Анастасия, боярыня Воеводина

Глава 26

Утром Фреда разбудили рано. Пришел брадобрей, который и был парикмахером для мужчин. Его привел Микки. Он пояснил, что в России знатные мужчины носят короткие волосы, а иногда вообще бреют голову наголо. Крайняя длина, до конца ушей. Молодежи можно чуть длиннее, но они тоже стараются длиннее не отпускать. Длинные волосы отпускают в знак раскаяния провинившиеся и попавшие в опалу. Ну, еще в трауре. Может, поэтому на Фреда так странно смотрела молодежь.

Так что волосы обрезали. Брадобрей спросил, через Микки, как резать — в кружок, а скобку, или под горшок. Микки подсказал, что это разные формы стрижки. Самая простая — под горшок. Ее чаще делают простолюдины — на голову одевают горшок, и стригут по его ободку. Так подстричь и жена мужа может. Более сложно — в кружок, когда волосы плавно огибают голову, падают на лоб, закрывая его. При этом лучше эта стрижка выглядит на прямых волосах, а не кудрявых, как у него. Ему лучше подстричься под скобку. Это когда волосы свободно падают вдоль щек, и остаются на одном уровне вокруг затылка, а надо лбом выстригаются прямо, на уровне бровей. Тогда их можно и зачесать со лба назад, и набок, и разделить пробором посередине головы, и они в любом случае красиво обрамляют лицо. Особенно, если вьются. Михаил решил последовать совету. Результат его приятно удивил. Лицо стало как-то менее худым и вытянутым, лоб выглядел благородно, и, вроде взгляд даже стал умнее и мужественнее! Микки спросил, носил ли Фред уже русское платье?

Получив положительный ответ, посоветовал одеть именно его. Для охоты самое то! Фред вспомнил вчерашние «обнимашки» с волком, и согласился, не понимая, где Микки его возьмет.

Микки принес на выбор довольно старомодное европейское платье, бывшее супермодным лет 10 назад, и два комплекта русской одежды. Рубаху из шелка, желтую, расшитую золотом по вороту и манжетам, бархатный кафтан темно-коричневого цвета, с украшенными золотыми галунами петлями на груди, и вышитыми же золотом обшлагами и полустоячим воротом. На удивление Фреда, кафтан был подбит мехом горностая. К нему такого же материала штаны и ярко-желтые сапоги, тоже шитые золотом. В этот раз почти без каблуков. Сверху на это все накидывалось что-то вроде длиной накидки из шелка, на шелковой же подкладке, без воротника, с длиннющими рукавами, достающими до полу, которую Микки назвал однорядка, застегивалась она впритык, без запаха на три золотые пуговицы, и была на несколько тонов светлее кафтана.

— Микки, как это носят? Я же не смогу поводья держать! Руки в рукавах же будут!

Микки показал одну хитрость. На уровне локтей в накидке были прорезаны отверстия, в которые и просовывали руки. А длиннющие рукава связывались на спине вроде пояса. Облачив Фреда в этот наряд, Микки подал ему шапку, не в виде колпака, а с полукруглым верхом, из нескольких клиньев, и меховым околышем с разрезом по центру. Так, что концы разреза образовывали как бы острые концы, крепящиеся к шапке золотыми запонками с зеленым непрозрачным камнем. Шапку Микки обозвал мурмолкой. Добавил, что эта шапка, в отличие от уже знакомого Фреду колпака, может носиться только знатью. Благородные люди тоже носят колпаки, особенно молодежь, но они украшают их вышивкой, и обязательно таким же меховым околышем с «рожками». Фреда подвели к зеркалу. Ну что, на него смотрел вполне русский молодой человек, явно благородного происхождения. Он уже видел многих людей в подобной одежде, но его костюм отличался каким-то изяществом и благородной сдержанностью. Оказалось, то была одежда князя Михаила во времена его молодости. Фасоны на Руси почти не менялись, или менялись очень медленно, а сшиты наряды были из очень дорогих материалов, особенно дорогой была вышивка. Она выполнялась или родственницами, обычно, в подарок, или мастерицами — золотошвейками. Так что одежду чаще всего не выкидывали, а хранили, особенно молодежную, которую отроки, растущие быстро не успевали иногда даже надеть. Вот и этот охотничий костюм князю, впрочем, тогда княжичу, одеть не удалось. Пока его шили, вышивали и украшали, он подрос, раздался в плечах, и ему достались кафтаны его старшего брата, убитого в стычке с поляками. Вот, теперь наряды ждали его сыновей, но те пошли в прадеда по материнской линии, Юрия, истинного богатыря, и наряды изящно сложенного отца им были либо длинны, либо тесны. Так что им шили новые. Фред может спокойно этот наряд носить.

На выходе он столкнулся лицом к лицу с князем, ведущим под руку жену. Женщина скользнула по нему взглядом, потом обернулась, дернула мужа за рукав, и что-то сказала ему. Он тоже обернулся и уставился на Фреда.

— Отлично! Только одной детали не хватает. Митька! — подозвал он холопа — и что-то приказал ему. Тот убежал. Вернулся, когда князь уже усаживал жену в шарабан, заботливо укутывая ноги теплой полостью. Утро было прохладное. Митька принес что-то, длинное, укутанное в ткань. Михаил приказал Микки. Тот подтолкнул Фреда к князю.

— Вот, — князь протянул ему саблю, в богатых ножнах, на богатом поясе — Микки, приладь. Только пока не пробуй. Это не шпага. Ею совсем по другому бьются. Потом научу. Я владею и тем и другим, знаю отличия!

Так что кафтан Фреда перепоясали поясом с саблей. Он понял, что ему доверяют.

Из-за 'царского флигеля выехал Михаил, с ним два сокольничих, на рукавицах у них сидели два царских сокола в расшитых золотом колпачках. В этот раз Михаил тоже сел на башкирского конька. В прошлый раз его конь чуть не ступил в кротовую нору, и он в этот раз пожалел аргамака. Он о чем-то переговорил с князем, и они, кавалькадой двинулись в северо-западном направлении. Там было несколько прудов и небольшие перелески, откуда и надеялись вызнать зверя и птицу. Егеря с собаками отправились туда засветло. Они ждали сигнала к началу гона. Господа и соколятники выстроились в линию, что бы не мешать друг другу. Один из соколятников предал свою птицу Михаилу. Право первой атаки принадлежало царю. Нарушать его можно было только при массовом взлете птицы. Егерь сообщил, что в версте отсюда на только что взошедших озимых кормится большая стая перелетных гусей и староста деревни слезно просил разогнать разбойников. Тихо подъехали к месту, указанному старостой. Действительно, огромное стадо перелетных гусей пожирало молодые побеги. Приготовили всех птиц. Михаил приказал пустить всех разом, а там, как повезет! Надо спасать поле! Приготовились сдернуть колпачки. С другой стороны поле оцепили крестьяне, готовые гнать грабителей. По свистку егеря они двинулись прямо на гусей. Загоготал сторожевой гусь, стая дружно поднялась в воздух, но не улетала, кружа в воздухе над такой вкусной кормежкой. Колпачки были сброшены, и с десяток соколов устремились в небо, увидя такую близкую добычу. Полетел пух и перья первые убитые гуси стали падать на землю. Остальные заметались, пытаясь скрыться от вездесущей крылатой смерти. Оба царских сокола и большинство других уже сидело на своей добыче. Хорошо обученные, не клевали птицу, ждали своего угощения. Не слишком хорошо обученные уже начали ее щипать. Князь рискнул. Свистнув, он дал сигнал отдельно стоящему всаднику, с огромной птицей на специальной подставке, прикрепленной к седлу. Тот сорвал колпачок с головы орла. Беркут клекотнул и устремился в небо. Это был финал. Гуси кинулись в рассыпную. Громадная птица ударила по вожаку, который пытался скрыться, летя низко над землей. Но этот прие, срабатывал только с соколом, не бьющим птицу низко над землей из-за стремительности своего полета. Беркуту было все равно. Он ловил добычу и на земле. Так что через пару минут гусак был в его когтях. Сокольники разбирали птиц, скармливали кусочки мяса, и усаживали обратно на руки. Около десятка гусей валялось на земле. Стая с гоготанием улетала прочь.

— Вот спасибо, государь и князь-барин, надоели окаянные, только спугнем, взлетят, мужики уйдут, они снова садятся. Целое поле извели напрочь, и два протоптали! А после такого страха уже не вернутся! Михаил спрыгнул с конька, подошел к беркуту, сердито клекотавшему на сокольника, растопыря крылья и не подпуская к добыче.

— Тихо, Витязь, тихо отдай мне гуся! Он старый и невкусный! Вот, смотри, курочка, молодая, сладенькая!

Услышав знакомый голос, беркут перестал топорщить перья, и, подскочив, сел на руку хозяина, в перчатке из странной серой кожи, соизволив взять у него несколько кусочков курицы. Князь огладил птицу, похвалил, и, одев колпачок передал ее ответственному за нее сокольнику.

— Миша, — подъехал к нему царь, — поехали к перелескам. Может зайца, или лису возьмем!

— Поехали! Гуся он здорово взял! Попробуем на дичи! Только соколов нельзя пускать, когда беркут в небе! Он их убить может! Федька, ты передай князю Прозоровскому, что бы его сокольники поостереглись, а то они последние соколов с добычи сняли. Опасно для птицы это!

Дали сигнал всем и поехали к небольшим лесочкам, видневшимся вдали. Остановились на пригорке.

Егерь дал сигнал рожком, что бы собаки начали движение. Собак с проводков не спускали, сильный орел мог напасть и на пса. На поле перед леском первым выскочил заяц. Колпачок полетел в сторону, громадная птица поднялась в воздух, увидела, полетела вдогонку, заяц петлял, он уходил от собак, и не видел смертельную тень, обрушившуюся на него с воздуха. Красиво, выставив вперед лапы, беркут скогтил зайца. Рвать не стал, получил похвалу и подкормку от хозяина, и в этот момент раздался крик царя:

— Миша, лиса, лиса слева!

Муромский подкинул орла, тот поднялся в воздух, сделал круг и круто пошел на снижение. Минута, и все было конченою Беркут снова на руке у Михаила, лису подцепил на пояс егерь. Охота была хорошей. Взяли еще двух зайцев, но потом орел наелся, и стал придремывать, закрывая глаза уже без колпачка. Михаил отдал его сокольнику, тот усадил птицу перед собой на специальный насест, и повез домой.

— Что-то он быстро устал, мой полдня может летать, по десять зайцев берет!

— Так твой, государь, на 10 лет старше, а у Витязя первый вылет. Ему больше мяса скармливать пришлось, что бы добычу отдал. Но хорош, через пару лет не хуже твоего будет! Тут болотце рядом, поедем, еще соколами побалуемся!

На болотце взяли еще по паре уток, каждый, царю уже прискучило, и он объявил:

— Последнюю берем, и хватит!

И тут произошел инцидент. Обычно последнюю птицу, по традиции брал сам царь. Но, видимо, сокольник князя Прозоровского не знал этого обычая и тоже спустил птицу. В результате два сокола, вместо утки кинулись друг на друга, споря из-за добычи. Сцепились в воздухе, упали на землю и продолжали битву на земле. Соколятники пытались разнять, безуспешно. Только получили по несколько ран на руках. Никто не знал, что делать. Любимый сокол Михаила мог погибнуть в любую минуту. Соперник был крупнее и моложе ветерана.

Сообразил князь Михаил. Он соскочил с коня, сорвал с себя охабень на соболях, и накинул на птиц. Оказавшись в темноте птицы замерли. Их так и завернули в одежду и повезли в усадьбу. Что бы расцепить и оказать помощь уже в помещении. Так что все обошлось. Только настроение было испорчено, Михаил Федорович ругался, как извозчик, Прозоровского приказал больше ни на какие охоты не приглашать, и вообще, прогнал с глаз долой, домой, приказав справить князю новый охабень вместо испорченного. Князю Михаилу срочно отдал свою теплую епанчу его главный егерь, зная, как опасно для князя замерзнуть. К тому же, начал накрапывать мелкий дождь, так что все заторопились домой. К их приезду, предупрежденные посланным княгиней слугой, холопы уже истопили баню. Но оба прошли сначала к соколятникам, узнать, удалось ли разнять драчунов и живы ли они. Оба, в весьма потрепанном виде, сидели на жердочках. Больших повреждений ни один не получил, жить будут оба, но охотиться смогут только в следующем году, после линьки. Пострадали в основном перья. Сокольник князя Прозоровского, бухнулся в ноги царю. За него вступился старший царев сокольник.

— Государь, Михаил Федорович, бога ради, прости Андрюшку! Он не виноват, его хозяин сам колпачок с сокола сорвал. Вскричал: — Моя очередь! И сорвал. А за хозяйское самоуправство тот его и прибьет и на рудники сошлет! А мне он здорово помог, и птицу любит!

— И что ты хочешь?

— Себе его взять, государь. Жалуется на князя, скуп, прижимист, а пыль в глаза пустить хочется. Соколам мясо первосортное нужно, а он покупает обрезки с боен и кормить заставляет. У него птица болеет постоянно. В сарае грязь, сырость. На уборщика тратиться не хочет. А во всем сокольники виноваты! А у них и так целыйдень занят. Птицу надо тренировать каждый день, что бы не забывала. Не собака! Оставьте птицу и Андрейку себе! Пропадут они там!

— Хорошо, пусть пока здесь остается, под твоим началом, потом дьяка пошлю, пусть разберется. Может вообще Прозоровскому птицу держать запретить? Сокола хорошие и так редки, что бы их еще плохим уходом изводить!

В бане отогрелись, сбитня горячего выпили, и обедать пошли. Настроение было испорчено, и князь передвинул травлю волков на завтра, тем более, дождь зарядил надолго. Да и после дождя почва раскиснет, не поскачешь.

Обедали в узком кругу, в малой трапезной. Анна приказала протопить все комнаты. На обед подали больше рыбы, и пирогов, и два жидкие блюда — уху и щи капустные. а сегодняшнюю добычу готовили на завтра. После ужина Михаил пошел проведать сокола, а князь позвал Фреда в специально поставленный для них шатер.