Аномалия Шарли

ГЛАВА 30

Я сначала не поверила ушам. Затем я подняла глаза и увидела, что передо мной остановились два ветерана-офицера полиции. Они были верхом на легких байках с очень толстыми шинами, несомненно, специально разработанных для преодоления скалистых холмов.

Офицеры были в касках и перчатках, а их черные пыльники были застегнуты до подбородка. Редко ветеран-офицер удосуживался застегнуть пряжки.

Что-то их напугало.

— Согласны ли вы подчиниться нашему допросу, гражданка? — сказал второй офицер, его низкий голос гремел из динамиков в шлеме.

Они были мужчинам — еще один признак того, что отдел проявил особую осторожность. Обычно Нормалы старались иметь равное сочетание полов в каждой паре или группе. Не только в полиции, но и в любой профессии. Теперь, похоже, они просто отправляли те пары, у которых было больше всего опыта.

У обоих мужчин на рукавах были полоски, что означало, что они были старшими офицерами.

— Гражданка, вы…?

— Да, Боже мой, я подчинюсь, — буркнула я.

Я не могла понять, почему меня не арестовали. Был только один инцидент, о котором они могли говорить: убийство и нанесение увечий группе офицеров и их шерифу. Даже Нормал мог сосчитать тела и сообразить, что не хватало только моего.

Так что я не удивилась, когда моя картинка вылезла из вершин их Кубов.

— Вы видели этого человека? — сказал первый офицер. — Ее зовут Шарлиз Смит. Она — опасный преступник, возможно, Аномалия, и к ней нельзя приближаться ни при каких обстоятельствах.

— Она разыскивается для допроса в связи с массовым убийством, которое произошло почти в пятидесяти милях к северо-западу от этого места, — продолжил второй офицер. — Мы считаем, что инцидент произошел пятого июня 2412 года или около того.

Я знала, что это значило. «Разыскивается для допроса» было просто способом полиции сказать, что мы знали, что вы это сделали. Каждый раз, когда меня арестовывали, я слышала одну и ту же фразу:

— Шарлиз Смит, вас разыскивают для допроса в связи со случаем уничтожения тяжелой техники…

— Серия поджогов…

— Поджог заброшенного здания…

Все начиналось одинаково, а заканчивалось тем, что меня арестовывали. Я знала, что выглядело подозрительно, что только я пережила нападение, но, ладно. Я никак не могла уничтожить целый отряд Нормалов, особенно хорошо вооруженных офицеров полиции.

Но, похоже, они думали, что это сделала я, и теперь боялись меня. Вот почему они все были наряжены и путешествовали опытными парами: полиция меня боялась…

Что дало мне идею.

— Если у вас есть какая-либо информация об этом человеке, по закону вы обязаны…

— Это я, — хрипло сказала я.

Офицеры замерли. Их шлемы качались взад-вперед между картиной и этой избитой девушкой, сидящей на камнях.

— Вы не похожа на нее, — наконец, сказал второй офицер.

— Бросьте мне свой куб, и я докажу это.

После еще одной паузы первый помощник слез со своего байка и медленно приблизился ко мне.

— Если положите большой палец сюда, сверху…

— Я знаю, как это работает, — коротко сказала я.

Через секунду после того, как я дала Кубу свой отпечаток, появился персонализированный файл. Говард превзошел самого себя с моим новым профилем. Он изменил фотографию на одну с большим красным крестиком на моем лице. А под ней он написал: Шарлиз Смит. Коричневые волосы. Карие глаза. Пять футов четыре дюйма. Воплощение дьявола.

Это было забавно, Говард называл меня дьяволом.

Но Нормалы поверили ему, потому что офицер сделал шаг назад, прежде чем сказать:

— Шарлиз Смит, я сажаю вас под арест.

— Нет, — тихо сказала я. Если полиция так боялась меня, я могла попытаться получить несколько вещей, которые мне нужны, прежде чем они заберут меня. — Я пойду с вами без шума, но только если я получу, что хочу.

Второй офицер покачал головой и закричал:

— Переговоры с преступниками не по протоколу.

— Да, шериф Кляйн так говорила, — крикнула я в ответ. — И посмотрите, что у нее получилось.

Я определенно попаду в ад за такое использование Кляйн, но я не могла придумать более надежного способа донести свою точку зрения. И это, казалось, работало.

После минутного напряженного обсуждения первый помощник снова подошел ко мне.

— Чего ты хочешь?

— Немного еды и Перезагрузка, — сказала я. Когда я подумала об этом, я поняла, что Уолтер просто был болен. Перезагрузка должна была помочь ему справиться с дрожью. — А меня нужно подвезти до лагеря — я вернусь с вами, — пообещала я, когда офицер покачал головой. — Если вы будете благоразумны со мной, то и я буду благоразумна с вами.

Еще одно бурное обсуждение. Это было беспрецедентно, и я была уверена, что они нарушали все виды протоколов. Но полиции явно было сказано сделать все возможное, чтобы доставить меня сюда. Я могла только представить, насколько красочно это выразил Говард: «Даже если вам придется содрать с нее кожу живьем и размахивать ее шкурой, как флагом, вы сделаете все, что потребуется».

Я терпеливо ждала, когда первый офицер снова подошел ко мне.

— Имейте в виду, что единственная еда, которую мы носим с собой, — это питательный порошок, который можно растворить в чистой воде. Удовлетворит это ваши требования?

— Это будет идеально, — сказала я.

Он медленно кивнул, словно его Нормальный разум пытался придумать другой способ заставить меня подчиниться. Через мгновение он сдался.

— Я провожу вас до вашего лагеря, но мой напарник будет ждать здесь. Если мы не вернемся в течение часа, он поднимет тревогу, — предупредил офицер.

* * *

— Уолтер?

Он стонал, пока я вползала в нашу пещеру. Ему стало хуже. Теперь все его тело тряслось, а нижние одеяла промокли от пота. Я не думала, что он продержался бы намного дольше, если бы не Перезагрузка.

Я позволила офицеру воткнуть иглу в шею Уолтера. Я никогда раньше не использовала Перезагрузку — это применяли только на мне. Поэтому я хотела убедиться, что все было сделано правильно.

— Готово, — сказал офицер. Он выпрямился и кивнул на дрожащее тело Уолтера. — Он должен начать испытывать эффекты в течение следующих десяти секунд.

Это не займет много времени. Почти сразу после выхода офицера Уолтер успокоился. Я прижала руку к его лбу и поразилась тому, как быстро прекратилась его потливость. Через несколько секунд он погрузился в глубокий, спокойный сон — я знала, что он был умиротворенным, потому что он начал храпеть.

Я обрадовалась, что это сработало. Это всегда работало с Ральфом, поэтому я не понимала, почему это не сработало бы над Уолтером. Я крепко прижала руку к его груди и убедилась, что его сердце билось так, как должно — или так хорошо, как могло после многих лет попыток утопиться в виски.

Убедившись, что с ним все было в порядке, я сделала глубокий вдох. Пришло время сделать трудное дело… то, от чего мне будет больнее сотни ударов по голове.

Пришло время попрощаться.

— Мне пора идти, хорошо? Мне нужно идти, — прошептала я сдавленным голосом. Я наклонилась и приблизила свое лицо к его лицу, пытаясь запомнить каждую морщинку и линию. — Тебе лучше позаботиться о себе, Счастливчик Уолтер… о, и я оставлю эту шляпу себе.

Я дёрнула за зеленоватый край и попыталась заставить себя улыбнуться. Затем я поцеловала его в его кожистую щеку.

Канистра, которую мне вручил офицер, была наполнена тем же порошком, который я нашла в будке на контрольно-пропускном пункте. Я открыла крышку, чтобы убедиться, что она была полной, прежде чем поставить ее рядом с Уолтером. На обратной стороне было четко показано, как это приготовить и сколько мерных ложек ему понадобится на порцию воды. Так что я надеялась, он сможет это понять.

Я бросила на него последний взгляд, прежде чем уйти, и думала обо всем безумии, которое мы сделали вместе. Уолтер многому научил меня в жизни за такой короткий промежуток времени. Я считала, что научилась жить по-настоящему, путешествуя с ним. И я никогда этого не забуду.

Но мне здесь не было места. Я не принадлежала Ничто. Я родилась слишком слабой, меня сделали слишком мягкой. Я не причинила Уолтеру ничего, кроме неприятностей.

А теперь мне пора было домой.

— Вы закончили? — крикнул офицер, когда я выпрыгнула из пещеры.

Я напряженно кивнула.

— Хорошо, — он достал из кармана пару наручников и надел их на мои запястья. — Шарлиз Смит, я арестовываю вас за убийство шерифа Кляйн и нескольких офицеров…

Остальное из того, что он говорил, просто ускользало от меня. Он зацепил наручники за петлю сзади на своем ремне, связывая нас вместе, затем я забралась на байк позади него и держалась, пока он вез нас через холмы.

Его Нормальные рефлексы облегчали поездку. Мы уверенно взбирались по склонам и летели по долинам. Мы ни разу ничего не задели. Я могла откинуться, насколько хотела, и знала, что не вывела бы его из равновесия. Вероятно, потребовалось бы восемь человек, чтобы опрокинуть Нормала.

Второй офицер ждал нас там, где мы его оставили. Вряд ли он удосужился слезть с байка. Он поднял кулак, когда увидел нас, и щелкнул выключателем на руле. Он выкрутил сцепление, когда в него попала первая пуля.

Пуля, а не луч. Я знала это, потому что не было ни взрыва, ни света — только хлопок и много крови. Офицер получил ранение в плечо, и пуля пробила его броню.

Он упал, байк рухнул на него сверху. Это пригвоздило бы среднестатистического человека к земле. Но офицер отбросил байк одним взмахом ноги. Одной рукой он схватился за рану, а другой достал револьвер.

Рядом с нами с холма шла большая группа людей. Ни одно из их оружий не стреляло лучами. Ничто не светилось голубым. Они кричал​​и, когда человек во главе попытался сбить второго офицера.

У него была винтовка с абсурдно длинным стволом — даже длиннее, чем у Жозефины. Он мог разбить голову муравья с помощью прицела, который у него был для этой штуки, но он продолжал промахиваться.

Офицер, с которым я ехала, выхватил револьвер и большим пальцем повернул его рычаг, чтобы зарядить. Затем он переключил байк на более высокую передачу.

О, Боже, он попытается перепрыгнуть. Он попытается улететь с вершины нашего холма туда, где другой офицер боролся за свою жизнь.

Я крепко держалась, пока он срывал нас с вершины гребня. Мы летели по воздуху — оба наших колеса вращались в пустом пространстве, и ближайшая земля внезапно оказалась в пятнадцати футах под нами.

Я была в ужасе. Я схватилась за пояс офицера и изо всех сил пыталась удержаться на сиденье. Пока я пыталась не кричать, офицер навел пистолет и выстрелил.

Нормалы не мигали и не промахивались. Он попал человеку с длинноствольным ружьем в указательный палец. Я видела, как он отшатнулся и выронил пистолет на землю, но я успела увидеть только это.

Внезапно у меня в глазах появилась кровь.

Кто-то прострелил моему офицеру шлем. Это произошло так быстро, что я не заметила, кто это сделал. Фонтан теплой влажной крови хлестал меня по лицу и обжигал глаза. Я ощущала, как мы оторвались от сиденья, оторвавшись от мотоцикла под весом тела офицера.

Я ничего не могла сделать. Я ослепла, и мои руки были прикованы наручниками сзади к его ремню. Даже если бы я могла протянуть руку вокруг него, чтобы схватиться за руль, я бы ни за что не смогла совершить этот прыжок. Так что я цеплялась за заднюю часть его одежды и пыталась удержать его тело между собой и землей.

Мы оторвались от мотоцикла — это была хорошая новость.

Плохая новость заключалась в том, что я так сильно рухнула на офицера, что, похоже, снова сломала себе ребра.

— Ах! — закричала я, но это не имело значения. Я не думала, что кто-нибудь мог услышать меня из-за шквала выстрелов, доносившихся с соседнего холма.

Все они попадали по телу второго офицера. Я не знала, как давно он на самом деле умер — потому что сейчас казалось, что они просто пытались посмотреть, смогут ли они превратить его в кашу. Пока я смотрела, его шлем и его содержимое разлетелись в крошки, а окровавленные куски упали на землю во все стороны.

Наконец, пронзительный свист остановил стрельбу.

— Довольно! Хватит тратить пули, — крикнула женщина. — Обыщите тела.

У нее был знакомый голос. Ясный и очень властный голос.

— Вы слышали босса Маурью! За дело, — крикнул второй знакомый голос.

Это был Джексон, человек, который смеялся, когда одному из его друзей прострелили голову. Я надеялась, что он не найдет меня. Если он смеялся, когда его людей убивали, я могла только представить, что он нашел бы мою смерть забавной.

Я лежала на спине с закрытыми глазами, руки были болезненно вытянуты над головой. Мертвый офицер лежал позади меня. Наши тела образовали жесткую букву «Т» на земле. На мне все еще была шляпа Уолтера. Это удивляло, потому что ветер от того прыжка должен был сорвать ее. Наверное, моя коса была заправлена ​​в нее так туго, что она застряла на месте.

Я держала глаза закрытыми, пока тень не упала на них. Я приоткрыла один.

Ко мне склонился мужчина. Он был толстым и волосатым, как Брендон. Но его борода, похоже, росла только пятнами. Между его губ торчала сигарета. Он сделал затяжку, погружая голову в лихорадочное сияние.

Затем он обдул мое лицо горячим облаком.

— Эй, ты проснулась?

Я открыла другой глаз и кивнула, борясь с кашлем от дыма. Моя шляпа и поврежденное лицо могли скрыть тот факт, что я была женщиной. Но если я заговорю, все будет кончено.

Через мгновение мужчина надо мной кивнул. Он обошел тело полицейского и вернулся с ключом от моих наручников. Он снова сел на корточки и грубо прижал ключ к моему носу.

Мои глаза слезились от боли.

— Ой, эй, не плачь. Я не собираюсь причинять тебе боль, — сказал он с резким смехом. — Если я выпущу тебя, тебе лучше быть со мной добрее. Не кричать, не убегать…

— Джексон! — рявкнула Маурья. И, наконец, она появилась в поле зрения.

На ее бедрах в кобуре была спрятана пара пистолетов. Они покачивались, когда она шла ко мне. Маурья выглядела не так, как все. Во-первых, она была крошечной — на пару дюймов ниже меня. У нее была чистая кожа, темные глаза и прямые черные волосы. Меня смущала форма ее глаз. Я никогда не видела ничего подобного.

И они придавали ей грозный вид.

— Либо держи ее, либо убей. Не тормози, — сказала она, холодно глядя на меня. — Я хочу вернуться на базу в надлежащее время.

— Понял, Босс, — сказал Джексон. — Эй, это был хороший выстрел.

Маурья пожала плечами и постучала по одному из своих пистолетов.

— Да… я всегда хотел сбить кого-нибудь с неба, — она с ухмылкой ушла, оставив меня наедине с Джексоном.

Я вздрогнула, когда он снова наклонился надо мной.

— Итак… мне убить тебя или оставить? Хм…

Он провел ладонью по моим распухшим, бугристым щекам, и я изо всех сил старалась не закричать.

— Это явно больно. Бьюсь об заклад, они сильно ранили тебя. Поражаюсь, что ты не кричишь во все горло, — он грубо схватил меня за подбородок. — Знаешь, что? Я оставлю тебя. Я уже давно не выигрывал скачки, и я думаю, что ты можешь оказаться крепкой лошадью.

* * *

Эти люди были не из Ничто. Я помнила, как Уолтер называл их янки, наверное, это означало, что они были с Севера.

Я знала это, потому что они не переставали говорить, что они с Севера, ни на одну секунду.

Погода там была намного лучше, видимо. И земля была красивее. Люди были намного умнее нас, и место было более цивилизованно. Меня втиснули в кузов крытого брезентом грузовика с двадцатью другими техасскими заключенными. Здесь с нами были только двое янки, охраняющие открытый люк грузовика с парой смертоносных винтовок — и все же я слышала от них больше жалоб, чем от людей, связанных рядом со мной.

— Это просто дерьмо, понимаете? Будто все к югу от Делавэра — просто дерьмо, — говорил один из них. — Здесь жарко и влажно, а ты видел, каких жуков они здесь завели?

— Да тебя все кусает, — хмыкнул в ответ его спутник. — Даже мухи, а я и не знал, что мухи могут кусаться.

Казалось, они умели только ворчать. Это действовало мне на нервы до такой степени, что я считала минуты до заката, когда караван должен будет остановиться и разбить лагерь. Может, я окажусь запертой где-нибудь подальше от этих двоих.

Закат пришел и ушел, а грузовик не остановился. Он катился сквозь ночь, его двигатель выл, когда он нес нас по холмам. Потом земля стала ровнее, когда мы наткнулись на какую-то открытую равнину, и нытье стихло до гула. Этот двигатель был более высокочастотный, чем солнечный. Я не знала, почему я не замечала этого раньше. Я пыталась понять, что это такое, когда парень напротив меня начал спрашивать:

— Эй, мистер? — он высунулся в проход, поворачиваясь лицом к охранникам. — Почему ваш грузовик продолжает работать?..

Хлоп!

Он получил пулю между глаз, и его голова взорвалась, осыпая заключенных в кузове грузовика градом крови и осколков черепа.

— Эй, это была моя лошадка! — сказал один из охранников.

Второй опустил винтовку с ухмылкой.

— Тогда тебе следовало научить его правильно говорить. Чувак, я ненавижу эту речь. Это очень раздражает, — насмехался он над нами глупым, чрезмерно преувеличенным голосом. Затем его лицо стало серьезным. — Грузовик электрический, понятно? Э-лек-три-чес-кий. Это технологии Старого Света, и у нас их много на Севере.

Как только он обернулся, я услышала, как кого-то в кузове грузовика тихо тошнило. Запах был довольно мерзкий, и не нужно было много времени, чтобы он долетел до охранников.

— Фу! Кого стошнило? — охранник, который убил парня напротив меня, встал и предупреждающе взмахнул винтовкой. — Кто бы это ни был лучше, выходите вперед. Если нет, я просто начну убивать людей.

Удивительно, как быстро другие заключенные сдали его. Мужчина кричал и дрался, когда его вели по проходу, но слишком много людей толкали его вперед. Когда он достиг охранников, они схватили его за обе руки и выбросили из кузова грузовика.

Как только он упал на землю, его тело пронзили пулями, гогоча, когда его кровь разлетелась брызгами по дороге.

Если мне посчастливится дожить до рассвета, то я восприму это как знак того, что я должна была стереть с лица земли всех этих гадов до последнего.

Путь был долгим. Я не могла сказать, в каком направлении мы ехали, потому что не видела звезд через брезент. Моя голова твердила мне, что мы будто двигались назад, туда, где я уже была. Но я не могла доверять этому чувству. То, как грузовик подпрыгивал, пробудило боль в моей голове.

Если так продолжится намного дольше, я ослепну от боли.

Примерно через час мы, наконец, достигли их штаб-квартиры. Она была похожа на увеличенную версию того, что было у полиции на выходе: простое бетонное здание без окон и почти без дверей. Два-три этажа. Может, выше, потому что я обнаружила, что во многих старых зданиях были еще комнаты, спрятанные под землей.

Огромный сетчатый забор опоясывал периметр штаб-квартиры. Бетонные башни стояли на каждом из четырех углов забора, и они бросали ослепительно белый свет на караван, когда он проехал через передние ворота. Они явно были электрическими, потому что солнечный свет был намного мягче для глаз.

Как только мы припарковались, охранники выпустили нас из грузовика. Я не видела почти ничего во дворе — я старалась не оглядываться, не смотреть никому в глаза и не делать ничего, что могло навлечь на меня неприятности. Я просто смотрела на пятки человека передо мной и следовала за ним внутрь здания.

Янки загнали нас в маленькую комнату, которая находилась слева от входа. Затем они заставили нас встать на колени.

Втиснуть двадцать — ну, восемнадцать — человек в комнату такого размера было бы невозможно. Мы так тесно прилегали друг к другу, что мои плечи почти задевали мужчин с обеих сторон. Я ерзала, пытаясь устроиться удобнее, пытаясь найти какое-нибудь положение, при котором мои ребра не скрипели.

Затем вошла Маурья.

— Все заткнитесь, — сказала она, хотя мы уже молчали.

Джексон шел за ней. Они пробрались к передней части комнаты, пиная заключенных, которые двигались недостаточно быстро. Как только она оказалась перед нами, Маурья улыбнулась — и это был первый признак того, что она умела улыбаться.

— Ну, теперь мы выстроили всех наших лошадей, пора начинать скачки.