Алькатрас и рыцари Кристаллии

Королевский эпилог (не глава)

В любой книге рано или поздно наступает момент для одного наиважнейшего вопроса: «Где мой обед?»

Но прямо сейчас это время еще не пришло. Зато пришло время для другого вопроса, который по важности почти не уступает предыдущему: «Так и в чем здесь смысл?»

Это отличный вопрос. Задавать его следует по отношению ко всему, что мы читаем. Проблема в том, что я понятия не имею, как на него ответить.

О чем именно эта книга, на деле решать вам. Когда я ее писал, моей целью было показать вам свою жизнь, осветить ее, приоткрыть завесу тайны. Как однажды сказал Сократ: «Непознанная жизнь не стоит того, чтобы быть прожитой».

Он умер, пытаясь преподать эту истину другим людям. Мне кажется, что я должен был умереть много лет тому назад. Но вместо этого я доказал собственную трусость. Рано или поздно вы поймете, что я имею в виду.

Смысл, который вы вложите в эту книгу, зависит от вас. Кто-то увидит в ней предостережение об опасностях славы. Другие — рассказ о том, как превратить собственный недостаток в настоящий талант. Для многих она станет всего лишь развлекательным чтивом, и в этом нет ничего плохого. А некоторые вынесут из нее идею о том, как важно все подвергать сомнению — даже если речь идет о ваших собственных убеждениях.

Видите ли, по-настоящему важные истины не разваливаются под пристальным взглядом.

Спустя неделю после победы над Архедисом и Библиотекарями я сидел в зале Совета Королей. По левую руку от меня расположился дедушка Смедри, разодетый в свой лучший смокинг. По правую — Бастилия, облаченная в пластинчатый доспех рыцаря Кристаллии. (Рыцарский титул она себе конечно же вернула. Как будто рыцари могли отказать ей после того, как она прямо у них на глазах одержала победу над Архедисом, пока они сами валялись на полу и пускали слюни.)

Я все еще не до конца понимал, что именно сотворил Архедис. Насколько я понял, Мыслекамень был вырезан из Мирового Шпиля. Как и сам шпиль, Мыслекамень обладал способностью передавать энергию и знания всем, кто с ним связан. Архедис смог устоять перед расколом, так как заблаговременно отсек себя от Мыслекамня.

Так или иначе, благодаря тому что, и Бастилия, и Архедис были отсечены от Мыслекамня — и оба пользовались Линзами Воина, — их сила и скорость в итоге оказались на одном уровне. И Бастилия взяла над ним верх. Она победила благодаря своим умениям и упорству, что, как мне кажется, куда лучше свидетельствует о ее пригодности на роль рыцаря. С тех пор как Бастилии вернули ее серебристую броню, она носила доспех практически без остановки. У нее на спине висел новый хрустальный меч, с которым она недавно связала себя узами.

— Долго еще нам ждать? — сердито выпалила она. — Битые Стекла, Смедри. Твой отец такой показушник.

Я улыбнулся. Вот и еще один знак того, что ей становилось лучше — в ней вновь пробудился ее очаровательный характер.

— Да что с тобой такое? — удивилась она, смерив меня пристальным взглядом. — Хватит уже на меня пялиться.

— Так я и не пялюсь, — ответил я. — Я веду внутренний монолог, чтобы рассказать читателям о том, что произошло с конца последней главы. Это называется развязкой.

Она закатила глаза.

— Значит, этот разговор не может происходить на самом деле; ты просто вставил его в текст, когда писал книгу много лет спустя. Это литературный прием — самого разговора никогда не было.

— О, точно, — согласился я.

— Ты тот еще чудик.

Чудик или нет, я был счастлив. Да, моя мать сбежала с книгой. Да, ускользнула и ТКНН. Зато мы поймали Архедиса, спасли Мокию и вернули отцовскую пару Линз Переводчика.

Я показал ему найденные Линзы. Он удивился, забрал их, а после вернулся к той самой «важной» работе, которой занимался все это время. Узнать о ней мы должны были как раз сегодня; он собирался представить свои изыскания перед собранием монархов. Видимо, именно так он обычно и сообщал о своих открытиях.

Неудивительно, что в итоге получился самый настоящий цирк. Нет, буквально. Прямо перед дворцом располагался цирк, где детишки могли развлекаться, пока их родители будут слушать торжественную речь моего отца. Народу внутри собралось почти столько же, как и во время ратификации перемирия.

Надеюсь, что в этот раз бесшабашных Библиотекарских выходок будет поменьше. (Ох уж эти сумасбродные Библиотекари и их бесшабашные выходки.)

В дальних уголках зала разместилась целая уйма всяких репортеров, дожидавшихся отцовской речи. Как я узнал, в Свободных Королевствах любое событие, связанное с семейством Смедри, становилось настоящей сенсацией. Но сегодняшняя новость была важнее прочих.

Когда мой отец организовал подобное собрание в прошлый раз, он объявил об открытом им способе сбора Песков Рашида. Перед этим — сообщил о том, как ему удалось разгадать секрет Стекла Транспортёра. Люди возлагали на эту речь серьезные ожидания.

Я не мог отделаться от мысли, что все это, мягко говоря, имело… довольно скверное влияние на отцовское эго. Цирк, серьезно? Да кто будет устраивать для себя цирк?

Я взглянул на Бастилию.

— Ты ведь почти все детство имела дело с такими вещами, да?

— Такими вещами? — удивилась она.

— Славой. Известностью. С тем, что люди следят за каждым твоим шагом.

Она кивнула.

— Так как ты с этим справлялась? — спросил я. — Не давая испортить себе характер?

— С чего ты взял, что это не испортило мне характер? — сказала она. — Разве принцессы не должны быть добрыми, милыми и все в таком духе? Носить розовые платья и тиары?

— Ну…

— Розовые платья, — повторила Бастилия, сощурив глаза. — Как-то раз мне такое подарили. И я его сожгла.

«А, — подумал я. — Точно, а я и забыл». — Зловредного влияния славы Бастилия избегала, играя роль чертовой психопатки.

— Ты научишься, парень, — сказал сидевший рядом дедушка Смедри. — Может, не сразу, но в итоге ты во всем разберешься.

— Отец же так и не научился, — возразил я.

Дедушка Смедри замешкался.

— О, ну, на этот счет я не был бы так уверен. Мне кажется, какое-то время он неплохо справлялся. Примерно тогда же, когда женился. Думаю, он просто забыл.

Примерно тогда же, когда женился. Эти слова напомнили мне о Фолсоме и Гималайе. Мы придержали для них места, но они опаздывали. Оглядевшись по сторонам, я увидел, как они пробираются к нам через толпу. Дедушка Смедри восхищенно помахал им рукой, хотя они наверняка заметили нас и без его помощи.

С другой стороны, это ж дедушка.

— Простите за опоздание, — сказал Фолсом, когда он и его молодая жена заняли места. — Занимались последними приготовлениями.

— Вы твердо уверены в своем решении? — спросил дедушка Смедри.

Гималайя кивнула.

— Мы переезжаем в Тихоземье. Полагаю… для своих коллег-Библиотекарей отсюда я могу сделать не так уж много.

— Мы создадим подпольные силы сопротивления для добрых Библиотекарей, — сказал Фолсом.

— Книголюбов, — добавила Гималайя. — Я уже работаю над брошюрой!

Она достала листок бумаги. «Десять шагов к избавлению от злодейства, — гласила надпись. — Ценное руководство для тех, кто хочет, чтобы у „Библиотекарей“ было как можно меньше общего с „бактерией“».

— Это… здорово, — сказал я. На деле же я просто не знал, как еще на это реагировать. На мое счастье, именно в этот момент мой отец появился перед слушателями — что было особенно к месту, ведь вся эта сцена уже начинала казаться немного подзатянутой.

Монархи восседали за длинным столом, обращенным к приподнятой трибуне. Когда к ней приблизился Аттика, одетый в темную мантию, указывавшую на его принадлежность к ученым кругам, мы притихли. Как и вся окружавшая нас публика.

— Как вам, должно быть, известно, — начал он, и его голос разнесся по комнате, — я недавно вернулся из Александрийской библиотеки. Некоторое время я провел в роли Хранителя и, благодаря хитроумному плану, смог избежать ее цепких лап и сберечь собственную душу.

— Ну да, — пробормотала Бастилия, — хитроумному плану и незаслуженной помощи. — Сидевший перед нами Пой смерил ее неодобрительным взглядом.

— Целью этого предприятия, — добавил мой отец, — было получить доступ к легендарным текстам, которые были собраны Александрийскими Хранителями и находились в их ведении. Сумев создать пару Линз Переводчика из Песков Рашида…

Последняя фраза вызвала в толпе настоящую волну обсуждений.

— … я получил возможность читать текста на Забытом Языке, — продолжал он. — Хранители пленили меня и превратили в одного из них, но я все же сохранил достаточно свободной воли, чтобы тайно забрать Линзы из хранилища со своими личными вещами и использовать их для чтения. Это открыло мне доступ к самым ценным книгам во всей библиотеке.

Он умолк и с победоносной улыбкой облокотился на трибуну. Когда отцу хотелось произвести на окружающих впечатление, в нем и правда пробуждался какой-то особый шарм.

В тот самый момент, глядя на его улыбку, я был готов поклясться, что видел его задолго до того, как попал в Александрийскую библиотеку.

— То, что я предпринял, — сказал он, — было сопряжено с немалым риском; некоторые бы даже назвали это безрассудством. Я не мог заранее знать, что став Хранителем, сохраню достаточно свободной воли, чтобы изучить библиотечные тексты, как и не мог полагаться на тот факт, что смогу воспользоваться своими Линзами для чтения на Забытом Языке. — Он сделал паузу для большей драматичности. — Но я все равно это сделал. Потому что именно так поступают настоящие Смедри.

— Между прочим, эту фразу он позаимствовал у меня, — шепнул нам дедушка Смедри.

— Последние две недели, — продолжил мой отец, — я записывал то, что мне удалось запомнить, пока я был Хранителем. Затерянные во времени тайны, секреты, известные лишь инкарнам. Я изучил их, и теперь я единственный — более, чем за две тысячи лет — человек, способный читать и понимать их труды.

Он обвел взглядом толпу.

— Так, — сообщил он, — я смог открыть метод, при помощи которого были созданы Таланты Смедри и благодаря которому ими наделили нашу семью.

«Что?» — В ужасе подумал я.

— Быть не может, — произнесла Бастилия, и люди вокруг нас оживленно заговорили друг с другом.

Я посмотрел на дедушку. Обычно по чудаковатости с ним не сравнится даже флоридская экспедиция пингвинов-спорщиков, но временами я замечаю в его лице отголосок мудрости. Он глубокая личность, но показывает это отнюдь не часто.

Он повернулся ко мне, встретившись со мной взглядом, и я увидел в его лице тревогу. Настоящую тревогу.

— Мне видится, что это откроет дверь для великих свершений, — объявил мой отец, призывая толпу к тишине. — Я считаю, что приложив еще немного усилий для изучения, смогу открыть способ, позволяющий наделять Талантами обыкновенных людей. Я представляю мир, где уже в недалеком будущем Таланты Смедри будут доступны всем и каждому.

И на этом его речь была окончена. Он отошел от трибуны и спустился по ступенькам, чтобы поговорить с монархами. Комната, понятное дело, наполнилась громким гулом обсуждений. Я вдруг встал и начал пробираться в самый низ зала. Когда я приблизился к монаршим особам, охранявшие их рыцари позволили мне пройти.

— … понадобится доступ к Королевским архивам, — сказал мой отец, обращаясь к монархам.

— Не библиотеке, — вдруг прошептал я.

Отец меня не заметил.

— Там есть несколько книг, которые, как я считаю, могут пригодиться в моих исследованиях — теперь, когда я вернул свою пару Линз Переводчика. Одной из них, что любопытно, не было даже в Александрийской библиотеке — по словам Хранителей, их копия сгорела в ходе какого-то странного происшествия. К счастью, у меня есть основания считать, что еще один экземпляр может храниться прямо в архивах.

— Уже нет, — произнес я, и мой голос тихо прозвучал на фоне общего гомона.

Аттика, как и несколько монархов, тут же повернулся ко мне.

— В чем дело, сын? — спросил он.

— Ты совсем не следил за тем, что произошло на прошлой неделе? — с нажимом спросил я. — Мама забрала книгу. Ту самую, которая тебе нужна. Она выкрала ее из архивов.

Помедлив, отец кивнул монархам.

— Прошу прощения. — Он отвел меня в сторонку. — А теперь серьезно, в чем дело?

— Она ее украла, — объяснил я. — Книгу, которая тебе нужна, ту, что была написана личным писцом Алькатраса Первого. Она забрала ее из Архивов. В этом была вся суть неразберихи на прошлой неделе!

— Я думал, речь шла о покушении на жизнь монархов, — возразил он.

— Да, но этим дело не ограничилось. Пока мы были там, я послал тебе сообщение и попросил помочь с защитой Архивов, но его ты проигнорировал!

Он безразлично махнул рукой.

— Я был занят более важными делами. Ты наверняка ошибся — я переберу Архивы и…

— Я уже это сделал, — ответил я. — Просмотрел название каждой книги на Забытом Языке. Все они оказались кулинарными справочниками, гроссбухами и все в таком духе. За исключением той, что забрала мама.

— И ты позволил ей украсть эту книгу? — возмущенно спросил отец.

Позволил. Я сделал глубокий вдох. (И если вам вдруг покажется, что это ваши родители действуют вам на нервы, не будете ли так любезны прочесть этот пассаж еще раз?)

— Полагаю, — вмешался третий голос, — что юный Алькатрас сделал все от него зависящее, чтобы помешать упомянутой краже.

Обернувшись, мой отец увидел короля Дартмура, который стоял позади него, облаченный в корону и золотисто-голубую мантию. Король ответил мне кивком.

— Принц Райкерс рассказал о случившемся во всех деталях, Аттика. Похоже, нас ждет новый роман.

«Очаровательно», — подумал я.

— Что ж, — сказал отец. — Видимо… что ж, это все меняет…

— А что насчет всеобщей раздачи Талантов, Аттика? — спросил король. — Действительно ли это будет благоразумным? Насколько мне известно, Таланты Смедри бывают весьма непредсказуемыми.

— Мы можем их контролировать, — ответил отец, сопроводив свои слова еще одним безразличным взмахом руки. — Вы ведь знаете, как люди мечтают о наших способностях? Так вот, я стану тем, кто воплотит эти мечты в жизнь.

Значит, вот в чем было дело. Отец хотел окончательно узаконить свое наследие. Стать героем, который позволил каждому обладать собственным Талантом.

Но если Таланты Смедри будут у всех… тогда… в общем, что это будет значить для нас? Мы уже не будем единственными обладателями Талантов. От этого мне сделалось немного дурно.

Понимаю, во мне говорил эгоизм, но именно так я себя и чувствовал. Думаю, это и есть кульминация всей книги. После всего, через что я прошел, после всей борьбы на благо Свободных Королевств, я остался эгоистом, не желавшим делиться Талантами с другими людьми.

Ведь именно Таланты делали нас особенными, верно?

— Мне надо еще немного над этим поразмыслить, — сказал мой отец. — Похоже, что нам придется найти эту книгу. Даже если придется иметь дело… с ней.

Он кивнул королям, а затем просто ушел. Встречаясь с представителями прессы, он изображал улыбку, но сквозь нее я видел его тревогу. Пропажа книги спутала его планы.

«Что ж, — подумал я, — ему стоило быть внимательнее!»

Я знал, что это глупо, но все же не мог отделаться от ощущения, что подвел отца. Это была моя ошибка. Я попытался стряхнуть эту мысль, а затем вернулся к дедушке и остальным.

Были ли мои родители когда-то похожи на Фолсома и Гималайю? Живые, любящие, полные азарта? Если да, то что пошло не так? Гималайя была Библиотекарем, а Фолсом — Смедри. Были ли они обречены повторить судьбы моих родителей?

А теперь еще и Таланты Смедри для всех и каждого. В моих мыслях непроизвольно всплыли слова, которые я прочитал на стене гробницы Алькатраса Первого.

«Наши желания обернулись крахом. Мы хотели прикоснуться к самой вечности и наделить себя ее силой. Но вместе с ней в наш мир проникло то, чего мы не ждали.

Погибель Инкарнов. То, что коверкает; то, что оскверняет; то, что ломает.

Темный Талант».

Куда бы ни завели моего отца поиски ключа к «созданию» Талантов Смедри, я был твердо намерен следовать за ним. Я буду наблюдать и уберегу его от необдуманных поступков.

И если потребуется, я должен быть готов его остановить.