Анютины глазки 2

Глава 12

Я очень хотела сама кормить сына грудью, но увы…

Что повлияло на отсутствие лактации, было непонятно. Человеческий организм имеет такие тонкие настройки, что одним вопросом: «Что случилось?» ситуацию не решить. Меня убеждали не расстраиваться, но как это сделать, не знали сами.

– Я найду для тебя, прям, хорошую кормилицу! – заявила повитуха. – Есть у меня на примете.

Как женщина ни убеждала всех, что со мной всё в порядке, Ефим упросил её пожить ещё некоторое время в поместье. На всякий случай. Деятельной даме без работы было скучно, поэтому она ещё до моих родов обошла и объездила окрестности и знала всех рожениц наперечёт. Вот почему, наверное, такое заявление сделала.

– Есть в Степном, прям, молодка… – повитуха, обычно резкая в высказываниях, немного замялась. – Как бы девица. Сирота, при тётке живёт. Что там с ней, прям, случилась, толком не говорит. То ли ссильничал кто, то ли, прям, любовь приключилась, но понесла. Вот только пока могла по хозяйству, прям, горбатиться — тётка её терпела, а сейчас со двора гонит. Иди туда, где нагуляла, прям, говорит. А девчонка-то хорошая, прям, видно же. Если кормить досыта, прям, и молока на двоих младенчиков хватит.

Гус, прихватив с собой Флора для проверки здоровья кормилицы на месте и повитуху в качестве проводника, открыл портал в Степное. А я со слезами на глазах пыталась хоть как-то успокоить голодного Деккира. Козье молоко, считающееся на Земле полезным, сын категорически отвергал. Пытался сосать мою пустую грудь, скулил, как больной щенок, и снова заходился криком.

Наконец-то в комнате засветился овал портала, и из него сначала выбежал довольный Флор, за ним шагнула растерянная девица со свёртком из пёстрого лоскутного одеяльца на руках. Сзади её подталкивала моя неугомонная повитуха, а замыкал шествие Гус с каким-то сиротским узелком в руке.

– Анечка, я Ждану проверил. Здоровая, молоко хорошее и много. Только прежде её помыть бы не мешало и переодеть надо, – затараторил было целитель, но его прервали.

Кормилица, услышав, как заливается плачем голодный младенец, аккуратно передала свой свёрток Флору, забрала у растерявшейся меня сына, одним движением распахнула на груди блузку и сунула в раскрытый ротик сосок набухшей груди. И никто из нас даже «мяв» сказать не успел. Юная женщина присела на стоявший у окна стул, удобнее перехватила Деккира, жадно насыщающегося лучшим питанием для младенцев, и залопотала что-то ласковое, уговаривая не торопиться, обещая, что молока ему хватит и будет он теперь сыт и здоров. Сын активно сосал, и, казалось, ему абсолютно всё равно, когда кормящая его женщина в последний раз мылась, что на ней надето и чья она мама. Ребёнок хотел есть.

Целитель было дёрнулся остановить процесс, но мы с повитухой вцепились в него четырьмя руками. Гигиена подождёт, главное, чтобы ребёнок был сыт – ему для роста и развития нужно очень много сил. Да и на всё плохое женщина проверена, остальное терпит.

Ждана осталась в поместье в качестве кормилицы и няньки Деккира. Молодая женщина вовсе не была распустёхой или грязнулей, как могло показаться с первого взгляда – просто ветхая, застиранная, выгоревшая на солнце одежда при всём старании не может выглядеть аккуратно, а мыть голову хотя бы пару раз в неделю, живя в крохотном холодном чуланчике, почти невозможно. Теперь в детской стояли две одинаковые кроватки для мальчишек и удобная кровать для Жданы. К комнате примыкали просторная помывочная с отхожим местом и небольшая гардеробная, постепенно наполняющаяся простой, удобной, но добротной одеждой.

Повитуха, в очередной раз клятвенно заверив Гуса в том, что процесс восстановления после родов у меня протекает хорошо, забрала плату за работу и обещанные гостинцы, и, облегчённо выдохнув, уехала.

И, казалось бы, можно спокойно жить дальше, но кокон, обеспечивающий мне психологический покой, разбился, и мною вновь начала овладевать тревога. «Может, это послеродовая депрессия? Помнится, я о чём-то таком читала. Надо больше бывать на свежем воздухе и есть фрукты, насыщая организм витаминами», – успокаивала я себя. Но выходить из дома лишний раз боялась, а фрукты ещё не созрели.

– Анечка, что тебя беспокоит? – спустя неделю после родов спросил Ефим. – Ты едва ли не от каждого шороха вздрагиваешь, перед сном под кровать заглядываешь, на улицу сама не выходишь и Ждане запрещаешь сына выносить. Ты чего-то боишься?

– Да. Помнишь тот жуткий случай на лабораторной? – Отвечать я начала осторожно. Мне совсем не хотелось, чтобы меня сочли за параноика. – Ведь мы так и не разобрались, что произошло. Магистр списал всё на шалость учеников, а детального расследования – что за вещества были, откуда они появились, не стоит ли кто за этим, а если есть такой человек, то какую цель преследует – мы так и не провели.

Гус смотрел на меня с настолько доброй и всепрощающей улыбкой, что я поняла: мне рассказывали, но я или не услышала, или забыла.

И опять сильные руки мужа подхватывают меня, прижимают к груди, и нежный поцелуй касается губ.

– Любимая, я видел, как ты боишься, и твоя тревожность о безопасности передалась мне. Я не мог позволить, чтобы сын родился в незащищённом месте. Всё же моя работа в отделе магической безопасности при Князе даром не прошла. Для начала я тщательно допросил зачинщиков инцидента и выяснил, что они не злоумышляли. Но! Спор был не на пустом месте. Их спровоцировали. Знаешь, как может умный взрослый человек легко манипулировать подростками? Где-то словечко «случайно» вылетело, там лёгкое сомнение в знаниях или навыках нечаянно продемонстрировал, в другой раз вроде как слух пересказал, но посоветовал не верить сплетням. И вот уже противостояние, соперничество, зависть. Подростки… амбиций много, жизненного опыта мало. Когда хворост хорошо высох – достаточно искры, чтобы вспыхнул пожар. Так и с нашими учениками случилось. К мастерской Берта человек прибился. Серенький, как мышь, незаметный. Работает, делает, что скажут, не ругается ни с кем, ученикам, что на практические занятия приходят, помогает, советует, как инструмент правильно держать, как поухватистее деталь из горна доставать. Весь такой правильный, услужливый. Я когда начал о нём расспрашивать, работники толком ничего сказать не могли. Да, был такой, трудился, кто прислал – не знают. Зато ученики едва ли не оды хвалебные ему пели. Взрослый человек как с равными общался, никогда не отмахивался, выслушивал, советы дельные давал. Вот и насоветовал… Это он их на спор подбил, а потом фиалы дал, якобы из симпатии великой. Парням один, девчонке другой. Магистр прах той субстанции у себя в лаборатории изучил и сказал, что неважно было, куда вещества добавили бы – даже если в чистую воду, – и то они бы повели себя именно так, как случилось. Так что, Анечка, если ты вдруг себя виноватой в недосмотре считаешь, то выкинь это из головы. Специально всё было подстроено. И на другой день вредитель вернулся, чтобы следы замести, но с тобой столкнулся. Хорошо Тая урок раньше закончила и школяров отпустила. Спугнули вы его все.

– Он сбежал? – боясь услышать положительный ответ, спросила я.

– От Гамлета?! – засмеялся Ефим. – Твой пёс нашёл его схоронку в овраге. Вредитель решил, что ему непременно надо закончить дело мести – убить нас и разрушить школу ненавистных магов, потому вернулся в пещерку, где жил, когда следил за нами. Пёсик прибежал ко мне через день после случившегося и так красноречиво показывал, что надо идти за ним, что не оставил мне выбора. Ещё и парни присоединились, Берт и его работники из мастерской. Поймали злодея. Знаешь, кто это был? Родной брат того душегуба, что в Любоше заправлял. Он, когда мы уродов вязали, уезжал из города по делам каким-то. Вернулся в буквальном смысле на пепелище. Поклялся отомстить. Следил, разнюхивал, подкрадывался – и дождался удобного случая. Да и мы, честно говоря, непростительно расслабились. Когда живёшь, не творя зла, то думаешь, что и вокруг тебя такие же люди.

– И что вы с ним сделали? – понимаю, что злодей заслуживает наказания, но не на территории школы же…

– Я его в Любош отвез. Основные злодейства он там творил, значит, и наказания должен там получить. Кстати, заодно и повитуху для тебя нашёл. Мне её все городские моты хором рекомендовали.

– Получается, нам больше ничто не угрожает? – уточнила я.

– Я вокруг сада такой охранный контур установил, что муравей без позволения не проползёт – гуляй без опаски.

Я облегчённо выдохнула и с благодарностью поцеловала мужа.