Алькатрас и рыцари Кристаллии

Глава 11

Ну ладно, ладно, на самом деле никакого взрыва не было. Мне просто хотелось, чтобы вы побыстрее перевернули предыдущую страницу.

Видите ли, если быстро переворачивать страницы, одну из них можно ненароком и вырвать. И если это случится, вам непременно захочется купить еще один экземпляр. Разве кому-то нужна книга с вырванной страницей? Уж точно не вам. С вашим-то утонченным вкусом.

А вообще, только представьте, сколько замечательных применений можно найти этой книжке. Из нее, например, выйдет отличная подставка. Или стройматериал. А отдельные страницы можно вообще выставлять в рамах, как произведения искусства. (В конце концов, каждая из них — настоящий шедевр. Взгляните, к примеру, на страницу 56. Просто верх изящества.)

Очевидно, что вам понадобится целая уйма экземпляров. Одного же точно не хватит. Так что ступайте и купите еще. Или уже забыли, что вам тоже нужно сражаться против Библиотекарей?

В общем, закончив не взрываться, дедушка Смедри вошел внутрь палаты. Я последовал за ним, ожидая увидеть внутри нечто вроде зала суда. Каково же было мое удивление, когда за дверью оказался простой деревянный стол, за которым сидели трое рыцарей. У дальней стены навытяжку стояла Бастилия — руки по швам, взгляд строго вперед. Обсуждая наказание, рыцари на нее даже не смотрели.

Одним из рыцарей был маскулинного вида здоровяк с огроменным подбородком. Всем своим видом он будто излучал опасность: «Я рыцарь, и я могу запросто тебя прикончить».

Рядом с ним сидела мать Бастилии, Драулин, которая излучала опасность в духе: «Я мама Бастилии, и я тоже могу тебя прикончить».

Последним из троицы был пожилой, бородатый рыцарь. От него исходила опасность в духе: «А ну сделали потише свой хип-хоп, чертовы детишки! И, кстати говоря, я тоже могу тебя прикончить».

Судя по выражениям их лиц, нам с дедушкой рыцари были явно не рады.

— Государь Смедри, — сказал мужчина с выдающимся подбородком, — на каком основании вы прерываете наше заседание? Вы же прекрасно знаете, что здесь у вас нет никаких полномочий.

— Если бы меня это останавливало, в жизни не было бы никакого веселья! — заявил дедушка Смедри.

— Речь не о веселье, государь Смедри, — парировала мать Бастилии. — А о справедливости.

— О, и с каких же пор стало «справедливым» наказывать человека за то, в чем нет его вины?

— Вина нас не интересует, — ответил пожилой рыцарь. — Если рыцарь не способен защитить своих подопечных, его следует освободить от занимаемого поста. Юная Бастилия не виновата в том, что мы слишком быстро повысили ее до рыцаря и…

— Не слишком быстро, — огрызнулся я. — Бастилия — самый выдающий рыцарь во всей Кристаллии.

— А много ли вы, юный Смедри, знаете о рыцарях, которые служат в наших рядах? — спросил пожилой мужчина.

Он был прав. Я почувствовал себя немного глупо — но разве Смедри это когда-нибудь останавливало?

— Нет, — признался я. — Зато я знаю, что Бастилия проделала фантастическую работу, защищая меня и дедушку. Она отличный солдат — я своими глазами видел, как она вышла один на — один против Кости Нотариуса и держалась, имея при себе только кинжал. Я видел, как она справилась с двумя библиотекарскими головорезами, прежде чем я успел моргнуть.

— Она потеряла свой меч, — возразила Драулин.

— И что? — парировал я.

— Это символ Рыцарей Кристаллии, — ответил Большой Подбородок.

— Ну так раздобудьте для нее новый! — рявкнул я.

— Все не так просто, — объяснил пожилой рыцарь. — Тот факт, что рыцарь не в состоянии позаботиться о собственном мече, вызывает серьезное беспокойство. Мы должны держать планку ради блага всех аристократических семейств.

Я сделал шаг вперед.

— Она рассказала вам, как именно сломался ее меч?

— Она сражалась с Оживленным, — ответила Драулин. — Своим мечом она проткнула одному из них грудь, затем ее ударили и отбросили в сторону. Когда Оживленный погиб, провалившись сквозь пол, меч оказался утрачен.

Я посмотрел на Бастилию. Она отвела взгляд.

— Нет, — сказал я, снова глядя на рыцарей. — Все это действительно было, но это не то, что было на самом деле. Дело не в падении и даже не в смерти Оживленного, и меч она не просто потеряла. Он был сломан. Мной. Моим Талантом.

В ответ рыцарь с громадным подбородком только фыркнул.

— Государь Смедри, — сказал он. — Я понимаю, вы верны своим друзьям и заботитесь об их благополучии, и считаю это достойным уважения. Вы отличный парень! Но вам следует воздержаться от таких диких преувеличений. Всем известно, что зрелые осколки Кристина неуязвимы и для Окуляторных Линз, и для Талантов Смедри!

Я шагнул к столу.

— В таком случае будьте добры свой меч.

Рыцарь аж встрепенулся.

— Что?

— Дайте его мне, — повторил я, вытянув руку. — Проверим, такой ли он неуязвимый, как вы говорите.

На мгновение в стеклянной комнатке стало тихо. Рыцарь, похоже, был настроен скептически. (Кристины не позволяют другим касаться своих мечей. Попросить меч у Большого Подбородка — это примерно как попросить президента одолжить вам на выходные коды запуска ядерных ракет.)

Но ответив отказом, он бы создал видимость, что поверил моим словам. В глазах Большого Подбородка застыла нерешительность; его рука даже начала двигаться к рукоятке меча, будто намереваясь вручить его мне.

— Осторожнее, Архедис, — тихо заметил дедушка Смедри. — Не стоит недооценивать способности моего внука. Такой мощный Талант Ломать, насколько мне известно, не проявлялся уже много веков. Возможно, даже тысячелетий.

Рыцарь убрал руку с меча.

— Талант Ломать, — повторил он. — Что ж, допускаю, он мог повлиять и на меч Кристин.

Драулин недовольно поджала губы — ей явно хотелось возразить.

— Эм, — сказал я, мельком поглядывая на дедушку. Он дал понять, что мне следует продолжать. — В общем, я пришел, чтобы выступить на этом суде по праву принадлежности к клану Смедри.

— Насколько я понимаю, вы этим уже и так занимаетесь, — сухо заметила Драулин. (Иногда я понимаю, у кого Бастилия научилась отпускать язвительные комментарии.)

— Ну да, — продолжил я. — Я хочу поручиться за умения и смекалку Бастилии. Без ее вмешательства нас с дедушкой уже бы не было в живых. И вас, Драулин, скорее всего, тоже. Давайте не забывать, что вас схватил тот самый Библиотекарь, которого победила Бастилия.

— Я видела, как этого Библиотекаря победили вы, — возразила Драулин. — А вовсе не моя дочь.

— Мы сделали это сообща, — объяснил я. — Это было частью плана, который мы придумали единой командой. Вы вернули свой меч лишь благодаря нам с Бастилией.

— Все верно, — согласился старый рыцарь. — Но в этом-то отчасти и состоит проблема.

— Серьезно? — удивился я. — Неужели столько неприятностей от одной только уязвленной гордости Драулин?

Драулин покраснела — мне от этого стало приятно, хотя и немного стыдно за то, что подтолкнул ее к такой реакции.

— Дело не только в этом, — сказал Большой Подбородок, он же Архедис. — Бастилия взяла в руки меч своей матери.

— У нее не было особого выбора, — заметил я. — Она пыталась спасти жизнь и мне, и собственной матери — а косвенным образом еще и моему отцу. К тому же взяла она его совсем ненадолго.

— Так или иначе, — возразил Архедис, — воспользовавшись тем мечом, Бастилия… на него повлияла. Мы не позволяем другим касаться нашего оружия — и причина отнюдь не в одной только традиции.

— Постойте, — сказал я. — Это имеет какое-то отношение к кристаллам в ваших шеях?

Три рыцаря переглянулись.

— Мы не обсуждаем такие вопросы с посторонними, — ответил пожилой рыцарь.

— Я не посторонний, — возразил я. — Я Смедри. К тому же про камни я по большей части уже знаю. — У Кристинов существовало три разновидности осколков: из первых они делали мечи, вторые имплантировали Кристинам в шею, а о третьем Бастилия рассказывать не захотела.

— Вы образуете узы с кристаллами в шее, — добавил я, сопроводим свои слова жестом. — Но еще и с мечами, не так ли? В этом все дело? Когда Бастилия схватила меч матери, чтобы сразиться с Килиманджаро, это нарушило созданную связь?

— Дело не только в этом, — возразил старший рыцарь. — Все куда сложнее. Драка с мечом Драулин проявила в Бастилии черты безрассудства — точно так же, как и потеря ее собственного меча.

— И что?

— И что? — сказала Драулин. — Юный государь Смедри, цель нашего ордена — оберегать жизни людей вроде вас. Короли и знать Свободных Королевств — и особенно клан Смедри — регулярно ввязываются в смертельные предприятия. И для того, чтобы их защитить, Рыцари Кристаллии должны сохранять твердость и хладнокровие.

— При всем уважении, юный государь Смедри, — добавил пожилой рыцарь, — наша обязанность — уравновешивать вашу безрассудную натуру, но уж никак ей не способствовать. Бастилии еще рано становиться рыцарем.

— Послушайте, — возразил я. — Но ведь до этого кто-то уже признал ее достойной титула. Может быть, стоит с ними и поговорить?

— Это были мы, — ответил Архедис. — Именно наша троица полгода назад признала Бастилию полным рыцарем, и мы же выбрали для нее первое задание. Вот почему именно мы обязаны взять на себя печальную обязанность по ее разжалованию. Полагаю, пришло время голосовать.

— Но…

— Государь Смедри, — резко возразила Драулин. — Вы высказались, а мы, в свою очередь, вытерпели вашу речь. У вас есть другие аргументы, которые могли бы поспособствовать продуктивному диалогу?

Они смерили меня выжидающим взглядом.

— А если я назову их идиотами, это поспособствует конструктивному диалогу? — спросил я, повернувшись к дедушке.

— Вряд ли, — с улыбкой ответил он. — Ты мог бы попробовать назвать их «кроходурами», потому что они, держу пари, не знают такого слова. Но думаю, что особого толку от этого тоже не будет.

— Тогда у меня все, — сказал я, чувствуя еще большее раздражение, чем на входе в комнату.

— Драулин, твой голос? — спросил пожилой рыцарь, очевидно возглавлявший троицу.

— Я голосую за то, чтобы лишить ее рыцарского титула, — ответила Драулин. — И на неделю отсечь Бастилию от Мыслекамня, чтобы очистить от ее скверны мечи остальных Кристинов.

— Архедис? — снова обратился пожилой рыцарь.

— Речь юного Смедри меня тронула, — ответил рыцарь с большим подбородком. — Возможно, мы приняли поспешное решение. Я предлагаю заменить лишение титула временным отстранением. Скверна, которую Бастилия оставила на чужом мече, требует очищения, но неделя, на мой взгляд, — чересчур суровое наказание. Достаточно и одного дня.

Я не очень понимал, что именно означает последняя часть его решения, но за свою доброту огромный рыцарь заслужил в моей книге несколько очков.

— Значит, решение за мной, — заключил старый рыцарь. — Я изберу промежуточный путь. Бастилия, мы лишаем тебя рыцарского титула, но через неделю проведем повторное слушание, чтобы пересмотреть твой приговор. Твоя связь с Мыслекамнем будет оборвана на два дня. Оба наказания вступают в силу немедленно. Доложи об этом в Палату Мыслекамня.

Я мельком взглянул на Бастилию. Каким-то образом мне стало ясно, что решение было сделано отнюдь не в нашу пользу. Бастилия продолжала смотреть прямо перед собой, но в ее лице было заметно какое-то напряжение — и даже страх.

«Я не позволю этому случиться!» — промелькнула в моей голове разъяренная мысль. Я сконцентрировал свой Талант. Они не могут ее забрать. Я сумею их остановить. Пусть поймут, каково это, когда мой Талант сломает их собственные мечи, а потом…

— Алькатрас, парень, — мягко произнес дедушка Смедри. — Привилегии вроде нашего доступа в Кристаллию сохраняются лишь до тех пор, пока ими не начинают злоупотреблять. Думаю, мы и без того слишком долго испытывали терпение наших друзей.

Я взглянул на деда. Иногда в его глазах отражалась на удивление глубокая мудрость.

— Не бери в голову, Алькатрас, — сказал он. — Мы еще придумаем, как победить.

Рыцари встали из-за стола и направились к выходу их комнаты — скорее всего, им хотелось поскорее увеличить дистанцию между нами. Я беспомощно наблюдал, как следом за ними уходит и сама Бастилия. На прощанье она взглянула на меня и прошептала всего одно слово:

— Спасибо.

«Спасибо», — подумал я. Спасибо за что? За то, что не справился?

Я, понятное дело, чувствовал за собой вину. А вина, как вам, наверное, известно — довольно редкая эмоция, чем-то похожая на лифт из желатина (И то, и другое довольно быстро «опустят» вас на самое дно).

— Идем, парень, — сказал дедушка Смедри, взяв меня за руку.

— Мы ничего не добились, — произнес я.

— Вот уж вряд ли! Они были готовы полностью лишить Бастилию рыцарского титула. Теперь у нее, по крайней мере, есть шанс его вернуть. Ты молодец.

— Шанс его вернуть, — хмурясь, повторил я. — Но если через неделю голосовать будут те же самые люди, то какой толк от нашего вмешательства? Они просто отнимут у нее титул — и на этот раз окончательно.

— Если только мы не докажем, что она его заслуживает, — возразил дедушка. — Скажем, помешав Библиотекарям подписать перемирие и захватить Мокию.

Мокия была важна. Но даже если мы сможем провернуть дедушкин план и даже если сумеем привлечь к нему Бастилию, то как участие в политических баталиях докажет, что она достойна носить рыцарский титул?

— Что такое Мыслекамень? — спросил я по пути в комнату со Стеклом Транспортёра.

— Что ж, — ответил дедушка, — об этом тебе знать вроде как не полагается. А значит, тем интереснее будет о нем рассказывать. Осколки Кристин бывают трех видов.

— Я знаю, — перебил я. — Из осколков первого типа они делают мечи.

— Все верно, — подтвердил дедушка Смедри. — Особенность этих кристаллов в том, что они крайне устойчивы к силам Окуляторов и всяким штукам вроде Талантов Смедри, благодаря которым Рыцари Кристаллии могут сражаться с Темными Окуляторами. Второй тип осколков они носят в шее — сами Кристины называют их плотекамнями.

— Они наделяют их силой, — добавил я. — Делают их более умелыми солдатами. Но что насчет третьего?

— Мыслекамень, — ответил дедушка. — Говорят, это осколок самого Мирового Шпиля, единый кристалл, который объединяет все остальные осколки Кристинов. Даже я до конца не понимаю, что именно делает Мыслекамень, но подозреваю, что он объединяет всех Кристинов, позволяя им пользоваться силой других рыцарей.

— И они собираются отрезать от него Бастилию, — сказал я. — Может, это и к лучшему. Так она станет больше похожей на саму себя.

Дедушка Смедри внимательно посмотрел на меня.

— Мыслекамень не объединяет разумы всех рыцарей в единое сознание, парень. Он позволяет им обмениваться навыками. Если один из них что-то умеет, другие получают крохотную капельку от толики его навыка.

Мы зашли в комнату со Стеклом Транспортёра и сделали шаг внутрь ящика; судя по всему, Дедушка Смедри оставил указания менять ящики местами каждые десять минут вплоть до нашего возвращения.

— Дедушка, — обратился я к нему. — Мой Талант. Он и правда так опасен, как ты только что говорил?

Он промолчал.

— В гробнице Алькатраса Первого, — добавил я, когда закрылись двери нашего ящика, — на стене была надпись, в которой говорилось о Таланте Ломать. Текст… называл его «Темным Талантом» и намекал, что именно он стоял за крахом всей цивилизации инкарнов.

— Талантом Ломать владели и другие Смедри, парень, — ответил дедушка. — Но ни один из них не стал разрушителем цивилизаций. Хотя парочку стен они-таки повалили.

Его попытка ввернуть веселую шутку казалась слишком уж натужной. Я открыл было рот, чтобы расспросить его подробнее, но в этот самый момент двери ящика открылись. Сразу за ними в красной мантии стоял Фолсом Смедри, а рядом с ним — Гималайя.

— Государь Смедри! — с облегчением воскликнул Фолсом. — Наконец-то!

— В чем дело? — спросил дедушка Смедри.

— Вы опоздали, — ответил Фолсом.

— Конечно опоздал, — сказал в ответ дедушка Смедри. — Пора бы уже привыкнуть!

— Она здесь.

— Кто?

— Она, — повторил Фолсом. — Та, Кого Нельзя Называть. Она уже в цитадели и хочет с вами поговорить.