Ашантийская куколка

13

Несмотря на быстротечность времени, тетушка Принцесса по–прежнему хранила верность кое–каким деталям своего элегантного воскресного наряда. Пышная светло–зеленая шляпка, хорошо защищавшая от жгучих лучей полуденного солнца, обновлялась от сезона к сезону и стала чуть ли не главным признаком каждого седьмого дня недели. Этот похожий на капор головной убор, не меняющий, вопреки ходу времени, светлого, как надежда, зеленого оттенка, не раз давал повод для всяких пересудов, но тетушка Принцесса не отступала от своего твердого убеждения, что коль скоро райские кущи остаются вечно зелеными, то молитвы ее будут непременно услышаны там, в горных пределах, символом коих был зеленый цвет ее шляпки. Добрые христиане по–разному представляют себе царствие небесное и цвет спасения своей души. Про тетушку же Принцессу можно было сказать одно: в чем в чем, но в стремлении спасти свою душу она была постоянна. Под зеленой шляпкой ярко блестели ее глаза, все такие же красивые, как во время ее первой встречи с господином Тетейя, который был настолько очарован ими, что решил жениться на тетушке Принцессе. Нанесенная на веки по последнему слову моды краска еще сильнее подчеркивала яркость белков и блеск темно–коричневых зрачков. Щеки тетушки Принцессы, несмотря на постоянную смену жары и влаги, сохранили свой естественный цвет, по воскресеньям она слегка их припудривала. Губы тетушка не подкрашивала, так как, по ее словам, грешно было обращаться к всевышнему устами, перемазанными губной помадой. Очаровательная улыбка открывала два ряда белых, словно только что выточенных из слоновой кости, зубов. Впрочем, улыбкой тетушка Принцесса не злоупотребляла. Как раз наоборот, серьезность, с какой она относилась ко всему в жизни и судила обо всем на свете, не позволяла ей, даже слишком часто не позволяла, улыбаться. Вспомните, например, тот день, когда, возможно, тетушке не хватило юмора, чтобы не огорчиться из–за поломки велосипеда, что заставило ее пешком добираться до дома Мам. Ту же подчеркнутую серьезность соблюдала она и в туалетах. Они были на удивление строгими, и вид их до смешного не вязался со шляпкой невинного цвета райских кущ. Иногда ее платья были темно–серые с крупными черными или красными горохами. В основном же они были откровенно траурных тонов, и вы сами можете представить себе, как все это выглядело в сочетании со шляпкой, на которую возлагалось столько надежд. Что касается тетушкиных ног, то они всегда были обтянуты темными, но тонкими чулками и очень эффектно выглядели в черных лакированных туфельках. Своей манерой одеваться тетушка Принцесса хотела подчеркнуть, насколько серьезно она ждет «дня Страшного суда». Понятно, что Эдне, всегда готовой посмеяться и пошутить, тетушка с ее серьезностью казалась тем более забавной, поскольку в Аккре упорно продолжали утверждать, что Принцесса отнюдь не достигла идеала женщины, на которой следует жениться. Но, само собой разумеется, Эдна никогда не осмелилась бы высказать свое мнение по поводу нарядов тетушки, тем паче что, хоть Принцессу и считали женой, обманывающей своего мужа, на месте преступления ее еще ни разу не застали. Подозрения шли только на пользу тетушке Принцессе, и Эдна ее уважала, как и подобало благовоспитанной племяннице.

Поэтому, когда тетушка, едва переступив порог дома Мам, принялась упрекать Эдну за то, что та скрыла от нее возвращение Спио в Аккру, девушка не пожалела слов, чтобы ее успокоить. Стараясь поскорее восстановить мир в семье, Эдна даже забыла сказать главное: что Спио вернулся только накануне вечером, хотя в городе уже распространился слух, будто бы он появился в Аккре гораздо раньше. Мам вовремя пришла внучке на помощь: она предложила выпить по стаканчику лимонада и заявила, что ее дорогая девочка ни в чем не виновата.

Тетушка Принцесса выпила лимонаду и успокоилась. И тогда три женщины уже мирно, без горячности смогли приступить к обсуждению накопившихся за неделю новостей. Однако основной темой их разговора могло быть и было возвращение Спио в Аккру, что Эдна и Мам восприняли как небесный дар, ниспосланный им для того, чтобы уладить отношения между женихом и невестой.

— Ты понимаешь, Принцесса, — сказала Мам, — теперь Эдна сможет спокойно выйти замуж, и для этого нет уже никаких препятствий…

— Ах, вот как? Речь уже идет о замужестве? — удивленно спросила Принцесса.

— Что за вопрос? Можно подумать, дочь моя, что для тебя это какая–то неожиданность!

— Мать, странная у тебя манера сообщать мне о семейных новостях. Может быть, ты мне напомнишь, когда ты лично говорила мне, что Спио и Эдна должны пожениться?

— Принцесса…

— Да, знаю, я — Принцесса… но только ответь мне на мой вопрос: когда ты мне сообщила, что моя племянница выходит замуж за этого, как ты имеешь привычку его называть, «болвана Спио»?

— Но Мам больше его так не называет‚ - вмешалась Эдна. — И если ты этого не знаешь, то, выходит, Мам тебе и впрямь ничего не сообщила.

— Не сообщила, не сообщила, — пробурчала Мам. — Если вы обе мне не верите, да еще и оскорбляете меня, тогда вам уж ничего не докажешь, тем более что вас двое, а я одна.

— Не сердись, Мам. Ты же знаешь, что речь не об этом. Тетушка Принцесса явно обвиняет не тебя одну, а нас с тобой обеих.

— Ты так ее поддерживаешь, словно хочешь свалить всю вину только на меня.

— Я, право, не знаю, тетушка Принцесса, в чем мы провинились. Во–первых, мы ничего от тебя не скрыли…

— Да, да, вот именно: вы ничего от меня не скрыли. Ты выходишь замуж, а я ничего об этом не знаю, и это называется: вы ничего не скрыли.

— Да нет же! Тетушка Принцесса, не надо придираться к словам. Бабушка вечно все преувеличивает. Ее послушать, так выходит, что через два–три дня свадьба. Правда, похоже, Спио не отказывается от своего намерения на мне жениться, и, судя по тому, что он вчера вечером мне говорил, мы должны действительно пожениться, но…

— Вот видишь! Видишь! Он даже вчера вечером приходил к вам, а мне об этом, очевидно, знать не полагается. Вы от меня все скрываете.

Мам встала и направилась в кухню. Ее просто бесила придирчивость дочери, но, стараясь не подавать вида, она вышла из комнаты. Эдна же всячески пыталась убедить тетушку в том, что под крышей их дома нет ни одного человеческого существа, способного что–либо от нее скрывать.

— Тетушка Принцесса, ты сегодня не очень справедлива к нам. Чуть ли, не с самого порога начала уже злиться. И не успела еще отдохнуть, как сразу стала на нас нападать, говорить, что мы что–то от тебя скрываем…

— Дочь моя, то‚ что я говорю, очень важно. Пока я не узнаю всего до конца о твоем замужестве, о нем не может быть и речи. И если, по твоим словам, вы от меня ничего не скрываете, то скажи мне тогда, что же все–таки произошло вчера вечером, когда Спио был здесь.

— Да ничего не произошло, тетушка Принцесса. Спио только что вернулся из Тамале и, хотя ужасно устал после дороги, все же не преминул зайти к нам, чтобы сообщить о своем возвращении. И сидел–то он, у нас совсем недолго…

— Как же его встретила Мам?

— Как я его встретила? — спросила Мам, снова входя в комнату, причем вид у нее был уже не такой сердитый. — Как я его встретила? Так, как и положено встречать порядочных людей.

— Вон оно что! — произнесла Принцесса, и лицо у нее просияло. — Ты хочешь сказать, мать, что ты согласна с тем, что он берет Эдну в жены?

— Если только таково его желание и если замужество не заставит мою дорогую девочку бросить работу.

— Насколько я поняла, раньше ты рассуждала иначе.

— Что ты–то могла понять, если мы сами с Эдной не знали, как поступить в таком сложном деле.

— Каком деле?

— Я говорю о ее замужестве, конечно!

— Но… в чем же здесь сложность?

— Вот об этом–то, дочь моя, тебе и следовало бы спросить, прежде чем упрекать нас, будто бы мы что–то от тебя скрываем. Неужели ты не понимаешь, как мне обидно слышать от тебя такие слова. А вот почему мы так обрадовались возвращению Спио в Аккру, Эдна тебе сама расскажет. Всего каких–нибудь несколько дней назад у нас с ней был довольно неприятный разговор насчет ее замужества. И от тебя мы ничего не собирались скрывать, Принцесса. Эдна, скажи ей, что мы с тобой решили сделать, после всех наших попыток найти выход из положения.

— Тетушка Принцесса, бабушка правду говорит, — подтвердила Эдна. — Мы с ней решили подождать твоего сегодняшнего прихода и спросить, что ты думаешь по этому поводу.

— А в чем же сложность вашего вопроса?

— Да в моем замужестве, вот в чем!

— Какая же здесь сложность?

— А сложность была в том, что Спио прислал мне письмо, в котором просил меня приехать к нему в Тамале и сразу же пожениться. Письмо я получила в начале этой недели, еще до того, как начали говорить о возвращении Спио, так что ты, конечно, не могла знать об этом письме до сегодняшнего дня.

— Ну и что из этого?

— Ты что, не догадываешься? — спросила Мам. — Неужели тебе не ясно, что могло значить для Эдны и для меня такое замужество?

— Счастье, я полагаю?

— Счастье! Счастье… но только для кого? Для одного Спио?

— Мать, я тебя не понимаю. Я думала, что если Эдна…

— Если Эдна выходит замуж и уезжает в Тамале, чтобы жить там с мужем до конца своих дней…

— Ты говоришь с «мужем», Мам? Спио еще только мой жених, а ты его уже называешь мужем.

— Оставь, Эдна! Твоя тетушка прекрасно понимает, что я хочу сказать…

— Значит, — продолжала выпытывать Принцесса, — вся сложность заключалась в том, чтобы решить вопрос: ехать ли Эдне в Тамале или нет?

— Ну конечно же! — воскликнули в один голос Эдна и Мам. И Эдна еще добавила: — Бабушке, как ты догадываешься‚ во что бы то ни стало требуется, чтобы я всегда была рядом с ней, на рынке. Она никак не хочет понять, что…

— Дорогая моя девочка, я же гораздо лучше знаю, в чем твое счастье. Сколько раз тебе повторять — муж не может занять в твоей жизни такое же место, какое занимает рынок. И даже если бы твой муж оказался министром, кто поручится, что ты останешься его женой на всю жизнь. Люди говорят, что женщины, мол, непостоянны, но ведь, знаешь, Эдна, и мужчина может оказаться не слишком постоянным.

— Теперь мне все ясно, мать, все: вы меня ждали, чтобы я помогла вам найти ответ на вопрос, который в конце концов разрешится сам собой…

— Только потому, что Спио вернулся в Аккру, — уточнила Мам.

— Ну, ладно, ладно! — проговорила Принцесса. — Теперь, когда все решено и я, надеюсь, вам уже больше не нужна в качестве советчицы, моя дочь счастливо выходит замуж, даже не спросив на то моего согласия, больше того, я толком даже не знаю, ни когда свадьба, ни кто будет ее мужем. Вы, очевидно, забыли. что я до сих пор еще не имела чести лицезреть этого знаменитого Спио, которому удалось очаровать мою дочь, а заодно и мою мать…

— Тетушка Принцесса!

— И который того гляди очарует и меня, если я буду иметь счастье с ним познакомиться…

— Тетушка Принцесса!

— …Вот, наверное, почему вы его от меня так тщательно скрываете…

— Умерь свой пыл, Принцесса! И перестань ехидничать! До чего же ты злая, словно тебя целую неделю не кормили.

— Так или иначе, мать, но я все равно должна была выложить все, что накипело у меня в душе. А то ты, кажется, уже начала забывать, что я — настоящая мать Эдны, а не ты!

— Ты права, тетушка Принцесса, — сказала Эдна, надеясь ее успокоить. — Ты — моя настоящая мать. Ведь правда, Мам?

— Конечно, конечно. И мы сейчас, Эдна, угостим твою тетушку — о, извини пожалуйста, твою матушку — чем–то вкусненьким.

— Для тебя приготовлен сюрприз, тетушка Принцесса. Ты сейчас ахнешь, когда увидишь, что будет на столе. К тому же мы решили тебя и еще кое–чем удивить.

— Да? Чем же это?

По тону Принцессы нетрудно было догадаться, что ее обида уже прошла, и между женщинами вновь воцарились добрые отношения, полные нежности и любви друг к другу.

Сюрпризы следовали один за другим. Первый в виде дичи, щедро политой томатным соусом на пальмовом масле, пришедшейся по вкусу тетушке Принцессе и свидетельствующей о кулинарных талантах Мам. Вчера вечером дичь привез в подарок Спио. Вторым сюрпризом был сам Спио.

Он зашел после обеда и застал Мам, тетушку Принцессу и Эдну играющих в кости под звуки радио. Явно смущенный тем, что помешал игре, Спио не мог все–таки скрыть своей радости: его познакомили с «матерью невесты». Выглядел он весьма и весьма импозантно в своем светло–голубом гандурасе, недавно купленном в Тамале. Он сразу же произвел самое приятное впечатление на тетушку Принцессу, настолько приятное, что она подивилась в душе: как это Мам относится прохладно к вопросу о браке между Эдной и таким красивым молодым человеком. По правде говоря, и сама Мам не имела еще случая полюбоваться на Спио в нарядном одеянии. Но сегодня и она сдалась. Праздник всегда красит людей. Что касается Эдны, то по ее сияющему виду Принцесса и бабушка одновременно подумали. что, если бы вдруг вот такой Спио позвал ее к себе в Тамале, вряд ли она отказалась бы от такого соблазна. Эти, правда, чуть запоздалые мысли хотя и не были высказаны вслух, но так ясно отразились на лицах Мам и тетушки Принцессы. что Эдна прочла их: обе женщины одобрили ее выбор.

По радио как раз передавались музыкальные новинки. Большой оркестр под управлением Манза исполнял современную американскую музыку на национальных инструментах и сменялся маленькими местными ансамблями, музыка не прерывалась текстом, и исполнители — настоящие мастера старинной африканской музыки — ловко отбивали ритм на барабанах, оттеняя хрустальные голоса ксилофонов. В эти послеполуденные часы радио прекращает обычную свою болтовню, так что Спио и хозяйки дома могли спокойно поговорить, не боясь, что в их беседу врежется голос диктора. После того как все были представлены друг другу, Эдне пришла в голову блестящая мысль облегчить первые минуты знакомства, и она предложила:

— Теперь нас со Спио стало четверо, и мы сможем сыграть пара на пару. Спио, ты, надеюсь, не откажешься быть моим партнером и поможешь мне обыграть этих двух дам?

— Вот она, сегодняшняя молодежь! — заметила тетушка Принцесса. — Прежде чем хвалиться, попробуй у нас выиграть!

Спио согласился, и игра началась.

Продолжалась она больше часа, и молодым так я не удалось восторжествовать над старшим поколением. Будучи настоящей, уважающей себя рыночной торговкой, Мам ни разу не ошиблась в подсчете очков. Два или три раза Эдна попробовала было сплутовать, и Спио сразу вспомнил тот знаменательный день их первой встречи, когда он купил у нее гребень, который только с виду мог сойти за настоящий, из слоновой кости. Понятно, он воздержался от каких–либо замечаний, но внезапно пробудившееся воспоминание сразу же навело его на мысль, что, очевидно, позже, когда они с Эдной поженятся, ему придется серьезно заняться ее воспитанием, чтобы приучить Эдну к образу жизни, который немыслим без элементарной честности, пусть даже это и не сулит барышей на рынке или же ведет к простому, вполне простительному проигрышу в игре. Спио отдавал себе отчет в том, с какими трудностями ему предстоит столкнуться в будущем, если он хочет помочь своей жене избавиться от основного качества торгующих на рынке: обманывать покупателей, лишь бы заработать побольше денег. Да, он отдавал себе ясный отчет, но эта мысль его не пугала: он любил Эдну со всеми ее недостатками, и с теми, о которых уже знал, и даже с теми, которые ему еще предстояло узнать.

В середине партии у Эдны вдруг появилась надежда выиграть, но игра закончилась безнадежным поражением молодых людей.

— Еще бы немножко — и мы бы выиграли, — сказал Спио. — Если бы мне удалось два или три раза набрать по шесть очков, то мы бы вас обыграли.

— Так всегда говорят, когда проигрывают‚ – отрезала тетушка Принцесса и добавила: — Эдна, придется тебе научить Спио правильно бросать игральную кость. По–моему, он…

— Но, тетушка Принцесса, мы проиграли совсем не из–за Спио!

— Видишь, Принцесса‚ – вмешалась Мам‚ – она его уже защищает… Вы еще не поженились, дети мои, а уже выступаете против нас, что же будет дальше?

— А все–таки Спио прав: еще бы немножко, и мы бы выиграли. Нам чуточку не повезло, совсем чуточку, правда, Спио?

— Правда, Эдна, но только следует весьма осторожно относиться к этим самым «чуточкам», которых не хватает для счета. Ты мне напомнила одну историю, ее рассказал мне как–то вечером друг в Тамале.

— А ты нам ее расскажешь?

— Если вам угодно.

— Эдна, можно подумать, что я тебя плохо воспитываю‚ – вмешалась Мам, — к тебе домой приходит гость, а ты, вместо того чтобы предложить ему что–нибудь выпить, сначала заставляешь его играть в кости, а затем требуешь, чтобы он еще рассказывал нам всякие истории.

— Любишь же ты, Мам, из всего делать трагедию. Спио ведь не сказал тебе, что не получил удовольствия от игры, пусть даже мы и проиграли.

— Все–таки не мешало бы тебе спросить у гостя, не желает ли он что–нибудь выпить. Я теперь вижу, что ты совсем не умеешь принимать своих гостей.

— Неужели вы и правда так думаете, Мам? — осмелился спросить Спио.

— Ты меня назвал «Мам», Спио? Я не ослышалась?

— Нет, не ослышалась. Он тебя действительно так назвал. А как ему прикажешь тебя звать, раз Эдна к тебе только так и обращается?

Эти последние слова, как вы уже, наверное, догадались, произнесла тетушка Принцесса, и они наполнили радостью сердце Спио, что, конечно, не ускользнуло от внимания Эдны, и она лукаво подмигнула своему жениху. К тому же они, все трое, вместе с тетушкой Принцессой, заметили, что хотя Мам и удивилась такому ласковому обращению, но удивление это было явно приятным.

— Не притворяйся, мать! Лучше уж признавайся, ты просто в восторге, что будущий зять называет, тебя точно так же, как и твоя любимая девочка‚пошутила Принцесса.

Веселое, приветливое и доброжелательное расположение духа тетушки очень удивило Эдну, которая привыкла видеть ее только серьезной, даже чересчур серьезной, как обычно о ней говорили. В глубине души она была ей признательна за это; теперь уж можно было не сомневаться, что тетушка Принцесса забыла все свои обиды, о которых твердила до прихода Спио, и полностью свыклась с мыслью о предстоящей свадьбе племянницы. То же самое подумала о Принцессе и Мам. Поэтому она молча встала и обратилась к Эдне:

— Дорогая моя девочка, я вижу, что твоя тетка (о, прошу прощения, твоя мать) хочет, чтобы я занялось приготовлением чая. Я надеюсь, Спио не откажется от чая?

— Я обожаю чай, Мам!

— Так где же твоя история, Спио? Ты ее наконец расскажешь нам?

— Нет, Эдна! Спио подождет, когда мать вернется из кухни!

— Тетушка Принцесса права‚ – подтвердил Спио.

Спио успел заметить, что слова «тетушка Принцесса» не прошли незамеченными, но на сей раз пришлось удивляться ему самому: тетушка Принцесса не только благосклонно приняла это дружески непринужденное обращение‚ но и была явно польщена тем, что Спио, на которого она уже смотрела как на своего племянника, относится к ней по–родственному. Кашлянув, она обратилась к Эдне:

— Видишь, Спио не всегда с тобой согласен.

Когда через некоторое время вернулась Мам, Эдна начала снова приставать к Спио:

— Ну, где же твоя история, Спио? Услышим мы ее или нет?

— Я, право, не знаю, стоит ли рассказывать? Ничего особенного в этой истории нет, боюсь, она покажется вам скучной.

— Неважно, раз ты нас об этом предупредил.

— Ну так вот. В Тамале у меня был большой друг, звали его Майк. Он умел играть на трубе, на пианино, на ударных инструментах и я уже не знаю на чем еще…

— Целый оркестр в одном лице?

— Эдна, дай Спио рассказать, ты же сама его просила!

— Правильно, целый оркестр в одном лице. И действительно, жаль, что он не мог играть на всех инструментах разом, но все равно случай небывалый.

— Ну и что же дальше?

— Эдна!

— Итак, в один прекрасный день оркестр, где он играл, отправился на гастроли в Уагадугу…

— Куда?

— В Уагадугу. Ты что, не знаешь соседней с нами страны? Она находится к северу от нас и называется Верхняя Вольта.

Эдна не знала названия соседней страны и вообще ничего о ней не знала. По правде говоря, о географии она просто не имела ни малейшего представления, так как в школе ей не удалось даже толком усвоить алфавит, чтобы понимать других людей и чтобы другие люди понимали ее. Но зато она была красавицей, и к тому же, как утверждали Джин и Анжела, очень богатой. К счастью, в разговор снова вмешалась тетушка Принцесса, заставила Эдну замолчать и тем самым дала Спио возможность продолжить свой рассказ. Что он и сделал.

Итак, однажды они отправились в Уагадугу. Кажется, там был какой–то праздник, и по этому случаю пригласили оркестр из Ганы. Как вам известно, «французы», то есть тамошние жители, обожают современную негритянскую музыку‚-а исполнять ее сами не умеют. Поэтому–то Майк вместе с оркестром и очутился в Уагадугу. Там они играли без конца… И имели огромный успех. Все девушки были от них без ума, так что оркестранты начали подумывать, стоит ли им возвращаться к себе на родину или лучше остаться там.

— С мужчинами это вечная история. Стоит им куда–нибудь выехать и встретить парочку чужих девушек, как они уже не желают возвращаться обратно, домой…

— Эдна, ты без конца прерываешь Спио. А потом, откуда же тебе знать, как поступают мужчины, когда ты их не видишь.

— Позвольте мне рассказать, что было дальше. В Верхней Вольте Майк и оркестр заработали много денег. Я уже вам говорил, что он был просто виртуоз, да и вся их группа играла не хуже. Словом, они заработали кучу денег. Но эти «французы» из Верхней Вольты одной рукой платят вам деньги, а другой отбирают их обратно.

— Как это?

— А так… как бы тебе это объяснить? Они тебе платят за твою хорошую игру, но тут же появляются их девушки и уверяют тебя, что ты самый красивый мужчина на всем свете. Понимаешь, что это значит?

Мам и тетушка молча переглянулись. Этот вопрос не слишком их смутил, хотя Мам вдруг встала с места и отправилась на кухню посмотреть, не закипел ли чайник.

— Ну а дальше что? — спросила Эдна.

— А дальше вот что: Майк и все оркестранты на следующий же день после праздника оказались без гроша.

— Без гроша?

— Именно так. У них не осталось ничего из вчерашнего заработка. Я же вам говорил, что с этими «французами» надо держать ухо востро. Это такие хитрецы.

— Ну а потом что?

— Не спеши. Короче, Майк подумал: «Ну что же, раз они нас так; облапошили, попытаемся исправить положение».

— Что исправить? — спросила тетушка Принцесса.

Услышав вопрос тетушки, Эдна громко рассмеялась. В иные минуты не следует показывать, что ты чего–нибудь не понял. Но Эдна тут же спохватилась, поняв, что не подобает смеяться над тетушкой в присутствии жениха.

— Так как же они решили исправить это «положение»?

— А вот так. «Поскольку они нам вчера хорошо заплатили‚ – подумал Майк‚ – то мы сыграем и сегодня. А на заработанные деньги сможем вернуться домой».

— У них действительно не осталось денег даже на обратную дорогу?

— Я же сказал: в карманах у них было пусто. Хоть шаром покати!

— И что же они сделали?

— Майк пошел к хозяину бара, где они накануне играли, и сказал ему: «Хозяин, нам хотелось бы и сегодня поиграть у тебя вечером. Ты не против?» На что хозяин ответил: «Об этом и речи быть не может. Сегодня у меня не будет посетителей, потому что вчера окончился праздник». Майк принялся уговаривать хозяина, убеждал его, что праздник можно продлить еще на один день, хотя бы для того, чтобы дать возможность заработать музыкантам из чужой страны, оставшимся без денег. Но все его доводы не имели успеха. Хозяин твердо стоял на своем, уверяя, что посетителей в баре не будет, и он не сможет заплатить музыкантам. Ты же знаешь, какой эти «французы» упрямый народ! Кажется, чего проще — дать иностранным музыкантам поиграть еще денек… Повторяю, это же упрямцы. Майк ушел ни с чем и сообщил музыкантам, что им остается на выбор: либо пешком возвращаться домой, либо остаться в чужой стране до следующего праздника, который неизвестно когда еще будет, и тогда уж постараться заработать деньги.

— Надеюсь‚ – сказала Эдна‚ – они не стали ждать следующего праздника и нашли все–таки способ вернуться домой?

— Как раз наоборот. Они очутились просто в ужасном положении. Как вам известно, там, в Верхней Вольте, почти никто не говорит по–английски.

— Там‚ – осмелилась вставить тетушка Принцесса‚ – все говорят по–французски, да?

— Да, тетушка Принцесса. Нашего, английского, языка они не знают. Хоть сто раз говори любому из них «здравствуйте» по–английски, они и ухом не поведут. Поэтому найти там работу кому–либо из нас совершенно невозможно. А Майк и остальные музыканты по–французски и двух слов связать не могли. Поэтому создалось такое положение, что однажды несколько оркестрантов, чтобы не помереть с голоду, решили стащить какую–то еду.

— Чтобы не умереть с голоду, они стали воровать? — переспросила Эдна. — Выходит, что там, в стране, никто не пожелал их накормить?

— Ведь там живут «французы», Эдна! А всем известно, что щедростью они не отличаются. Не будут они кормить задаром чужого человека. А мы, «англичане», как ты знаешь, не любим унижаться и просить милостыню, как будто не можем работать и себя прокормить. Наш народ все–таки более… цивилизованный, чем эти «французы». Майк и остальные об этом тоже знали.

— Извини, Спио, что я тебя прерываю, но я отказываюсь понимать твоих друзей: выходит, из–за того, что «французы» из Верхней Вольты дураки и менее цивилизованы, чем мы, они ни к кому не пошли и открыто не попросили еды, а решились на воровство?

Эдна не скрывала своего возмущения таким поведением, которое, как она призналась, было ей непонятно. Чтобы ее успокоить, Спио не стал возражать.

— Не возмущайся, они потом волосы на себе рвали: ведь все они, да будет тебе известно, угодили в тюрьму!

— В чужой стране? — возмущенно спросила тетушка Принцесса.

— В чужой стране‚ – подтвердил Спио.

— Боже милосердный! — воскликнула Мам. — Попасть в тюрьму в чужой стране — это значит запятнать свой национальный престиж. Боже милосердный!

— Но как же, по–твоему, они должны были поступить, Мам? — спросила Эдна.

— Не берусь решать, дорогая моя девочка. Но разве эти молодые люди забыли о том. чего нам стоило создать свою страну, свою нацию? Они что же, вообразили себе, будто мы работали для того, чтобы наш национальный престиж позорили по гнусным иноземным тюрьмам?

— Я тебя понимаю, Мам. Но Спио же не сказал, что они ограбили банк или совершили какое–нибудь другое, действительно тяжкое преступление.

— Конечно, нет, — вмешалась Принцесса. — Их, по–моему, можно упрекнуть лишь в том, что они умудрились попасть в тюрьму за какой–то кусок хлеба.

— Тетушка Принцесса! Неужели ты простила бы их, если бы они украли целое состояние?

— Нет, Эдна, ты меня не поняла, просто я хочу сказать, что не очень–то похвально было со стороны этих музыкантов так попирать нашу национальную гордость в чужой стране — попасть в тюрьму за какие–то жалкие крохи хлеба!

— Мне, право, затруднительно высказать свое мнение по этому поводу‚ – сказал Спио. — Я сам, пока рассказывал вам эту историю, не успел еще по–настоящему осмыслить ее подлинную сущность. Может быть, потому, что я видел лишь забавную сторону данного приключения…

— Ну если ты находишь здесь что–нибудь забавное, Спио…

При этих словах Мам бросила на Спио взгляд, которым обычно награждают рассказчика, желая дать ему понять, что тот, мол, отнюдь не блещет умом. Претендент на роль будущего зятя всегда ходит по лезвию ножа, и Спио, уловив почти неприкрытое разочарование Мам, счел за благо продолжить свой рассказ.

— Откровенно говоря, я хотел обратить ваше внимание совсем на иной момент в этой истории. Самое смешное в ней, и вы сами сейчас убедитесь, это ее конец, поэтому–то я и хочу рассказать все от начала до конца.

Мам с облегчением — и это отметили остальные трое — вздохнула. Тот факт, что Спио не находил ровно ничего смешного в том, что ганских граждан засадили за решетку в Верхней Вольте, убедил ее, что человек, за которого она уже решила отдать свою дорогую девочку, не лишен чувства чести. Поднявшись с места, Мам сказала:

— Хорошо еще, что у этой истории есть продолжение, и я непременно хочу дослушать, чем все кончилось; будь добр, Спио, подожди рассказывать, я только схожу посмотреть, вскипел ли чайник.

Она пошла на кухню, а тетушка Принцесса, улучив момент, заговорщически перемигнулась с Эдной. Им обеим пришлось пережить несколько неприятных минут, когда Спио, сам того не подозревая, чуть было не рассердил Мам и не понял, какая ему грозит опасность, если бабушка вдруг решит, что чувство национальной гордости не является главным достоинством молодого человека. Призвав в свидетельницы Эдну, Принцесса быстро шепнула Спио:

— Ты уж как–нибудь поосторожней рассказывай, Спио. Ты же знаешь, как наша мать болезненно воспринимает все, что касается страны, которой она лично, по ее глубочайшему убеждению, помогла встать на ноги…

— В политическом смысле‚ – сказал Спио.

— Во всех смыслах‚ – поправила его Принцесса. — Послушать ее, так невольно задумаешься, почему она, или еще какая–нибудь рыночная торговка, не стоит во главе государства.

— Тише! Мам идет! — предупредила Эдна.

Мам принесла чай и стала его разливать.

— Теперь мы спокойно тебя дослушаем, Спио, — сказала она. — Ты же можешь пить чай и рассказывать, не правда ли?

— Конечно, конечно! Значит, вы хотите услышать конец истории? Ну, что же! Здесь в основном речь пойдет о моем друге. Дни, которые ему и его друзьям пришлось провести в тюрьме, были, как вы сами понимаете, воистину ужасными. Похоже, что для этих «французов» заключенные — это вроде бы животные: работать их заставляли, как рабочий скот, а кормили впроголодь.

— Неужели ты думаешь, что «англичане», то есть мы, лучше обращаемся с заключенными? — воскликнула тетушка Принцесса. — Ты забыл, что говорили о Докторе, когда он находился в тюрьме?.. А он, извините меня, попал туда вовсе не за воровство, а за дело гораздо более серьезное. Он был политическим заключенным, но обращались с ним ничуть не лучше!

— Что правда, то правда‚ – подтвердила Мам, которая лучше, чем кто–либо другой, знала, какой нелегкий путь пришлось пройти Доктору к вершинам власти в мрачные годы господства британских колонизаторов. — Да, это правда‚повторила Мам.

— До чего же вкусный чай‚ – заметил Спио. — Просто необыкновенный!

Похвала его пришлась по душе Мам, нет, решительно этот молодой человек, который умеет выбрать удачную минуту, чтобы вставить приятное, явно идущее от души словечко, заслуживает того, чтобы стать мужем Эдны. Но Спио не стал терять времени и продолжил:

— Вскоре слух об аресте ганских музыкантов разнесся по всей стране, и новость эта стала известна буквально каждому. И вот одна женщина…

— По всей стране? .По всей стране! — задумчиво сказала тетушка Принцесса. — А я почему–то не слышала об этой истории. В каком же это было году?

— Ой, тетушка Принцесса! воскликнула Эдна. Неужели ты забыла, что все это происходило не в нашей стране, и когда Спио сказал «по всей стране», то имел в виду эту… как же ее‚ ну, ту страну?

— Верхняя Вольта‚ – ответил Спио. — Эдна права, тетушка Принцесса‚ – добавил он‚-все, о чем я вам рассказывал, происходило за пределами нашей страны.

Тетушка Принцесса отхлебнула большой глоток чая, надеясь тем самым создать у всех впечатление, будто бы причиной ее не слишком умного замечания был чересчур горячий чай, но в ее хитрость не поверили ни Мам, ни Эдна, ни сам Спио. Мам поглядела на Эдну и кашлянула. Принцесса, заметив это, улыбнулась. И наконец все четверо громко расхохотались. Спио, если так можно выразиться, взял новый рубеж. Ему и впрямь своим рассказом удалось создать между его тремя слушательницами и собой атмосферу взаимной приязни… Он посмотрел на Мам и вдруг заметил, что она, прежде чем проглотить чай, долго как бы жует его. В душе он подивился этой странной манере, ибо не мог понять, как все–таки можно жевать жидкость, но тут же решил, что не его дело отучать Мам от ее стародавних привычек. Поэтому он продолжил свой рассказ:

— Как я уже говорил, новость о заключении в тюрьму ганских музыкантов услышала одна женщина, уроженка Ганы, которая, говорят, долгие годы жила в Верхней Вольте, но не в самом Уагадугу, а где–то в другом месте. Узнав о случившемся, она быстро собралась и поехала ходатайствовать за своих соотечественников перед властями Верхней Вольты. Каким–то образом ей удалось вытащить их из тюрьмы, она же дала им на дорогу денег, чтобы они смогли добраться до Тамале, словом, сделала для них все необходимое и даже «чуточку» больше. Вот эта–то «чуточка» и напомнила мне историю про Майка. Однажды, еще до того, как Майк вместе с остальными вышел из тюрьмы, женщина эта… как же ее зовут?.. Забыл. Хотя Майк столько раз рассказывал мне про нее! Ну да неважно! Однажды она приготовила прямо–таки фантастически вкусную еду для наших узников: большое блюдо риса и томатный соус, вполне достойный той славы, которой пользуется ганская кухня, словом, вы понимаете, что я имею в виду. Все «это было приправлено столь ароматными специями, от которых даже у сытого разыгрывается аппетит. Угощение она принесла в тюрьму, а так как у нее были деньги, ей удалось уговорить охранника, чтобы он передал ее дары в руки главного из группы ганских заключенных…

— Майку?..

— Конечно, Майку. Но поскольку наши друзья, как вы уже знаете, уже дней десять не ели, или почти ничего не ели, то при виде такого изобилия Майк, а он сам. мне это рассказывал, так растерялся, так опешил от неожиданности, что забыл о подносе с двумя большими фарфоровыми мисками, который держал в руках. В одной из мисок был рис, а в другой — курица в соусе. Поднос выскользнул у него из рук и грохнулся на грязный цементный пол камеры.

— Ой! хором воскликнули три женщины.

Тут тетушка Принцесса, конечно, не удержалась и, чтобы окончательно удовлетворить свое любопытство, спросила:

— А что же было дальше?

— Дальше? — переспросил Спио. — А дальше ничего не было. Все!

— Очень забавная история, Спио! — с удовлетворением отметила Эдна. И все четверо снова громко, от души расхохотались.