Алиби Алисы

Глава двадцать третья

Засунув свадебное платье в гардероб, мы отправляемся на квартиру Алисы и обнаруживаем там ее хозяина Сзади Боллса — высокого, широкоплечего мужчину с копной вьющихся каштановых волос, припорошенных опилками. В руке у него — длинная отвертка.

— Эй, что это вы делаете? — спрашивает Нил.

— Меняю замки, разве не видите? А кто вы, собственно, такие?

— Мы… из полиции. — Я бросаю на него изучающий взгляд, но Болле даже глазом не моргнул. — Вы не имеете права менять замки. Она еще не выселилась.

— Я хочу купить подарки на Рождество своим внукам, поэтому мне надо, чтобы квартиры не пустовали. У меня на нее много желающих. В ту, что наверху, вчера уже вселились, а завтра придет судебный пристав, чтобы выкинуть тех наркоманов, что живут посередине.

— Но ведь вы могли бы и подождать… — произносит Нил.

Болле направляет отвертку в солнечное сплетение Нила.

— Знаете что? Ваши приятели из полиции все утро морочили мне голову насчет нее. Я не хочу неприятностей. — Он оглядывает меня с головы до ног. — Кстати, она не похожа на полицейскую.

— Она помогает мне вести расследование, — отвечает Нил.

— Вы тоже не очень-то похожи.

— Сэр, вы не имеете права сдавать эту квартиру, в ней могут остаться следы преступления, — настаивает Нил, но хозяин лишь скалит зубы и продолжает откручивать ручку. — Сколько?

— Что сколько?

— Сколько вы хотите за еще одну неделю аренды? — Нил засовывает лэптоп под мышку и достает бумажник.

— Вы должны заплатить за шесть недель.

— Сколько?

— У вас не будет при себе шестисот пятидесяти фунтов, — скалит зубы Болле. — Так и знал, что вы не из полиции.

— Вот вам триста. Никого не вселяйте пока, ладно?

— Нет, этого недостаточно, — смеется Болле.

— Мы проводим расследование, мистер Болле, — произносит Нил, сверкая серыми глазами и отступая, словно готовясь к схватке. — Я могу сделать так, что через час это место опечатают, и тогда вы вообще ничего не получите.

— Нет, не можете, — снова смеется Болле. — Полиция решила, что она бросилась в море, так что никто не собирается ничего расследовать.

Нил делает еще один шаг назад, как бык, готовый ринуться в атаку, и я поспешно открываю рюкзак, достаю кошелек и протягиваю Боллсу еще двести фунтов, оставив себе на все про все лишь сто пятьдесят.

— Пожалуйста, сэр. Она должна вернуться, мы только не знаем когда.

Я чувствую на себе негодующий взгляд Нила, но не собираюсь отступать.

— «Ладно. — Болле выхватывает у нас из рук деньги и запихивает их в задний карман брюк. — Я отменю уборку, которую заказал на завтра. Но я хочу, чтобы вы починили окно, вычистили ковер в спальне и отремонтировали пол в кухне. В январе я приду и все проверю.

— Мы займемся этим, — отвечаю я, пока Нил постепенно приходит в себя. Болле протягивает ему новые ключи, захлопывает ящик с инструментами и удаляется к своему фургону, на боку которого красуется надпись «Сэнди Болле делает все?».

— Вот урод, — бормочет Нил, глядя вслед фургону, который удаляется вдоль набережной, кашляя клубами дыма из болтающейся выхлопной трубы. — Пошли посмотрим, что мы еще можем сделать.

Болле уже успел сложить все вещи Алисы в мусорные мешки — такие же, как и тот, в котором отправилось в море свадебное платье. Все ее безделушки убраны, ноги куклы торчат из одного из мешков вместе с другими игрушками и книгами. Белье снято с кровати и валяется неопрятной кучей в углу, вода из ванны выпущена, содержимое буфета сложено в стоящую на столешнице картонную коробку. В воздухе еще сильнее ощущается запах плесени.

Нил садится на краешек дивана, открывает лэптоп и возвращается к расследованию, которое он начал в отеле.

— Хотите чаю? — спрашиваю я, не имея ни малейшего желания его заваривать, тем более что ни чайника, ни пакетиков с чаем нигде не видно.

— Нет, спасибо. — Часы в микроволновке показывают 15:22. — Кажется, я кое-что нашел.

— Правда? — Я возвращаюсь в гостиную и сажусь рядом с ним.

— Да. Оказывается, этот Кнапп и раньше звонил своим жертвам и посылал им каталоги гробов, чтобы держать их в постоянном напряжении.

— О господи.

— У него никогда не было постоянного места жительства и никаких аккаунтов в социальных сетях. О нем практически ничего не известно… Погодите минуточку… Что это? Он снял на свое имя старый гараж.

— Гараж? — как эхо повторяю я. — Где?

— Пока не ясно.

Что может значить какой-то там гараж, говорю я себе. В нем, конечно, можно хранить старую машину или инструменты, но не более того.

— Почему он снял гараж, а не квартиру?

Внезапно Нил захлопывает свой лэптоп, хватает пальто и, прежде чем я успеваю что-либо понять, направляется к двери.

— Он всего в полумиле отсюда. — Нил бросает на меня короткий взгляд, засовывает лэптоп под мышку и выходит. Я следую за ним.

Кнапп арендовал гараж у геодезической конторы «Фрейзер и Ллойд», которая располагается на главной улице над салоном красоты. Двадцать лет назад они купили участок земли, построили на нем гаражи и начали сдавать их в аренду. Контора такая крошечная, что, не зная о ее существовании, ее и не заметишь. Вместо солидной вывески, видимой с улицы, в окне торчит лишь маленькая невзрачная дощечка.

В полутемном офисе на втором этаже нас встречает косоглазая секретарша в туфлях как минимум на размер больше, чем надо, назвавшаяся Мэнди. Не тратя времени на обмен любезностями, Нил напрямик спрашивает ее о гараже, арендованном на имя Джона Кнаппа.

— Конечно-конечно, — отвечает Мэнди с характерным ливерпульским выговором. Мне кажется, что она так очарована Нилом, что, если бы он сейчас предложил ей раздеться, она не задумываясь выполнила бы его просьбу. К счастью, она не просит нас предъявить документы, потому что у меня с собой нет никаких. По правде говоря, мы не имеем никакого права этим заниматься, но полиция еще не знает о Джоне Кнаппе, а нам нельзя терять время. Нил сегодня такой шустрый, такой собранный и не меньше чем я желает докопаться до сути. Мне кажется, что сегодня он трезв.

Мэнди подходит к стоящему в углу комнаты серо-коричневому шкафу, выдвигает второй ящик снизу и начинает перебирать папки с документами.

— Это совсем недалеко отсюда. Идите по главной улице, поверните налево у обувного магазина и продолжайте идти до улицы Святого Варфоломея. Гаражи примерно посередине нее, в коротком переулке. Номер 176.

— Вы помните человека, который его снял? — спрашивает Нил.

— Смутно, — отвечает Мэнди. — Высокий такой крепыш, грубоватый. Сказал, что ему нужен гараж для его фургона.

— Какого фургона?

— С пончиками.

— Пончиками? — спрашиваю я, изучающе глядя на лицо Нила. Он знает, о чем я думаю: фургон продавца пончиков, мимо которого прошла Алиса в ночь своего исчезновения. Он стоял примерно напротив квартиры Алисы, но теперь его здесь нет. — О господи.

— Что такого он сделал? — спрашивает Мэнди, сжимая чашку с кофе обеими руками с таким видом, словно она приготовилась к длинной беседе.

— У вас есть запасной ключ от гаража? — спрашивает Нил.

— Нет. Арендаторы сами навешивают замки.

— Ладно, не беспокойтесь. Спасибо за помощь.

— Так что он все-таки сделал? — Ее вопрос застает нас уже в дверях.

Всю дорогу до улицы Святого Варфоломея Нил не проронил ни единого слова. Не в силах больше сдерживаться, начинаю первой:

— Последние четыре дня этого фургона на набережной не было.

— Это еще ни о чем не говорит.

— Наоборот, это говорит обо всем, говорю я. — А что, если она там?

— Тогда мы ее найдем, — отвечает он. Мне ужасно хочется, чтобы Нил пожал мою руку, но он засовывает руки в карманы, достает кожаные перчатки и надевает их.

Сворачиваем в узкий переулок, о котором говорила Мэнди, и выходим на большую, покрытую гравием площадку, окруженную гаражами из гофрированного железа с выведенными на дверях белой краской номерами. Я едва поспеваю за Нилом, он замедляет шаг только у номера 15а, и вот мы уже перед номером 176.

Оглядываюсь вокруг, чтобы проверить, не идет ли кто-нибудь. Ни души. Удивительно пустынное место, ведь мы в самом центре города. Нил достает из кармана перочинный нож и пытается открыть замок, используя одно из лезвий как отмычку.

— А что, если он тоже там? — шепчу я.

Нил отступает назад и изо всех сил ударяет по двери. По поляне разносится гром, все мое тело содрогается от удара, но ничего не происходит. Я не перестаю думать о «Молчании ягнят».

Нил пробует отмычку еще раз, замок щелкает и шлепается в лужу. Нил открывает левую половину двери и отодвигает задвижку, удерживающую правую половину.

И вот перед нами фургон с самодельным плакатом на боку: «Хот-дог — 2 фунта! Упаковка конфет — 1,5 фунта! Пять пончиков за фунт! Бесплатный напиток тем, кто купит 10 чуррос! У нас есть горячие напитки!» Но больше в гараже ничего и никого нет.

— Алиса! Алиса, ты там? Это я, Скантс. — Нил стучит по боку фургона, и мы ждем. Тишина.

Он взламывает дверь фургона и медленно открывает ее, выставив руку, чтобы я не приближалась. Наружу вырывается запах жженого сахара и жареного лука. Ящики с напитками и сосисками. Бумажные стаканчики в целлофановой упаковке. Пластмассовые бутылки с соусами. На верхней полке — пластмассовые ящики с упаковками конфет. И никаких признаков жизни. Нил заходит внутрь.

— Что там? — Мое сердце колотится, словно я только что пробежала марафон.

Нил открывает расположенные под прилавком шкафчики, достает черную спортивную сумку, расстегивает ее и кладет на пол посреди фургона: одежда, крем для бритья, одноразовые лезвия.

— Что это? Что там? — спрашиваю я, обхватив себя руками.

— Видимо, он здесь и ночевал. — Нил достает из тех же шкафчиков спальный мешок и тонкую грязноватую подушку. Он быстро закрывает сумку, но я все же успеваю увидеть в ней два кухонных ножа, рулон липкой ленты и открытую упаковку синих кабельных стяжек.

— Это не значит, что он добрался до нее. Хорошо, что все это еще здесь, — говорит он, засовывая все обратно в шкафчик.

— Чего же тут хорошего? — кричу я, плача. — Может, он уже все сделал и сложил вещи на место.

— Не думайте об этом, Фой.

— Как же я могу об этом не думать?

Нил закрывает гараж и каким-то чудом умудряется довести меня до квартиры Алисы так, что только двое прохожих останавливаются спросить, не. нужна ли мне какая-нибудь помощь.

Он усаживает меня в кресло, и только тут я обнаруживаю, что по дороге он укутал меня своим пальто.

— Пожалуй, вернусь к гаражам, — говорит он. — Вдруг кто-нибудь объявится.

— Не оставляйте меня, — прошу я. Мне совсем не хочется оставаться здесь, тем более одной. В квартире пахнет сгнившей капустой и плесенью. С потолка свисают голые лампочки.

Нил садится на журнальный столик и растирает мне руки.

— Вы все еще дрожите.

— Ну и что же мы узнали? Куда вы собираетесь идти?

— Никуда, — отвечает он, вставая. — Просто обойду еще раз все вокруг.

Он удаляется в спальню Алисы. Во дворе беснуется целая стая чаек — кто-то уронил там коробку чипсов. Нил выходит из спальни и останавливается в дверях с задумчивым видом.

— Можно вас кое о чем спросить? Этот вопрос не дает мне покоя с тех пор, как мы были здесь утром.

— Конечно, — всхлипываю я, стараясь, чтобы мои руки не дрожали.

— В ее спальне раньше висела картина, правда? Фрида Кало.

— Кто?

— Не важно, чей-то автопортрет. Так вот, теперь ее нет. Четыре дня назад я нашел несколько осколков стекла — в спальне и здесь, в гостиной.

— Ну и что?

— Картина была в раме под стеклом. Предположим, что в тот день, когда Алиса исчезла, она упала и разбилась.

— Окей.

— В окне спальни есть трещина. Я не помню, была ли она там четыре дна назад, но хозяин квартиры считает, что раньше ее там не было.

— И что из этого следует?

— Что кто-то проник в квартиру…

— Через окно в спальне?

— Да. Оно не просматривается с улицы из-за пожарного выхода.

— Значит, вы думаете, что Кнапп проник в спальню и случайно сбил картину со стены?

— Не совсем. Вы ведь сказали, что постель была сырой, правда?

— Ага, а вы сказали, что это потому, что в квартире сыро.

— Видимо, я ошибся. Итак, он проник в спальню, ожидая, что она будет лежать в кровати. Но в кровати ее не было, потому что она была в ванной.

— Окей.

Я не знаю, куда он клонит, и продолжаю дрожать так сильно, что с трудом могу удержать взгляд на его лице. Нил переходит из комнаты в комнату, повторяя шаги преступника.

— Он входит в ванную и застает ее врасплох. Алиса все еще в ванне или только что вышла из нее. Она пытается кричать, но он хватает ее за горло. Именно поэтому никто ничего не слышал. Начинается борьба.

Я больше не хочу об этом думать, но его слова вызывают в моем мозгу живые образы.

— Ей удается вырваться, она бежит в спальню и пытается закрыть дверь, но что-то мешает ей, — он показывает на дверную раму, на которой виднеется углубление. — Похоже на вешалку, правда?

— Да, но это углубление могло быть там и раньше.

— Кнапп врывается в спальню, — невозмутимо продолжает Нил, — и снова хватает ее. Снова борьба, картина падает на пол, и стекло разбивается.

— Может, она порезала стеклом ногу? — предполагаю я. — Она ведь была босиком. Это объясняет, откуда взялась кровь.

— Да, может быть. Он валит ее на кровать. Алиса еще вся мокрая после ванны, именно поэтому простыня была сырой.

— Ну хватит, Нил. Я не хочу больше этого слышать.

Он замолкает и встает передо мной на колени, глядя мне прямо в глаза.

— Вы должны вернуться в «Лалик» и дождаться меня.

— Нет. Зачем?

— Я думаю, что все произошло именно здесь. Не думаю, что Кнапп забрал ее куда-то. Вы помните, что хозяин квартиры потребовал, чтобы до начала января мы разобрались с тремя вещами?

— Да. Он хотел, чтобы мы починили окно, почистили ковер в спальне и… — мы оба одновременно смотрим на кухню, — отремонтировали пол.

Нил останавливается посреди кухоньки.

— В последний раз, когда я навещал Алису, здесь лежал белый линолеум. Я хорошо это помню, потому что мы обсуждали его с Алисой. Он был ужасно неряшливый — просто кусок линолеума, брошенный на пол. А сейчас его нет, только коврик.

— Что вы имеете в виду?

Нил приподнимает край тонкого уродливого коврика.

— Линолеума нет, только голые доски. Раньше этого не было.

— Может быть, его убрал Сэнди Болле? — думаю я вслух, глядя на то, как Нил сворачивает коврик в рулон и разглядывает обнажившиеся доски пола. Некоторые из них заметно шатаются, и на них видны пятна крови. Я не могу отвести от них взгляда.

И тут я чувствую запах. Он присутствовал всегда, но был замаскирован запахом сырости и готовившейся на кухне еды, а теперь я отчетливо ощущаю его.

Прикрываю рот обеими руками. Мне ужасно хочется вырвать. Я не могу пошевелиться и только молча качаю головой. Нил подходит ко мне и обнимает мои колени.

— Возвращайтесь в отель. Я приду, как только смогу.

Я продолжаю качать головой. Слезы льются у меня из глаз и скатываются на пол с кончиков пальцев.

— Я не хочу, чтобы вы это видели.

— Не гоните меня. Я должна остаться здесь. Если Алиса здесь, я тоже должна быть здесь.

— Идите в спальню, — говорит Нил, вставая, — и не приходите в кухню. Хорошо?

Но я игнорирую его слова и иду за ним в кухню. Нил убирает коврик в сторону, достает из ящика нож и всматривается в доски пола. Я снова закрываю нос и рот рукавом — не знаю, кажется мне это или запах действительно стал сильнее.