Апрельское, или Секрет забытого письма (СИ)

Глава 26

Я знала его жену только по тем видео и воспоминаниям других людей — мамы Максима или его племянника Кирилла. Сам Макс если и упоминал об Алине, то очень скупо. Думаю, ему неприятно было говорить о ней со мной. Хотя, например, о других своих бывших он иногда рассказывал какие-то смешные истории. Любил ли он Алину? Наверняка да. Такие, как Макс, на нелюбимых не женятся. Тем более я помню, что его отец её критиковал. Возможно даже, что он не одобрял выбор сына и был против этого брака. Значит, Макс не побоялся пойти против воли отца — человека, от которого во многом зависел.

Раньше я больше всего не хотела стать второй, которую сравнивают с первой. Но оказалось, что ещё страшнее, когда соперницы нет в живых. Я понимаю, что она навсегда осталась в его сердце и у неё теперь не может быть конкуренток. Мои чувства к Алине были странным симбиозом жалости, интереса и ревности. Может быть, это нездорово, но я нередко думала о ней, и доводила себя этими мыслями до бессонницы. Мне было бы гораздо легче, если бы Максим поговорил о ней со мной. Спрашивать сама я не рискну. Вдруг мои вопросы причинят ему боль.

Непреодолимое желание увидеть Максима, убедиться, что с ним всё хорошо, что он на пути к выздоровлению, влекло меня в больницу. Но липкий страх, что он вновь повторит те слова о расставании, которые уже однажды сказал мне, сжимал душу в безжалостных тисках, пока я шла по пустому больничному коридору. Это была та же больница, только другое отделение... Я когда-то лежала в гинекологии, а Макс попал в хирургию.

Остановилась в дверях палаты. Они были настежь отворены и меня никто не замечал. Окно тоже оказалось приоткрыто. По палате гулял сквозняк. Максим пытался подняться с кровати, а Евгения Викторовна норовила надеть на его здоровую ногу чёрный комнатный тапок.

— Ма, не суетись. Я сам. Нянчишься со мной, скоро с ложки начнёшь кормить и в туалет водить, как в детстве.

— А что? Если надо, буду. Никто сильнее матери тебя никогда не полюбит!

— Это я уже понял. Вот годам к сорока-сорока пяти раздобрею на твоих харчах, Кирюха женится, Лёшка подрастет и уедет учиться, и будем мы с тобой вдвоем с кошками поживать.

— Да ну. Я столько не проживу, — отмахнулась Евгения Викторовна. — Выдумал тоже.

А потом оглянулась, заметила меня.

— Ой, здравствуйте. Я, наверное, пойду уже.

Она заметалась по палате, принявшись складывать пакеты, лотки, банки, а затем спешно умчалась. Макс повернулся ко мне и тихо сказал:

— Привет.

Я положила на тумбочку коробку с письмами.

— Вот, то что ты просил.

— Так уже вроде не надо.

— Ну если не надо, сожжёшь их. Ладно, я побежала. Мне нужно за сыном в училище ехать.

Меня охватила жуткая злость. Вспомнила, что он меня бросил, и снова захотелось ему по лицу съездить. Ведь я сама себе нафантазировала, что он таким образом меня хотел оградить от проблем. Не факт, что это и было причиной его решения.

— Свет, — начал было Максим, собираясь что-то сказать, но я направилась к дверям.

— Кстати, ты и сейчас уже не худой. Процесс пошёл? Пока. Кошкам привет, — бросила я раздражённо и ринулась вон.

Чуть позже, когда мы с Никитой дома валялись на диване и смотрели фильм, от него пришло сообщение с коротким текстом: «Что это было?» Я ответила: «Ничего!» И выключила телефон.

Сама себе задавала тот же вопрос — что это было? За что я на него так взъелась? Да, я не нравлюсь его маме и он, чтобы успокоить её, убеждает, что никуда не денется, всегда будет рядом и поддержит в любую минуту. Она хочет это слышать, вот он так и говорит. Нахмурилась, поймав себя на том, что снова грызу губы до крови и вновь оправдываю Максима. По сути, после того разговора, когда он сказал, что мы расстаёмся, ничего не изменилось. Или изменилось? Мне нужно было ещё раз посмотреть ему в глаза и поговорить, окончательно выяснить всё для себя, чтобы не мучиться. Да и совесть покусывала. Мне кажется, своим неадекватным выпадом я его обидела и сбила с толку.

Чем больше я об этом думала, тем больше понимала, что моё поведение в больнице было глупым и детским. Как обиженная непонятно на что десятиклассница, развернулась и убежала, оставив его в недоумении. Что со мной стало? Я всегда считала себя на редкость здравомыслящим человеком. Вот так штормило меня последний раз примерно в подростковом возрасте. И то я не позволяла себе ни с кем вести себя подобным образом. Вся эта гамма чувств, что вызывал у меня Максим, по-моему, грозила довести до сумасшествия. Мало Максу во всей этой истории психов, так ещё я со своими нервами...

Позвонил Андрей, настаивал на встрече. Решил, что нам во что бы то ни стало нужно поговорить. А мне совсем не до него было. Я ему там и сказала. Как и следовало ожидать, он разозлился.

— Я звонил, у тебя телефон был выключен!

— Он разбился.

— Почему? Как это произошло? Где ты пропадала вообще?

— Не важно, — я обречённо вздохнула, чувствуя, что от разговора не отвертеться.

— Ты замки сменила и мне теперь в квартиру не попасть без тебя. А сама постоянно где-то ездишь. С кем развлекаешься? Не с тем ли пацанёнком, от которого ты так спешила убежать, что прыгнула мне под колёса? Помню его ошалевший вид. Стоял и весь трясся.

Столь пренебрежительное высказывание в адрес Максима меня рассердило.

— Он давно не пацанёнок!

— Ох, Света, бог тебя уже раз от него отвёл, а ты опять... Жизнь ничему не научила? Смотри, чтоб не повторилось. Только меня рядом уже не будет.

— Ого, сколько пафоса! — ухмыльнулась я. — Вот уж точно говорят, что по-настоящему узнаешь мужа при разводе.

— И жену тоже, Светлана, и жену тоже, — но затем Андрей неожиданно сменил тон. — Почему ты меня избегаешь? Я уверен, что у нас ещё есть шанс всё спасти! В отличие от других мужиков я всегда на стороне жены и своей семьи. Я был тебе верен. Да, так получилось с Яной, но это случайность. Кроме неё у меня никогда никого не было!

Я вспыхнула от возмущения.

— Андрей, какая разница — одна или много? Ты, правда, считаешь, что это важно?

Янка стройная, даже скорее очень худая. А Андрею такие больше по вкусу. Аккуратные, с маленькой грудью и мальчишеской фигурой. Я всегда это знала. Поэтому неудивительно, что так вышло.

Он что-то там ещё мне говорил, убеждал, доказывал. Мне кажется, его задевало моё равнодушие и отрешённость. Когда я сказала:

— Андрюш, послушай. Мне сейчас вообще не до этого. У меня гораздо более серьёзные проблемы есть, чем твои любовницы и разговоры о них. Мне действительно некогда, — он бросил трубку.

Измученная совестью и сомнениями, я снова приехала к Максиму в больницу. Но медсестра на посту сказала, что он пролежал там всего несколько дней. А потом написал отказ от лечения.

Переборов смущение, набрала Евгению Викторовну.

— Света, я и сама хотела вам позвонить, — сходу начала та. — Чтобы извиниться. Я с вами так грубо говорила при нашей первой встрече, когда вы искали Максима! Это непозволительно. Сама себя корю. Не моё дело, что там между вами происходит. Я же вижу, что он к вам тянется. После гибели Алины он только сейчас ожил. Потому что вас встретил. Простите, что я вам наговорила глупостей. За сына так волновалась, что не могла держать себя в руках.

Меня её речь ещё больше смутила. Я не знала, что отвечать.

— Евгения Викторовна, но почему Максим из больницы уехал? Ему же нужны процедуры, наблюдение.

— Он сказал, что ему лучше. Ходит на костылях, а то и с тросточкой. А ведь врач ему категорически это запретил! По дому на одной ноге прыгает, держась за мебель и стены. Заявил, что уколы будет сам себе делать. Я хотела с ним пока пожить. И к себе звала. А он ни в какую. Даже Лёшу мне не оставил!

— Так, а где он?

— В Апрельском этом, будь оно неладно.

Я завела машину, вырулила с больничной стоянки и тут же полетела туда. Когда добралась, уже наступил вечер. В посёлке оказалось совершенно пусто и тихо. Только сверчков слышно и где-то отдалённо играла музыка. Неудивительно. Здесь и раньше было много пустых домов.

Подъехала к своему старому жилищу, припарковала автомобиль и вышла. Дверца в тишине сумерек так звонко хлопнула… Наверняка Нина Васильевна в своём дворе вся превратилась в слух, чтобы потом поведать новости подругам, стоя в очереди за хлебом. Подумала об этом и буквально сразу услышала голос Максима.

— Давай заходи скорее. Я два раза не повторяю! Не идёшь прямо сейчас в дом — ночуешь у Чары в вольере!

— Ну папа! — протяжно раздалось в ответ. — Ещё пять минут!

— Я сказал, домой. Всё. Пора ужи... — он увидел меня и оборвал фразу на полуслове, потом договорил тише: — …нать.

Я без лишних слов вошла во двор.

— Папа! Тут колорадский жук сидит на заборе. На соседскую картошку смотрит!

— И облизывается? — уточнил серьёзно Макс, не сводя с меня хмурого взора.

— Ой, папа, тётя Света приехала!

— Я вижу, — это прозвучало холодно и спокойно.

Мальчик бросился в дом и спрятался за отца, стоящего на пороге.

— Можно к тебе? — спросила я и неожиданно вспомнила, как он пришёл ко мне сюда и задал этот же вопрос.

Вот она, ирония судьбы!

— Входи, — он пропустил меня и задержался, поправляя тюль, закрывавшую вход.

Из-за жары дверь не запирали даже на ночь.

— Подожди только, мне надо сына покормить, — бросил Максим и поковылял на кухню, опираясь на костыль с подлокотником.

Он выглядел таким строгим, что я не решилась предложить свою помощь. Разулась, помыла руки и пошла за ним. Пахло вкусно. На ужин он сварил сыну гречку и сосиску.

— Заставлять ребёнка гречкой плохо! — пробурчал недовольно Лёшка.

— Пытать, — поправил его отец.

Ещё на столе стоял свежий овощной салат.

— Будешь? — спросил у меня Макс как-то между делом, расставляя посуду. — Прошу к столу.

— Нет, спасибо.

Мальчик принялся есть, настороженно и в то же время с интересом поглядывая на меня. Точнее, на мой пакет, из которого торчала коробка с шоколадным печеньем.

— Можно ему? — спросила у Максима.

— Если всё съест.

Ребёнок принялся орудовать вилкой раза в три активнее. А Макс ушёл в комнату, сел за компьютер и стал что-то печатать. Я последовала за ним.

— Сейчас, подожди ещё немного. Нужно быстро одно письмо отправить, — бросил, не оглядываясь.

Я приблизилась, положила ладони ему на плечи. Мышцы под моими пальцами моментально напряглись. В отражении монитора глаза Максима выражали озадаченность. Он пытался быть суровым и отрешённым, но, кажется, не выходило. Я склонилась к нему, обняла за шею и мягко поцеловала в висок.

— Прости меня, пожалуйста, за те слова в больнице, — прошептала ему в волосы.

— То есть, ты считаешь нормальным после этого явиться вот так?.. — пробурчал он. — Думаешь, прижалась, поцеловала и всё, я весь твой? Глаза счастливые, взгляд безумный, язык набок вывален, слюни капают, как у сенбернара...

Он говорил серьёзно, даже с ноткой недовольства. Но я засмеялась. И заметила, что Максим тоже с трудом сдерживает улыбку.

— А есть чего не хочешь? Всё свежее, только приготовил.

— Да куда мне на ночь наедаться? И так шестьдесят килограммов вешу.

— Да-а-а? — протянул Макс, подняв брови.

— А ты думал, сколько?

— Я думал... пятьдесят девять.

— Опять врёте, товарищ Богорад! — попыталась повторить интонацию незабвенной «мымры» Людмилы Прокофьевны из фильма «Служебный роман».

Мы оба пытались за шутками скрыть нахлынувшие чувства. Но вскоре он уже сжимал меня в объятиях. По-медвежьи грубо, неуклюже притянул к себе. Какое-то отчаяние в этом порыве было. Словно я вот-вот вырвусь или меня отнимут. А он всем видом показывал, что не отдаст. Я же всем своим существом стремилась запомнить это восхитительное мгновение.

— Ты, наверное, считаешь меня слабохарактерной. Её отшили, а она назад прибежала, — потупилась я.

А он прижал меня к себе ещё крепче, до боли, так, что моё лицо уткнулось ему в ключицу.

— Что ты там говоришь? Я не понял. Кто слабохарактерный? Это скорее я позволяю собой крутить, как хочешь. Только и делаешь, что издеваешься надо мной.

Я собиралась возразить, но он утопил пальцы в моих волосах, взял за затылок своей крупной жёсткой ладонью и прижал к груди, не давая не то что голову поднять, а даже просто пошевелиться.

Как же я была счастлива! До такой степени, что боялась расплакаться. Тогда точно решит, будто я сентиментальная дура. Но когда ощутила, как он нежно поглаживает меня по спине, не сдержалась. Всхлипнула шумно, по-детски. И так стыдно стало! Но он принялся меня мягко обнимать и слегка покачивать, словно дитя. Мой глупый неуместный стыд быстро испарился.

— Я думал, что ты ушла навсегда. Одно радовало — пока ты не со мной, он тебя не тронет, — сдавленно проговорил Максим. — Он хотел знать обо мне всё, чтобы бить в слабые места. Если бы с тобой так же, как с Алькой… Только этого я и боялся. И ещё за сына. Тогда точно убил бы скота! Он ведь всё-таки признался, что самодельную взрывчатку к машине скотчем прикрепил. А наши менты даже её остатков не нашли. Или плохо искали. Списали всё на неполадки с машиной.

— Почему ты мне не рассказывал о своих проблемах? — укоризненно прошептала ему в могучую шею.

— Не знаю. Стыдно было, что в подобной заднице оказался. И ещё стеснялся того, что ты вся такая интеллигентная леди, книгу вон написала. А я что? А я сидел.

— Так ведь в СИЗО.

— Всё равно. Какая разница? Срок есть срок. Твоим родителям я точно не понравлюсь. Зачем их дочери такой проблемный ухажёр?

Я засмеялась, теперь уже сама утыкаясь лицом в его футболку, пахнущую каким-то классным мужским парфюмом.

— Прости, что я не хотела знакомить тебя с Никиткой, — сказала в свою очередь. — Не подумай, что я тебя всерьёз не воспринимала. Просто я боялась, что вы не поладите, что ты его не примешь, между вами начнётся вражда. Я слышала, что такое часто бывает.

Максим шумно засопел в волосы, и нежно промурлыкал:

— Ты у меня такая сочная...

— Я думала, тебе нравятся худышки, — вымолвила я, снова вспомнив Алину.

— Думать надо меньше! — строго и чуть насмешливо заметил Макс.

Судя по тому, что требовательно упиралось мне в живот, он сам как раз следовал своему совету и ни о чём не мог думать, потому что кровь от мозга благополучно отхлынула.

— Ну, Макс, ребёнок же за стеной!

— Он занят печеньем и игрой на планшете. Сейчас только дверь на щеколду закроем, — прошептал Богорад, и подарил мне такой поцелуй, после которого устоять было невозможно. Тем более что его руки уже уверенно хозяйничали под моей одеждой.

А утром меня вырвало. Я проснулась ни свет, ни заря от ужасной тошноты и едва успела добежать до туалета. Когда вернулась к Максиму и сказала, что отравилась, он уверенно возразил.

— Нет. Ты беременна.

— Да ну, — я в ступоре уставилась на него.

Не то чтобы я не хотела… Просто подобный вариант развития событий мне даже в голову не приходил до этой минуты. После слов Максима на меня словно лавина обрушилась. И я не знала, как реагировать.

— Это же не от мужа? — с робкой надеждой уточнил Макс.

— Я похожа на женщину, которая спит одновременно с несколькими мужчинами и потом не знает, от кого залетела? Максим, ну фу! Нет, конечно. С Андреем мы давно супруги только по документам.

— Слушай, — он сел на кровати, такой милый, взъерошенный после сна. — Можно тебя попросить?.. Если у нас будет девочка, назовем её Майей? В честь моей бабушки. Настоящей. Которую расстреляли. Ее звали Майя.

— Макс, разве не плохая примета называть детей в честь погибших родственников? Да и мы как-то скоро заговорили об имени. Меня только один раз стошнило. Я ведь на самом деле могла просто отравиться.

— Я не верю в плохие приметы. Только в хорошие. И ты беременна, точно тебе говорю! Я же наполовину цыган, людей насквозь вижу и могу предсказывать судьбу.

— Ну да, ну да. «У нас появился новый пророк — мистер Грэхем», — я засмеялась, вспомнив фразу из любимой книги. — Ну какая беременность?! Точно отравилась.

— Моя мать рассказывала, что тоже так думала, когда мной забеременела, — серьёзно возразил Богорад. — Вроде как уже тридцать восемь лет, куда рожать и всё такое. А то, что тошнит по утрам, так это отравилась, ага. Ещё мама говорила, что её тогда всё стало жутко раздражать. Прям бесить. И бабушка, её мама, сразу ей так и сказала — это беременность. А она спорила. Не верила, пока к врачу не сходила.

— Сейчас с этим проще. Можно тест сделать, — я скептически посмотрела на Макса, прикидывая в уме, есть ли у меня задержка.

— В нашей аптеке только «Звёздочка», зелёнка и аспирин. Так что надо в город ехать за ним.

— А почему ты именно девочку хочешь? — вспомнила о его странной просьбе насчёт имени.

— Потому что мальчиков мне уже достаточно.

— У тебя что, их много?

Он пожал плечами.

— Ну вот Кирилл. Я его всю жизнь, считай, как сына воспитывал. Лёшка. Ну и ещё есть… Данил. Но там мутная история. Не очень верю, что он мой, — огорошил Макс.

— Максим! — я нахмурилась. — Надеюсь, это всё?

— Ну да, всё. Больше сюрпризов нет. Точно.

— Надеюсь.

Я насупилась и молчала, делая вид, что очень увлечена своим телефоном.

— Да шучу я. Данька — мой крестник, — заметил Максим и усмехнулся.

А потом легонько поймал меня за кончик носа.

— Ха-ха-ха, поверила!

— Максим, ты как маленький.

Я легла, свернулась калачиком и накрылась по самый подбородок одеялом. Как мешком по голове… Оглушённая этими новыми обстоятельствами, я должна была свыкнуться, обдумать всё. В общем, было не до шуток. Заснуть больше так и не смогла. Лежала часов до девяти и тряслась, как от холода.

Макс же выглядел неподдельно счастливым. Его взгляд теперь меня постоянно преследовал. Словно он ждал, что я вот прямо сейчас каким-то чудом произведу на свет его ребёнка.

«Быть может, я вообще зря паникую»,— успокаивала себя. Просто Максиму очень хочется, чтобы это было правдой. А если правда… Значит у бога с чувством юмора всё в порядке.