бросаю ее за спину, смотря на ее обнаженное тело. Поднимаю одеяла и укутываю холодное тело, словно пеленаю новорожденного ребенка.

Потирая руками ее плечи, пытаюсь разогнать кровь и согреть.

— Давай, malyshka. Просыпайся.

Ее тело содрогается под моими прикосновениями, и я с облегчением вздыхаю. Моя голова опускается на ее плечо, а дыхание становится учащенным.

— Слава Богу. Прости, что накричал на тебя.

— Ммм… — стонет она, пытаясь пошевелиться, но ее тело сопротивляется. — Классная татуировка на члене.

Я от души смеюсь, уткнувшись в ее руку, радуясь, что с ней все в порядке.

— Может быть, я все-таки тебе нравлюсь.

— Капельку, Кодак.

Она тихо стонет, ее рука обвивается вокруг моего торса, притягивая ближе к своему все еще дрожащему телу.

— Согрей меня, пожалуйста.

Она поворачивается лицом к спинке дивана, и я укладываюсь позади нее, притягивая к себе. Укутывая нас обоих одеялом, начинаю чувствовать, как ее тело постепенно согревается. Кажется, вся кровь приливает прямо к моему члену, и я мысленно ругаю себя.

— Извини.

— Все в порядке, — мурлычет она, прижимаясь ко мне еще ближе. — Ты такой теплый.

— Просто признай это, Кодак. Ты считаешь меня сексуальным.

На мгновение наступает долгая пауза, за которой следует глубокий вздох.

— Ты собираешься причинить мне боль? — шепчет она в спинку дивана.

— Никогда, — отвечаю я, не задумываясь. Она не в моем списке, и я никогда не причинил бы боль кому-то без причины.

— Хорошо.

— Прости. Думаю, я просто хотел тебя напугать. Ты так уютно здесь устроилась, что это озадачило меня. Я привык быть один, а наличие кого-то рядом, здесь со мной — это просто…

— Непривычно.

Я киваю в знак согласия, прижавшись к ее плечу.

— Послушай, мы застряли здесь, пока погода не успокоится. Нам лучше попытаться поладить. Но прости, что наступила тебе на больное место и рыскала по дому. Я могу найти что-нибудь еще, чем себя занять.

— Я могу придумать пару вариантов, — мой голос становится низким, с легким рыком в конце, когда провожу пальцем по нежной коже ее шеи.

Она тихо смеется, прежде чем дальше продвинуться на диване. Я остаюсь неподвижным, пока она начинает засыпать, и позволяю своему телу присоединиться к ней.

Солнце давно село, когда просыпаюсь. Протянув руку сквозь одеяло, пытаюсь обнять Амелию, но ее место оказывается пустым. Паника охватывает меня, и я резко поднимаюсь, оглядываясь в поисках ее по дому.

На кофейном столике лежит записка, написанная черным курсивом посередине.

Пошла за дровами.

Не волнуйся, на этот раз я одета соответственно погоде.

От дома до сарая недалеко, в такую погоду дойти можно, но это не то, что меня тревожит. Меня беспокоит то, что находится там.

Поспешно одеваюсь, натягиваю свои черные непромокаемые ботинки, забывая о носках, и выбегаю за дверь.

Ночное небо черное, единственный источник света — оранжевое свечение, пробивающееся сквозь щели в больших дверях сарая.

Раньше она думала, что боится меня. Но это айсберг, который потопит корабль.

Двигаясь к свету, я протискиваюсь в небольшую щель между створками дверей, которые снег не позволяет полностью открыть.

Оглядываясь вокруг, я замечаю ее, стоящую возле того места, которого я хотел, чтобы она избегала.

— Кодак?

Ее тяжелое дыхание наполняет воздух, пока осторожно приближаюсь к ней. Медленно кладу руку ей на плечо, и она резко оборачивается. Весь румянец отхлынул от ее лица, а грудь тяжело вздымается вверх и опускается.

— Ты в порядке?

— У тебя кровь на руках. В прямом смысле, не в переносном?

— Да, — говорю, тяжело вздыхая.

— Т-ты убиваешь людей? — она снова поворачивается, смотря в сторону горы тел, лежащих в углу большого сарая. Большой кусок брезента был небрежно отброшен в сторону, обнажив каждый сантиметр кровавой бойни под ним.

Из-за сильной бури я не смог избавиться от этого беспорядка, как обычно делаю после каждого убийства.

В нескольких милях отсюда есть заброшенный мясокомбинат, где все еще полно оборудования и инструментов. После каждого убийства я использую их большую мясорубку, чтобы немного облегчить утилизацию.

Кости иногда доставляют сложности, но после нескольких ударов молотком они все же проходят через мясорубку.

Но сейчас тела здесь. Холодная погода превращает деревянный сарай в морг, поддерживая нужную температуру тел.

Я могу только представить, насколько отвратительно бы пахло, если бы это было летом и они пролежали здесь так долго.

От мысли о том, что моя земля воняет этим дерьмом, у меня сводит живот.

— Почему?

— Он убил нашу мать. Мы просто мстим врагу.

— Подожди, враг в единственном числе? Здесь, блядь, больше чем один труп, Алексей! — кричит она, ее голос эхом отражается от старых дряхлых стен.

— Ты боишься меня, Кодак?

Она обдумывает это минуту, нервно переступая с ноги на ногу. Ее лицо все еще бледное, грудь сотрясается от каждого тяжелого вдоха.

— Нет? — голос звучит так неуверенно, когда она хмурит брови. У нее нет причин доверять мне. Для нее я всего лишь незнакомец, который подобрал ее с улицы.

— Позволь мне доказать, что я хороший человек.

Я протягиваю руку между нами, и она просто смотрит на нее, словно на что-то чуждое. Медленно поднимая голову, она кладет свою руку на мою, переплетая наши пальцы.

Ее руки дрожат в моей хватке, и она кажется такой холодной, когда пальцы касаются тыльной стороны моей ладони.

Долгое время мы не двигаемся, просто смотрим друг на друга. Ее лицо стало бесстрастным, не выдавая эмоций.

Хотел бы я знать, что она чувствует.

Смягчив взгляд, я сжимаю ее руку чуть крепче. Прошло много времени с тех пор, как я раскрывал эту свою сторону, но хочу, чтобы она чувствовала себя комфортно в этом странном окружении. Наткнуться на мой домашний морг — не так я планировал заставить ее почувствовать себя здесь как дома.

— Они заслужили то, что с ними случилось. Моя мать этого не заслужила. Это просто карма, которая делает свою работу, вот и все.

Ее глаза становятся стеклянными, и слеза медленно скатывается по покрасневшей щеке.

Она опускает голову мне на грудь, обнимая за спину. Ее тело прижимается ко мне, и я наслаждаюсь ее теплом.

— Я тебе доверяю, — мурлычет она мне в грудь, медленно отстраняясь.

Мои глаза встречаются с ее, и я замечаю в них голод, рвущийся наружу.

Без раздумий мои губы касаются ее. Язык ощущает фруктовый вкус ее блеска для губ, когда я принуждаю раскрыться для меня.

Обхватив руками тонкую талию, поднимаю ее, и она обвивает меня ногами. Наши движения становятся отчаянными, я не могу насытиться ею.

Одной рукой смахиваю все с верстака, оно с грохотом падает на пол. Я прижимаю ее спиной к деревянной доске и толкаю свой член к сладкой сердцевине. Мне нужно попробовать ее на вкус, почувствовать, как она раскрывается вокруг меня.

Мои губы перемещаются к ее шее, запах моего геля для душа на ее коже сводит с ума.

— Мне нужно, чтобы ты была со мной, малышка.

Чувствую, как ее голова склоняется набок, я углубляю свой поцелуй. Ее грудь на мгновение перестает двигаться, и, проследив за направлением ее взгляда, вижу, как ее глаза останавливаются на куче окровавленных трупов.

— Смотри на меня, Кодак, — приказываю я. — Хорошая девочка.

— Отвлеки меня.

Я спускаюсь ниже, снимаю с нее штаны и трусики, обнажая сладкую киску.

— Черт, ты выглядишь восхитительно.

Мой рот опускается к клитору, и я начинаю сосать и облизывать ее влагу. Ее спина выгибается, и я засовываю палец глубоко внутрь, добавляя еще один.

— Алексей!

Хриплые стоны сводят меня с ума, как дикое животное, наконец поймавшее свою добычу.

— Не смей прекращать кричать мое имя. Посмотри, как они смотрят, когда тебя трахают, — склонив голову на бок, она стонет от удовольствия, глядя на безжизненные тела всего в нескольких шагах от нее. — Пусть все знают, что теперь ты принадлежишь мне и только мне.

— Я твоя.

Поднявшись на ноги, укладываю ее на пол. Расстегнув молнию, освобождаюсь от одежды, которая теперь словно мешает моему кровообращению. Ее широко распахнутые глаза устремляются на мой твердеющий член, который торчит вверх. Черная татуировка змеи, покрывающая всю его длину, скрыта, когда он прижимается к моему животу.

— О-он не поместится, — заикается она, немного отползая назад. Ее тело замирает, когда рука касается холодного тела. Пухлые губы дрожат, она закрывает глаза.

— Я сделаю все, чтобы он влез.

— Не так я представляла оргию, — говорит она.

Обеими руками раздвигаю ее колени, хватаясь снизу, чтобы притянуть ближе к себе. Она опускает ноги по бокам моих бедер, когда я выпрямляюсь у входа. Обвожу головкой своего члена вокруг сладкого бутона, дразня, пока ее тело содрогается подо мной.

— Полностью под моим контролем.

Резко двинувшись вперед, я погружаюсь в глубину ее киски с громким стоном. Ощущение, как она сжимает меня, сводит с ума, и я бешено вбиваюсь в ее внутренности, словно от этого зависит моя жизнь. Это зависимость, от которой я никогда не хочу избавляться.

Ее голова откидывается назад, ударяясь о груду тел, но она кажется настолько потерянной в происходящем, что даже не замечает кладбище рядом с ней.

Поднимая обе ноги, я прижимаю их вертикально к груди и наклоняюсь вперед, погружаясь глубже.

— Алексей, я сейчас… — слова обрываются, когда громкие стоны заполняют все вокруг нас. Ее оргазм выводит меня из себя, я набираю темп, изливая каждую каплю в ее тугую киску. Она доит меня изо всех сил, заставляя хватать ртом воздух.

Мои легкие становятся тяжелыми, грудь сдавливает, когда я прижимаюсь к ее липкому телу.

Мы лежим, прижавшись друг к другу, кажется, часами, в полной тишине.

Поднявшись на колени, я смотрю вниз на ангела передо мной. Ее обнаженное тело, все для меня. Возможно, я не смогу положить конец всему, что происходит, поскольку буря все еще сеет хаос, но я мог бы привыкнуть к тому, что она еще немного побудет здесь.

— Ну, учитывая, что тебя только что трахнули на куче трупов. Уверен, у тебя есть пара вопросов.

— Они это заслужили?

Я вытягиваю руку перед собой, помогая ей подняться на ноги, и слегка киваю.

— А как насчет их семей?

— Косковичи не верят в то, что рядом могут быть семьи или любимые люди. Это рассматривается как отвлекающий маневр.

— Их много осталось?

— Они разбежались повсюду. Мои братья везде охотятся за ними. Я убил их всех, кроме одного. Константин Коскович. С ним оказалось все непросто. Я выслеживал его в городе, и он не мог уйти далеко, вероятно, из-за снега. Я просто жду, когда он нападет, чтобы оторвать ему голову.

Она не морщится, как я ожидал, услышав мой ответ, и это вызывает у меня странное чувство гордости. Я завариваю черный чай, пока она молча сидит в гостиной, без сомнения, обдумывая очередной вопрос.

— Что произойдет, когда они все умрут?

— Я смогу вернуться домой.

Передавая ей кружку, она на мгновение замирает, нахмурив брови.

— Только не говори мне, что будешь скучать по мне, Кодак?

Натянуто рассмеявшись, она отпивает горячий напиток, избегая моего вопроса.

Теперь я понимаю, почему Косковичи ни с кем не сближаются. Мне жаль бросать ее, но какая альтернатива? Затащить ее в темные глубины моей жизни? Подставить ее под каждый удар, который встретится на моем пути? Я бы никогда никому не позволил и пальцем прикоснуться к ней, и если это означает оставить ее, то так тому и быть.

Она на первом месте.