Анастасия, боярыня Воеводина

Глава 3

— Подождите, государыня, Хотел подарить этой, избранной, шкуры лисы редкой, степной, не вышло. Не побрезгуйте, сам ловил, учился с беркутом охотиться. Тут на женскую шубу и на шапку хватит. Хотите — одарите кого-нибудь.

— Спасибо, ты бы матери и жене подарил, я чину монашеского, мне такое роскошество носить невместно.

— Я много привез, там и маме, и жене, и невесткам хватит. Я еще прикупил у башкир все, что они за зиму набили. Я-то весной приехал, шкуры уже не такие роскошные были. Охотились больше для уменьшения их количества, что бы не расплодились и хозяйству не вредили. Но они не так линяют, как наши лисы. Башкиры объясняли, что у них шерсть за два дня выпадает, и они все лето облезлые ходят, а к осени отрастает вновь. Но эти — башкирские, зимние, им сносу не будет!

— Спасибо, возьму. Старые кости тепла требуют! Манька, отнеси подарок в мою кладовую, да пригласи на завтра портного, и скорняка, шубу шить. Пошли, князь, спросим, что Аня поняла из детского лепета!

Анна с Настей нашлись в компании царя в следующем покое. Настя играла с Михаилом в ладушки. Михаил все пытался выяснить у Анны, что не понравилось ее дочке в избранной невесте.

— Прости, государь, Настю понять иногда сложно, не все я в ее речи разобрала. Поняла только, что испугалась она чего-то, — уклончиво отвечала Анна.

Настя встретила Мишу восторженным: — Папа! — и полезла ему на руки.

— Простите, государыня, вы же меня просили сердце проверить, а мы отвлеклись. Давайте пройдем к вам в покои, я проверю. Миша, подождешь меня, с Настей. Простите, государь, дело, прежде всего!

Анна поклонилась Михаилу, взяла под руку Марфу, и они пошли в ее покои. Но не дошли. Войдя в следующий покой, Марфа остановила Анну.

— Выкладывай, что хотела сказать! Сил терпеть нет!

— Давайте хоть свернем куда-нибудь, вдруг государь Михаил пройдет и нас увидит!

— Хорошо, давай сюда!

Они зашли в комнатку, увешенную иконами. Марфа села на скамью, похлопала рядом с собой.

— Все так плохо? — спросила.

— Плохо, — прямо ответила Анна — Такое количество плохих слов я от Насти еще не слышала. Она еще плохо говорит, все-таки только два годика, но детских словечек знает много. И если раньше самая длинная фраза у нее была, когда она требовала поехать в Псков, к папе, а мы только что получили известие, что Миша погиб, то сейчас она выдала еще длинее. Я вам ее перескажу, может поймете сами: — «Тетя бяка, фу! Кака! Незя-я дядя Миша, месте, кака! Темно! Черна кака! Вреть, бяка»!

— То есть, тетя плохая, нельзя вместе с Мишей быть, и она врет? А кака, что она этим говорит?

— Кака ей няньки говорят, когда она грязное что-то берет. Говорят — «фу, кака»

— То есть эта Мария грязная, черная, плохая и врет? Темная. И нельзя с ней быть Мишеньке?

— Да, можно так перевести. В чем грязная и что врет, пыталась спросить, она еще объяснить не может, слов нет. Плакать начала. Я прекратила. Она и так волновалась.

— Конечно, не надо девочку напрягать! И так все ясно! Анна, Христом — Богом прошу, как только станет хоть что-то известно из Коломны, сразу сообщите. И что с Мишей делать, ума не приложу! Вы же знаете, он упрямый! Решил, что влюблен, на отступиться. Жаль, конечно, что ты ему опасна была, но что поделать!

— Простите, государыня, даже если бы и не была опасна, все равно за него бы не пошла. В нашем роду любят один раз. Вон, маменька смерть папы не пережила. Бабушка Аглая после смерти деда держится только потому, что много дел семейных навалилось. Боюсь, что уладится все с моим наследством, и уйдет она от нас к своему Юрочке! А я Мишу своего, как увидела, так и поняла — вот, судьба моя!

— Понимаю. У нас с Федором так же было, пока проклятый Годунов нас не разлучил. Ладно, что сейчас с Мишей делать?

— А вы с моим Мишей посоветуйтесь. Он в этом деле дока. Двух королей, одного Великого Канцлера и кучу другого народа вокруг пальца обвел. И здесь что-нибудь придумает!

— Хорошо, сердце долго смотреть? А то, что мы мужчинам скажем?

— Просто посидите спокойно, успокойтесь. Вот так!.. Для вашего возраста, простите, и всех тревог вашей жизни сердце вполне хорошее. Лучше, чем у государя Михаила. Ему много вреда детские годы принесли. Та болезнь, что у него у нас в избушке случилась, это не первый случай. Просто очень сильный. И хорошо, что бабушка его увидела и сразу болезнь распознала. А то угасал бы тихо, и никто бы не знал, отчего. А сейчас лечить будем. Вот здоровье и окрепнет.

— Спасибо, успокоила. Пойдем к мужикам, заждались. А с Мишей я переговорю, как ваши из Коломны воротяться! Может, раскопают что-то!

В Коломну на богомолье Аглая поехала рано утром. Вернулась через неделю, мрачная, как туча грозовая. Сразу, с дороги к Михаилу пошла.

— Миша, можешь срочный разговор с Марфой устроить? Нам всем троим и тебе с Анной! Решать срочно надо с царской невестой!

— Что, все так плохо?

— Хуже не бывает.

— Отдохните с дороги, мы в Кремль съездим с Анной. Якобы надо у Марфы еще раз сердце проверить! Договоримся, за вами пришлем! Только в баню сходить с дороги не выйдет.

— Не до бани, Миша! Поезжайте скорей!

Через два часа все вместе сидели в укромной комнатке у Марфы, Аглая, Агафья и смущающийся Николай докладывали, что они узнали в Коломне.

— Мы по приезду разделились. Николай в мужской монастырь поехал, Богоявленский, а я с Гашкой, простите, с Агафьей, Гашка это детское прозвище, в женский, Успенский. Остановились в странноприимном доме. Николай потом о своих открытиях расскажет, сначала о наших. История Марии Хлоповой непростая. Шестнадцать лет назад рожала жена дьяка приказного Ивана Хлопова двойню. Роды были тяжелые и длительные. Первой родилась девочка. Вроде она даже не закричала, ее сочли мертвой, и повитуха просто положила ее на лавку, даже не обмыв, и поспешила помогать рождаться второму ребенку. Родился мальчик, здоровый и крепкий. Радости не было предела, и о мертвой девочке просто забыли. Молодую мать перевели в ее покои, Повитуха стала убираться в бане, где женщина рожала, и вдруг услышала детский писк. К своему ужасу она увидела, что дитя живо. Она прибрала ребенка и стала думать. Девочка была слабенькая. Все равно, помрет! — решила повитуха и отнесла ребенка в сиротский дом купчихи Митрофановой, богатой вдовы, чей муж и сын погибли в Москве. А она в их память организовала дом для сирот. Про девочку сказала, что ее родила одна знатная барыня, видимо, не от своего мужа, так как приезжала к ней специально из Рязани и имя свое повитухе не сказала, но заплатила хорошо. Родила, ребенка бросила и на второй день уехала. Купчиха приняла девочку хорошо, наняла кормилицу, девочка выросла, стала купчихе в лавке помогать, разным бабьим прикладом для рукоделия торговать, и однажды в лавку пришла жена дьяка Хлопова и увидела на руке у девочки родимое пятно приметное, которое у женщин их рода часто встречалось. Что интересно, ни у самой жены, ни у ее дочки пятен нет! Но дьяк дело расследовал, и выяснил историю девочки. Повитуху нашел, та покаялась, и побожилась, что девица Мария и есть выжившая девочка, их дочь. Которую она скрыла, думая, что не выживет! Бабу из повитух выгнали, но она продолжает жить в своем доме и не бедствует. Деньги у нее есть! Девицу приняли в доме Хлоповых, она там всего шесть месяцев прожила, и ее на смотр невест взяли. Агафья сиротский дом посетила, взнос денежный принесла. Старая купчиха уже от дел отошла, теперь там ее дочь заведует. Инокиня Домна. Так вот, она историю не подтвердила, только просила не говорить о ее рассказе никому. Говорила, что никакая повитуха дитя не приносила, а его подкинули под дверь сиротского дома. И ребенку уже месяца три было на тот момент, а судя по тряпкам, семья была крестьянская. А ее маменька рассказ повитухи подтвердила, так как уже от преклонных лет головой скорбная и все события путает. Но раз девице такое счастье выпало, она дальше опровергать эту историю не будет. Сдается мне, что повитуху ту надо допросить как следует, что бы правду сказала. Николай, теперь ты давай!

— Государыня, я переговорил с людьми Коломенскими. С иноками в обители. Выяснил, что, когда в Коломне сидела Маринка Мнишек, царицу изображала, пока их с Заруцким Одоевский не выбил, дьяк Хлопов при ней ту же должность исполнял, и все ее повеления народу объявлял, а жена его в ближних боярынях у Маринки ходила. А шесть месяцев назад посетили Коломну племянник ваш, Михаил с женой. Запись о его посещении в книге знатный богомольцев в монастыре присутствует, и взнос денежный от него числится.

— Да, и от жены его в женском монастыре тоже! — Вспомнила Аглая.

— Что же получается, — охнула Марфа, — прошлое у девицы темное, происхождение сомнительное, Хлоповы поэтому с ней и не поехали сами, и детей не пустили, боятся разоблачения. Только тогда, почему дочерью признали, да еще в такую опасную игру ввязались?

— Я так думаю, их разоблачением служения Марине Мнишек припугнули. Вот они и признали чужую девку за свою потерянную дочь. Я не поленилась, сходила на кладбище в Коломне, так вот, там в церкви Иоанна Предтечи,16 лет назад, в год рождения старшего сына Хлоповых, якобы двойняшки нашей невесты, в тот же день рождения имеется запись о крещении младенца новопреставленного женского пола, названного Натальей, из семьи Хлоповых. И о захоронении его на церковной земле. И могилу нашла! Ухоженную! То есть девочка была, и она не воскресала, а действительно умерла, и похоронена под именем Натальи. Я выписку из книги попросила сделать. Вот!

— Что же получается, нам самозванку подсунули? А потом, когда наследник бы родился, ее разоблачили бы? И наследник незаконный, и продолжения династии нет!

— Учитывая, что Хлоповы Марину поддерживали, это мог быть и не только шантаж, но и желание мести за незаконную царицу и за казнь Воренка! — предположил Михаил.

— Говорила я, не надо младенца казнить! Отправили бы в монастырь где-нибудь на Соловки, или еще куда подальше, что бы не нашли, пусть бы там рос под чужим именем! Забыли бы про него скоро! Нет, бояре настояли. Долго нам еще детская смерть аукаться будет! Что делать станем? — горестно вопросила Марфа.

— Я так думаю, свадьбы допустить нельзя, но и историю с обманом тоже выпускать дольше круга посвященных тоже нельзя. Лучше всего, если невеста заболеет. Нет, травить ее не надо, она-то сама не виновата, что на Анну похожей уродилась! Аня, ты почему ее предупредила, сладкого не есть? — спросил Анну муж.

— Так у нее желудок уже с трудом сласти переваривает! Соков в нем не хватает, да и печень плохо работает.

— А что будет, если она их есть продолжит?

— Тошнить начнет, рвать. На диету сядет, все пройдет. Молодая, здоровая, поправится!

— Государыня Марфа, вы поняли идею?

— Поняла. Прикажу лучшие сласти ей готовить, пирожки жареные, со сладкой начинкой, левашинники, пряники медовые, пастилу, цукаты, и прочее! Просмотрим! И не травим, и болезнь наступить может. Никто же ее не заставляет сласти есть!

— И, государыня, сами в это дело не влезайте. Можете просто недовольство обжорством невесты выказывать, но, когда дело до лекарей дойдет, сами не вмешивайтесь, действуйте через племянников. Раз Михаил Салтыков эту головную боль устроил, надеясь через жену на Михаила влиять, то пусть сам и расхлебывает! С лекарями договаривается, заключения нужного добивается!

— А ты, Михаил, не только змей, так еще змей злопамятный! За наветы рассчитаться хочешь?

Михаил замялся.

— Может, немного и хочу. Только больше злюсь, что люди обласканные, из своей корысти вред не только Михаилу, а всему государству нанести хотят! Представляете, какая слава пойдет, если выяснится, что государь на безродном подкидыше женат! И потом, какой урон из-за такой матери его преемнику будет! В законности его засомневаются. Женился-то Михаил на Марии Хлоповой, а такой девицы не существует! Значит, брак незаконен, значит, опять смута! Государству вред!

— Широко ты, Миша мыслишь! Мне такое и в голову не пришло! И правда, смута начаться может снова! Так что женится на этой девке Михаил только через мой труп! Прямо сейчас вызываю обоих братьев, и выясню, что они задумали! И прикажу хоть врать, хоть что делать, но что бы этой девки около Михаила не было!