Анастасия, боярыня Воеводина

Глава 23

Князь может быть спокоен, соблазнять его дочку Фредди не собирался. Наверняка ей жениха уже присмотрели. Даже согласного перейти в род жены. Трапезная, помещавшаяся на первом, по европейским меркам, этаже, поражала размерами, хотя была деревянной. Фред поражался умению русских владеть искусством, строить из дерева. Что бы перекрыть такой большой пролет, были сделаны напуски из врубленных в стену бревен, постепенно увеличивающиеся в длину, образуя как бы полуарку, каждое бревно чуть выступало над нижним, пока не выходило перекрыть пролет одним бревном. Но перекрывали его двумя, положенными друг на друга. Это позволяло возвести над залой еще три затейливых этажа. Бревна были тщательно подогнаны по размерам, выструганы, торцы в «арках» расписаны цветами, а потолок из обструганных и тщательно подогнанных досок был тоже расписан диковинной вязью из цветов и птиц. Отопления в зале не было. Подошедший к нему Микки объяснил, что эта резиденция используется только летом, на зиму, после сезона охоты князь уезжает в Москву, где у него тоже усадьба. Там топят. А здесь, как только начнутся настоящие холода, много людей собирать не будут, обедать будут в горнице на втором этаже. Так что, это, наверное, последняя трапеза здесь. Охота продолжится, пока не уедет Михаил, очень до нее охочий. На завтра, пока тепло, назначена соколиная охота. Князь Михаил будет испытывать нового, молодого беркута, привезенного ему из Башкирии. Так что его знакомство с учениками вряд ли состоится раньше вечера. Дети князя очень соколиную охоту любят, и птиц своих имеют. И княгиня поедет, в шарабане, развлечься. В этом году князь до становления санного пути не переберется в Москву, за жену беспокоится. Она снова ребенка ждет. Пятого. А ему князь велел учить Фреда русскому, так что надо назначить часы занятий. Пока разглядывал стены, пока болтали с Микки, начали собираться гости. Народу, по сравнению с охотой, прибавилось. Микки пояснил, что сегодня большой пир, приехали почти все дворяне из окрестных имений и воеводы из ближайших крепостей. Показаться на глаза царю. Многие молодежь привезли. На такой, не парадный обед, разрешалось. У князя два сына, малы еще, но вдруг, какая из их дочерей глянется, не самим отрокам, а князю, или княгине. Или дочке сынок приглянется. 15 лет, невеста уже. Ну и что, что надо род сменить. Там говорят, такие богатства, пусть на севере, но леса заповедные с красным зверем, солеварни, лен, много чего. И путь купеческий в основном через них проходит. Богатые городки у боярыни. Фреда усадили за стол рядом с Микки, как он понял, среди дворянства средней руки. Стол был разделен. Рассаживали интересно. Во главе царь, по правую руку хозяин, и дальше все мужчины по старшинству. Не по годам, по родовитости. И в самом конце стола — молодежь, эти уже вперемешку, не считаясь с родом. По левую руку от царя сидела красивая женщина лет 35-ти, в богатом уборе. На голове что-то типа высокой шапки, с зубцами в передней части, вся шапка унизанная жемчугом, который окружал четыре крупных сапфира, а надо лбом сиял крупный алмаз. Одета эта шапка была на покрывавший всю голову до бровей шелковый платок, падающий на плечи. Спереди платок покрывала жемчужная сетка, спускающаяся с шапки на лоб. Волос не было видно. Вместо привычного для европейца платья, было надето что-то широкое, из дорогой парчи, с разрезами, в которые были продеты руки, полностью, до кистей закрытые широким рукавами синего шелка, собранными складками у богато вышитых манжет. На плечах лежало нечто вроде круглого воротника, плотно обхватывающего шею, тоже богато вышитого. Полотна платка, спадающего на плечи, сколоты под подбородком брошью с сапфирами и бриллиантами. С висков, обрамляя лицо свисали жемчужные подвески тоже с сапфирами. Дополняли наряд несколько разных ожерелий, тоже в комбинации жемчуга, бриллиантов и сапфиров. Видимо, женщина предпочитала эти камни, и вообще, синие тона в одежде из-за цвета глаз — больших и ярко-синих. За женщиной сидели другие дворянки и боярыни, тоже по родовитости, а на конце стола пестрели нарядами девицы. В отличие от замужних женщин их волосы были не покрыты, убор на голове ограничивался вышитой лентой, или повязкой на жесткой основе. Косы перевиты лентами, иногда жемчугом, или бусами из полудрагоценных камней. Вели себя девушки более раскованно, перешептывались, разглядывали парней, обсуждали их, посмеивались. Фред все пытался угадать, кто из них дочь князя, его будущая ученица, но богатырш среди девиц не наблюдалось. Это даже под широкими одеждами видно было. Наиболее богато одетой была тоненькая блондиночка с толщенной косой ниже талии, изящную шейку опоясывали жемчужные бусы вперемешку с лазуритовыми. Лента на голове вся шитая золотом, гармонировала с цветом волос. Глаза, ярко-голубые, были похожи на те, что у княгини, но предпочитала девица в наряде не синие тона, а красный. Многие девицы обращали внимание на иноземный наряд гостя, длинные, не как у местных парней, волосы. Часто Фред ловил на себе их заинтересованные взгляды. Он тихо спросил Микки, кто эта дама рядом с царем, не царица ли? Микки пояснил, что это и есть княгиня Анна, жена князя. Фред сразу вспомнил историю о первой любви и выборе девушки. Странно, у них, в любой стране, девица бы и сомневаться не стала! Выбор ясен. Выбираем царя! И, похоже, у царя еще чувства остались. Вон, периодически по ручке гладит, что-то тихо говорит. И она его тоже иногда по руке поглаживает, вот, как сейчас. Интересно, князь никак не реагирует. Или смотрит на все сквозь пальцы?

За царским столом разговор шел об очень важном предмете. Анна взяла Михаила за запястье, проверила пульс, кивнула с облегчением.

— Михаил, с сердцем пока все в порядке, а вот на суставы меня не хватает. Надеюсь, Настя через год-два найдет себе жениха, инициирует ведьмовской дар, и сможет помочь.

— А этот, которого сегодня Миша ухажером обозвал?

— Прозоровский-то, ерунда. Он еще и опозорился перед ней на охоте. Она просила его волка придержать, что бы связать, так он не только испугался, он со страху визжал. Она на него и не посмотрит после такого. И, слава Богу. Он почти не одарен, с ее даром не справится.

— И где ты ей одаренного найдешь? Они все реже и реже нарождаются. Может, из восточных принцев кого-то?

— Да он тут замерзнет. А насчет одаренных, ты зря. Вот я даже за нашим столом чувствую, есть одаренный. Сильный. Только не обученный. Надо Мише сказать, пусть проверит, кто.

— Аня, вы когда вернетесь в Москву? Меня здоровье отца беспокоит. Сдает старик!

— Так лет-то ему сколько? Больше 70-ти. Для своих лет он хорошо выглядит.

— Но ты все равно, как приедете, загляни, проверь! Беспокоюсь я. И за мать тоже. Она переживает, Дарья снова беременна, но, говорят, опять девочка. Надо бы еще парня, для упрочения престола.

— Зря она меня не слушает, беременеет почти без перерыва. Износит свой организм, дальше дети слабее пойдут. Не все женщины, как моя свекровь, которая от родов только здоровела. Я вот, на последнего ребенка решилась. Как раз девочку хочу.

— Так у вас уже три парня, можно и дочку.

— Да уж, если еще один мужик, взвою. С этими с трудом справляюсь.

— Михаил учителя нашел, так что полегче станет.

— Какого? И со мной не посоветовался!

— Потом расскажет. Молодой, Джон привез из Европы. Вон сидит, рядом с Микки.

— В иностранной одежде?

— Да.

— Совсем мальчишка. Чему такой научит! Тем более, таких здоровых лбов. В деда, Юрия пошли. Богатырем был, я его плохо помню. Только то, что он меня высоко поднимал, а я ревела со страху, больно высоко!

— Языками он владеет, Михаил сказал, хорошо. И происхождения не подлого. Дворянин. В сложную ситуацию попал, так что держаться за место будет. Потом Михаил тебе больше расскажет, он же с ним больше беседовал, на аглицком. А я кафтаны твоего деда помню. В них нас вдвоем с Михаилом засунуть можно было! Теперь уже нет, Мишку еще вдвоем можно, а вот со мной уже нет. Как у него здоровье, Марфа все беспокоится, что растолстеть не может из-за хвори легочной!

— Да когда ему мне рассказать что-то при таком количестве гостей!

— А ночью?

— Ночью сейчас отдельно спим, прости за подробности. Вот месяца через два, тогда можно будет, а пока — ни-ни! А с легкими у него пока все в порядке. Каждый месяц проверяю. Только рубцы от старых болячек, но пока дышать не мешают. Но все равно, боюсь. Вылечить-то вылечу, но легкие новые не сделаю, вот и опасаюсь. А сухощавый он в отца. Князь Константин тоже никак дородства нарастить не мог. Теперь уже не нарастит, совсем стар стал. Но голова ясная. Сыновья до сих пор слушаются. Все, кроме Миши и Симеона-Сергея в мать пошли. Дородные и осанистые. А эти двое всю жизнь худоба худобой. Говорят, Яков, предпоследний, таким же был, жаль, убили молодым.

Задушевную беседу прервал князь Михаил.

— Миша — почти шепотом спросил он — извини, всем гостям с Анной косточки перемыли? Позволь спросить. Что за мужик сразу за мной сидит? Я его не помню. Неудобно, соседом называет, Насте комплименты отпускает, говорит, какой-то спор у нас земельный имеется!

— Здрасьте! Это князь Прозоровский, твой сосед с юга. У него деревня Бучалки, его вотчина. Анна вот его знает. А его сынок твоей Насте сегодня компанию составил, визжал от страха, пока она волка вязала. Как сказала Анна там все глухо, может больше к Насте не подходить. Да и не одаренный он. А что за спор, сами разберетесь, мне никто не жаловался. Я вот что хочу тебя спросить. Матерого волка ты для притравки сохраняешь?

— Думал, да уж больно злобен. Притравлять-то надо молодых, жалко. Испортить можно. Испугать. Лучше на Настином прибылом. Завтра, если без происшествий, закончим пораньше, и устрою потеху. Вначале меделянов пущу, потом борзых. Тем дам порезвиться, пусть придушат. Злее что бы стали! Кто не сдюжит, оставлю только для лис и зайцев. Такие обычно деликатно берут, волчатники разорвать могут. От зайца ничего не останется, а лисе мех попортят. А потом, денька через два, меделянов на матерого уже спущу. Пусть прикончат.

— Жестоко.

— Зато умрет не задушенный петлей, а как воин, в драке. Я думал, вначале на шкуру пустить, матерый, шуба богатая, но еще линючий. Рановато для зимней шкуры. Ничего, другого найдем!

— Тогда пора заканчивать, вроде все наелись, уже разговоры пошли. Завтра вставать рано.

— Ты прав, дай им еще минут пять посплетничать, и прикажи расходиться.

Пир подходил к концу. Для Фреда, он почти не отличался от парадного обеда у владетельных лиц Европы, может, только был обильнее. Он наелся уже перед третьей переменой. Уже после основного блюда, которым был кабан. Причем, к столу подали не того секача, которого добыл сам царь, а молодого подсвинка. Старый секач был жесток, груб, и мясо воняло хряком. Подсвинок, молодой, не достигший зрелости кабаненок, зажаренный на вертеле над ямой с углем, был сочен, мягок и истекал жиром, нагулянным к осени. Как заметил Фред, русские охотились в основном не ради охоты, как забавы, а с пользой. Истребив волчью стаю, обезопасили скот у крестьян на всей территории стаи, а стадо кабанов портило огороды, озимые посевы и подкапывало корни у старых дубов, которые ценились, как древесина и строительный материал. На пиру вначале подавали всякие заедки, что бы раздразнить аппетит. Соления, в том числе и грибные, копченое мясо, соленая рыба, икра, все это поглощалось с белым хлебом. Потом шла холодная отварная и запеченная рыба, холодное мясо. Потом рыба горячая, вареная и жареная, Все это сопровождалось, в отличие от Европы, разными кашами и тушеными овощами, чаще всего морковью, и репой с луком. В этот раз подавали и тыкву. Фреду лично очень понравилась гречневая каша с луком и грибами рыжиками. Потом шло жаркое — тот самый подсвинок, а за ним — разнообразная домашняя птица. Куры, гуси, утки с разнообразными подливками, с брусникой, печеными яблоками, тушеной кислой капустой. Потом шла очередь пирогов, вначале с несладкими начинками, с капустой, зеленым луком и яйцами, грибами, рублеными начинками из говядины, зайчатины, печени, мозгов, всего не перечислить. Потом переходили к ягодным начинкам, а потом уже к сладостям. Запивалось все это в основном медами, горячим сбитнем — напитком из меда с пряностями, разными квасами и взварами — напитком из вареных фруктов. Вино, чаще всего, Мальвазию, сладкую и довольно крепкую пили редко, только под здравницы, произносимые самим царем, или в честь него. Причем, произносить здравницу в честь царя мог только хозяин дома, и главы семей, родственных, или приближенных к Государю, как было сказано в последнем указе Михаила — «Дабы постоянным питием не превращать царский пир в кабак». Пить за царя полагалось до дна, и поэтому такой указ был не лишним. Так, на этом пиру Михаил предложил здравницу за хозяина, своего сердечного друга, брата названного, князя Михаила, много для России совершившего, потом за супругу его, княгиню Анну, верную помощницу мужа и мать детей его, потом за детей, призывая их продолжить славу семьи Воеводиных-Муромских. Хозяин благодарил и в свою очередь поднял бокал за государя Михаила Федоровича, потом за отца его, Патриарха Российского, Государя Филарета Никитича, потом за его матушку, старицу Государыню Марфу. Под конец — за наследника, цесаревича Алексея Михайловича. Фред поинтересовался, почему у отца и матери Михаила такие сложные титулы, и почему отец Филарет, а сын Федорович. Отчество-то в России дают по отцу! Микки обещал рассказать все вечером и вообще, провести урок по новейшей истории России. Еще Фред обратил внимание на сервировку стола. Царский стол и пятеро самых близко сидящих к царю ели на серебряных тарелках. Им же раздали не только ложки к кашам, но и вилки, тоже из серебра. Остальные мужчины вилок не получили, только ложки, и не всегда серебряные. У молодежи вообще были деревянные. Однако, на женской половине ложки и вилки были у всех. Как и тарелки. У сидящих пониже мужчин вилок не было, ели с ножей, и приходилось довольствоваться одной глиняной тарелкой на двоих. Так что Фред ел с одной тарелки с Микки. Хорошо, что хоть ложки разные. Правда, оловянные. Английской работы. К слову сказать, что часть женщин вилкой пользоваться не умело, и тоже ело или с ножа, или отрезало кусок мяса, и зачерпывало его ложкой.

Микки объяснил, что многие семьи впервые на царском пиру, и вилки видят впервые. Хорошо, хоть руками не едят! А посуды не хватает потому, что раньше князь такие пиры не давал, обычно он приглашал двух-трех знакомых, и все. Но в этот раз решил собрать всех дворян, чьи усадьбы были на его землях. Фред опять не понял

— Вечером, все вечером! — пообещал Микки.

До пирогов добрались самые стойкие. Микки пояснил, что их подают напоследок, если кто-то оставался все еще голодным. Это было в минус хозяину. Для этого и служили пироги. Но они не пропадут, их специально сохранят опытные поварихи и завтра на завтрак они будут как свежие! До сладостей дело доходило чаще всего у молодежи, которые специально ели мало, что бы оставить место для лакомств. И что Джона ждет приятный сюрприз. Князь и княгиня наверняка закажут ему еще одну партию оловянной посуды и приборов, что бы в следующий раз их хватило всем. Серебро вряд ли, что бы не вводить гостей в искушение, а вот олово — за милую душу. И что на этом пиру была пропущена одна перемена — не подавали ни супы, ни ушное, так как пир считался ужином. Но пусть Фред не переживает, каждый день так не едят. Обычно это немного заедок, потом суп, или другое жидкое блюдо, потом рыба, или мясо, каша и сладкое. Иногда жаркое заменялось пирогами. А в пост стол и того скуднее. Так что не растолстеет. Спиртное у князя вообще не подают, только если гость особый. Князь сам не пьет, и других не поощряет. Даже сегодня вино ему наливали из особого кувшина, разбавленное брусничной водой, что бы цвет сохраняло. Чародей он, ему для дара пить вредно. И Михаил знает и не настаивает. Фред только хотел спросить, что такое «чародей», как царь встал, поблагодарил хозяев, и приказал расходиться. Завтра охота с птицей, так что надо вставать рано, пора на покой.