Анастасия, боярыня Воеводина

Глава 7

Закончилось спокойное житье князя Михаила Муромского. Вновь потребовался он на службу государеву. Только в этот раз не нужно было притворяться иноземцем, что бы в доверие влезть. Потребовались его иные таланты и знания. Вспомнили его успех на первом месте службы — воеводою в Лебедяни. Снова его дорога лежала на юг от Москвы, в знакомые места. Снова надо было спешить, что бы опередить казачью орду Сагайдачного. Просил Шереметьев проверить городки бывшей засечной черты, южнее Оки. В основном это были деревянные и земляные крепостцы для защиты от набегов крымских татар и ногайцев. Артиллерия была только в Лебедянии и Данкове. Остальные оборонялись по старинке, стреляя со стен, выливая на головы кипяток и кидая камни и бревна. Против кочевников срабатывало. Но не против казаков, подлетающих к стенам и, не тратя время на обстрел города стрелами, имеющий больше эффект устрашения, чем пользы, сразу лезущих на стену. К тому же у Сагайдачного была артиллерия. Но несмотря на это, взять сильную крепость Елец он смог только благодаря военной хитрости. Михаилу придали с десяток походных пищалей и пяток пушек чуть побольше, что бы усилить оборону городков.

Но было поздно. Слишком стремительно продвигался Сагайдачный. Практически без отдыха, в трехдневный срок отряд Муромского достиг крепости Михайлов, бывший одно время ставкой известного Михаилу, вора Заруйского. После его ухода в Епифань местные жители посадили под замок оставленного им воеводу и присягнули московскому царю. В Михайлове Михаил хотел провести день, дать отдохнуть вымотанным лошадям, и разослать разведчиков, что бы узнать обстановку. Но не получилось. На площади перед теремом воеводы толпился народ. Воевода, чем-то напоминающий Михаилу его «сменщика» в Лебедяни, довольно упитанный сынок дворянина средней руки держал речь перед народом, убеждая население забрать огненный припас, орудия и весь скарб уходить в сторону Зарайска и Каширы, чьи каменные стены гарантируют безопасность. Он вещал так воодушевленно, что даже не заметил довольно большой конный отряд, прошедший через ворота. Михаил остановил притомившегося Беса. Черта он оставил отцу, так как он больше подходил под запряжку. Стоящие рядом с воеводой десятники молчали, стыдливо отводя глаза на пораженческие речи своего начальства, но слов поперек сказать не смели. Бунт во время войны мог им дорого обойтись! Михаил стоял и слушал, давя в себе огромное желание дать трусу большой пинок под толстый зад. Сдержался. И тут его узнали.

— Княжич Михаил — вскричал дородный поп из первых рядов толпы. Муромский с удивлением узнал в нем отца Серафима, крепостного священника Лебедяни. Несколько голов повернулись к только что приехавшему всаднику. Несколько голосов подхватили — Княжич Михаил! Слава Богу! Откуда?

Михаил поднял руку.

— Из Москвы послан, городки засечной черты проверить, да видно, поздно! Откуда вы здесь, отец Серафим?

— Из Лебедяни! Нет ее больше! Воевода, что вас сменил, как казаки под Ельцом появились, сразу в леса убег, крепость бросив. Казачки, что присланы в подмогу гарнизону были, решили, раз начальство сбежало, то и им можно животы сохранить, и першли к ворогу Сагайдачному. Пытался я божьим словом убедить гарнизон остаться и воевать, не вышло. И тут слабость проявил. Сбежал вместе с жителями. Мы-то успели, а вот часть слишком долго собиралась. Скорее всего, их захватили. Лебедянь сожгли. Пожар издалека виден был! Мы в Данькове не остановились, там крепость еще после Заруйского не полностью отстроили, подались в Михайлов. А здесь тоже драпать собрались!

Михаил потемнел лицом. Все-таки, Лебедянь была ему не чужая. Первое боевое крещение и первый успех. Недаром покидал он ее на Семена Леонтьева с тяжелым сердцем. Надо хотя бы Михайлов оборонить. Шереметьев просил хоть немного задержать лавину казаков Сагайдачного, что бы отряды Пожарского и Волконского успели занять позиции на Оке и не дали ему переправиться.

Михаил выехал вперед и поднял руку. Воевода насторожился.

— Ты кто таков, откуда?

— Послан из Москвы. С проверкой крепостей малых, способных продвижение гетмана задержать, время отрядам для обороны по Оке дать. А я вижу, что вы никого задерживать не собираетесь, бежать решили, город на разграбление отдать! Так, вояки? Пушки тоже подарить казачкам решили, что бы им удобнее было Москву обстреливать! Так?

Толпа зашумела. Один из десятников громко выкрикнул:

— А ты что, собираешься город оборонять? Сам-то кто таков будешь?

— Князя Муромского младший сын, Михаил. Нынче зовусь князем Воеводиным-Муромским. Пожалован государем за заслуги. В том числе и за оборону Лебедяни. От Заруйского. Слышали?

Толпа загудела.

— Так вот, михайловцы. Те, к кого кишка тонка, кто боится обос***ся при виде орды казачей, милости просим, убегайте, балласт, он только на дно тянет. А с теми, у кого в груди храбрость и стойкость, мы крепость обороним и врага под ней сколько сможем, положим. Так что прошу — воеводу и всех, кто с ним собрался утекать, отойти налево, а тех, кто воевать будет — направо!

— Не ты княжонок, меня сажал, не тебе меня смещать! — Заверещал воевода.

— За княжонка в суде местническом ответишь, если доживем. Не дело простому дворянину на Рюриковича лаять! А сместил ты себя сам, когда трусливо собирался город оставить. Так вот, я тебя не держу! И всех трусов, что с тобой собрались. Оружие положили у стены, развернулись и строем в ворота. И марш на Зарайск или на Каширу, куда там вы собрались! Живо!

— Как оружие бросить? Мы же воины!

— Не воины вы, зайцы трусливые. Хуже баб! Поэтому оружие ваше достанется тем, кто город оборонять будет. Если нужно, то и бабам раздам, если они на защиту его встанут! Встанете?

Из толпы выскочила молодица, чем-то на Гашку похожая. Кровь с молоком, косая сажень в плечах!

— А что, бабоньки, раз мужики трусят, бежать собрались, встанем на защиту стен родных. Говори, князь, что делать-то надо!

Мужики загомонили, часть собравшихся убегать перебежали на сторону остающихся. Так что с воеводой осталось человек десять. Их быстро разоружили и вытолкали за ворота. Десятники собрались вокруг Михаила.

— Что делать? Командуй, княже!

— Разместите моих дружинников, мы почти трое суток без отдыха скакали, и не успели. Пара человек со мной пойдет, осмотрю крепость, решим, где орудия разместить. Пушкари есть?

— Есть!

— Зелье огненное в укрытия разместите. И снаряды рядом. Ядра отдельно, бомбы отдельно, что бы не спутать. Картечь у вас есть?

— Нету, воевода не стал брать. Предлагали, не стал, баловство, сказал. — Михаил выразился не по княжески.

— Ладно. Кто местные речки знает, есть ли на берегах камешки-окатыши?

— Проня, речка, берега имеет заросшие, но в районе деревни Змеинки есть выход камня. Его дробили и между частоколами засыпали, когда Заруйский город укреплял! А окатышей нет, не те почвы у нас!

— Ладно, сойдет и дробленка. Мужики, можете привезти несколько подвод? За крупными не гонитесь, мелочь нужна. Крупные все равно разбивать будем. А вы, бабочки, пока за оружие не хватайтесь, вам самое время своим мастерством город оборонить. Те, кто из Лебедяни подтвердят мои слова. Нашейте всем миром мешочки, я размеры дам. Только точно по размеру. Тряпки дома найдите поплотнее, не пожалейте! Эти мешочки мы камнями снарядим и стрелять ими из пушек будем. Вон, лебедянские знают, какая от них польза. Чем больше нашьете, тем лучше! А я пойду, город обойду. И, Николай, тряхни стариной, побудь мне помощником. Пошли гонцов по слободкам, что бы жители в крепость перебирались. Все ценное с собой брали, что не могут унести, зарывали бы, ну, ты все сам знаешь! Скот спрятать не успеем, придется с собой брать, что поделать! Времени мало. Заруйский нам почти неделю дал, а здесь день-другой и ждите гостей! Да, зерно пусть с собой берут, нам провизия нужна будет! И что у вас с водой? Колодцы есть?

— Так в Тайнинской башне ход к реке прокопан!

— Добро! Значит с водой вопросов не будет!

Через несколько минут в крепости закипела работа по подготовке ее к обороне.

Михаил сам себе удивлялся, но сейчас он был благодарен Заруцкому. Благодарен врагу за укрепление Михайлова. Добротный дубовый тын на высоком валу. Рвы выкопаны глубокие с тех сторон, где крепость не защищает река. Речка, конечно не Дон, но неудобства атакующим создает порядочные. На коне к стенам не подскачешь. С другой стороны овраг с ручейком, овраг тоже углублен и выравнен. За оврагом горка, так что его не видно. Горку, правда, по всем правилам фортификации срыть полагалось, что бы батареи на ней осадные нельзя было бы установить, но строители трудов научных не читали и горку посчитали дополнительной защитой. Значит, сюда побольше пушек, что бы осадную батарею уничтожить. В крайнем случае подожжем порох. Это не шведский лагерь, скрываться не надо. Ворота в крепости одни, на юг смотрят. Перед самым появлением врага их забаррикадируем. Материал уже подготовили — мешки с землей, толстые бревна. Да и защиту он на них кинет, как в Лебедяни. Интересно, где травница из кузнецкой слободы? Ушла ли вместе с отцом Серафимом? Надо спросить его. Зелье восстановления может потребоваться! Еще раз обошел крепость, вроде ничего не забыл Поговорил с пушкарями Объяснил, что бить каменной картечью надо до того, как всадники подскачут ко рву. Иначе они ров своими телами засыплют. Фузилерам — стрельцам приказал зря заряды не тратить, а стрелять по тем всадникам, что прорвутся ко рву, не давать лезть на стены.

Пушкари, пришедшие из Лебедяни, подбадривали своих собратьев, рассказывая, что князь недаром камнями стрелять собрался. Три года назад они такую кучу народа у Заруцкого выбили, что сами испугались. Местные пушкари приободрились, но попросили разрешения пристреляться. Михаил не разрешил, что бы внимания раньше времени не привлекать. Подошел знакомый кузнец, сообщил, что он нашел целую кучу старого металла. Предложил посечь его на мелкие куски и тоже заряжать вместо картечи. Поговорили, и решили сделать часть зарядов смешанных — из камней в смеси с металлической сечкой. Спросил про травницу — жену его приятеля. Оказалась здесь, убежали из Лебедяни. Мешочки для картечи с бабами шьет. Михаил пошел ее искать. Вроде все предусмотрел, переговорит с травницей и надо хоть два часа поспать. Дружина отдохнула и сейчас обедала — стучала ложками по котлу с кашей. Травница Михаилу обрадовалась, сказала, что зелье у нее на всякий случай наварено. Новый батюшка, что отца Иоанна сменил, тот в монастырь ушел, в Коломну, свой век доживать, тоже чародеем был. Силы средней, но хоть что-то, так что зелье есть. Куда чародей делся, неведомо. Боится, что остался в городе, хотел пакости казакам устраивать исподтишка. Молодой, глупый, хорошо, что хоть жену с ними отправил! Посоветовала Михаилу поесть и отдохнуть. Вон, его орлы и поспали, и наелись от пуза. А воевода голодный. Тут за Михаилом пришел Николай и насильно увел обедать и отдыхать.

Долго отдыхать не пришлось, даже двух часов не поспал. Разбудил один из десятников, что караулили ворота крепостные. Сказали, что подошли к воротам пять человек, трое мужчин, один вроде, поп, один ранен, в голову, и женщина с ребенком — девочкой. А с ними еще мальчишка лет 12-ти. Просят впустить. Говорят, из Данкова да из Лебедяни. Михаил велел впустить, но дружинниками окружить, и глаз не спускать, пока не выяснят, кто такие. Впустили через калитку. Ворота уже завалили… Потом калитку завалят тоже. Личности выяснили быстро. В раненом опознали одного из десятников в Данкове, попу на шею молодая женщина бросилась. Жена. И кузнецы его опознали. Тот самый поп-чародей. Да только силы хватит только что бы свечи в церкви поджечь. Слаб. Женщина, девочка и мальчишка — жители Данкова. Десятник объяснил, что, не имея возможности оборонять недостроенный город, воевода приказал всем уходить в Михайлов. Пушки и огневой припас с собой увезли. Но только не успели. Догнали их в степи казаки, кого порубили, кого с собой утащили. Воеводу изрубили и все пушки и прочее захватили себе. Плохо! Всю ночь врага ждали. Но подступил к Михайлову враг только к полудню следующего дня. Отдыхал, видно, пресытившись убийствами. Так что Михаил успел выспаться.