Алькатрас и рыцари Кристаллии

Глава 9

Перерывы между главами — штука весьма полезная. Именно они избавляют вас от целой уймы скучных эпизодов в любой истории. К примеру, сев на хвост моей матери — а затем потеряв ее след — мы провели какое-то время в приятной поездке обратно к Цитадели Смедри. Самым увлекательным событием нашего путешествия стал момент, когда мы остановили карету, чтобы Фолсом посетил уборную.

Вы уже, наверное, заметили, что героям книг редко приходится ходить в туалет. И на то есть несколько причин. Большинство книг — в отличие от той, что вы держите в руках — это просто вымысел, а вымышленные персонажи, как известно, могут «терпеть», сколько потребуется. Они просто откладывают посещение туалета до конца книги.

В книгах вроде этой, где все происходит на самом деле, проблем куда больше. Мы же, в конце концов, не выдуманные герои, а значит, нам приходится ждать перерывов между главами, когда нас никто не увидит. В длинных главах нам приходится нелегко, но мы готовы идти на жертвы. (Хотя я крайне сочувствую персонажам в романах Терри Пратчетта.)

Наша карета притормозила у сложенной из темных камней Цитадели, и я с удивлением увидел, что у входа в замок собралась небольшая толпа.

— Только не снова, — со вздохом посетовала Гималайя, когда некоторые из зевак принялись махать мне кусочками стекла, делая фотоснимки в странной манере Свободных Королевств.

— Извини, — скорчив гримасу, добавил Фолсом. — Если хочешь, мы можем отправить их восвояси.

— И с какой стати нам это делать? — удивился я. После разочарования из-за упущенной Шасты мне было приятно увидеть людей, которые так и горели желанием меня похвалить.

Фолсом и Гималайя обменялись взглядами.

— Тогда мы будем внутри, — сказал мой кузен, помогая Гималайе спуститься на землю. Я выпрыгнул из кареты и направился к своим восхищенным фанатам.

Первая группа ринулась ко мне, держа в руках перья и бумажные блокноты. Они пытались перекричать друг друга, и я постарался утихомирить толпу, подняв руки. Это не сработало; они все равно продолжали говорить наперебой, пытаясь привлечь мое внимание.

И тогда я сломал звуковой барьер.

Раньше я такого никогда не делал, но мой Талант порой творит на редкость чудные вещи. Я раздосадованно стоял там с поднятым руками, желая, чтобы эти люди, наконец, замолчали. Затем в дело вступил мой Талант, и в воздухе раздался двойной треск, будто кто-то ударил парой хлыстов.

Толпа умолкла. Я заговорил, удивленный созданными мной сверхзвуковыми мини-хлопками.

— Эм, итак, — сказал я. — Чего именно вы хотите? И прежде, чем начнете спорить, давайте первым будете вы, с краю.

— Интервью, — ответил мужчина. На нем была шляпа в стиле Робина Гуда. — Я представляю Гильдию Восточных Глашатаев. Мы хотим выпустить о вас статью.

— О, — сказал я в ответ. Звучало его предложение довольно-таки круто. — Ну да, это можно. Только не прямо сейчас. Может, сегодня вечером?

— До или после голосования? — уточнил журналист.

«Голосования? — подумал я. — Ах да. Голосование насчет перемирия с Библиотекарями».

— Эм, после.

Остальные заговорили одновременно, и тогда я угрожающе поднял руки и снова утихомирил вопрошавших. Всем репортерам хотелось взять у меня интервью. Я назначил встречу с каждым из них, и они разошлись по своим делам.

Следом подошла вторая группа гостей. По внешнему виду они отличались от репортеров, что уже было неплохо. Репортеры, надо заметить, во многом похожи на младших братьев. Тараторят без умолку, действуют на нервы и имеют свойство набегать целыми группами. А если попытаешься на них прикрикнуть, они непременно сведут с тобой счеты, да еще и самым что ни на есть скверным способом.

— Государь Смедри, — обратился ко мне грузный мужчина. — Я бы хотел поинтересоваться… На этих выходных моя дочь выходит замуж. Не согласитесь ли вы провести церемонию?

— Эм, почему бы и нет, — ответил я. Меня уже предупреждали на этот счет, но его предложение все равно несколько застало меня врасплох.

Он просиял и рассказал мне, где именно будет проходить свадьба. Следующая в очереди женщина хотела, чтобы я представлял на суде ее сына и выступил от его имени. На счет этой просьбы у меня были сомнения, поэтому я ответил, что сообщу о своем решении позже. Дальше был мужчина, который хотел, чтобы я нашел — а затем наказал — злоумышленника, который выкрал из его сада какие-то галфалгосы. Я сделал мысленную пометку спросить у кого-нибудь, что именно из себя представляли эти галфалгосы, и ответил, что изучу вопрос подробнее.

В общей сложности с такими просьбами или вопросами ко мне обратилось с две дюжины человек. И чем больше с меня спрашивали, тем больше росло мое чувство неловкости. Насколько я вообще разбирался в этих делах? Наконец, я разделался и с этой очередью, по большей части ограничившись расплывчатыми обещаниями.

Среди ожидавших осталось еще несколько человек. Ими оказались хорошо одетые мужчины и женщины — на этот раз помоложе, лет двадцати или около того. Я узнал в них гостей с вечеринки Райкерса.

— Родрайо, — обратился я к парню, стоявшему во главе группы.

— Привет, — отозвался он.

— И… чего именно вы от меня хотите? — спросил я.

Парочка из них просто пожали плечами.

— Просто подумал, что с тобой будет весело, — ответил Родрайо. — Не против, если мы с тобой немного потусуемся?

— О, — сказал я. — Ну, пожалуй, не против.

Я провел группу через несколько коридоров, по дороге заплутал, но всем своим видом старался показывать, будто знал, где что находится. Коридоры в Цитадели Смедри имели подобающий средневековый антураж, хотя в самом замке было куда теплее и уютнее, чем можно было ожидать. Количество комнат исчислялось сотнями — ведь само здание было размером с настоящий дворец — и я не имел ни малейшего понятия, куда именно иду.

В итоге я нашел несколько слуг и велел им отвести нас в гостиную с диванами и камином. Я не совсем понимал, что именно имели в виду Родрайо и остальные, говоря, что хотят «со мной потусоваться». Но они, к счастью, взяли инициативу на себя и отправили слуг за едой, а сами расположились на диванах и креслах, заняв себя светской болтовней. Мне оставалось не вполне понятным, зачем им был нужен я сам, и даже кем были большинство из них, но они как-никак прочли мои книги и явно были под впечатлением от моих приключений. В моих глазах это делало их практически образцовыми гражданами.

Я как раз заканчивал свой рассказ о битве с бумажными монстрами, когда вспомнил, что так и не встретился с дедушкой Смедри. С тех пор, как мы разделились, прошло часов пять, и меня так и подмывало спустить все на тормоза, пока дедушка не придет за мной сам. Но у нас закончились хуберстэкеры, а прислуга, как назло, куда-то запропастилась, и поэтому я решил оставить своих друзей и сам отправился на поиски слуг, чтобы попросить их пополнить наши запасы. Может, они же помогут мне отыскать дедушку.

На практике поиски слуг оказались куда сложнее, чем я думал. Бродя по коридорам, я чувствовал необычайную усталость, хотя последние пару часов почти ничем не занимался. Только сидел, играя роль объекта всеобщего восхищения.

Спустя какое-то время я увидел свет, пробивавшийся в конце коридора с кирпичными стенами. Оказалось, что он шел из полуоткрытой двери, и тогда я решил заглянуть внутрь. Там я обнаружил сидящего за столом отца, который что-то писал на пергаментном листе. Полутемную комнату едва освещало мерцание древней на вид лампы. Внутри я увидел роскошную мебель и сверкающие кусочки стекла — Линзы и прочие чудеса Окуляторства, которые, благодаря моим Линзам Окулятора испускали светящийся ореол. На столе перед отцом стоял полупустой бокал с вином, а сам он, хоть и развязал помятый галстук, по-прежнему был одет в старинный костюм, который я видел на вечеринке. Его волнистые волосы до плеч выглядела растрепанными. Во многом он напоминал тихоземскую рок-звезду после вечернего концерта.

Ребенком я часто представлял себе, каким человеком был мой отец. Наверняка я знал только то, что он назвал меня в честь тюрьмы, а потом бросил на произвол судьбы. Можно подумать, что в моем воображении он должен был выглядеть полнейшим негодяем.

И все же я втайне желал, чтобы за его поступками скрывалось нечто большее. Веская причина, заставившая его отказаться от собственного сына. Нечто впечатляющее и таинственное. Я задавался вопросом, не был ли он вовлечен в какую-нибудь опасную работу и не отослал ли меня в Тихоземье, чтобы защитить.

Большая часть этих тайных желаний исполнилась с появлением дедушки Смедри и осознанием того факта, что мой отец был не только жив, но еще и трудился ради спасения Свободных Королевств. У меня, наконец-то, сложилось представление о том, кем он мог быть по своей натуре. Бравым героем, который вовсе не хотел отказываться от меня, а был предан своей женой и вынужден отказаться от сына ради высшего блага.

Отец, которого я рисовал в своих мечтах, был бы рад встрече с сыном. Я надеялся увидеть в его глазах восторг, а никак не безразличие. Надеялся, что он окажется большим похожим на Индиану Джонса, а не на Мика Джаггера.

— Там была мама, — сообщил я, заходя чуть дальше в дверной проем.

— Где? — уточнил отец, не отрывая глаз от документа. Он даже не вздрогнул и ничуть не удивился моему вторжению.

— На вечеринке, сегодня днем. Ты ее не видел?

— Не могу утверждать обратного, — ответил отец.

— Я удивился, когда увидел тебя здесь.

Отец ничего не ответил и продолжил что-то писать на листе пергамента. Его поведение было для меня загадкой: на вечеринке мне казалось, что он полностью вжился в роль суперзвезды. Но здесь, за своим письменным столом, был всецело поглощен делами.

— Над чем ты сейчас работаешь? — спросил я.

Он вздохнул и, наконец-то, посмотрел на меня.

— Я понимаю, что детишкам иногда нужно отвлечься. Я могу велеть слугам что-нибудь тебе принести. Какое-нибудь развлечение? Просто скажи, и я об этом позабочусь.

— Все в порядке, — ответил я. — Спасибо.

Он кивнул и снова вернулся к работе. Казалось, что в комнате все замерло; тишину нарушал лишь звук пера, царапающего пергамент.

Я ушел и уже был не в настроении искать слуг или дедушку. Мне было противно. Будто меня ударили в живот после того, как я съел три пакета с хэллоуинскими сладостями. Я бродил по замку, направляясь примерно туда, где оставил своих новых друзей. Когда я снова вернулся в ту комнату, то с изумлением обнаружил, что их развлекает неожиданная персона.

— Дедушка? — удивился я, заглядывая внутрь.

— О, Алькатрас, мальчик мой, — отозвался дедушка Смедри, примостившийся на кресле с высокими ножками. — Как я рад тебя видеть! Я как раз объяснял этим замечательным молодым людям, что ты скоро вернешься и им нет нужды беспокоиться.

Судя по их виду, не особенно-то они и беспокоились, хотя и умудрились где-то раздобыть закуски — попкорн и хуберстэкеры. Я стоял в дверном в проеме. По какой-то причине от мысли о том, что мне придется общаться с фанатами в дедушкином присутствии, меня воротило еще сильнее.

— Плоховато выглядишь, мальчик мой, — заметил дедушка Смедри, приподнимаясь на кресле. — Надо бы с этим что-то сделать.

— Наверное… наверное, было бы здорово, — согласился я.

— Мы мигом вернемся! — сообщил остальным дедушка Смедри, вскакивая со своего места. Я направился за ним по коридору, пока он не остановился в темном каменном перекрестке и повернулся ко мне. — У меня есть идеальное решение, парень! То, что нужно — на раз-два приведет тебя в порядок.

— Здорово, — сказал я. — И какое же?

В ответ он шлепнул меня по лицу.

От удивления я аж моргнул. Больно не было, но он определенно застал меня врасплох.

— Это еще что? — спросил я.

— Я тебя шлепнул, — ответил дедушка Смедри. А потом, слегка понизив голос, добавил: — Это старое семейное средство.

— От чего?

— От кроходурства, — ответил дедушка Смедри. Он вздохнул, сидя на ковре посреди коридора. — Присядь-ка, парень.

Я по-прежнему был несколько ошарашен, но все-таки сделал, как он просил.

— Я только что говорил с Фолсомом и его милейшей подругой Гималайей, — сказал дедушка Смедри, улыбаясь довольной улыбкой, будто вовсе и не отвешивал мне пощечину. — Похоже, что они считают тебя опрометчивым человеком.

— А это плохо?

— Веснушчатые Верны, нет конечно! Я был горд это услышать. Опрометчивость и отвага — прекрасные качества всех Смедри. Проблема в том, что они рассказали о тебе и кое-что другое — правда, только после того, как я на них слегка надавил.

— И что именно?

— Что ты эгоист. Что считаешь себя лучше обычных людей и говоришь только о себе. И это уже совсем не похоже на того Алькатраса, что я знал. Ни капли. Вот я пришел сюда, чтобы все разузнать — и что же я вижу? Целую кучу прихвостней Аттики, которые слоняются по моему замку — прямо как в прежние времена.

— Папиных прихвостней? — удивленно спросил я, мельком взглянув на комнату чуть дальше по коридору. — Но ведь они мои фанаты! Не его.

— Неужели?

— Ну да, они читали мои книги. Только о них и говорят.

— Алькатрас, мальчик мой, — сказал дедушка Смедри. — А ты сам-то эти книги читал?

— Ну, нет.

— Так откуда же, черт возьми, тебе знать, что в них написано?

— Ну, я… — Мне было горько это слышать. Разве я не заслуживал, чтобы люди, наконец-то, начали прислушиваться к моему мнению, уважать меня? Хвалить?

— Это моя вина, — со вздохом заключил дедушка Смедри. — Надо было как следует тебя подготовить: знал же, с какими людьми тебе здесь придется иметь дело. Но думал, ты воспользуешься Линзой Правдоискателя.

Линза Правдоискателя. Я о ней едва не забыл, но с ее помощью можно было узнать, когда окружающие говорят неправду. Я вытащил ее из кармана и взглянул на дедушку Смедри. Он кивком указал на коридор, и я нехотя поднялся на ноги и, сняв Линзы Окулятора, вошел в комнату.

Я заглянул внутрь, держа перед глазом Линзу Правдоискателя.

— Алькатрас! — воскликнул Родрайо. — Мы по тебе скучали! — С каждым словом из его рта будто вылетал целый рой черных жуков. Они дергались и извивались, и я даже отпрыгнул назад, убрав Линзу. Когда я это сделал, жуки тут же исчезли. Я неохотно поднес Линзу к лицу.

— Алькатрас? — спросил Родрайо. — В чем дело? Заходи, мы хотим послушать о твоих приключениях.

Снова жуки. Похоже, у этого было лишь одно объяснение: он врал.

— Еще бы, — добавил Джессон. — Эти истории такие увлекательные!

Ложь.

— Это величайший человек во всем городе! — воскликнул третий, указав на меня.

Ложь.

Я обескураженно покинул комнату, а потом просто умчался прочь по коридору. Дедушка Смедри ждал меня на том же месте, по-прежнему сидя на полу.

— Получается, — сказал я, садясь рядом с ним, — это все ложь. На деле никто и не собирался брать с меня пример.

— Парень, парень, — сказал в ответ дедушка Смедри, кладя руку мне на плечо. — Они тебя не знают. О тебе они судят лишь по байкам и легендам! Даже в словах ребятишек из той комнате, при всей их непутевости, есть своя правда. Но люди будут считать, будто знают тебя просто потому, что так много о тебе наслышаны.

Это были мудрые слова. И отчасти даже пророческие. С того самого дня, как я покинул Тихоземье, мне казалось, что каждый встречный видит во мне что-то свое, но ни один из них не видел меня настоящего. После событий в Библиотеке Конгресса и у Мирового Шпиля моя репутация стала внушать еще больший страх.

— Быть знаменитостью не так просто, — сказал дедушка Смедри. — Каждый из нас справляется с этим по-разному. Твой отец сначала упивается славой, а потом бежит от нее. Я много лет пытался научить его держать эго в узде, но боюсь, что так и не преуспел.

— Я думал… — признался я, не поднимая взгляд. — Я думал, что если он увидит, как меня превозносят другие люди, то, может, и сам хоть раз посмотрит в мою сторону.

Дедушка Смедри молчал.

— Ах, мальчик мой, — наконец, сказал он. — Твой отец… в общем, он такой, какой уж есть. Нам остается лишь его любить, прилагая все силы. Но меня беспокоит, что с тобой известность может сотворить то же, что и с ним. Вот почему я был так рад, когда ты нашел Линзу Правдоискателя.

— Я думал, мне предстоит использовать ее на Библиотекарях.

— Ха! — воскликнул дедушка Смедри. — Что ж, против них она и правда может принести кое-какую пользу — но смышленый агент Библиотекарей прекрасно знает, что прямой лжи лучше избегать, ведь иначе их могут поймать на слове.

— А, — произнес я, откладывая в сторону Линзу Правдоискателя.

— А вообще-то, ты выглядишь куда лучше, мальчик мой! Значит, старое семейное средство сработало? Если хочешь, можем попробовать еще раз…

— Нет, мне и правда гораздо лучше, — вскинув руки, ответил я. — Спасибо, наверное. Хотя думать, что у меня есть друзья, все-таки было приятно.

— Так у тебя же и правда есть друзья! Даже если сейчас ты вроде как про них забыл.

— Забыл? — удивился я. — Ни о ком я не забывал.

— Да? А где же тогда Бастилия?

— Она сбежала от меня, — ответил я. — К другим рыцарям.

Дедушка Смедри фыркнул.

— Ты хотел сказать, на суд?

— Несправедливый суд, — выпалил я. — Она не ломала свой меч — это моя вина.

— Хм, так-то оно так, — сказал дедушка Смедри. — Вот бы нашелся кто-нибудь, готовый высказаться в ее защиту.

— Постой, — удивился я. — А я могу?

— А я что я тебе говорил насчет Смедри, парень?

— Что мы можем заключать браки, — ответил я, — а еще брать людей под арест и… — И что мы вправе свидетельствовать на любых судебных прениях.

Я ошарашенно встал.

— Вот же я идиот!

— Лично я предпочитаю термин «кроходур», — сказал дедушка Смедри. — Но, возможно, дело просто в том, что я его только что придумал и испытываю к этому словечку нечто вроде отеческих чувств. — Он улыбнулся и подмигнул.

— У нас еще есть время? — спросил я. — В смысле, до начала суда?

— Слушание идет весь день, — ответил дедушка Смедри, вытаскивая песочные часы. — И они уже, наверное, готовы вынести приговор. Добраться туда вовремя будет непросто. Ловкие Лоури, вот был бы способ телепортироваться в Кристаллию с помощью волшебного стеклянного ящика, который стоит прямо в подвале нашего замка!

Он вдруг умолк.

— О, постой-ка, такой способ есть! — Он вскочил на ноги. — Идем! Мы опаздываем!