Апостол Старых Богов #1. Перерождение

Глава 5

Гулкий низкий звук трубящего рога разнёсся по тоннелям, шахтам и штольням, сигнализируя о начале нового дня. Здесь, под землёй, куда не проникало солнце, а жаровни с огнём и редкие факелы были единственным источником света, только рог надсмотрщика помогает узнать, что ты прожил ещё один день.

Когда Тома только привели сюда, полгода назад, он всё ещё думал, что вот-вот должно что-то измениться. Что командир наконец поверит в непричастность Тома к убийству, получит приказ от капитана, или что-то ещё в этом духе. До последнего верил, что всё происходящее изменится в лучшую сторону.

Лорд Камблтон, также известный как Самоцветный Барон, чья семья владеет Геммамонтемскими шахтами со времён Великой Войны, лично пришёл осмотреть новых рабов, коих с разных концов континента собралось порядка сотни. Он оценивал каждого заключённого, торгуясь с Наказующими, а потом произнёс речь:

— Все вы — грязь. Вы — дерьмо под ногами благородных честных людей. Вы — отбросы общества, которым нет места среди порядочных граждан. Каждый из вас осуждён за убийство. Каждый посмел отнять жизнь, не принадлежащую вам. Вы решили, что у вас было Право!

Он выдержал паузу, а потом продолжил:

— Сегодня вы лишаетесь Права на жизнь, лишаетесь свободы, чести, семьи, друзей, прошлого и будущего. Теперь вы — моя собственность. Добро пожаловать в Геммамонтем и попрощайтесь с солнцем. Всех клеймить!

Первые недели были тяжелее всего. Рабов распределили по штольням, выдали инструменты и следили за непрерывной работой. Шестнадцать часов ада семь дней в неделю до конца жизни. Они добывали самоцветы из богатых неиссякаемых жил, тянущихся на километры вглубь горы. Жара, затхлый воздух, отсутствие солнца… Люди дохли как мухи в рудниках Геммамонтема, но с каждым годом поток новых рабов не иссякал. Наказующие вели караваны не только из Валанта, но и из соседних стран. Теократия Ван-Гуа первая поняла, что вместо убийства заключённых и рабов гораздо выгоднее поставлять их в Геммамонтем. Даже Каашинский Халифат сократил количество смертных казней, Самоцветный Барон щедро оплачивал добротный товар. В мире вряд ли был кто-то богаче этого человека. Разве что Император Нанайский мог сравниться с ним по богатству и количеству загубленных душ. Несмотря на то, что формально Геммамонтем находился в Валанте, де факто эта область давно была практически суверенной, а Самоцветный Барон отдалился от политики. Всё, что его заботило — это деньги.

После первого дня в рудниках Том думал, что сдохнет. Когда привезли вагонетку с бобами, у него не было сил даже встать. К его удивлению, рядом с ним сел один из парней, который ехал с ним в повозке из Блэкхилла.

— Волк, держи. Ты должен поесть.

Он протянул ему глиняную миску, наполненную бобами и водой. Том кое-как приподнялся на локте и с благодарностью принял еду.

— Почему ты мне помогаешь? — спросил он.

Парень лет двадцати — двадцати пяти, с густой чёрной шевелюрой, усмехнулся:

— То мясо было божественным. Я не ел мяса уже года три. И не забываю добра.

Зачерпнув грязной рукой пару бобов, плавающих в холодной воде, Том отправил их в рот и спросил:

— Как тебя зовут?

Собеседник отпил из своей миски и, помедлив, ответил:

— Разве теперь это имеет значение?

Том понимающе кивнул, и, откинувшись на спину, отправил в рот ещё несколько бобов.

* * *

В течение следующего месяца Том узнал, насколько велики резервы человеческого тела. Когда, кажется, что уже вот-вот упадёшь от усталости, но каждый раз находишь в себе ещё силы, чтобы поднять кирку и ударить по твёрдой породе, отколов ещё кусочек. Том испытал радость от нахождения очередного драгоценного камня, ведь за каждую находку ты получишь пусть мизерную, но прибавку к порции еды. Изнурительная работа и дерьмовая кормёжка буквально выжимали из тела все соки, делая его жилистым и худым, пока под кожей не останется ни капли жира.

В первые несколько дней Том не мог заснуть на твёрдом камне, но сейчас он вырубался, едва рог давал команду на отбой. Не важно как, где, в какой позе — его организм на полуавтомате дотягивал до отбоя и отключался, слыша заветный низкий гул.

* * *

— Я первый заметил этот камень, уёбок! — лысый коренастый раб по кличке Домовой грубо отпихнул Тома, заняв его место.

Он замахнулся для удара по породе рядом с проглянувшим сияющим рубином, когда Том зацепил его ногу киркой и с силой дёрнул. Домовой повалился вперёд, впечатавшись в камень лицом, и рассёк себе лоб.

— Держи карман шире, Домовой, а рот закрытым, пока тебе туда крысы не насрали! — ощерился Том. — И не разевай его на чужое.

Обычно надзиратели пресекали любые драки в Геммамонтем, а то рабы, большая часть из которых бывшие убийцы, порвали бы глотки друг другу, как свора бешеных собак. Вот только надзирателей не хватало. Работа эта неблагодарная, трудная, да ещё и непочтительная в обществе. В Геммамонтем шли работать бывшие наёмники, решившие наконец-то осесть, но осознавшие, что умеют только сражаться, да бывшие военные, не нашедшие себя на гражданке. Все остальные старались держаться подальше от владений Самоцветного Барона.

Убийства среди рабов случались не часто. По крайней мере, те, которые можно было однозначно раскрыть. Но в целом Геммамонтем был тем местом, где цена человеческой жизни сводилась на нет. Рабы дохли, подобно скоту, и одним больше, одним меньше — почти никого это не волновало.

Обозлённый Домовой поднялся на ноги и, схватив молоток, накинулся на Тома.

Анк был готов. Ловкий и быстрый, он ушёл от удара и врезал Домовому коленом в живот. Вот только тот смог извернуться и треснул Тома молотком в бедро. Нога сразу будто бы свинцом налилась. Анк упал на спину, но успел отмахнуться киркой от новой атаки.

— Прекратить! — в воздухе свистнула плеть, и Домовой выронил молоток, прижав руку к груди.

По каменным ступенькам спускался надзиратель. Он окинул взглядом рабов, а потом спросил:

— Кто начал?

— Волк попытался забрать мою находку, — склонив голову, елейным голоском ответил Домовой.

Надзиратель посмотрел на Тома, который, прихрамывая, поднялся на ноги и навалился на стену.

— Что скажешь в оправдание, Волк?

— Находка была в моём секторе, и это я её обнаружил.

Надзиратель нахмурился:

— Кто нанёс первый удар?

Большинство указали на Тома.

— Формально, это была скала, — усмехнулся Том. — Если у Домового проблемы с координацией, я здесь не причём.

Домовой оскалился:

— Не прикидывайся дураком!

— Почему? — притворно удивился Том. — Это ведь единственный способ попасть в постель твоей мамочки!

Домовой, зарычав, бросился на Анка, но тут же в воздухе раздался свист, и нападавшего сбило с ног ударом плети.

— Заткнулись оба! — рявкнул надзиратель. — Вы оба мне уже осточертели! Сегодняшний счётчик находок обнулён у обоих! Ещё одна стычка, останетесь без ужина.

Домовой посмотрел на надзирателя и чуть не разрыдался. Обнулённый счётчик — это почти весь день насмарку. Без находок не будет еды, а без еды рабы долго не живут. Самоцветный Барон не видит смысла кормить тех, кто не приносит новых драгоценностей в его казну.

Сжав кулаки, Домовой посмотрел на Волка:

— Ублюдок! Я это тебе припомню.

Том лишь подмигнул оппоненту. Он не собирался показывать, что потеря половины суточного рациона его как-то задела.

— Помни, что я говорил тебе про крыс, Домовой, — весело сказал Волк.

* * *

Ночью Том не спал. Он закрыл глаза и изо всех сил старался не отключаться, оставаясь в сознании. Стычка с Домовым была далеко не первой, а сегодня, Том чувствовал, он накалил отношения до предела.

На полу хрустнул камушек. Том напрягся, как натянутая струна, по телу поползли мурашки.

— Берегись! — крикнул голос в его голове, и Анк от неожиданности, вместо того, чтобы развернуться и ударить врага, покатился в сторону.

Прямо под ноги подкравшегося Домового. Вот только Домовой пришёл не с пустыми руками, он держал огромный валун, которым хотел, видимо, убить Тома. Волк врезался в ноги врага, и Домовой повалился вперёд, взмахнув руками. Валун выскользнул из его пальцев, Домовой ткнулся носом в пол, и камень шарахнул ему прямо по затылку. Удар был такой силы, что череп Домового хрустнул моментально, а содержимое разлетелось по полу.

Опешив, Том тяжело дышал, глядя на труп раба и пытаясь сообразить, что произошло.

— Кто ты? — задал он вопрос в пустоту.

Таинственный голос, который предупреждал Тома об опасности, молчал, как и прежде, когда тот пытался с ним заговорить.

— Что ты наделал? — послышался голос позади.

Томас обернулся и встретился взглядом с одним из рабов, вечно ошивавшихся с Домовым.

— Тревога! Тревога! — заорал раб, переполошив весь зал.

В помещение ворвались надзиратели, окружив рабов.

— Волк — убийца! — кричал раб.

И Анк понял, что влип.

* * *

Волка внесли в небольшое помещение на пятьдесят четвёртом ярусе. Спёртый воздух будто бы был густым и горячим, и отказывался лезть в лёгкие, так что его приходилось проталкивать туда силой. Количество людей на этом уровне было в разы меньше, чем на верхних, жилы пятьдесят четвёртого уровня были почти выработаны, и искать что-то здесь было очень сложно. Однако, если и получалось найти какой драгоценный камень на этой глубине, ценностью он мог превзойти сотню камней с ярусов выше. Гладкие, размером с яйцо рубины, россыпи опалов, вкраплённые в породу, будто слёзы Богини Любви, что она пролила по своему мужу на заре времён.

Работа на такой глубине не оставляла шансов даже самым сильным рабам. Они слабели и умирали. У входа на ярус была прибита табличка, надпись на которой гласила: “Здесь начинается Ад.”

Волка швырнули на горячий пол, и он, ослабленный после побоев, не смог устоять. Спину его рассекали глубокие кровавые борозды от ударов плетьми. Эти раны вскоре захереют и погубят раба, но пока Барон рассчитывал получить от него ещё хоть какую-то выгоду.

— Вот так, паскуда, — надзиратель плюнул Тому прямо в лицо. — Ещё Волком зовётся. Убивать во сне — крыса ты! Падаль!

Ярость закипела в жилах Волка. Ярость на надзирателей, на поганого Домового, на рабов, которые всё неверно истолковали и на несправедливость этого мира. Ведь, когда тот раб, что поднял тревогу, всех взбаламутил, то все решили, что это Том напал на Домового и убил его во сне. Его никто даже слушать не стал!

— Падаль? — хрипло переспросил Волк. — Падаль у тебя вместо мозгов, если ты ими подумать не можешь.

Надзиратель опешил:

— Что ты сказал? Повтори!

— Я сказал, — громко крикнул Том, — что я не убивал Домового! Он напал на меня во сне! Он!

— Он напал на меня во сне, бла-бла-бла, а я весь такой честный и хороший, — передразнил второй надзиратель, тот что повыше.

Потом он наклонился и упёр рукоять плети Волку в подбородок:

— Ты — никто. Кусок дерьма. Ты даже не человек. Ты, чёрт тебя дери, даже и не живой! Ты уже труп! Верно я говорю, Лукреций? — надзиратель обратился к напарнику.

Тот кивнул.

— И ты здесь, Волк, чтобы сдохнуть. Сдохнуть, как вшивая дворняга. Так что, будь добр, возьми инструмент и тащи свою жопу в штольню. Или я лично тебя казню на этом самом месте!

Надзиратель выпрямился, и глаза его сверкнули, словно в голову пришла какая-то гениальная идея.

— А знаешь, я сжалюсь и помогу тебе обработать раны. Лукреций, держи его.

Второй наступил Тому сапогом на горло, и тот, вцепившись в носок, пытался хоть как-то освободиться. Первый же развязал шнурок на штанах и вынул свой хер.

— Не дёргайся, говорят, моча обеззараживает.

Слепая ярость захлестнула мозг Тома… Он начал рычать, когда вонючая струя ударила ему на грудь, поднимаясь выше. Он готов был загрызть этих выродков насмерть, и плевать, что с ним будет потом. Хотелось рвать, убивать, кромсать. Том стал настоящим Волком. Рука его нащупала что-то твёрдое, и он ударил этим по ноге, стоявшей на горле. Лукреций вскрикнул, отскочив, а Волк, крутанувшись, нанёс удар ногами по коленям другого надзирателя, сбивая его с ног.

Том подскочил к нему, замахнувшись рукой с зажатым в ней камнем, но тут что-то горячее обожгло запястье, и он вскрикнул. Лукреций ударил плетью по руке. Тот, которого Волк повалил, тоже поднялся, отцепив от пояса дубинку, и с размаху шарахнул Анка по лицу. Вдвоём надзиратели насели на раба и начали его избивать.

* * *

— Это было зрелищно, парень. Давненько я не видел, чтобы кого-то так отделали.

Том с трудом открыл глаза и повернул голову. Всё тело болело до зубного скрежета, отказываясь подчиняться. Напротив кто-то сидел. Анк не сразу разглядел силуэт человека, почти сливающийся с тьмой вокруг. Капельки пота на чёрной, как смоль, коже слегка поблёскивали в свете факела. Темнокожий раб, уроженец Теократии Ван-Гуа, неизвестно как попавший в Геммамонтем, с интересом смотрел на Тома. Его белые глаза и зубы неестественно выделялись, в то время, как остальное тело казалось сгустком концентрированной черноты.

— Добро пожаловать в Пекло, парень. Выглядишь паршиво. На, вот, глотни.

Ван-гуанец привстал, протягивая руки с миской, на дне которой осталась пара глотков воды.

— Не тратил бы ты на него воду, Уголь, — с характерным канайскому диалекту акцентом устало пробормотал ещё один раб, орудующий молотом и зубилом в углу — он, видимо, нашёл самоцвет и сейчас осторожно обстукивал его.

— Ты рано списал паренька со счетов, — возразил ван-гуанец.

Том кое-как приподнялся и с благодарностью принял воду. Он старался пить маленькими глотками, чтобы хоть как-то обмануть жажду.

— А с чего бы мне его не списывать? Ты видел его раны? Он не жилец, — небрежно бросил канаец.

— Я вижу иное, — возразил ван-гуанец. — он ещё жив, значит не безнадёжен.

Том зажмурился и снова лёг. Голова кружилась.

— Я, между прочим, всё слышу, — хрипло заметил он.

— Смотри, — ван-гуанец поднял вверх указательный палец. — Он ещё и слышит!

— Прогресс, — согласился канаец. — Я так понимаю, сегодня работать тут только я настроен?

Темнокожий пожал плечами:

— Может быть. А может ты сам хочешь заняться его ранами? Тогда я возьмусь за кирку.

Ван-гуанец ещё раз окинул взглядом раненого и протянул руку, проведя пальцами по амулету, который всё ещё был на шее у Анка.

— Какая интересная безделушка. Не видел ничего подобного у рабов. Почему же у тебя его не забрали?

— Пытались, — тихо ответил Томас. — И срезать пытались, и снять. И магией. Хер знает, что это такое. Я сам не знаю. Вот и оставили.

Канаец повернулся и с раздражением спросил:

— Ты собрался его выхаживать?

Том стиснул зубы и сказал:

— Если ты собрался меня похоронить, канаец, хрена лысого ты дождёшься.

— Воля к жизни — это хорошо, — заметил ван-гуанец, подходя ближе семенящей походкой.

Только сейчас Том заметил, что его ноги скованы между собой короткой цепью, как и руки. Из-за цепей ван-гуанец не мог нормально ходить или что-то делать руками.

— Как звать-то тебя, парень? — спросил он.

— Волк, — с трудом ответил Том.

— Я Уголь, этот хмурый канаец в углу — Кремень.

Уголь откинул лежащий в углу здоровенный валун и поднял с пола что-то маленькое и круглое. Медное колечко, в котором Том с удивлением узнал эмбер. Ван-гуанец сел рядом с ним на колени и строго сказал:

— Не дёргайся.

От его рук пошло странное свечение, и тепло растеклось по всему телу Тома. Боль постепенно отступала, а мышцы будто наливались энергией.

— Очищение снимет неприятные ощущения и прочистит раны. Пока не вставай, я постараюсь наложить Регенерацию. Если хватит сил.

Уголь говорил напряжённо, полностью сосредоточившись на колдовстве.

— Как ты протащил эмбер в Геммамонтем? — поинтересовался Том.

Уголь поднял руку, показывая шрам на предплечье.

— Я врезал его себе под кожу.

Том поморщился, представив этот процесс. Пока Уголь занимался колдовством, канаец вынул таки большой сапфир из стены, подошёл к телеге у входа в зал и положил его туда. Потом он сел рядом с Томом и сказал:

— Уголь, поберёг бы силы. Ты не сможешь работать, и надзирателям это не понравится. Они тебя казнят.

— Все рано или поздно умрут, ты должен это понять.

Тому стало лучше, и он поймал Угля за руку, прервав колдовство.

— Я в порядке. Ты и так сделал для меня слишком много.

Покачав головой, Уголь всё же прекратил творить чары.

— Шрамы останутся, — заметил он.

Том сел, борясь с головокружением, и ответил:

— Кого это теперь волнует?

Он осмотрел зал

— Вас здесь всего двое?

Канаец кивнул, а потом пояснил:

— Большая часть штолен пятьдесят четвёртого пустует. Здесь работает ещё несколько десятков рабов, но они в других залах. Нам не разрешено покидать рабочую область.

— Раньше с нами работали ещё двое, — сказал Уголь. — Мы их пережили.

— А знаешь, почему? — спросил канаец. — Мы не выёбываемся.

— Будь я в лучшем состоянии, я бы справился с надзирателями, — буркнул Том.

Уголь усмехнулся:

— И огрёб бы точно также.

— Да много ты понимаешь! — Анк вспылил.

— Да уж поболее тебя. Я ведь не всегда был рабом, приятель. Когда-то мне рукоплескала вся арена Мугакки!

— Ты? — изумился Том. — Гладиатор? В столице Ван-Гуа?

Он всмотрелся в собеседника, а затем фыркнул:

— Ни за что не поверю.

Уголь поднял руки, показывая короткую цепь, и подёргал её:

— Если бы не эта штука, я бы изменил твоё мнение.

Том многозначительно посмотрел на кирку у ног Угля.

— Точно, — ответил на немой вопрос Тома Уголь. — А потом надзиратели заставят меня отрабатывать ещё и испорченную цепь.

Анк встал, подошёл к Углю и, взявшись за цепь, осмотрел замок. В принципе, ничего сложного, нужно только чем-то подцепить единственный штифт.

— Если я смогу открыть замок, ты научишь меня? — посмотрев Углю в глаза спросил Том.

У ван-гуанца на лице не дрогнул ни мускул, но в глазах вдруг появился особый блеск. Решимость.

Уголь кивнул.

* * *

Здесь, в глубинах рудника Геммамонтем время всегда текло иначе. Его смысл искажается, постепенно теряясь в глубине бесконечных тоннелей и переходов. Большинство рабов, попав сюда, больше никогда не видят солнечного света, и лишь глухой звук рога, разносимый эхом вглубь чёрной горы говорит им о том, что они всё ещё живут, что солнце там наверху всё ещё встаёт и садится, что дни сливаются в месяцы, а месяцы — в года.

Томас Анк, в некотором роде, был исключением. Спустя пять долгих лет он всё ещё делал зарубки на стенах, отмеряя срок, проведённый здесь, под землёй. Ведь в сердце Тома каким-то необъяснимым образом всё ещё жила надежда, что однажды он сможет покинуть эти стены, выбраться наверх и вновь увидеть солнечный свет.

Днём он был рабом, как и все. Он дробил породу, добывал драгоценные камни для сокровищницы Самоцветного Барона и ждал своего часа.

Но ночью всё становилось иначе. Ночью раб Томас Анк превращался в настоящего воина по кличке Волк, как губка впитывающего знания, которыми делился бывший чемпион арены Уголь. Именно благодаря этим занятиям луч надежды всё ещё теплился в душе Тома.

* * *

— А ты знаешь, друг мой, Волк, как уникальна эта гора? — спросил Уголь, рассматривая в руках очередной крупный алмаз, вынутый из стены.

Сейчас они работали в одном из загонов пятьдесят восьмого уровня. Жар был невыносимым, и ван-гуанец то и дело останавливался, чтобы передохнуть и вытереть пот, заливающий глаза.

— Ни в одном месте в мире больше нет такой горы. Лишь в Геммамонтеме алмазы, бриллианты, сапфиры, серебро и золото встречаются вместе. Ведь всем этим камням и драгоценным металлам нужны свои природные условия для образования. Но не здесь. Внутри горы Геммамонтем словно бы сами Боги объединили стихии, позволив всем этим драгоценностям появиться в одном месте.

— От этого как-то… Не становится легче, — выдохнул канаец, которого называли Кремнем, и устало опустил кувалду. — Лучше скажи, что за тревожные вести принёс надзиратель, с которым ты трепался утром?

— Гэрри? — спросил Уголь. — Славный малый, не то, что остальные надзиратели.

— Так о чём вы говорили? — повторил вопрос Кремень.

— Ах, это? Да, новость не из лучших.

Уголь положил алмаз в телегу и устало опёрся на стену. Пятнадцать лет на рудниках для многих — целая вечность. За прошедшие годы Уголь сильно постарел, но так и не потерял сноровки, в чём Том лично убеждался во время каждого спарринга.

— Хрупкий мир был нарушен. Нанайская Империя перешла в наступление и вторглась в земли Валанта.

Кремень присвистнул. Том опустил кирку и уточнил:

— Иными словами, война всё-таки началась? Валант давно к ней готовился. Ещё мой отец ковал мечи по заказу Короны, из-за того, что имперцы стояли у границ.

— Да, — кивнул Уголь. — Тогда Валант и Империя подписали мирный договор, что дало Империи время на восстановление войска после своей компании. Теперь же нанайцы снова пошли в наступление. Несколько дней назад была атакована пограничная крепость Валкит. Потом сожжены несколько деревень. Всё говорит о том, что войско движется в сторону рудников.

Том задумался:

— Это логично. Если Империя захватит сокровищницу Самоцветного Барона, этих денег хватит, чтобы прокормить войско и закончить войну.

Уголь пожал плечами:

— Скорее всего, ты прав, Волк. Как бы там ни было, Барон уже пригнал к подножью горы две сотни наёмников. Сюда же должна выдвинуться армия Валанта. Вот, боюсь только, они не успеют.

— Погоди-ка, — вдруг осенило Тома. — А что будет с нами, если Геммамонтем захватит Империя?

— Не знаю, Волк, — вздохнул Уголь. — Но что-то мне подсказывает, что имперцам тоже нужна будет рабочая сила на рудниках.

И это было правдой. Вряд ли имперцы освободят рабов. Том вновь взялся за кирку, погрузившись в раздумья.

* * *

На третий день после разговора, когда принесли еду, Том по обыкновению сел в угол, и начал осторожно вылавливать грязными пальцами бобы из воды, стараясь не пролить ни капли. Если сегодня до конца дня он не найдёт что-нибудь ценное, то лишится ужина, а потому нельзя было есть сразу всё. Когда надзиратели раздавали пищу, руки одного из них тряслись, и он едва не выронил миску Угля. Хорошо, что Кремень оказался рядом и успел поймать драгоценную пищу.

Том поднял глаза, собираясь возмутиться, и заметил, что надзиратели какие-то встревоженные. Уголь, гремя цепями, подошёл к Гэрри и спросил:

— Есть какие-то новости снаружи, господин?

Гэрри посмотрел по сторонам, а потом сказал:

— Дела хуже некуда, Уголь. Нанайцы окружили гору. Войско Валанта не успело подойти, и, кажется, мы в осаде. Наёмники нервничают.

Уголь кивнул:

— Это действительно плохо. Надеюсь, не случится ничего катастрофического.

Когда надзиратели ушли, Кремень спросил:

— А почему он вообще тебе что-то рассказывает?

— Видишь ли, мой старый друг, — Уголь усмехнулся, — оказывается, моя слава гладиатора может сыграть на руку даже здесь, в Геммамонтеме. Гэрри, как оказалось, был моим фанатом.

— Так, может, попросим его нас отпустить? — с издёвкой спросил Волк.

Троица рассмеялась. Вдруг по горе прошла дрожь, и какой-то гулкий звук разнёсся по тоннелям. Рабы замерли.

— Не похоже на рог, — настороженно сказал Том.

Уголь устало вздохнул:

— Значит, началось.

Ещё один удар, и снова тот же звук. С потолка посыпались мелкие камешки. В коридорах послышались крики, мимо загона пробежали надзиратели. Том посмотрел на товарищей:

— Что это за звук?

— Катапульта, — догадался Кремень. — Они стреляют по горе из катапульты!

— Ты уверен? — с тревогой в голосе спросил Уголь.

Кремень кивнул:

— Я уже слышал раньше такой звук, во время Войны Кланов на архипелаге. Нашу крепость тогда осадили Лиловые Лисы, и…

Но его уже никто не слушал. Том выглянул из загона и осмотрелся — коридор был пуст, несмотря на то, что в течение дня переходы всегда охранялись. Из соседних загонов показались головы ещё нескольких рабов.

— Кремень! Уголь! Вот оно! — воскликнул он. — Это наш шанс!

— Шанс? — не понял Кремень.

— Мы должны выбраться отсюда под шумок! — пояснил Том.

Новый удар, и сверху уже начали падать более крупные обломки.

— Быстрее! — крикнул Том. — Пока нас не завалило.

— Возможно, в этом есть смысл, — поддержал его старый Уголь. — Помоги мне снять цепи!

* * *

Том вошёл в общий зал пятьдесят восьмого уровня и направился к надзирателю — единственному, который остался на уровне.

— Эй, раб! Ты что, ополоумел? Вернись в загон немедленно! — надзиратель взмахнул плетью, ожидая, что Том остановится.

Рабы — трусы. Но не этот. Вместо того, чтобы упасть на колени, моля о пощаде, Том резко бросился вперёд, и с силой врезался плечом в надзирателя, даже не успевшего ударить плетью. Раб тут же заломил врагу кисть, обезоружив, выхватил из ножен на ремне надзирателя широкий короткий кинжал и вонзил тому в глотку. Все рабы, стоявшие вокруг так и замерли, глядя на то, как надзиратель, хрипя и сплёвывая кровь, оседает на пол пещеры.

Том вскочил на камень, стоявший у стены и закричал:

— Слушайте! Слушайте все! Слышите? Это имперская армия пришла сюда поиметь Самоцветного Барона!

Вокруг собирались рабы.

— Получится у них или нет — не важно. Если выиграют они, нам лучше не станет! Но это наш шанс! Другого такого никогда больше не будет! Все, кто желают сразиться за свою свободу, берите инструменты! Сегодня начнётся и наша война!

— Ты предлагаешь сразиться с надзирателями? — удивлённо выкрикнул кто-то из толпы.

Том кивнул:

— Ну, естественно! Сейчас им не до нас, и это их погубит!

— Но у Барона армия! — возразил кто-то.

— А у нас маг, — улыбнулся Том.

Уголь осторожно приблизился и шепнул:

— В бою у меня только Телекинез и всё.

Том шёпотом же ответил:

— Молись, чтобы они этого не услышали.

Потом выпрямился и продолжил:

— Армия Барона сейчас занята имперцами! Нам нельзя терять времени! Сегодня я пойду к своей Свободе! И либо вырву её из лап Барона, либо погибну! Всё. Желающих сражаться вместе со мной прошу подготовиться.

— И какой у тебя план? — выкрикнул высокий седовласый раб, закинув на плечо кувалду.

Том ухмыльнулся.

* * *

Огромный валун со свистом рассёк воздух и ударил в один из входов в Геммамонтем. Потолок начал рушиться, и тоннель завалило. С флангов ударил залп лучников, и на фоне солнечного заката целый рой стрел пронёсся в сторону врага. Имперцы закрылись щитами, сомкнув строй. Многие стрелы не долетели до цели или нашли своё место, застряв в щите неприятеля, но единицы смогли просочиться через плотную оборону, собрав свою кровавую дань.

— Луки! — скомандовал капитан отряда наёмников, именовавший себя Хорстом Кассаном. — Целься! Залп!

Самоцветный Барон стоял рядом, наблюдая за развернувшимся сражением. Он нервно теребил бусы из драгоценных камней, которые держал в руках. За всю историю Геммамонтема, гора подвергалась нападению дважды, и Барон до последнего был уверен, что подобное случится не на его веку.

Снизу послышались шаги, и по лестнице вбежал один из распорядителей, тот, кто контролировал верхние уровни рудника.

— Милорд! Внутри горы беспорядки. Рабы напуганы, тоннели рушатся. Мы должны начать выводить людей, иначе потери будут серьёзными.

Барон холодно посмотрел на распорядителя:

— Внутри почти шесть сотен убийц, грабителей и душегубов. Их жизни ничего не стоят. Прикажи людям опустить решётки. Я хочу, чтобы был перекрыт каждый выход из горы.

— Но мой лорд! Внутри надзиратели. Свободные люди! — ужаснулся распорядитель.

— Надзиратели будут выполнять свой долг, — отмахнулся Барон.

Хорст отдал несколько приказов, и его помощники начали активно размахивать флагами, подавая сигналы на поле боя. Лучники тут же перегруппировались, удалившись в тыл, а во фронте выстроилась стена копий. Имперская конница готовилась к нападению.

Вдруг небо над головами потемнело, откуда ни возьмись налетели тучи, и сразу шесть молний одна за другой ударили по рядам наёмников. Людей разметало по округе, а Хорст смачно выругался и сплюнул лист шаагата (3), который жевал всё это время. Затем он дрожащей рукой залез в кошель на поясе, вынул следующий лист и отправил в рот, скомандовав:

— Лучники! Огонь по готовности! Фронтальным отрядам сомкнуть щиты! Метателей копий во фланги!

Конница императора врезалась в ряды наёмников, буквально налетев на стену из копий. Первые наездники словно насадили себя на оружие врага, но общий натиск оказался слишком сильным — строй дрогнул. Вражеские лучники дали залп по рядам обороняющихся, но маги из числа наёмников смогли отвести удар в сторону.

Между тем, распорядитель выполнял приказ Барона. Тяжёлые железные решётки опускались одна за другой, перекрывая все входы и выходы из горы. Теперь никто не мог бы покинуть Геммамонтем.

* * *

— Господин! Быстрее, господин! — закричал один из рабов, выбежав в большой зал тридцать первого уровня.

Надзиратель Лукреций посмотрел на кричавшего, и на его лице отразилось презрение:

— Что тебе нужно, раб? Ты не видишь, что сейчас не до тебя?

Плеть свистнула в воздухе, и невольник вскрикнул от боли, зажав рассечённую щеку.

— Господин, — всхлипывая, сказал он. — В Пекле рабы напали на надзирателей! Начался бунт!

— Что ты сказал? — не веря своим ушам воскликнул Лукреций! — Это невозможно!

Он повернулся к напарнику:

— Собери три отряда! Мы спускаемся вниз! Надо перекрыть тридцать пятый уровень! Подавлением бунта займёмся позднее!

Спустя пять минут несколько отрядов надзирателей мчались вниз по тоннелям, спеша перекрыть нижние уровни.

— Сюда! Сюда! — кричал раб, указывая путь. — Они были в восьмом переходе!

Надзиратели промчались мимо, в восьмой переход. В это время толпа рабов вышла из тоннеля напротив, и Том кивнул Углю. Тот напрягся, указав руками на тоннель. По потолку пошли трещины, и через секунду он начал осыпаться, а ещё через несколько мгновений с грохотом обрушился. Уголь устало пошатнулся, но двое рабов сразу же поймали его под руки.

— Вперёд! — крикнул Том, направляя своё небольшое войско к тоннелю, ведущему наверх.

Впереди их ждал ещё один отряд надзирателей, вооружённых короткими мечами, топориками и плетьми. Когда каторжники ворвались в зал, на них сразу же напали с флангов. Том скользил между сражающимися, нанося быстрые стремительные удары широким ножом. В какой-то момент на него напали сразу двое, меч скользнул около щеки, оставив порез на плече, но позади послышался крик:

— Волк, пригнись!

Противники не успели обернуться — их словно смело огромной кувалдой, которой орудовал Кремень.

Том перекатился, подхватив с пола меч, и тут же вонзил его в живот надзирателю.

— Сзади! — раздался знакомый голос в голове.

Уже не удивляясь, Том среагировал мгновенно, тут же прыгнув в сторону. Тяжёлый арбалетный болт вонзился надзирателю в грудь, и труп упал на спину. Том развернулся и сделал лишь то, что мог на такой дистанции — метнул в арбалетчика меч. Попал. Только рукоятью. Однако, этого хватило, чтобы сбить врагу прицел, и его тут же добил один из невольников.

Уровень за уровнем рабы поднимались наверх, освобождая братьев по несчастью — войско Волка росло. Были и потери, но надзирателей было слишком мало. В другое время им на помощь пришли бы отряды снаружи, но сейчас, видимо, все свободные силы сражались с имперцами.

На первом уровне рабы хлынули сразу из нескольких тоннелей. Надзиратели дали залп из коротких арбалетов, но их буквально смели. Том закричал:

— Вот так! За Свободу! — и буквально застыл.

Как и все вокруг, глядя на тяжёлую решётку, закрывающую выход.

— Берегись! — крикнул голос в голове.

— Назад! — скомандовал Томас, но с той стороны уже летели арбалетные болты.

Первые ряды рабов буквально скосило, остальные успели нырнуть в переходы. Сразу три болта пронзили Тома, и он завалился на бок. Сначала боль была адская. Потом она отступила. Стало холодно. В глазах всё поплыло. Рядом послышался шорох. С трудом повернув голову, Том увидел Кремня, утыканного болтами, словно подушечка для иголок. Глаза друга остекленели. Он дёрнулся последний раз, выпустив из рук кувалду и затих.

— Ты был неосторожен, — услышал Анк голос в голове.

— Знаю, — ответил Волк мысленно.

— Жаль. Мне бы хотелось посмотреть, чем закончится твоя история… Стоп, что? — голос вдруг переключился, словно разговаривая с кем-то. — Вы уверены, Повелитель? Но хватит ли у него сил? С Архидемоном не стоит шутить. Да. Хорошо.

Голос вновь обратился к Тому:

— Скажи, Томас Анк, ты хочешь жить?

— Это самый тупой вопрос, что я слышал, — мысленно посмеялся Том.

— У тебя два варианта. Первый — сейчас всё закончится, ты отправишься в небытие, и твои земные муки на этом прекратятся. И второй — ты будешь жить в обмен на услугу. Но ты будешь ОБЯЗАН её выполнить. В противном случае погибнет всё, что тебе дорого в этом мире. Ты согласен?

Жизнь почти покинула Тома. Голос в голове слышался всё тише. Глаза ничего не видели — он ослеп. Тело не чувствовалось. Из последних сил Том собрался с мыслями и промолвил:

— Да…

Волк провалился в темноту.

____________________________________

(3) Растение, сок которого обладает наркотическим и седативным эффектом. В малых дозах помогает унять нервы и сохранить ясность рассудка. В больших — токсичен. Вызывает сонливость и замедленную реакцию.