Армянские государства эпохи Багратидов и Византия IX–XI вв.

Движение тондракитов, его социальное содержание, направленность и объективная историческая роль продолжают оставаться предметом дискуссии. М. Чамчян и ряд других традиционалистов трактовали это движение только как ересь, только как отклонение от официальной церкви и ее доктрины. Во всем доверяя средневековым полемистам, они полностью восприняли и свойственное последним резко враждебное отношение к тондракитам. В советской науке тондракитство рассматривается как социальное движение, знаменующее «революционную оппозицию» феодализму, при этом специфика его зачастую игнорируется. В современной зарубежной науке отрицается народный характер этого движения, вне рассмотрения остаются его возможные цели, касающиеся социального переустройства. Все исследователи, однако, сходятся ոճ значительности этого явления, его устойчивости, его размахе.

В настоящей главе предпринята попытка систематизировать данные источников, касающиеся хронологии, ареала распространения, социального состава и, наконец, учения тондракитов. Историко-культурные истоки еретического вероучения здесь не разбираются, эта сторона проблемы подробно рассмотрена в монографии Н. Г. Гарсоян[1200]. Ересь анализируется в тех пределах, в каких она отразила мирские устремления тондракитов, т. е. лишь как составная часть и отражение их реальной программы. В своих выводах и обобщениях автор проявляет особую осторожность. Результаты его исследования оказались уже, ограниченнее, чем у его предшественников, но в отличие от многих старых работ они опираются только на факты, извлеченные непосредственно из первоисточников[1201].

Исследователь, обращающийся к истории тондракитов, сталкивается с трудностями двоякого рода. С одной стороны, литературные источники истории еретиков все без исключения вышли из-под пера их противников и по самой природе своей не могут быть объективными. Они носят полемический характер, реальная действительность в них сознательно искажена. Подобные препятствия, впрочем, приходится преодолевать при изучении большинства христианских ересей. Но и таких, заведомо необъективных источников сохранилось очень мало. Они касаются отдельных эпизодов движения, разорванных как в хронологическом, так и в территориальном отношении. Лакуны здесь зияющие, поэтому более или менее общие выводы по поводу истории тондракитов, состава движения, его направленности и прочих вопросов требуют множества оговорок. Контроль же с помощью параллельных источников удается лишь в редких случаях.

1. Тондракиты в IX–XI вв

Зарождение ереси тондракитов связывается с именем Смбата из Зарехавана[1202]. Асолик сообщает, что во времена католикоса Йовханнэса — историографа Йовханнэса Драсханакертци (897–924 или 925) — появился Смбат, родоначальник тондракитов, происходящий из селения Зарехаван гавара Цалкотн[1203]. Цалкотн — седьмой гавар области Айрарат. На карте С. Т. Еремяна здесь показан город Зарехаван, к юго-западу от Большого Арарата. Это и есть родина Смбата. Что касается времени его жизни, то в посланиях Григория Магистра, написанных в 50-е годы XI в., имеются указания, которые не согласуются с датировкой Асолика. В XXI послании говорится, что тондракиты оскверняют землю в течение 200 лет[1204].

В LXVII послании перечисляются ересиархи, которые придерживались лжеучения в течение 170 лет, и их предавали анафеме все иерархи Армении и Албании[1205]. Наконец, в LXVIII послании сказано, что в течение 170 лет 13 католикосов Великой Армении и Албании, множество епископов и т. д. порицали тондракитов, но те не одумались[1206]. В этом же послании (с. 165) названа и другая цифра — 15 иерархов предавали тондракитов анафеме. Простой арифметический подсчет показывает, что, в представлении Григория Магистра, появление Смбата Зарехаванци следует датировать 50-ми или 80-ми годами IХ в., а не рубежом IX–X вв. Уже М. Чамчян обратил внимание на это обстоятельство и высказал мнение, что у Асолика произошла контаминация. Смбат cтал известен во времена католикоса Йовханнэса Овайеци (833–855), а не Йовханнэса Драсханакертци[1207]. Всесторонний анализ хронологии проделал А. Г. Иоаннисян[1208]. Смбат Зарехаванци был современником Йовханнэса Овайеци (822–855), а также Смбата Багратуни, спарапета, отца будущего царя Ашота I. Именно так надо понимать фразу Григория Магистра: Смбат Зарехаванци появился «во дни владыки Йовханнэса и Смбата Багратуни»[1209]. Далее, под 821 г. Мхитар Айриванеци помечает: «Смбат Аблаб/а/са. Это родоначальник ереси тондракитов»[1210]. В изложении Мхитара Смбат Зарехаванци и Смбат Багратуни, он же Аблабас, слились в одно лицо, но в целом это известие согласуется с данными Григория Магистра[1211].

Касаясь хронологии автора посланий, А. Г. Иоаннисян приходит к выводу, что он имел в виду два разных этапа в истории ереси. Смбат Зарехаванци стал известен за 200 лет до Григория Магистра, а активные действия против сектантов были предприняты позднее — за 170 лет. Общий вывод А. Г. Иоаннисяна о том, что тондракитское движение зародилось в первой половине IX в. (а не в конце IX — начале X в., как принято было думать), получил широкое признание[1212].

Смбат обосновался в селении Тондрак, в Апахунике[1213], который находился под властью кайситов. Согласно Григору Нарекаци, Смбат был убит эмиром Аплвардом[1214], в котором исследователи по справедливости видят эмира Абу-л-Варда. Начало его правления А. Г. Иоаннисян датировал 30-ми годами IX в., но прав А. Н. Тер-Гевондян, утверждающий, что кайситский эмир стал владеть Апахуником и Маназкертом лишь в 60-х годах[1215]. В LXVII послании Григория Магистра содержится фраза, дословный перевод которой гласит: «Когда христиане схватывают их (т. е. еретиков. — К. Ю.), (они поносят) окаянного Смбата и тех, кто после него: Тодроса, Ананэса, Аркая, Саргиса, Кюрела, Йесу — это те, что в его (Смбата. — К. Ю) ереси продержались 170 лет до настоящего времени. А армянские и албанские иерархи, предав их проклятию…»[1216]. Дополнение «они поносят» подсказано широким контекстом и может быть оспорено, но смысл последующей части фразы ясен: 170-летний промежуток времени относится к преемникам Смбата, но не к нему самому. Ведя отсчет от 1050-х годов, когда было составлено послание, можно прийти к выводу, что 880-е годы являются той хронологической гранью, которая отделяет деятельность родоначальника ереси Смбата Зарехаванци от времени его преемников. Смбат кончил свою жизнь в 80-х годах IX в.

В середине Х в. известный церковный писатель Ананиа Нарекаци по поручению католикоса Анании Мокаци (943–965) написал полемический труд, направленный против тондракитов[1217]. Это сочинение не найдено. В 1892 г. Г. Тер-Мкртчян опубликовал небольшой трактат, озаглавленный «Блаженного отца Анании исповедь по поводу облыжных о нем мнений» (Арарат, 1892), но, вопреки точке зрения издателя, критики отказываются видеть здесь упомянутый выше труд Анании Нарекаци[1218]. Но А. С. Анасян настаивает на авторстве Анании Нарекаци[1219]. Тем не менее с помощью известного послания Григория Магистра (см. ниже) можно составить некоторое представление и о труде Анании — его двоюродного деда. Появление полемического сочинения Анании Нарекаци свидетельствует о тревоге, которую внушали армянской церкви тондракиты.

В подобной же атмосфере появилось и послание Григора Нарекаци, адресованное в обитель Кчав[1220]. Это послание сохранилось под заголовкрм, данным, видимо, позднее: «Послание всеблагодатного вардапета Григора Нарекаци, которое он написал в великолепную обитель Кчава, по поводу высказываний отмеченных проклятием (новоявленных) Ианния и Иамврия»[1221]. «Этот (имеется в виду Смбат Зарехаванци. — К. Ю.) прибыл под овечьей шкурой, а внутри он волк хищный и был всеми узнан по плоду. Об этом проведал святой вардапет (т. е. автор послания. — К. Ю.) и написал, дабы освободились от злобных высказываний». Из послания явствует, что к тондракитству примкнули и настоятель Кчавской обители, и некий Мушел; Мушел, как выясняется, специально ознакомился с вероучением тондракитов и не нашел в нем ничего противного христианству. Григор Нарекаци же считает своим долгом уберечь обоих от скверны — в духе сочинения Анании Нарекаци. Здесь относительно подробно излагается учение тондракитов, сообщаются некоторые обстоятельства смерти Смбата.

Когда было отправлено это послание? Безусловно, после смерти Анании Нарекаци, ибо в тексте он назван «блаженным». Год смерти Анании неизвестен, известно лишь, что он был жив еще при католикосе Хачике (972–991). Сам автор послания, согласно синаксарю, умер 27 февраля 1003 г., но и эта дата оспаривается[1222]. Так или иначе, послание было составлено приблизительно в последней четверти X в., более же точная датировка пока невозможна.

В «Книгу скорбных песнопений» Григор Нарекаци включил специальную песнь, направленную против манихеев-павликиан, но имеющую в виду, по-видимому, тондракитов. Книга завершена в 1003 г.[1223].

Далее следуют сведения из «Повествования» Аристакэса Ластивертци. XXII глава «О нечестивой секте тондракитов, которая объявилась в гаваре Харк и многих заразила смутой». Здесь говорится о епископе Харка Йакобе, который вел жизнь праведника, носил вретище, отказался от обуви. Под стать пастырю были и окружавшие его иереи. Йакоб приобрел в народе великую славу, и тогда-то он выступил против церкви.

Йакоб «начал выбирать иереев по достоинству, а недостойным приказал умолкнуть. Это многим пришлось по душе, и тогда он придумал новое — повелел, чтобы достойные иереи лишь три раза в году служили литургию». Йакоб поучал: если согрешивший не покается, ему не помогут ни поминания, ни обедни. Народ, утверждает Аристакэс, разделился надвое: одни принимали эти новшества, другие отвергали их. Дважды по поводу отступника собирались «многие отцы и архипастыри, иереи и беспорядочные толпы, коим нет числа», но ишханы Харка поклялись скорее умереть в бою, чем выдать Йакоба собору.

Одним из ближайших приспешников Йакоба стал иерей Есайи из области Карин, но затем он донес на него католикосу Саргису Севанскому (992–1019). Йакоба схватили, лишили духовного сана, заклеймили «лисьим знаком» и заточили в темницу. Ему удалось бежать, он объявился в Константинополе, но там его не приняли. Йакоб вернулся на родину, некоторое время скрывался в Тондраке, но и отсюда вынужден был уйти. Он нашел себе приспешников в «агараках и дальних местах» Хлата, впоследствии же перебрался в Майяфарикин, где и умер.

XXIII глава «Повествования» посвящена распространению ереси в Мананали (Мананали — пятый гавар Высокой Армении, см. ниже). Здесь говорится о том, как некий инок Кунцик из бердакалака Ширни, который обучался у монаха из Албании, обратил в ересь знатную женщину Хранойш, а та, в свою очередь, — двух родственниц, сестер Ахни и Камарай. К сестрам примкнул ишхан Врвэр, в прошлом отличавшийся благочестием. Еретики снесли местные церкви, уничтожили, где было возможно, кресты. В связи с этим Аристакэс рассказывает, как в аване Базмалбюр близ горы Пахрай (Гайлахазут) нечестивцы разбили крест. Узнав об этом, архиепископ Самуэл предал огню обиталище еретиков и взял под арест шестерых их проповедников (вардапетов). В гюлакалаке Джермай их заклеймили «лисьим знаком».

Детом император прислал судью по имени Илия. Врвэр жаловался на Самуэла; архиепископа и его племянника взяли под стражу, но произошло чудо — волны расступились перед иереями, и тогда судья одумался. Перед судом предстал Врвэр, который ввиду неизбежной кары обещал стать «ромеем», т. е. перейти в лоно греко-православной церкви. Врвэр был отдан на исправление епископу Еписарату, а его сообщники подверглись бичеванию и были изгнаны, дома же их разорены. Врвэр заболел и кончил жизнь в телесных муках.

Далее Аристакэс сообщает о некоторых чертах тондракитской ереси, сознательно умалчивая о многом — «слух не у каждого стоек, упоминание о многих прегрешениях увлекает внимающего и даже подталкивает его к подобным действиям».

Действия, описанные в XXIII главе, следует, по-видимому, синхронизировать с событиями предшествующей главы. Намек на единство сюжета содержится и в заголовке: «Надлежит поведать о том, как и в пределах Мананали вспыхнуло пламя заблуждения». Рассказ Аристакэса в обоих случаях относится к концу X — началу XI в.

Последующие события истории тондракитов нашли отражение в четырех посланиях Григория Магистра: X, LXVII, LXVIII и LXIX[1224]. К. Костанянц датировал эти послания 1051–1054 гг.[1225]. А. Г. Иоаннисян исходил из того, что эта же группа была написана в начале 1050-х годов[1226]. К этому же времени относит XVII–XIX послания и Р. М. Бартикян[1227]. Ф. Конибир полагал, что послания составлены в 1054–1058 гг.[1228]. Е. Тер-Минасян считает, что послание было написано в 1058 или 1059 г., накануне, по его мнению, смерти автора[1229].

Датировка этих посланий сопряжена с большими трудностями. Попытаемся прежде всего выявить связь между ними. То обстоятельство, что все четыре послания так или иначе связаны с тондракитами, само по себе не может служить доводом в пользу их более или менее одновременного появления. Но между LXVII и LXVIII посланиями наблюдается определенная корреляция. Тондракиты направили какие-то грамоты армянскому католикосу Петросу Гетадардзу, пытаясь внушить ему свои воззрения. Через посредство сирийского католикоса содержание этих грамот стало известно Григорию Магистру. Он направил ответное послание сирийскому католикосу (LXVII) и резкое послание тондракитам Тулайла с обличением их (LXVIII). Вряд ли мы ошибемся, допустив, что оба послания составлены более или менее одновременно.

X послание составителем письмовника озаглавлено: «Некоему дьякону владыки Петроса, (написанное) в то время, когда произошли волнения черни». Здесь Григорий Магистр обещает, между прочим, коснуться в будущем бедствий, вызванных действиями «манихеев» и многих других еретиков. Автор имеет в виду, вероятно, те же события, что и в LXVII и LXVIII посланиях.

Наконец, LXIX послание посвящено содержанию икон. Еретики хулят обряды официальной церкви, обвиняют ее приверженцев в идолопоклонстве, что и заставляет Григория Магистра выступить с апологией иконопочитания и самих икон. По внешним признакам это послание не может быть непосредственно соотнесено ни с одним из упомянутых выше.

Конкретные действия тондракитов и ответные мероприятия Григория Магистра нашли отражение в LXVII и LXVIII посланиях. Точная датировка двух других посланий для наших целей несущественна. Но определение даты LXVII и LXVIII посланий представляет безусловный интерес.

В LXVIII послании говорится, что еретики направили грамоту «наместнику святого апостола Фаддея и его (духовного) сына — Григория (Просветителя)», т. е. армянскому католикосу[1230]. Адресат еретиков здравствует, он «ныне владеет престолом», он «проклянет» их.

В LXVII послании Григорий Магистр называет католикоса по имени — он прочел грамоту, которую еретики написали святому иерарху Петросу. Таким образом, оба послания касаются грамоты, отправленной еретиками католикосу Петросу Гетадардзу. Аристакэс Ластивертци сообщает, что прибывший в Ани Катакалон Кекавмен (1046 г.) изгнал католикоса в Арцн, тот прибыл туда незадолго до праздника Богоявления, т. е. до 6 января 1047 г. В день праздника католикоса взяли под стражу и доставили в Халтой Арич. Здесь Петрос оставался до Пасхи (19 апреля), а затем был препровожден в Константинополь в течение, по-видимому, того же, 1047 г. Император приказал окружить Петроса почестями, но держал его при себе три года. Лишь после того как сын Сенекерима Арцруни взялся опекать его, Петрос перебрался в Севастию, в обитель св. Креста. Здесь по истечении двух лет он и умер, утверждает Аристакэс[1231]. Петрос в действительности умер позднее (считается, что в 1058 г.)[1232]. Но история и хронология его скитаний изложены, как мне кажется, верно. Следуя Аристакэсу, получается, что он прибыл в византийскую столицу во второй половине 1047 г., оставался там в 1048–1050 гг. и в 1051 г. перебрался в Севастию[1233]. Именно здесь он для Армении вновь стал политической фигурой, здесь (а не в Константинополе!) должен был получить грамоту из Тулайла. Поэтому 1051 год можно рассматривать как terminus post quern, по крайней мере для LXVII и LXVIII посланий.

LXVII послание озаглавлено: «Ответ на послание сирийского католикоса, отправленный в то время, (когда автор) был дукой Васпуракана и Тарона. После того, как он изгнал манихеев из страны Греческой и из Тондрака, остатки их гибельного племени отправились к сирийскому католикосу в город Амиду — быть может, обманным путем удастся убедить его. По этому поводу он написал послание Григорию Магистру Аршакиду. И вот ответ». Как было сказано выше, в надписи из Кечаройка от 1051 (или 1054?) г. наш автор также назван Аршакидом, дукой Васпуракана и Тарона. Данные заголовка и надписи хорошо согласуются друг с другом, по этим признакам LXVII послание вполне могло быть составлено в начале 1050-х годов.

В этом же послании говорится, что Григорий Магистр искоренил плевелы зла «во дни нашего святого и Христом увенчанного самодержца императора Константина Мономаха»[1234]. Казалось бы, на основании этой фразы можно прийти к выводу о написании LXVII послания после Мономаха. Но противоположный вывод кажется тем не менее более вероятным. Действительно, если бы Григорий Магистр писал после Мономаха, он мог бы сделать это в трех-четырехлетний промежуток времени между смертью императора 11 января 1055 г. и собственной кончиной в 1058 г. Вряд ли «магистр Мономаха», как он именует себя в одном из посланий[1235], не отметил бы соответствующим эпитетом, что его покровителя более нет в живых. Следует учесть, что послания Григория Магистра уже из-под пера их автора выходили как законченные литературные произведения, рассчитанные на определенный общественный резонанс. Поэтому фраза о том, что автор совершил то или иное деяние при таком-то императоре, отнюдь не означает, что императора нет в живых. Называя венценосца, автор придает большую значительность собственным деяниям. Если эти соображения верны, тогда фраза: «Мы будем уповать на нашего Христом увенчанного, святого, самодержавного и миродержавного благочестивого императора»[1236] — относится к тому же Мономаху. Таким образом, вероятным временем написания LXVII и LXVII посланий является промежуток между 1051 и 1054 гг.

Если приведенные выше соображения по поводу датировки посланий в значительной степени гипотетичны, то, определяя время действий Григория Магистра, направленных против тондракитов, мы становимся на более твердую почву.

При Константине Мономахе автор посланий стал правителем фемы Месопотамия (1044 или 1045) и при нем же выполнил свою программу обращения еретиков. Прибыв в Месопотамию, пишет Григорий Магистр, «я обнаружил там произросшие плевелы зла. Видя, как мутнеют воды чистого потока, я дошел до истока», т. е. до Тондрака. Здесь, продолжает автор, он также очистил местность от всяческих плевел зла и нечестия, под которыми он разумеет, конечно, отступников. В Тондраке Григорий Магистр разрушил дома еретиков, изгнал их, а деревню переименовал по названию находившегося там святилища св. Георгия. Со времен Смбата Зарехаванци это святилище находилось в руках еретиков[1237]. Следует думать, что Григорий Магистр прибыл в Тондрак в качестве дуки Тарона и Васпуракана. В LXXIII послании, перечисляя свои титулы, автор называет себя также правителем Маназкерта, Арчэша, Беркри[1238]. Тондрак находился в непосредствен ной близости от Маназкерта.

К Григорию Магистру, узнаем мы из LXVII послания, явились двое иереев — отступников, которые впоследствии были крещены, получив имена Поликарпа и Никанора. То были приближенные ересиарха, по-видимому Йесу, служили ему в хижине, ставшей логовом скотских мерзостей. Они донесли, что в этой хижине хранятся грамоты, направленные отовсюду Йесу. Григорий Магистр пишет, что он ознакомился с их содержанием, причем выяснил, что также из страны его адресата, сирийского католикоса, шли жалобы на него, Григория. Далее автор сообщает: «В этом Шнаванке[1239] проживали мужчины, одетые как церковнослужители, и было скопище блудниц. Мы распорядились, чтобы дома были разрушены и преданы огню, а сами (еретики) изгнаны из наших пределов». Из этого же послания выясняется, что армянские епископы обратили в истинную веру тысячи еретиков. Среди этих прелатов был и Епрем — архиепископ Бджни, родового владения Григория Магистра.

Оценивая действия нашего автора, нельзя не обратить внимание на следующее обстоятельство. Григорий Магистр преисполнен ненависти к еретикам, этим чувством отмечена каждая его фраза, касающаяся тондракитов. LXVIII послание — это откровенная брань, доверенная бумаге. Но меры, принятые против тондракитов в 50-х годах XI в., по сравнению с прошлым отнюдь не так жестоки. Григорий Магистр пишет, что его предшественники, «военачальники и правители», по заслугам предавали еретиков мечу, не щадя ни старцев, ни младенцев. По повелению армянских иерархов еретикам выкалывали глаза, их клеймили «лисьим знаком». Но в Шнаванке никто не был подвергнут членовредительству, хотя закон предусматривал для еретиков смертную казнь[1240]. Григорий Магистр разгромил общины еретиков, он тысячами приводил их к крещению, но от крайних мер действительно воздерживался. Сложившееся о нем в литературе представление как о типичном средневековом «инквизиторе» нуждается в существенных оговорках. Тем не менее репрессии, предпринятые Григорием Магистром, сыграли решающую роль в дальнейшей истории тондракитов. Ересь держалась еще на протяжении столетий, но как широкое общественное движение тондракитство вскоре прекратило, по-видимому, свое существование[1241].

Зародившись в Тондраке, ересь в XI в. распространилась по огромной территории, представление о которой дает сохранившаяся в источниках географическая номенклатура. В следующей ниже сводке перечислены географические названия, связанные с тондракитами, — в последовательности, в какой здесь появлялись еретики.

1. Тондрак (Тондракк). О расположении его южнее Маназкерта говорилось выше. Здесь обосновался Смбат Зарехаванци, сюда в конце X или начале XI в. явился бывший епископ Харка Йакоб[1242]. До Тондрака, который и в XI в. был одним из важнейших центров движения, дошел во главе карательной экспедиции Григорий Магистр[1243].

2. Послание Григора Нарекаци было адресовано в обитель Кчав — здесь также появились еретики. Кчавский монастырь св. Богоматери находился в Моксе[1244].

3. Харк — здесь успешно распространял ересь епископ Йакоб[1245].

4. Спасаясь от преследователей, Йакоб дошел до Хлата и «в агараках и дальних местах нашел своих»[1246].

5. Йакоб умер в Майяфарикине, ныне Фаркин, на месте древнеармянской столицы Тигранакерт[1247]. В своих скитаниях Йакоб доходил и до Константинополя, но на этом основании связывать тондракитство с византийской столицей, конечно, не приходится.

6. Есайи, который на некоторое время примкнул к Йакобу, а затем его выдал, был из гавара Карина[1248].

7. Иерей Кунцик проживал близ бердакалака Ширни, здесь и был вовлечен в ересь монахом из Албании[1249]. Как и прочие пункты, упомянутые в XXIII главе «Повествования», локализуется в Мананали — пятом гаваре Высокой Армении, где протекала р. Мананали (ныне Тузлу)[1250].

8. Кашэ, ныне Кунша, на р. Мананали[1251]. Григорий Магистр сообщает о тондракитах, «которые называют себя кашеци»[1252].

9. Алюсой[1253]. Находилось, по-видимому, близ Кашэ. Оба селения определяются близостью к авану Базмалбюр, где еретики разбили крест. Аван находился у горы Пахрай (Гайлахазут).

В названных в XXIII главе «Повествования» Аристакэса Ластивертци прочих пунктах — Базмалбюр, Джермай, Екелеац, Котэр, Пррис — еретиков, по-видимому, не было.

10. Григорий Магистр начал с того, что искоренил еретиков в феме Месопотамия[1254] (/ на западе исторической Армении[1255].

11. Из послания того же автора становится известно, что ересь нашла приверженцев в Хнусе — местности, расположенной сравнительно недалеко от Тондрака[1256]. Интересно отметить, что «неотондракиты» XVIII в. объявились в Хнусе.

12. Шнаванк[1257]. О возможном происхождении этого наименования будет сказано ниже. В литературе иногда отождествляется с Тондраком — обиталищем Йесу[1258]. Это мнение источниками не подтверждается; во всяком случае, прямых указаний на это не имеется[1259].

13. В числе иерархов, осуществлявших обращение тондракитов, был архиепископ Бджни Епрем. Не исключено, что ересь проникла и в пределы его духовной власти. Бджни существует и поныне, в 30–40 км к северу от Еревана.

14. LXVIII послание адресовано еретикам-тулайцам[1260]. Р. М. Бартикян локализует Тулай в Мананали[1261]. Тулайцы дошли до Амиды, где находился престол сирийского католикоса.

II послание Григория Магистра адресовано католикосу Петросу во время «нападения черни» (хужан йарнелой)[1263]. X послание направлено некоему дьякону Петроса, «когда произошли волнения черни» (хазми хужанин)[1264]. Ас. Мнацаканян полагает, что здесь содержатся указания на действия тондракитов, а поскольку послания направлены католикосу и его дьякону, то эти действия имели место в Ани[1265]. Эта точка зрения получила широкое признание. Между тем нет никаких оснований связывать возмущение именно с тондракитами. С другой стороны, нет оснований думать, что послания направлены в Ани. X послание естественно связать с LXVII и LXVIII, написанными, как мы помним, в начале 50-х годов, когда католикос находился в Севастии. Этим временем (по аналогии с X) следует датировать и II послание.

Таким образом, мы видим, что тондракитская ересь распространилась по огромной территории, но локализовалась в определенных населенных пунктах. Даже в Мананали, где тондракитство нашло, по-видимому, наибольшее количество адептов, еретики обосновались в отдельных селениях, в то время как соседние оставались верны официальной церкви. Так, Джермай (совр. Черме) на р. Мананали, где тондракитов Кашэ и Алюсой подвергли клеймению, оставалось, по-видимому, свободным от ереси, почему и было выбрано для проведения экзекуции[1266].

С большими трудностями связано определение социального состава тондракитских общин. Нам известны имена ряда ересиархов: Смбат, Тодрос, Ананэс, Аркай, Саргис, Кюрел, Йесу[1267]. В переводе К. Тер-Мкртчяна фигурирует также Йовсеп, но отсутствует Аркай[1268]. Смбат — светское, типично «дворянское» имя. Можно ли на этом основании утверждать, что родоначальник ереси происходил из знатной семьи? Сохранилось также немало сведений, в которых социальная принадлежность отдельных участников движения определена вполне однозначно. К духовенству принадлежали анонимный настоятель Кчавской обители и Мушел («Послание» Григория Нарекаци). В «Повествовании» Аристакэса Ластивертци говорится, что еретиками стали епископ Харка Йакоб, подчиненные ему иереи, на некоторое время к нему примкнул иерей из Карина Есайи (гл. ХХII). Инок Кунцик приобщился к ереси с помощью монаха из Албании. К духовенству принадлежали и «вардапеты зловредной и нечестивой веры», которые подверглись клеймению в Джермай (гл. XXIII). В LXVII послании говорится, что окружавшие Смбата Зарехаванци «втайне отрекшиеся и отлученные епископы» производят по ночам не имеющее силы рукоположение, глумятся над святым елеем и т. д. Священниками были те двое, что донесли на тондракитов и, приняв крещение, были наречены Поликарпом и Никанором. В Шнаванке проживали люди, носящие священнические одежды. Создается впечатление, что упомянутые здесь духовные лица — прозелиты, а не взращенные в тондракитстве.

В ереси (тондракитстве?) обвиняли Григора Нарекаци, его отца Хосрова Андзеваци[1269]. От тондракитства открещивался автор «Исповеди по поводу облыжных о нем мнений» — духовное лицо.

Еретиками становились представители и светской знати. Кунцик обратил в свое учение женщину по имени Хранойш, которая происходила «из первенствующего и знатного рода и владела агараком». Хранойш, в свою очередь, приобщила к ереси двух сестер, принадлежавших к той же фамилии, — Ахни и Камарай, владелиц деревень Кашэ и Алюсой. К ним примкнул ишхан Врвэр. Врвэр был крупным земельным собственником. В своей вотчине он выстроил обитель и, собрав там пустынников, наделил их землей и избавил от нужды. Когда судья освободил Врвэра от кары, он учитывал, что. брат нечестивца принадлежал к «избранным» и был известен византийскому императору[1270]. В Харке Йакоб «опутал всех ишханов гавара словно цепями, и они поклялись скорее умереть в бою, чем выдать его собору»[1271].

Таким образом, на основании данных, почерпнутых из не зависящих друг от друга источников, можно прийти к выводу, что к тондракитству примыкали многочисленные представители как духовной, так и светской знати. Но для всего движения эти данные нельзя считать представительными. Тондракитством были охвачены значительные массы армянского населения, и это обстоятельство само по себе говорит в пользу широкого участия в нем низов. Действительно, Григора Нарекаци сообщает о наличии многочисленных групп еретиков[1272]. Принявшие крещение Поликарп и Никанор поведали Григорию Магистру, что «зло» растет и ныне в тондракитстве выделяются три течения[1273]. К тондракитам примыкают солнцепоклонники — ареворди, их множество (базумк)[1274]. В Шнаванке проживает множество блудниц (базмутюн)[1275]. Представители третьего течения живут без епископов и священников — это известие также предполагает наличие значительной массы отступников[1276]. Выше было сказано, что Смбата окружали отступившие от веры епископы — и это известие можно толковать как намек на массовый характер тондракитства. Тысячи людей вернулись в лоно официальной церкви и еще продолжали идти[1277]. Эпитет хужадуж азг — «дикое, варварское племя», который прилагает к тондракитам Григорий Магистр, уместно, считает А. Г. Иоаннисян, лишь применительно к народным массам[1278].

Обращаясь к вероучению и религиозным обычаям тондракитов, мы остаемся в узком кругу тех же литературных источников, которые были привлечены для изучения их истории. Наиболее осведомленным автором и здесь оказывается Григорий Магистр. В сжатой форме учение тондракитов изложено в послании Григора Нарекаци, которое, как было сказано выше, перелагает сочинение Анании Нарекаци. Информация, заключенная в «Повествовании» Аристакэса Ластивертци, носит отрывочный характер, автор и не стремится многое сообщить читателю. «Мы сочли неуместным, — заявляет он, — описать отвратительную деятельность еретиков, ибо она преисполнена скверны. И поскольку слух не у каждого стоек, упоминание о многих прегрешениях увлекает внимающего и даже подталкивает его к подобным действиям»[1279]. Все эти памятники носят полемический характер, они проникнуты ненавистью к тондракитам, так что далеко не всем заключенным в них сведениям можно безоговорочно доверять. Надо, наконец, отметить, что в этих сочинениях сказывается известная ограниченность в познаниях, касающихся еретического вероучения: тондракиты уклонялись от бесед на конфессиональные сюжеты со своими противниками.

Тондракитство было армянской ересью в том смысле, что оно являлось отклонением от официальной доктрины армянской монофизитской, антихалкидонитской церкви. «Мы из Арамова полка и верой схожи с ним», — заявляли еретики[1280]. Разумеется, это не соответствовало действительности (здесь мы можем согласиться с Григорием Магистром), но суть от этого не меняется. Мерилом для тондракитства, положительным или отрицательным, являлись армянская официальная церковь и ее учение. В цитированной выше реплике тондракиты претендовали на принадлежность «Арамову полку» не только в этническом, но и в конфессиональном смысле — факт, не всегда учитываемый исследователями.

Попытаемся изложить вероучение тондракитов, следуя порядку, принятому в послании Григора Нарекаци, и пополняя эти данные сведениями из Аристакэса и Григория Магистра. Анализ послания, проделанный Е. Тер-Минасяном в его книге, существенно облегчает эту задачу[1281].

1. Тондракиты отвергают «рукоположение, которое апостолы приняли у Христа», они придерживаются «самовольного» (инкнаглух), дерзкого, сатанинского священничества[1282]. Смбат призывал к упразднению священнического служения. Он отказывался открыто рукополагать епископов, священников, дьяконов или благословлять елей, утверждая, что все это делается лишь для обмана мирян, сообщает Григорий Магистр. Но тут же он добавляет, что отлученные епископы по ночам осуществляют рукоположения, кощунствуя над елеем. Вообще же еретики отлучены от церкви, они живут без епископов и священников[1283]. По всей видимости, речь идет об отрицании церковной иерархии, церковного священничества. Но священнослужители как таковые у тондракитов имелись. О епископе Харка Йакобе говорится, что он «начал выбирать иереев по достоинству, а недостойным приказал умолкнуть»[1284]. Говоря о том, что тондракиты живут без епископов и священников, Григорий Магистр намекал, конечно, на отсутствие принявших священничество в соответствии с ортодоксией[1285].

2. Еретики не признают причастия, «причащения к бессмертию, которое господь даровал всем». Хлеб, вкушаемый при причастии, Смбат считал обычной пищей[1286]. Некий лжесвященник из тондракитов «делал из теста корзиночки (просфоры?), окунал их в вино и затем отбрасывал, говоря: это обман Для христиан!»[1287].

3. Отвергалось таинство крещения. Еретики не признают купели, в которой был окрещен Иисус. Для Смбата Зарехаванци таинства не существует, есть лишь обычная вода для омовения[1288]. О том, что тондракиты не приемлют крещения, сообщают также Аристакэс Ластивертци[1289] и Григорий Магистр[1290].

4. Не признаются воскресенья, т. е. господни праздники. Воскресенья приравниваются к будним дням[1291].

5. Еретики не признают коленопреклоненного моления[1292].

6. Они проповедуют неограниченный разврат, утверждают противники тондракитов; отвергают церковный брак, венец, но всякое влечение друг к другу считают совершенной, угодной Христу любовью. Любовь — это сам бог, который желает слияния на почве любви, а не венца[1293].

7. Тондракиты отвергают крест[1294]. Григорий Магистр утверждает, что ему пришлось лично слышать заявление еретиков: «Мы почитаем не материю, а бога. Мы не признаем креста, церкви, священнического одеяния, литургии, но только их идею» (хорхурд)[1295].

О том, что тондракиты отвергают крест, сообщает также Аристакэс, и он же рассказывает о том, как еретики разрушили крест, воздвигнутый в Базмалбюре[1296].

8. Еретики поклоняются человеку, и это отвратительнее, чем идолопоклонство, утверждает Григор Нарекаци[1297]. Е. Тер-Минасян полагает, что тондракиты отказывались видеть в Христе бога. Действительно, они доходили до того, что Христом считали родоначальника ереси Смбата Зарехаванци. В послании говорится, что Абу-л-Вард заявил схваченному Смбату: «Христос воскрес на третий день. Поскольку ты называешь себя Христом, я убью тебя и похороню. Если ты воскреснешь и через тридцать дней, я признаю тебя Христом, хотя бы ты воскрес и намного позже, (чем истинный Христос)»[1298].

9. Тондракиты отвергали ритуальное заклание животных, жертвоприношение, именуемое матал, которое было узаконено, по преданию, еще Григорием Просветителем[1299]. На это положение намекает, по-видимому, и следующий отрывок из Аристакэса Ластивертци. Епископ Йакоб поучал: если согрешивший сам не покается, ему не помогут ни поминания, ни обедни. А его приспешники издевательски смеялись, выводили на середину животное и говорили: «О несчастное четвероногое! Тот согрешил в свое время и кончился, чем же ты виновато, что умираешь вместо него?»[1300].

Далее следуют положения, извлеченные из других источников.

10. Тондракиты обвиняют ортодоксов в том, что те почитают образ креста и иконы, и на этом основании считают их идолопоклонниками. Сами же они были, по-видимому, иконоборцами. LXIX послание Григория Магистра, обличающее тондракитов, посвящено в своей основной части восхвалению икон и истолкованию их сюжетов.

11. Еретики не приемлют священное Писание, Ветхий и Новый завет. Новый завет, по-видимому, — в его каноническом варианте[1301].

12. Говоря об учении тондракитов, Аристакэс Ластивертци решается сообщить читателю лишь следующее: «Они не приемлют церковь и церковный чин, (не признают) ни крещения, ни великого и страшного таинства литургии, ни креста, ни поста»[1302]. В начале LXIX послания Григорий Магистр пишет, что часть еретиков «выступает против самой церкви и священнической службы»[1303].

Современники не заблуждались насчет антицерковной направленности еретического учения в целом.

В современной арменистике тондракитское движение рассматривается как социальное, крестьянское движение, направленное против феодализма и его идеологического института — церкви. Основой для такого подхода служат известные положения Ф. Энгельса, которые характеризуют ряд особенностей классовой борьбы в средние века на Западе.

История средних веков знала «только одну форму идеологии: религию и теологию»[1304]. При верховном господстве богословия во всех областях умственной деятельности «все выраженные в общей форме нападки на феодализм, и прежде всего нападки на церковь, все революционные — социальные и политические — доктрины должны были по преимуществу представлять из себя одновременно и богословские ереси. Для того, чтобы возможно было нападать на существующие общественные отношения, нужно было сорвать с них ореол святости», — и в наиболее общей форме Ф. Энгельс пишет: «Революционная оппозиция феодализму проходит через все средневековье.

Она выступает соответственно условиям времени то в виде мистики, то в виде открытой ереси, то в виде вооруженного восстания»[1305]. Справедливость последнего, в частности, положения, высказанного в связи с Крестьянской войной в Германии, можно подтвердить примерами, относящимися и к другим событиям.

В свете этих высказываний в советской науке трактуется и павликианское движение, с которым тондракитство было связано многими узами. Что касается тондракитского движения, то в этом аспекте оно наиболее всесторонне рассмотрено в трудах выдающегося исследователя армянской общественной мысли А. Г. Иоаннисяна. Оценивая тондракитство, мы в дальнейшем будем иметь в виду именно его аргументацию.

В вероучении тондракитов их социальные идеи не отразились ни прямо, ни косвенно. Можно лишь догадываться, что еретики стремились учредить церковь с упрощенной обрядностью — тенденция, которая на протяжении всего средневековья проявлялась в разных частях христианского мира. Некоторые черты рационализма, которые были свойственны доктрине тондракитов (отрицание матала и др.), их социальную сущность не характеризуют. Те коррективы, в теологическом аспекте очень существенные, которые вносили тондракиты в официальное учение армянской церкви, опирались на длительную и весьма распространенную традицию. Говоря о византийских ересях, Н. Г. Гарсоян ставит вопрос, не пора ли их рассматривать как отклоняющиеся от норм, оторвавшиеся от основного течения современной им интеллектуальной и духовной жизни формы и признать, что в развитии религиозной мысли Византии, составленной из иудео-эллинского христианства и греческой философии, эти формы — бастарды — тем не менее являются ее отпрысками[1306]. Действительно, любое из положений тондракитской ереси является производным развития религиозной мысли вообще[1307].

В LXVII послании говорится, что еретики игнорируют различие между мужчинами, женщинами, родичами[1308]. Отсюда А. Г. Иоаннисян делает вывод, что еретики требовали равенства в правах не только для мужчин и женщин, но и для представителей всех других подразделений человеческого общества, требовали, вероятно, равноправия прежде всего относительно земли[1309]. Между тем эта фраза Григория Магистра касается того же явления, которое было подмечено и Григорием Нарекаци, — тондракиты отвергают церковный брак и проповедуют свободную якобы любовь (см. выше, пункт 6). Действительно, Григорий Магистр имеет в виду отнюдь не стирание различий в правовом положении. Отказ от церковного брака и породил, по всей видимости, тривиальные обвинения еретиков в распущенности нравов, кровосмешении, содомии. В пылу своих обличений Аристакэс Ластивертци обвинил Врвэра в том, что тот сошелся с Ахни и Камарай, позабыв об их кровной близости[1310].

Как было сказано выше, Смбат Зарехаванци пал от меча маназкертского эмира Абу-л-Варда. На этом основании делается вывод, что тондракитство как антифеодальное крестьянское движение было направлено не только против местных господствующих классов, но и против интересов всех иноземцев, посягавших на власть в Армении[1311]. Этот вывод, в основе которого лежит совершенно фантастический рассказ Григора Нарекаци, носит явно произвольный характер. Такой же характер носят и дедукции по поводу антивизантийской направленности тондракитства. Тондракиты действительно настаивали на своей принадлежности «Арамову полку», но это вовсе не означает, что «они сознавали свою тесную связь с вооруженными массами армянского народа» и что они выступали на защиту «политических и общественных свобод армянского народа»[1312]. Действительно, репрессии против тондракитов проводил византийский дука Григорий Магистр. Но не следует забывать, что эти меры были предприняты по согласованию с армянской церковью, которая в этот период была настроена оппозиционно по отношению как к византийской церкви, так и к империи. Следует также помнить, что сам Григорий Магистр, точно так же как и последующие поколения Пахлавуни, оставался верным сыном армянской, а не греко-византийской церкви.

Настаивая на антифеодальном и национально-освободительном характере тондракитства, А. Г. Иоаннисян исходит также из сходства последнего с павликианством и движением хуррамитов. Но аналогии (в тех случаях, когда они действительно имели место) касаются тех особенностей, которые ни в какой мере не характеризуют политическую и социальную сущность тондракитства. Попытки установить корреляцию между тондракитством, крестьянскими движениями в Сюнике[1313] и наблюдавшимся в X–XI вв. распространением разбоя в Армении носят умозрительный характер.

Тондракитство, разумеется, было широким общественным движением, которое, по всей вероятности, не ограничивалось, да и не могло ограничиваться, только оппозицией церкви. Тондракитские общины противопоставляли себя обществу, удалялись от него и учреждали собственные формы общежития. Замыкаясь в своих общинах, тондракиты выходили из-под государственной и церковной юрисдикции, что само по себе должно было повлечь репрессии. Но, к сожалению, позитивные суждения о структуре этих общин, об утвердившихся там формах быта более чем затруднительны. А. Г. Иоаннисян впервые привлек к исследованию отрывок из сочинения Хосрова Андзеваци, отца Григора Нарекаци; по его мнению, этот отрывок относится к тондракитам. Здесь говорится: «Они воздают хвалу церкви там, где считают лучше, а что еще ужаснее — службу церкви уподобляют человеческой, а не божественной, ибо собираются на службу у сельских старост (авагс гюлиц) и служат этим последним, а не богу. Словно они, (эти старосты), выше бога. Они пренебрегают домами божьими и отдают предпочтение их домам»[1314]. А. Г. Иоаннисян полагает, что это свидетельство указывает на крестьянский характер движения. Действительно, можно думать, что села, где сосредоточивались еретики, приобретали черты сельской общины. Но дальше этих общих суждений идти очень рискованно. Нужно учесть также, что стремление к концентрации в деревнях могло быть обусловлено не только крестьянским характером движения, но и соображениями безопасности. Отметим, что по византийскому законодательству еретики не имели права на проживание в столице и городах[1315].

Наши сведения об общественном характере действий тондракитов весьма незначительны. Исходя из данных Аристакэса Ластивертци, можно прийти к выводу, что епископ Йакоб был озабочен нравственными качествами священнослужителей и выбирал людей достойных. Преисполненные ненависти к официальной церкви, еретики не останавливались перед тем, чтобы разбить в Базмалбюре святыню — крест. Они направляют какие-то грамоты армянскому и сирийскому католикосам, Григорию Магистру. Известно также, что тондракиты широко и очень успешно пропагандируют свое учение, вовлекают в ересь все новых и новых людей. Когда их принуждают, они отказываются от ереси. Действия Григория Магистра в этом направлении оказались успешными. Этим, собственно, ограничиваются позитивные данные, взятые непосредственно из первоисточников. Совершенно очевидно, что на основании этих сведений никаких выводов относительно революционности» тондракитов сделать нельзя.

Тондракитство зародилось в области, находившейся под властью арабских эмиров. Движение распространилось на территории, откуда арабы уже ушли. Широкий размах получило тондракитство и в византийской Армении. Эти факты показывают, что причина зарождения и развития тондракитства не связана с определенным политическим режимом. Надо думать, что почву для успеха тондракитской ереси подготовило своеобразие общественных отношений, складывавшихся в армянском обществе. Отвергая армянскую официальную церковь, тондракиты объективно выступали против устоев самого общества, не признавали их и, порывая с этим обществом, утверждали собственные формы общежития. К сожалению, идти дальше столь общей постановки вопроса рискованно — историк окажется перед необходимостью домысливать то, о чем молчат первоисточники. Но общий вывод подсказан данными самих источников.

Тондракитство было широким общественным движением, его массовость свидетельствует о той крупной роли, которую играли в нем именно народные массы. Это движение внушало большую тревогу как церкви, так и светской власти. Но судить о его революционности можно было бы на основании позитивной программы тондракитства или хотя бы информации о действиях общественного порядка, предпринятых еретиками. К сожалению, эта сторона проблемы — наиболее важная — в источниках не получила достаточного освещения.

2. Тондракиты и павликиане[1316]

Уже первый исследователь истории тондракитов, М. Чамчян, обратил внимание на наличие определенных связей между движениями тондракитов и павликиан. Смбат Зарехаванци, полагал М. Чамчян, прежде «впитал ядовитые капли ереси новых манихеев — павликиан» и уж затем создал собственное учение[1317]. По выражению венецианского мхитариста Б. Саргисяна, Иизгнанные из Армении и рассеявшиеся павликиане после многих лет смогли собрать свои силы и взрастить горькие цветы тондракитства»[1318]. К. Тер-Мкртчян допускал, что наряду со «школой» Смбата Зарехаванци не прекращали своего существования и павликиане, образующие отдельную секту[1319]. Ф. Конибир трактовал ересь тондракитов как дальнейшее развитие павликианства и полагал возможным говорить о «павликианской церкви» до XIX в. включительно[1320]. Этот подход характерен и для Н. Г. Гарсоян[1321]. Рассматривая движения тондракитов и павликиан как чисто еретические, названные авторы стремятся в первую очередь установить близость двух учений.

Но наличие определенных связей между тондракитами и павликианами не отрицают и те ученые, которые трактуют эти явления как общественные движения. По мнению А. Г. Иоаннисяна, Смбат Зарехаванци частично, по-видимому, разделял взгляды павликиан[1322]. М. Абегян утверждает, что «остатки павликиан в Армении группировались вокруг тондракитов, составлявших ту же старую секту, но под новым названием»[1323]. Таким образом, наличие определенных связей между павликианами и тондракитами признается всеми, кто так или иначе касается истории последних. Но в то же время очевидно, что одни из исследователей довольствуются констатацией факта, другие же стремятся установить сходство между павликианством и тондракитской ересью. Последнее очень соблазнительно, но и опасно — параллели не всегда приводят к достоверным выводам по поводу реально существовавшей взаимосвязи учений еретиков. Методически было бы неверно исходить из догматической близости обеих ересей. Это, конечно, не означает, что исследователь может игнорировать бесспорное сходство павликианства и тондракитства в конфессиональном отношении. Речь идет о том, что, трактуя эти два феномена как общественные движения, следует установить прежде всего реальные связи, существовавшие между павликианами и тондракитами, и уж затем попытаться объяснить сходство в идеологических моментах[1324].

При рассмотрении преемственной связи между обоими движениями необходимо коснуться двух вопросов: хронологических пределов, внутри которых развивалось павликианство как народно-еретическое движение, и географического ареала его распространения.

Нижний предел в литературе определяется по-разному: VI или VII в.[1325], но от этого предела в данном случае можно, по-видимому, вообще отвлечься. Верхним же пределом ориентировочно следует считать 70-е годы IX в., когда Василию Македонянину удалось овладеть столицей павликиан Тефрикой и фактически разгромить движение[1326]. Но еще во времена Иоанна Цимисхия (969–976) в Азии проживали «манихеи», которых император по совету антиохийского патриарха Феодора переселил во Фракию[1327].

На основании греческих источников нетрудно проследить, как, распространившись из Самосаты-Аршамашата, павликианство захватило такие области, как Армениак, Колония, Халдия, Феодосиополь, Мопсуестия, Анатолии, достигло Константинополя и Фракии. По всей видимости, не только на востоке, где в этническом смысле павликиане были армянами, но и на западе исторической Армении движением были охвачены наряду с греками значительные массы армян. Не случайно, что до Сергия — Тихика вождями павликиан становятся почти исключительно армяне.

Таким образом, и географический ареал распространения павликианства, и этнический состав еретиков приводят к мысли, что тондракиты могли иметь широкие контакты с павликианами. Множество фактов свидетельствует о том, что между двумя еретическими движениями, безусловно, имелась общность.

Послания Григория Магистра остаются важнейшим источником и для изучения связей между павликианами и тондракитами. Заметим при этом, что известную информацию содержат не только тексты посланий, но и заглавия. Эти заглавия были проставлены либо самим автором, либо лицами, хорошо знавшими сюжет[1328]. Заголовки, часто подробные, представляют большой источниковедческий интерес.

Говоря о тондракитах, Григорий Магистр постоянно отождествляет их с манихеями. Его послание тулайцам озаглавлено: «Ответ на послание тулайцев — новых манихеев»[1329]. В LXIX послании автор пишет о «воспринявших учение манихеев и зовущихся тондракитами»[1330]. В X послании автор упоминает о «противниках нашей блаженной, небесной веры, возбужденных ко злу беззаконным и дерзким колдовством манихеев и многими другими сектами», которые вспугнули и обессилили страну[1331]. В заглавии LXVIII послания говорится о манихеях, изгнанных из страны греков и из Тондрака[1332].

Кого имеет в виду Григорий Магистр, упоминая манихеев? На протяжении столетий, когда манихейство превратилось в малозаметную ересь, манихеями повсеместно называют павликиан. Так, труд Петра Сицилийца является разоблачением и опровержением ереси манихеев, зовущихся павликианами[1333]. Павликиане, утверждает автор, те же манихеи[1334]. Свою первую книгу о павликианах Фотий (или Псевдо-Фотий) озаглавливает: «О недавнем произрастании манихеев»[1335]. Манихеями павликиан прозвали, конечно, не случайно. Поводом послужил, по-видимому, павликианский тезис о двух началах. Первая ересь павликиан — манихейская, исповедание двух начал. Еретики говорят, что «единственное различие между нами и ромеями (заключается в том), что одного бога мы считаем отцом небесным, и он в этом мире не имеет власти, но (будет иметь ее) в будущем, а другого бога — творцом мира, и он имеет власть над этим миром»[1336]. Дуализм павликиан, по существу, был очень далек от манихейства, тем не менее именно на этом основании павликиан в Византии называли, как правило, манихеями. Манихейство в Византии было хорошо известно. На протяжении столетий церковь культивировала ненависть к этой ереси. Слово «манихей» приобрело бранный оттенок и употреблялось в том же смысле, что и мцлнеай, мцлнэутюи в средневековой армянской литературе. Это слово является армянской транскрипцией наименования еретиков-мессальян.

Манихеями звали павликиан и в Армении. Так, одна из глав «Книги скорбных песнопений» Григора Нарекаци имеет подзаголовок: «Сказанное о церкви против манихеев, они же суть павликиане». Этот подзаголовок мы находим в древнейшей рукописи, написанной в 1173 г. по поручению Нерсэса Ламбронаци[1337]. В то же время имеются списки, где в соответствующем месте упоминаются не павликиане, а тондракиты. Так, в одном из изданий «Книги» значится: «Сказанное им же о таинстве св. Церкви — против нечестивых еретиков тондракитов, новых манихеев»[1338].

Повсеместно отождествляя тондракитство с манихеями, Григорий Магистр имел в виду, по-видимому, павликиан. Правда, в одном месте он пишет, что тондракиты проповедуют «подобно манихеям, которых проклинают, но творят то же самое»[1339]. Нигде в другом месте мы не найдем указания на то, что тондракиты проклинают павликиан, вполне вероятно, что здесь имеются в виду собственно манихеи. Но в то же самое время это известие напоминает о следующем факте из практики павликиан. Все авторы сходятся на том, что павликиане проклинали Манеса и его учеников, равно как и основателя секты Павла Самосатского и его брата Иоанна[1340]. Замечание Григория Магистра неожиданно становится доводом в пользу сходства между павликианами и тондракитами.

У Григория Магистра тондракиты ассоциируются в первую очередь с павликианами. Обливая словесным ядом тондракитов, автор задает риторический вопрос: «Знали ли мы о подобном обмане?». И отвечает: «Вот павликиане, отравленные Павлом Самосатским»[1341]. Речь идет, по-видимому, об основателе павликианской секты[1342]. Далее Григорий Магистр излагает некоторые положительные основы учения павликиан. Эти сведения вполне согласуются с тем, что нам известно из греческих авторов. По словам Григория Магистра, павликиане называют себя мхристианамим. Точно так же Петр Сицилиец и Петр Игумен утверждают, что имя «павликиане» еретикам присвоили их противники, сами же они называют себя христианами[1343]. «Они говорят: Павла любим, а Петра проклинаем». Это подтверждают и греческие источники[1344].

Павликиане и тондракиты представляются Григорию Магистру единой массой, одной сектой. Описывая появление Смбата Зарехаванци, он обращается к сирийскому католикосу, которому адресовано LXVIII послание: «Прочти, если тебе удастся найти, труд святого и трижды блаженного вардапета Анании, написанный по просьбе владыки католикоса Анании, и (труд) владыки Йовханнэса, надзирателя армян»[1345]. И ниже: «Наш блаженный первосвященник, святой Йовханнэс и вардапет Ананиа, описывая их недоброй славы ужасную ересь», обвиняли тондракитов во всяческом нечестии[1346]. «Трижды благословенный вардапет Ананиа» — это Ананиа Нарекаци, который, как мы знаем, выступил в качестве автора полемического произведения, направленного против тондракитов. Это сочинение было написано по поручению католикоса Анании Мокаци («по просьбе владыки католикоса Ананиа»). Упомянутый в этих же фразах Йовханнэс — это католикос Йовхан Одзнеци, автор «Слова против павликиан» и направленных против них канонов. Таким образом, Григорий Магистр воспринимает как единое целое павликиан VIII в. (против которых выступал Йовхан Одзнеци) и тондракитов Х в., которых обличал Ананиа Нарекаци.

Как известно, в IX в. среди павликиан выделялась группа, которую называли кинохоритами. В источниках сохранилось два написания: κοινοχωριται и κονοχωρΐται. При неизменности в произношении в первом случае это слово означает «общинники», «общинные сельчане», во втором — «насельники собачьей деревни», «собачеевцы». Есть основания думать, что исконное название — первое, которое под пером полемистов изменило написание, приобретя бранный смысл[1347]. Но независимо от того, в каком направлении происходило изменение наименования, и независимо от его происхождения ясно, что одну из групп павликиан противники называли «собачеевцами».

В 1956 г. мною было высказано мнение, что название «Шнаванк», о котором говорится в, LXVII послании Григория Магистра, обязано своим происхождением кинохоритам, перебравшимся в Армению[1348]. Возможно, конечно, что Шнаванк — всего лишь бранное наименование, а не реальный топоним. Действительно, «пес» — эпитет, который Григорий Магистр очень часто прилагает к еретикам. Смбат оказывается во главе псов и волков. «Еретики — псы, псы, псы! — восклицает автор. — Их скопище — это собачья свора»[1349]. Тем не менее даже с учетом этого обстоятельства мнение о возможной исторической связи между кинохоритами и насельниками Шнаванка имеет под собой определенную почву.

Тондракитов роднят с павликианами и многие черты идеологии. Известно, что павликиане отвергали «форму, действенность и силу честного и животворящего креста», отбрасывали его «с тысячью оскорблений». Под крестом понимали самого Христа. Нельзя, утверждали они, поклоняться орудию мучения[1350]. Мы знаем, что подобное отношение к кресту характерно и для тондракитов.

Причастие у павликиан носило символический характер. Как говорит Петр Сицилиец, они многих убедили в этом, утверждая, что господь дал на вечере ученикам не хлеб и вино, но передал им символично свои слова как хлеб и вино[1351]. Возможно, что именно на это намекает «Клятва единения» в той фразе, где говорится о павликианах. Выше было показано, что символичность в обрядах была свойственна и тондракитам.

Своеобразно понимали павликиане и крещение. Они говорили, что «крещением являются слова Евангелия: «… как сказал Господь: Я — вода живая»[1352]. Отрицание крещения в его ортодоксальном понимании мы находим и у тондракитов.

Павликиане, как и тондракиты, отвергали иконы[1353], отказывались почитать деву Марию[1354].

Взятые в совокупности, эти факты наводят на мысль не только о контактах между тондракитами и павликианами, но и о какой-то преемственности в движении и идеологии. Как известно, военное поражение в 70-х годах IX в. означало конец павликианства как широкого общественного движения. Часть павликиан перешла в православие, часть покинула пределы империи. Нельзя ли предположить, что какая-тο часть еретиков подалась в глубь Армении? География павликианских общин на Востоке такова, что подобное допущение напрашивается само собой. Этническая структура павликианства, которое в значительной части должно было состоять из армян, снимала при таком переходе языковые и некоторые психологические барьеры. Если это предположение соответствует действительности, тогда становится понятно, почему в глазах Григория Магистра павликиане и тондракиты составляют одну массу, почему мысли о тондракитах порождают ассоциации с павликианами, почему, наконец, так много общего в идеологии тондракитов и павликиан.