Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 16. Анатолий Трушкин

Раздел XI Интервью

— Расскажите о своих слабостях?

— Суеверен. Когда нахожу деньги, золотые серьги, кольца, мне кажется, что это — хорошая примета. Самонадеян. Я почему-то уверен, что богатство не развратило бы меня, что, допусти меня к казне, я воровать бы не стал. Трус. Я боюсь с большой суммой денег гулять ночью по неосвещенным улицам. Последнее время и без денег боюсь. Бездарен. Я уверен, что я не Гоголь, не Салтыков-Щедрин. Самоед. Всё мне кажется, что я не Гоголь, не Салтыков-Щедрин. Капризен. И царизм-то мне плох, и коммунизм не хорош, и нынче опять — как бы выжить.

— Происхождение вашей фамилии и рода?

— Фамилия Трушкин состоит из нескольких частей. «ТР» — трезвый, «У» — умный, «Ш» — шутка, «КИН» — кинжал. Всё вместе, я полагаю, означает — «утренний цветок». Теперь про род. Здесь я буду точнее. Мама была сиротой. Она из деревни Собакино Михайловского уезда Рязанской губернии. Родители отца — тоже крестьяне Рязанской губернии.

— Самая забавная картинка школьных лет?

— Поселок. Весна. Вовсю тает снег. Сосед, зная, как родителям достаются деньги, чтобы не промочить новые ботинки, прибил их через подошву к деревянным чурбакам, идет прямо по лужам. Горькое осознание собственной обыкновенности рядом с гением.

— Вы помните свою первую двойку?

— В слове «Мытищи» сделал три орфографические ошибки. Остаток жизни уйдет, видимо, на то, чтобы разгадать, как это можно было сделать.

— Самый нелюбимый предмет в школе?

— Зря говорят, что самый нелюбимый тот, в котором не успеваешь. Я с удовольствием пел, хотя ни голоса, ни слуха. На лабораторной по химии пыхнул так, что отбил охоту к химии у двух соседей, сам ничего. Нелюбимых не было. Помню только, что современная история оказалась скучнее истории Древнего Рима и Древней Руси.

— Когда вас назвали писателем?

— Как только научился писать, как только подарили перочинный нож, сразу я вырезал на парте «Толя».

— Так ты у нас писатель? — сказала учительница. Вечером отец прибег к ремню. Непонятно зачем, писательство таилось не там, откуда он его вышибал.

— Что вы не любите?

— Я не люблю манную кашу, революции, тараканов, очереди, несмотря на патриотизм и на то, что тяга к беспредельному у нас в крови, почему-то не люблю наши цены. Мат не люблю. Но уважаю, всё-таки своя необычная большая многовековая культура. Не люблю, когда официант подает счет, тяжелую работу не люблю, наказания, болезни, не люблю похмелье. И даже не знаю, кто его любит. Почему-то не люблю налоги, даже маленькие. Это странно, потому что маленьких всех любят: котят, волчат, змеёнышей, крокодильчиков. А тут почему-то никакого чувства.

— Если смех лекарство, нет ли чего-нибудь от хронического безденежья?

— От хронического безденежья может помочь хроническая рождаемость. Где семеро детей, всегда прокормится восьмой, где их двенадцать, всегда прокормится тринадцатый. Чем больше детей, тем меньше значат что-то деньги. Так что либо деньги, либо дети. Что можете, то и делайте.

— Что вы не умеете делать?

— Я не умею врать не моргнув глазом. Моргнув, могу сколько угодно. Пугаться, когда смотрю фильмы ужасов. Мне страшнее, когда слушаю наши последние известия. Я не умею долго огорчаться неудачам… своих соперников. Воровать не умею. Стыдно даже, сейчас вроде бы уже все воруют. Взятки брать не умею. Теоретически представляю как, а практики никакой нет, не дают. Не умею противостоять обаянию своей жены. Отдыхать не умею. Я устаю отдыхать и потом весь год отдыхаю на работе. Сидеть в засаде не умею, командовать армиями, ловить удачу, смотреть на солнце, торговаться. Не умею настораживаться, когда обещают скорое улучшение в жизни. Я, наоборот, расслабляюсь. Не умею делать конфеты из ничего, доверять, но проверять, радоваться в одиночку, пить в одиночку. И что меня больше всего огорчает, до сих пор не умею отдавать жене всё, что заработал.

— Самый страшный сон?

— Будто мне присудили Нобелевскую премию в области литературы, а в благодарственной телеграмме я сделал десять орфографических ошибок.

— Должен ли юморист относиться к женщине с юмором?

— Нет, здесь всякий профессионализм исключается. Иначе бы альпинист относился к женщине, как к неприступной скале, стоматолог — как к зубной боли, а контролер вообще относился бы к женщине, как к зайцу.

— Время властно над вами?

— Годы берут свое. Но я знаю, как с этим бороться. Надо заниматься спортом… в смысле физкультурой… хотя бы зарядкой, когда есть время. Нету — обязательно надо потягиваться… не сильно, чтобы не свернуть шею. Короче, как бы ни складывалась жизнь, а просыпаться надо каждое утро.

— Ваш совет избирателям. Какими критериями надо руководствоваться?

— Простыми. Чем больше обещает кандидат, тем хуже. Чем меньше у него судимостей, тем лучше. Чем больше он пьет, тем хуже, чем понятнее говорит по-русски, тем лучше. И совсем хорошо, если говорит мало, а делает много.

— Ваше хобби?

— Юмористика, сатира. Основного своего призвания пока не нашел. Полагаю, что всю жизнь заниматься хобби приятнее, чем всю жизнь работать. Шутить каждый день с 8 утра до 5 вечера — ненормально, это — каторга. Другое дело — легко, от нечего делать, в свое удовольствие пошучивать за письменным столом с 8 утра до 5 вечера. Одно удовольствие.

— Что прежде всего можете сказать о человеке без чувства юмора?

— Опасен для общества, должен быть изолирован.

— Могли бы вы вызвать кого-нибудь на дуэль?

— Даже скажу кого. Коклюшкина. Он стрелять не умеет.

— Ваши особые приметы?

— При деньгах — высокий, стройный, остроумный. Без денег — небольшого роста, скучный, гундосый.

— Почему юмористам не присваиваются звания? Скажем, народный юморист России.

— Так ведь и политикам не присваивается. Хотя у них есть прозвища: Иван Грозный, Ярослав Мудрый, Леонид Ильич Пять звездочек, Михаил Сергеевич Начать, Борис Николаевич Трезвый. Наверное, сатирикам тоже надо давать прозвища: Пугливый, Сорвиголова, И вашим и нашим.

— Чему больше доверяете, уму или инстинкту?

— Я жду, когда между ними будет достигнут консенсус.

— Как узнать, есть у человека чувство юмора или нет?

— Кажется, что очень просто. Надо пошутить при нем. Если он засмеется, значит, есть, если не засмеется, значит, нету. Но для того, чтобы пошутить, нужно, чтобы у вас было чувство юмора.

Как узнать, есть ли оно у вас? Нужно, чтобы при вас кто-то, у кого есть чувство юмора, пошутил. Как узнать, есть ли у него чувство юмора?.. То есть практически невозможно узнать, есть у человека чувство юмора или нету

— Женский юмор отличается от мужского?

— Отличается. Первичными признаками. Мужской юмор бородатый, а женский высокий, тонкий.

— Существуют ли у писателей профессиональные болезни? Если да, чем лечить?

— Существуют. Геморрой. От долгого сидения за письменным столом. Только у серьезных писателей — это приличный, серьезный геморрой, а у сатириков — веселый геморрой. А лечимся ходьбой, бегом, погоней за гонорарами. Только опять же, у серьезных писателей это серьезные гонорары, а у сатириков — смешные.

— Зарядку по утрам делаете?

— Обязательно. Каждый день. Но с такой самоотдачей, что уходят все силы, и после зарядки я ложусь отдохнуть.

— Любите ли вы гулять в плохую погоду?

— Только на халяву.

— Что лучше — копить или тратить?

— Тратить! Но не больше, чем накопил.

— Вы — единственный среди сатириков и комиков, кто удержался от соблазна петь на сцене. Как вам это удалось?

— Каждому, кто поет, кажется, что он делает это лучше всех остальных. Мне этого никогда не казалось, я всегда твердо знал, что пою лучше других. И вдруг Поваротти! Быть вторым я не захотел.

— Сколько надо получать в месяц, чтобы не потерять чувство юмора?

— На один рубль больше прожиточного минимума.

— Сколько нужно выпить для храбрости?

— Как только море станет по колено, так достаточно.

— Кем бы вы были в прошлом веке?

— Я люблю всякие гулянья, но в пристойной форме. Наверное, я был бы при каком-нибудь трактире зазывалой и одновременно вышибалой.

— Кого боятся сатирики?

— Тигров.

— А львов?

— А львов-то чего бояться?

— Что вы окончили, чтобы стать писателем?

— Чтобы стать писателем, я покончил с инженерией, с журналистикой, с режиссурой, с редактурой.

— Что вы делаете, когда денег нету?

— То же, что и все — сосу лапу.

— Что такое вдохновение?

— Радость — это песня без слов, а вдохновение — это музыка без звуков.

— Какая черта характера помогла завоевать зрителя-читателя?

— Все завоеватели отличаются жестокостью. Жестокость к себе во время работы.

— Как вы учились в школе?

— Школу закончил без золотой медали. Но зато уж!!! и по два года в одном классе не сидел.

— Несколько слов о семье.

— Жена замужем за достойным человеком, занимается домашним хозяйством, дочь — многодетная мать, занимается домашним хозяйством. Внучка пошла в пятый класс, внук пошел в детский сад, теща пошла на пенсию, двадцать лет назад. Все куда-то идут. Один я сижу за письменным столом.

— Что для вас счастье?

— Быть вместе с теми, кого любишь.

— Человек произошел от обезьяны?

— Да. Но от какой? Одна обезьяна взяла в руки палку, чтобы сбить банан. Долго махала ею и сбила. Но банан подхватила другая обезьяна, ловкая и хитрая. А третья обезьяна всё это видела и засмеялась. Вот от этой третьей обезьяны человек и произошел. В его генетической памяти остались знания о труде и хитрости.

— Когда-нибудь разгадают тайну женщины?

— Разум замрет над микроскопом, чтобы раскрыть тайну женщины. Микроскоп начнет подрагивать, потом сам разум начнет пританцовывать, и открытие опять в тысячный раз не состоится.

— Чем сейчас занимаетесь?

— Чем всегда. Чем благовоспитанные люди не занимаются: подслушиваю, подглядываю за людьми, за собой.

— Не собираетесь ли писать мемуары?

— Нет. Надеюсь, что меня еще помнят без мемуаров.

— Юмор, сатира — это милиция или Скорая помощь»?

— Это добровольное общество содействия самим себе.

— Наши пороки?

— Мы чересчур как-то радуемся самому факту жизни, живем! Тесно, но не дует. Дует, но не холодно. Холодно, но не каплет. Каплет, но ноги ходят. Не ходят, а пальцы на руках шевелятся. Великая наша добродетель — долготерпение — иногда очень похожа на порок.

— Ваш любимый отдых?

— Зайти в лес и, не щадя чувств близких тебе людей, набрать грибов больше всех.

— Что сейчас больше всего беспокоит в нашей жизни?

— Когда государство не защищает человека, человек начинает равнодушно смотреть на государство. Нас многое объединяет: история, язык, пространство, время, небо над нами одно. Помощь придет не со стороны. Если найдем гору золота, не спасемся, не успеем — разворуют. Спасение внутри нас.

— Помогает ли юмор жить?

— Говорят, последней умирает надежда. Это так. Но с чьей помощью она держится дольше всех?.. С помощью юмора.

— Вы согласны с тем, что сатирик — это хирург, а юморист — это терапевт?

— Если те, кого это интересует, больные, то да.

— К вам в дом забрался грабитель и ему стало плохо. Кого вы сперва вызовите: «Скорую помощь» или милицию?

— Жену. Раз забрались в дом, значит, это домашние проблемы.

— О чем жалеете?

— О том, что мало любил близких, которые ушли из жизни.

— Что вы пожелаете нашим читателям?

— Пусть сперва ваши читатели пожелают мне того, что каждому из них не жалко: здоровяки— здоровья, старики — мудрости, богачи — денег. А я желаю им всем хорошего чувства юмора.

— Каждый комик мечтает сыграть Гамлета. А каждый юморист?

— А каждый юморист мечтает начать новую вещь словами «все смешалось в доме Облонских».

— Сколько пороков вы искоренили?

— Один. Называется он «мания величия» и принадлежит мне же.

— В это трудное время от кого из писателей-сатириков вы согласились бы принять гуманитарную помощь и в виде чего?

— Ото всех в виде клятвы не писать про тещ, очереди и колбасу.

— А наша экология?

— У них гадят осторожно, со вкусом, в определенных местах. Мы мстим природе. Видимо, за то, что она создала нас.

— Вы привыкли давать автографы. В этом смысле для вас трагедия оказаться на необитаемом острове?

— Играют же в шахматы сами с собой. Вот и я на необитаемом острове сперва подскочу к себе, скажу: «Сподобил же господь, кого вижу! Вы мой любимый юморист, вы — гений! Дайте автограф». Потом забегу с другой стороны, сказку: «Дорогой мой. Если б вы знали, как я устал от славы!»… И всё-таки дал бы автограф.

— Ваше субъективное мнение о себе и ваше объективное мнение о себе?

— Это сложно. Мне субъективное и объективное представляется так — молодой веселый красивый человек, такой, как я, стоит перед зеркалом и видит там сутулого, грустного дедушку.

— Какие у вас отношения с налоговой инспекцией?

— Не знаю, как их назвать… Это не любовь… Это скорее совместное пребывание на нудистском пляже. И я голый и инспектор голая. Так, поглядываем друг на друга, вроде бы отдыхаем, но все настороже

— Ведете ли дневник?

— Да. Первая запись сделана 28 октября 1941 года. «Только что родился. Четыре часа ночи. Война. Люди умирают за Сталина или за Гитлера. Не хочется ни того, ни другого. Выход один — надо стать юмористом».

— Верите ли в судьбу? Если судьба предопределена, в чем тогда смысл жизни?

— Философский вопрос. Если судьба предопределена, то смысл жизни в том, чтобы изменить свою судьбу.

— Можно ли у нас победить взяточничество?

— Можно! Если прилично дать на лапу тем, кто с ним борется.

— Юмор молодит вы без конца шутите. Что ж вы старитесь?

— Вода освежает того, кто ее пьет, а не сама себя. Юмор молодит вас, а я старюсь. Хороший юмор очень молодит, вот и ваш вопрос очень детский.

— Все говорят что смех очищает, люди становятся лучше. Откуда тогда преступники?

— Не надо думать, что отпетый злодей посмеется и сразу станет ангелом. Злодей становится вором в законе, вор в законе — рецидивистом, рецидивист — мошенником, мошенник — рядовым взяточником, взяточник — крупным чиновником, чиновник — членом правительства, член правительства — ангелом. Нам надо очень долго смеяться над собой.

— Вы действительно считаете, что юмор лечит душу?

— Даже плоть. Скажем, есть люди, которые всему верят, которым вешают лапшу на уши — лопоухие. Если они научатся смеяться над собой, лопоухость у них исчезает. Значит, есть юмор и против ожирения, плоскостопия и так далее…

— Ваши слабости?

— Падок на лесть. Меня легко убедить в том, что я самый талантливый, самый красивый, самый умный, что у меня нет слабостей, что я безразличен к лести.

— Как относитесь к роскоши?

— А что это такое?

— Что такое задний ум?

— Нас с вами не касается. Это должно беспокоить тех, у кого плохо с передним.

— Какая завтра будет погода?

— Погода у нас как и всё остальное день ото дня, год от года будет становиться всё лучше и лучше.

— Чего боятся сатирики?

— Вдруг исчезнет воровство, мздоимство, пьянство, разбои, проституция. Как нам тогда жить?

— Юмор сближает людей?

— Не всегда. Если я смеюсь над вами, а вы надо мной, то не очень сближает.

— Как узнать, есть у человека чувство юмора или нет?

— Надо взять у этого человека в долг и не отдавать. Если он потребует вернуть деньги, значит, чувства юмора у него нет.

— Что нужно сатирику для успеха?

— То же, что лесничему.

— А что нужно лесничему?

— Талант.

— О чем мечтаете?

— О том, что найду на помойке миллион долларов, брошу литературу, начну каждый день пить и смотреть телевизор. Все позавидуют мне, кинутся к помойкам и в стране станет чище.

— Кто ваша жена и как у неё с чувством юмора?

— Инженер-домохозяйка. С чувством юмора у неё обстоит так — чем больше в семье достаток, тем чувства этого меньше, чем меньше достаток, тем чувства юмора больше.

— Что такое молодость?

— Молодость — это возраст, о котором вспоминают с любовью и со стыдом.

— Что такое зрелость?

— Если молодость — это время, когда чувства диктуют разуму, если старость — это время, когда разум диктует чувствам, то зрелость — это время, когда они друг другу диктуют, но каждый делает всё по-своему.

— Как по-вашему, что сейчас входит в понятие честь и долг?

— Долг — это то, что государство должно отдать нам, а честь — это то, из-за чего государство нам долг не отдает.

— Вам в жизни везет или всего нужно упорно и долго добиваться?

— Обычно после упорного и долгого труда мне везет.

— Какую книгу вы бы посоветовали прочитать каждому обязательно?

— Если каждый намерен следовать именно моим советам, то пусть сперва он прочтет мои книги, а потом обязательно «Войну и мир».

— Была ли в вашей жизни роковая любовь?

— Нет. Бог миловал… а может, наказал.

— Почему вы редко выступаете по первому каналу?

— Видимо, у меня не хватает перхоти.

— Говорят поэты не от мира сего. А сатирики?

— Сатирики ни от сего, ни от того. От них везде стараются отделаться.

— Много ли платят за яд сатиры?

— Природа мудра. Когда платят много, яд превращается в елей.

— Вы всегда всё хорошо обдумываете, прежде чем поступить так или иначе?

— Я твердо знаю, что всё и всегда надо хорошо обдумывать. Обязательно! Непременно!! Но сам делать этого не умею.

— Поэт в России больше, чем поэт. А сатирик?

— Я-то думаю, что и сатирик больше, чем поэт.

— Музыка повышает надои коров, а сатира?

— А сатира — ядовитость змей.

— Ваша формула успеха?

— «Ты можешь написать лучше, чем ты можешь». Работать надо.

— Самый смешной вопрос, который вам задавали?

— «У вас своя лысина или парик?», «Вы пишете вечером, днем или трезвый?», «Кем бы вы стали, если бы жизнь сложилась удачно?»

— Говорят: большая политика, малая политика. Чем большой политик отличается от маленького?

— Маленький говорит так, что в это никто не верит, кроме него самого. А большой так, что в это верят все… кроме него самого.

— Человек без юмора, это кто?

— Это полководец без армии, гармонист без гармони, жених без невесты.

— Как вы оцениваете наше сегодняшнее положение?

— Идеи нет, цели нет, духовной программы нет, экономической — нет, совести нет, денег нет. А так всё нормально.

— Куда идем?

— Знаю, что все дороги ведут к Храму, знаю, что мы идем к рынку, знаю, что будет плохо, если рынок станет нашим храмом.

— Кому живется весело, вольготно на Руси?

— У нас плохо быть богатым и жадным; просто богатым быть опасно, а хуже всего быть бедным.

— Что хотелось бы услышать на собственных похоронах!?

— Вот лежит Трушкин, который прожил долгую-долгую жизнь, но так и не успел раздать все долги.

— Как вы думаете, с чего нам надо начинать нравственное возрождение?

— Главное не «с чего», главное — «начать». Но всё-таки, конечно, не с того, чтобы в начале открыть публичные дома, накопить денег, а потом на них возродиться.

— Как завоевать власть?

— Не знаю, не думал. Но лучше не «завоевать», а «прийти» к ней.

— В чем счастье?

— Мне кажется, счастье складывается из отдельных мгновений, когда смотришь в чьи-то глаза, а там мелькает любовь, доверие, дружба.

— Вы за публичные дома?

— Если в прямом смысле слова, то нет. А если здесь иносказание, то поздно спрашивать — мы уже в публичном доме.

— Можно ли у нас не воровать?

— Типун вам на язык. Это все равно, что не есть, не пить, не дышать.

— Кто виноват во всем?

— Если бы даже узнали точно, что Сидор Матрасыч, то всё равно, что толку? Его бы сразу повесили, а надо расспросить: почему, из-за чего, как вредил. Важно же узнать причину, а не кто.

— Верите ли вы в параллельные миры?

— Не дай бог, если еще кто-то живет как мы. Хотелось бы верить в перпендикулярные миры.

— Социализм родил человека нового типа. Как сейчас?

— Удивим чем-нибудь. Детский сад без питания, школа — с наркотиками, армия — с дедовщиной. Так просто не обойдется.

— Что вас больше всего поражает в нашей жизни?

— Сколько предложений о том, как улучшить жизнь народа! Сколько мыслей! Сколько идей! И никто не ценит, что всё это придумано не головой.

— Что главное в жизни?

— Не нагадить.

— Чувствуете ли, что кто-то идет на смену, слышны ли шаги сзади?

— Кто сзади идет по моим следам, тот не соперник. А кто чего-то стоит, идет своей дорогой. Дай бог ему удачи.

— На жизнь хватает?

— Зарабатываю чуть меньше, чем хотелось бы, но зато намного больше, чем хотелось бы моим недоброжелателям.

— Можно ли при такой жизни говорить о любви к Отечеству?

— Любовь к Отечеству не надо путать с жадностью.

— О какой культуре мы говорим, если мат кругом стоит стеной?

— Совсем без мата у нас нельзя. Надо же как-то реагировать на погоду, на преобразования в стране. Но если бы ругались хоть немного поменьше, как бы мы красиво жили, твою мать-то!

— Не боитесь очернить, оклеветать действительность?

— Нет, жизнь ярче любого вымысла.

— Какими чертами соотечественников гордитесь?

— Доверчивостью. Сколько ни предупреждай, что кругом жулики, стоит пообещать, что из рубля сделают миллион, тут же вам этот последний рубль и принесут.

— Какой порок отомрет последним?

— Взяточничество. Сперва оно станет символическим. Приходишь куда надо, даешь символическую взятку, и тебе тут же всё делают… тоже, конечно, символически. То же самое будет с символическим пьянством, символической проституцией.

— Считаете ли вы себя хранителем великого и могучего русского языка?

— Ну, ты чего в натуре?.. Ну, ты, блин, даешь! Кто тогда хранитель языка?

— Ваш портрет политика, который бы устроил всех.

— Всех?!. Это человек из народа, знает десять языков, верующий, коммунист, бабник, однолюб… Ну и так далее.

— Если не сатириком, кем бы вы стали?

— Жуликом.

— Почему?

— А почему я стал сатириком? Это всё неисповедимо.

— Говорят, что талантливый человек талантлив во всем.

— Я не сомневаюсь в этом. Посадите вы Виктора Михайловича Коклюшкина на корову, попросите сыграть на арфе, исполнить танец с саблями — люди будут смеяться так же, как они смеются, когда читают его рассказы.

— Как насчет того, чтобы посмеяться над собой?

— Только косный, неповоротливый, самодовольный ум не видит в себе недостатков. Я прямо говорю: много людей умнее, веселее, талантливее меня. Другое дело, что встретить кого-либо из них до сих пор почему-то не удалось.

— Несколько слов тем, кто решил стать сатириком.

— Если у вас нет никакой другой профессии, если вы ниоткуда не ждете наследства, если родные и близкие поставили на вас крест, то с богом!

— Зло, по поводу которого раздался смех, уже не страшно?

— Конечно. Оно обезоружено. По поводу пьянства много смеялись — вот оно и исчезло. А если не исчезло, то не потому, что смех не раздался, просто не все слышали. У нас со смехом хорошо, у нас со слухом плохо. Не все еще слышали, что раздался смех по поводу взяточничества, воровства, проституции, преступности.

— Опишите картину «Писатель Анатолий Трушкин».

— Поле. В левом и правом верхних углах ангелы. В центре полотна я в полный рост в концертном костюме босиком сею что-то вечное и доброе.

— Кому из политиков вы бы пожали руку?

— Говорят, что политика — дело нечистое. Из соображений гигиены я бы никому не стал жать руку.

— Что нужно, чтобы стать сатириком?

— Нужно особое благоволение судьбы. Хорошо в детстве упасть с лошади, лучше со скачущей, неплохо, если током ударит или укусит кто-то ядовитый. Короче, нужно увидеть, что мир устроен несправедливо.

— Песня строить и жить помогает. А юмор?

— А как же! Все ведущие наши комики и сатирики построили себе квартиры, дачи, купили машины

— Спасибо вам. Юмор помогает выжить. Сегодня вся надежда на него да на бога.

— Спасибо. Я в этой связи думаю: не назначить ли на ответственные места в правительстве лучших наших юмористов. Хуже не станет, но все будут знать, что правительство наконец помогает выжить.

— Вы суеверный человек? Верите в нечистую силу, в приметы?

— Нет!.. Тьфу, тьфу, тьфу.

— Чего вы боитесь в будущем?

— Того, что было в прошлом.

— Какой парадокс нашей жизни удивляет вас больше всего?

— В самой богатой стране живут самые бедные люди.

— Что вы больше всего цените в женщине?

— В женщине я больше всего ценю умение не задавать лишних вопросов.

— А в мужчине?

— Умение понимать женщину без слов.

— Есть ли для сатиры запретные темы?

— Есть. Болезнь. Если человек болен, что же над ним смеяться?

Скажем, мания нищеты — все есть, но кажется, что мало. Пусть ворует — это болезнь. Или человек робок, ему дают взятку, он боится отказом оскорбить человека и берет — это болезнь. Или русский язык плохо дается, а человек у власти. Не гнать же его.

— Вы выглядите серьезным человеком. Что в вас юмористического?

— Образование — шуточное, характер — веселый, заработок — смешной, состояние — анекдотичное.

— Ваш любимый лозунг?

— «Каждой шутке правительства долю правды!»

— В каждом творческом человеке должно быть что-то от детей. А в сатириках?

— Мы вообще как дети, что думаем, то и говорим.

— Портрет идеальной жены?

— Его невозможно нарисовать. Потому что идеальную жену не видно и не слышно.

— Что такое совесть?

— Об этом надо спрашивать тех, у кого она есть. И в данном случае вопрос по адресу. Совесть… Могу сказать одно. Чем у человека её больше, тем хуже… он живет.

— Когда к вам приходит вдохновение?

— Чаще всего, когда просят вернуть долг.

— Любите ли вы оргии?

— Да. Но в семейном кругу, без шума, без выпивки, не позже десяти вечера.

— Любите ли вы загадочных женщин?

— Это ловушка. Каждая женщина — загадка.

— Есть ли в ваших рассказах что-нибудь автобиографическое?

— Отвечу уклончиво. Есть рассказ, который начинается так: «У одной женщины муж пил, не сильно так, но всё-таки до беспамятства». Так вот у мужа этого со мной ничего общего нет, но женщина списана с моей жены.

— У юмориста жена юмористка?

— Нет. Тогда бы у нас была не жизнь, а анекдот.

— Вы сатирик или юморист?

— Когда как. Если встаю с левой ноги — сатирик, если с правой — юморист.

— Можно ли в России искоренить воровство?

— Оно само скоро исчезнет — воровать уже почти нечего.

— Сатирики куда попадут — в рай или в ад?

— В раю без них весело, в аду без них тошно. Они будут пограничниками.

— Что находится за гранью добра и зла?

— Да вот мы с вами там как раз и находимся.

— Россия — бедная страна. Но ведь образованная?

— Да. Ни в какой другой стране народ не говорит грамотнее своих вождей.

— В загробную жизнь верите?

— Не знаю… Но это смешно, если у нас и на том свете задача будет та же — выжить.

— Чего вы больше всего боитесь в жизни?

— Безвыходных ситуаций. Скажем, если в России вдруг перестанут воровать, то нарушится равновесие и все пойдет прахом. А если и впредь будут воровать, так сегодня, то тоже все пойдет прахом.

— Жизнь чаще всего сравнивают с дорогой. Какие бы предупредительные знаки на нашей дороге жизни вы поставили?

«Скользкая дорога», «Крутой спуск», «Опасный поворот», «Камнепад», «Осторожно, мафия переходит дорогу», «Ремонтные работы». И два знака обязательно: «Движение запрещено» и «Остановка запрещена».

— О чем вы мечтаете?

— Во-первых, я мечтаю о том, что все мы будем не только мечтать, но и что-то делать.

Я мечтаю найти очень много денег… больше даже, чем вы думаете. И до того, как их у меня отнимут бандиты или я отдам их государству под проценты, что, собственно, одно и то же, успеть купить себе полные собрания сочинении всех русских писателей-классиков.

Я мечтаю о том, что стремление во что бы то ни стало, любой ценой, жить лучше, чем сосед, станет у нас не только личным, но и государственным феноменом.

Что наступит время, когда порнография перестанет для нас быть важнейшим из искусств.

Что наступит время, когда от пьянства и драк у нас будет гибнуть народа меньше… чем на войнах.

Я мечтаю о том, что преступности придет конец.

Но не просто она сама захлебнется в крови, а что-то и государство сделает.

Что граница Родины и черта бедности со временем станут разными линиями.

Я мечтаю прожить 150 лет и успеть краем глаза увидеть первые плоды экономических реформ.

Что в каждой семье будет видеокассета с моим концертом, а в некоторых семьях будет и видеомагнитофон, чтобы можно было концерт посмотреть.

И я мечтаю, что по всей России прозвучат мощные взрывы… демографические. Потому что это— верный знак не только начала какой-то деятельности, но что мы действительно образумились и начинаем жить по-людски.