Аванпост

Глава 5

Я не могла дышать. Боль горячими, острыми импульсами отдавалась от моих ребер по всему телу. Мои ногти вцепились в ковер, когда я попыталась перекатиться в позу эмбриона, но мои бедра были прижаты. Антон навис надо мной, его ноги обхватили мои бедра и прижали меня к полу.

— Ты, блять, труп, — усмехнулся он. — Я заставлю тебя заплатить за то, что ты играла со мной. Неужели ты думала, я не узнаю, что ты репортер? Что ты рылась по ночам в моем офисе?

— Антон… — Но прежде чем я успела взмолиться о пощаде, его кулак коснулся моей уже пульсирующей щеки. В глазах у меня все побелело. Мой рот был приоткрыт, но боль была слишком сильной, чтобы я могла закричать.

— Ты всего лишь шлюха. Я покажу тебе, как я обращаюсь со шлюхами.

«Нет!» Это слово кричало у меня в голове, но ничего не слетело с моих губ. Рука Антона снова сомкнулась на моем горле, лишив меня возможности говорить и заставив в панике хватать ртом воздух. Все начало расплываться: его лицо, потолок над ним, диван рядом со мной. Но как раз перед тем, как мир погрузился во тьму, он отпустил меня. Мои легкие горели, когда я жадно глотала воздух. Мой голос снова заработал, и я хрипло взмолилась о помощи.

Он остановил мой крик резким ударом наотмашь в челюсть, прежде чем встать и расстегнуть свой ремень.

Две сильные руки разбудили меня.

— Сабрина, проснись.

Мои глаза резко открылись. Бо навис надо мной, его глаза были полны беспокойства. Я поднялась со своей койки и смахнула прилипшие волосы со лба. Мое сердце бешено колотилось, а грудь вздымалась от судорожных вдохов.

Еще один кошмар.

Они мучили меня всю неделю, с того самого дня, когда я заглянула в аккаунты Антона в социальных сетях и увидела свою фотографию с фальшивой подписью. Каждый раз, когда я пыталась заснуть, я снова проваливалась в один и тот же сон.

— Прости, — выдохнула я, глубоко дыша, чтобы замедлить бешено колотящееся сердце.

— Не извиняйся. Тот же кошмар?

Я кивнула.

После того, как я третью ночь просыпалась с криком и вся в поту, Бо отказался позволить мне отмахнуться от этого, как от просто плохого сна. Он сел со мной на койку и потребовал, чтобы я все рассказала.

И я рассказала. Рассказала даже больше, чем Фелисити. Не то чтобы я намеренно скрывала от нее какие-то детали, но сейчас я вспомнила больше, чем, когда впервые приехала в Монтану. Ночные кошмары вернули все это в ярких деталях. Каждый удар. Каждую пощечину. Каждое слово Антона. Бо узнал обо всем.

Когда я рассказала ему о плане Антона изнасиловать меня, он так разозлился, что ему пришлось выйти на улицу в темноте и колоть дрова до восхода солнца.

— Я думаю, что собираюсь принять душ. — Было все еще темно, но заснуть после кошмара было невозможно.

— Хорошо. — Бо встал первым и помог мне подняться на ноги.

Я проковыляла в ванную и включила кипяток. После я натянула свежую пару пижамных шорт и тонкую кофточку. Я не собиралась возвращаться в постель, но, по крайней мере, там было удобно.

Мои руки отяжелели, когда я расчесывала волосы. Усталость въелась в мои кости, и я, по сути, была зомби, слишком напуганной, чтобы заснуть, поэтому я заставляла себя бодрствовать. Растворимого кофе, которого нам с Бо должно было хватить на месяц, почти не осталось.

С мокрыми волосами, свисающими по спине, я вышла из ванной на цыпочках, надеясь, что Бо смог снова заснуть. Мои ноги затормозили от того, что случилось с гостиной, пока я была в душе. Мой спальный мешок больше не лежал на моей койке, а был расстелен на полу. Кровать Бо была развернута, а затем снова соединена с моей, образовав одну большую кровать.

— Что происходит? — спросила я.

Бо протянул руку.

— Иди сюда.

Я сделала неуверенный шаг и вложила свою руку в его. На Бо были только темно-серые боксерские трусы и футболка, его обычная одежда для сна, но выражение его лица говорило, что речь шла не о сексе. Его глаза были полны беспокойства, и в них не было ни проблеска похоти.

Он подвел меня к кровати и опустился на колени, опуская на пол. Затем, улегшись на спину, он похлопал по месту рядом с собой.

— Бо, я не смогу уснуть.

— Что ж, ты попробуешь. Ты еле держишься на ногах, и если ты немного не отдохнешь, то слишком истощишь себя.

Я покачала головой.

— Я не хочу. — Голос Антона все еще звучал у меня в ушах. Я бы не смогла справиться с еще одним кошмаром сегодня.

— Поверь мне. Пожалуйста? — попросил он. — Я держу тебя.

Его слова растопили мою решимость, и я скользнула в теплый карман. Одна его рука обвилась вокруг моей шеи, в то время как другая прижала меня к его груди. Уткнувшись лицом в его плечо и зажав руки между нами, я была надежно заключена в его объятия.

— Постарайся расслабиться, — прошептал он мне в волосы.

— Хорошо. — Это заняло у меня несколько мгновений, но вскоре напряжение в моих мышцах спало. Тревожные мысли исчезли, и на меня снизошло озарение.

Ни один мужчина никогда не обнимал меня так крепко.

Я была создана для того, чтобы быть заключенной в эти объятия.

Женщина может многое сказать по тому, как мужчина держит ее. Она могла бы сказать, хватит ли у него сил выдержать более тяжелые моменты. Если бы у него было сильное, но доброе сердце. Если бы он мог заставить ее чувствовать себя в безопасности и любимой.

Объятия Бо сказали все это и даже больше.

Он знал, что у меня были трудные времена, но вместо того, чтобы поднять меня и взвалить на себя это бремя, он просто оказывал мне поддержку, чтобы я справилась с этим сама. Он поддерживал меня. Я не нуждалась и не хотела, чтобы мужчина сражался за меня в моих битвах, даже если они были направлены против демонов в моем сознании. Я хотела мужчину, который держал бы меня за руку, время от времени сжимая ее, чтобы я знала, что я не одинока, когда веду свою собственную войну. Мне нужен был мужчина, который подтолкнул бы меня продолжать борьбу, потому что он знал, что я в конечном итоге выиграю.

Оказаться в сильных объятиях Бо было именно тем, в чем я нуждалась. На этот раз, когда Антон прокрадется в мой сон и начнется кошмар, я буду не одна пытаться оттолкнуть его.

Я сомневалась, что когда-нибудь снова обрету такие идеальные объятия.

— Спи, — прошептал Бо мне в волосы.

И впервые за неделю я именно это и сделала.

Последние шесть ночей я спала в объятиях Бо, и ни разу Антон не приходил ко мне во сне. Точно так же, как этим утром, я мирно проснулась от того, что теплые руки обвились вокруг моей спины, а сердцебиение Бо вибрировало у моей щеки.

— Доброе утро, — прогрохотал он мне в макушку.

Я откатилась в сторону и растянулась в спальном мешке.

— Доброе утро.

Когти Буна зацокали по полу, и я закрыла лицо руками, прежде чем его мокрый нос смог коснуться моего рта.

— Бун, убирайся отсюда, — сказал Бо.

— Все в порядке. — Я хихикнула и села, протянув руку, чтобы почесать висячие уши Буна. Я твердо придерживалась своей позиции, что я не любитель домашних животных, но, как и в большинстве правил, были некоторые исключения. И Бун был им. Его мех был мягким, и он не так уж много линял. Он был ласковым и, как и его хозяин, успокаивал меня в моем запутанном мире.

— Я собираюсь принять душ. — Бо поднялся с пола и отошел, а я продолжила гладить Буна.

Поскольку было бы преступлением не воспользоваться моментом и не оценить его сексуальную округлую попку, одетую только в нижнее белье, я украдкой взглянула на него, прежде чем он исчез в ванной. Мурашки пробежали по моей спине, прежде чем я встала и начала сворачивать кровать.

Нашу кровать.

Мы с Бо просто играли в домино.

Днем мы вместе работали на улице, а потом возвращались на аванпост, чтобы приготовить ужин на крошечной кухне. После еды мы проводили вечера у камина, играя в джин-рамми или криббедж. Потом он заправлял нашу кровать, прижимал меня к своей груди, и мы оба засыпали, не шевелясь, до утра.

Как молодожены, мы проводили друг с другом столько времени, сколько могли, но без секса. Это все еще была запретная зона.

Угасло ли мое влечение к Бо? Ни в малейшей степени, и это немного нервировало. Я никогда раньше не оказывалась в такой ситуации. Дольше всего я когда-либо чувствовала влечение к мужчине — две недели. Сегодня была третья неделя, как мы находимся в аванпосте, и я все еще горела сильнее, чем когда-либо.

Я знала, что Бо все еще чувствует то же самое. Причина, по которой он всегда принимал душ первым — это гигантский придаток, каждое утро тыкающий меня в бедро.

Будьте прокляты эти обстоятельства.

В другой обстановке, в другое время Бо был бы идеален для любовника. Он мне нравился. Я не могла вспомнить, когда в последний раз мне так сильно нравился парень. Его уравновешенный характер задевал за струны моего сердца, его сухое чувство юмора соответствовало моему собственному, а его игривое поддразнивание заставляло меня чаще улыбаться. Мое тело затрещало, когда оказалось рядом с его, и я не сомневалась, что секс с ним сведет меня с ума.

Если бы только я встретила его до Антона и моей истории. Если бы только он не был так привязан к Монтане. Если бы только я не была так привязана к своему городу.

Если бы только Бо не возвращался сегодня к своей жизни в Прескотте.

— Ты будешь скучать по мне, Бун?

Он завилял хвостом и повернулся к двери.

Я думаю, что нет.

— Я все. — Бо вышел из ванной, вытирая полотенцем волосы. У меня потекли слюнки при виде его босиком, в джинсах и простой черной футболке.

Я прошла мимо него, наши руки соприкоснулись, и я быстро закрыла дверь ванной, чтобы он не увидел моих покрасневших щек.

Черт бы побрал эти щеки.

Наверное, было хорошо, что он уезжал. Чем дольше он оставался, тем больше было шансов, что мы оступимся и поддадимся этому влечению, а прямо сейчас Бо был нужен мне больше как друг, чем как любовник.

Когда я вышла из ванной двадцать минут спустя, все приятные ощущения в животе сменились неприятными. Бо стоял на коленях рядом со своей спортивной сумкой, собираясь уезжать в город. Его обувь больше не стояла рядом с моей, и он уже достал пустой холодильник, который мы использовали в качестве обеденного стола.

— У тебя есть белье, которое ты хотела, чтобы я увез? — спросил он.

Я кивнула и подошла к своей сумке, стоявшей рядом с его.

— Я не уверена, сколько вещей тебе отдать. Как ты думаешь, когда ты вернешься? — Скажи завтра.

— Через неделю.

Мои плечи опустились. В последний раз я испытывала такое сильное беспокойство по поводу предстоящей недели после окончания средней школы, когда уехала из Флориды, чтобы проехать через всю страну в Сиэтл.

— Хэй. — Его рука нежно погладила меня по спине. — С тобой все будет в порядке.

— Конечно. — Моя внешняя уверенность выдавала мои внутренние чувства, но я не хотела, чтобы Бо знал, как сильно я боялась этой недели. Скорее всего, мои кошмары не только вернутся, но и мне снова будет невыносимо скучно. Если бы Бо знал, что я схожу с ума, он бы не ушел.

Но ему нужно было уходить.

Ему нужно было вернуться к своей жизни и своим обязанностям. Я отняла у него достаточно времени, и, кроме того, мне отчаянно хотелось еще кофе. У меня заканчивалась еда. Мне нужна была одежда, которую стирали в стиральной машине, а не в раковине в ванной.

И нам нужно было оставить между нами некоторое пространство. Мне нужно было некоторое время, чтобы напомнить себе, что дружба с Бо — это самые близкие отношения, которые у нас когда-либо были. Может быть, к тому времени, когда он вернется, я не найду его таким умопомрачительно красивым.

Теперь ты просто обманываешь себя.

— Ты хочешь, чтобы я привез тебе что-нибудь особенное? — спросил он, забирая мое белье и запихивая его в свою сумку.

— Хм. — Я постучала себя по подбородку. — Было бы неплохо привезти диван. Может быть, большой экран и несколько девчачьих фильмов. Я бы также не отказалась от кофемашины.

Он рассмеялся, и я не смогла удержаться от ответной улыбки.

С тех пор, как мы прогулялись по лугу, я поставила перед собой цель делать что-то, что заставляло бы его смеяться каждый день. У Бо было потрясающее чувство юмора, и он часто смеялся, но его смех звучал еще лучше, когда я была его катализатором. Звук его смеха был бальзамом для моего разбитого духа.

Мне будет очень не хватать этого смеха.

— Ты встретишься с Фелисити? — спросила я после того, как он загрузил грузовик.

— Ага. Бун, — позвал он, и пес вприпрыжку влетел внутрь. — Останься.

— Ты уверен? — спросила я. — Я буду в порядке, если ты хочешь забрать его с собой домой.

— Я уверен. — Он протянул руку и провел большим пальцем по моей челюсти. — Здесь с ним все будет в порядке. И с тобой тоже.

Хотела бы я быть так же уверена.

— У нас все будет отлично, — солгала я, стараясь, чтобы мой голос не дрогнул, когда я прощалась.

Он надел солнцезащитные очки и бейсболку цвета хаки, прежде чем выйти за дверь. Я стояла в дверях, Бун у моих ног, и махала рукой, когда его грузовик отъезжал от аванпоста и исчез на двухполосной дороге.

Его шины хрустели по мелким камням на грунтовой дороге. Звук моего рушащегося духа звучал почти так же.

— Только ты и я, Бун, — сказала я, когда грузовик Бо скрылся из виду. — Одни. Приготовишь мне эту вкусную яичницу-болтунью? Или научишь меня играть в покер? Или заставишь меня почувствовать, что я не разрушила всю свою жизнь?

Нет, он этого не сделает. Единственный человек в мире, который мог делать такие вещи, уехал. Я была одна в этом безмолвном лесу. Я была безнадежной городской девушкой, застрявшей посреди гор, не имея ничего, кроме своих сожалений.

Я издала сдавленный крик, когда звук дизельного двигателя Бо больше не доносился из-за деревьев вдалеке. Этот болезненный звук предшествовал потоку слез и неконтролируемым, выворачивающим внутренности рыданиям. Впервые после нападения Антона я позволила себе заплакать. По-настоящему заплакать. Это были искажающие лицо, размазывающие сопли, уродливо-жалобные рыдания.

Когда боль в ребрах стала слишком сильной, чтобы я могла стоять, я пересекла комнату и свернулась калачиком на своей койке. Теперь, когда Бо ушел, я поняла, что именно он разгонял серый туман депрессии. С ним здесь я убедила себя, что последствия моей истории того стоили.

Правда заключалась в том, что я была безрассудна. Я была ослеплена очарованием героизма.

Но я не была героем.

Я была дурой.

— Что. За. Черт.

Великолепно. Теперь мое воображение рисовало голос Бо. Депрессия превратилась в бред.

— Сабрина.

Разве я не могла вызвать в воображении счастливого Бо?

Бун залаял и покинул место у моей койки, где он составлял мне компанию последние четыре дня. Последние несколько минут он был нервным и возбужденным, поэтому я накрыла голову подушкой и проигнорировала его. Я думаю, ему уже надоело, что я просто валяюсь без дела. Не важно. Не то чтобы он не мог приходить и уходить, когда ему заблагорассудится. Дверь была приоткрыта, чтобы мне не пришлось вставать с постели днем. Почему он лаял?

Я плотнее натянула уголки подушки и уткнулась носом в матрас своего спального мешка. Пес мог приставать ко мне сколько угодно. Я не собирался вставать до наступления темноты, и то только для того, чтобы закрыть дверь, чтобы никакие другие существа не пришли в гости.

Еще один лай, и с меня хватит. Что было не так с этой собакой? Неужели он не мог оставить меня валяться в покое?

— Сабрина. — И голос Бо тоже не оставлял меня в покое. Больше никакого лая. Больше никаких сердитых голосов. Мне нужна была тишина, чтобы я могла насладиться своим страданием.

Я потянула подушку вниз еще сильнее, но ее вырвали у меня из рук. Я ахнула и обернулась только для того, чтобы увидеть две мускулистые ноги, стоявшие рядом с моей койкой. Мой взгляд скользнул вверх по ногам в джинсах, узким бедрам, плоскому животу и широкой груди и остановился на хмуром ожидающем взгляде.

Что ж, по крайней мере, я не сошла с ума окончательно.

— Что. За. Черт. — повторил Бо.

— Хм?

— Ты слышала меня. Какого хрена? Я вижу, ты даже не потрудилась переодеться с тех пор, как я ушел, и, судя по всем этим оберткам на полу, ты почти ничего не ела. Что происходит? Ты просто развалина.

— Мило, — невозмутимо ответила я. — Как раз то, что хочет услышать женщина. А теперь верни мне мою подушку. — Я попыталась выхватить ее у него из рук, но он поднял ее слишком высоко, чтобы я могла дотянуться. — Эй! Что ты вообще здесь делаешь? У меня еще есть три дня, прежде чем мне придется притворяться счастливой. — Я встала на колени и снова потянулась за подушкой, но он швырнул ее через всю комнату.

— Что происходит? — спросил он. Его тон полностью изменился с жесткого и немногословного на мягкий и обеспокоенный.

Мое тело обмякло.

— Я запуталась, ясно? У меня в голове много чего происходит, и мне просто нужно было немного похандрить. Ты ничего не можешь сделать, кроме как просто оставить меня в покое.

Он с минуту обдумывал мои слова.

— Чушь собачья.

— Что? — Я резко выпрямилась. — Ты не можешь говорить чушь…

Его руки обвились вокруг моей спины, и он стащил меня с койки.

Черт возьми, нет. Мне не нравилось, когда меня таскали повсюду, даже ради секса.

— Отпусти меня! — закричала я ему в лицо.

— Нет.

Я начала извиваться и брыкаться, но он был слишком силен.

— Бо, я серьезно. Отпусти меня.

Его ответом было рычание и более крепкая хватка. Он отнес меня в ванную и включил душ.

— Что ты делаешь? — закричала я.

— Ты хотела поваляться? Сделай это здесь. — Он поставил меня, полностью одетую, под холодные струи.

— Здесь холодно! — Я закричала, но он проигнорировал меня, задернул занавеску в душе, вышел из ванной и захлопнул за собой дверь.

— Я не могу поверить, что он это сделал. — Стиснув зубы, я сняла с себя промокшую одежду, когда вода начала нагреваться. Я вымещала свое разочарование на волосах и коже, с удвоенной силой скребя и намыливая их.

Я как раз намыливала голову второй раз, когда дверь ванной со щелчком открылась, а затем снова закрылась. Когда я вышла из душа, на стойке лежали чистое белье и фен.

Проклятье. Было действительно трудно продолжать злиться, когда он принес мне единственное косметическое средство, которого я желала больше всего на свете.

Я оделась, высушила волосы, и к тому времени, как вышла из наполненной паром ванной, мое самообладание иссякло. Четыре дня без душа были слишком долгими, и я была рада, что Бо заставил меня встать. Очевидно, я бы никогда не призналась в этом вслух, но я извинюсь за то, что накричала на него.

— Хэй. Извини, что я была… — Я резко остановилась, когда увидела, что он делает на кухне. — Ты привез мне кофеварку?

Он пожал плечами.

— Диван был слишком большим.

И с этими словами весь остаточный гнев испарился.

— Прости, что накричала на тебя.

Он ухмыльнулся.

— Не беспокойся об этом. Извини, что затащил тебя в душ.

— Мне это было нужно. — Вот и все, что я сделала для того, чтобы сохранить этот лакомый кусочек при себе.

— Ну что, ты закончила хандрить?

— Что? Я не хандрила, — сказала я, защищаясь. — Иногда мне просто становится грустно, и требуется некоторое время, чтобы прийти в себя.

— Ты хандрила, Сабрина. Точно так же, как в ту первую неделю, когда мы были здесь, и ты избегала меня.

— Думаю, я более компетентна в оценке своего психического состояния, чем ты, Бо.

— О, я достаточно квалифицирован. Я уже говорил тебе, что у меня чертовски точное представление о тебе. Ты просто хандрила. Я не говорю, что ты не прошла через какое-то дерьмо, но на прошлой неделе ты была совершенно довольна. Я ухожу, а ты снова дуешься.

— Я прошла через «кое-какое дерьмо», — огрызнулась я. — Так что позволь мне разобраться с этим так, как мне нужно. Если это означает «хандрить», то это то, что я собираюсь делать.

— Прекрати использовать воздушные кавычки и успокойся, черт возьми.

Мое кровяное давление снова подскочило до небес, но прежде чем я успела открыть рот, чтобы надрать ему задницу и вернуться в Прескотт, он поднял меня и посадил на кухонный стол.

— С меня довольно твоего грубого обращения. — Мой указательный палец его ничуть не смутил.

Он просто схватил его и прижал к стойке своей большой рукой.

— Как ты думаешь, Мейзи не впала в депрессию после всего того дерьма, что случилось с отцом Коби? — Его вопрос ошеломил меня и заставил замолчать. — Она пережила действительно трудный период, и мы все позаботились о том, чтобы уважать то, как ей нужно было справиться со всем этим. С ней нужно было обращаться мягко. Ты этого не делаешь.

Это было больно. Моя ситуация была далеко не такой сложной, как, должно быть, у Мейзи, но это не означало, что я не была в шоке от внезапных перемен в моей жизни.

Он заметил страдальческое выражение на моем лице и шагнул ближе, вторгаясь прямо в мое пространство и поглаживая мои руки по бокам.

— У тебя есть выдержка. Я видел это. Я не придаю значения тому, что у тебя происходит. У тебя был трудный месяц, и я это понимаю. Но иногда даже самым крутым людям нужен пинок под зад, чтобы стать лучше.

Я поискала в его глазах хоть какой-нибудь намек на преувеличение, но они были чистыми и честными. Его вера в меня была унизительной.

— Ты слишком высоко оцениваешь меня.

— Зато ты оцениваешь себя недостаточно.

— Ладно. Я больше не хандрю, — прошептала я.

Он усмехнулся и поднес руки к моему лицу, наклоняясь, чтобы коснуться своими мягкими, полными, розовыми губами моего лба.

О боже. Я была так очарована этим мужчиной.

— Как долго ты собираешься здесь оставаться? — Я надеялась, что смена темы поможет мне побороть желание наклониться к Бо и попробовать его губы на вкус.

— Только до завтра. На работе полный бардак, так что мне нужно возвращаться, но я не хотел, чтобы ты целую неделю ждала припасов.

— Я рада, что ты вернулся. Я помогу тебе разгрузить грузовик.

Он долго смотрел на меня, все еще разделяя мое пространство.

— У нас все хорошо?

Я кивнула.

— У нас все хорошо.

Он сжал мои руки в последний раз, прежде чем повернуться, чтобы уйти. Он вернулся не больше часа назад, и я почувствовала себя обновленной. Он поступил правильно, дав мне этот образный пинок под зад. Никто никогда раньше не делал этого для меня.

Мои родители потакали моему плохому настроению, суетились и заискивали передо мной, пока я не выходила из себя. Даже Фелисити была склонна потакать моим печальным дням, когда мы были соседками по комнате. Она приносила мне шоколад и красила ногти до тех пор, пока я не была готова встать с постели и пойти на занятия или на работу.

Бо действительно хорошо меня разглядел. Может быть, лучше, чем я сама.

— Бо? — позвала я от стойки, прежде чем он успел выйти на улицу. — Спасибо. Большинство людей, как правило, избегают меня, когда я хандрю.

— Не за что. Это часто случается?

— Уже не так часто. — Я глубоко вздохнула, собираясь с силами, чтобы сказать ему то, в чем я признавалась лишь нескольким людям. — Я пережила трудные времена после того, как Джанесса покончила с собой. Она была моей лучшей подругой в старшей школе.

Это привлекло его внимание.

— Что?

— Она умерла, когда нам было по шестнадцать.

— Черт. Мне очень жаль. — Он вернулся внутрь и встал рядом со мной, его бедро коснулось моего колена.

— Мне тоже. — Я грустно улыбнулась ему. — Мои родители и братья тогда толком не знали, как со мной обращаться. Большую часть времени мне было грустно и сердито, я набрасывалась на них и своих учителей, когда не плакала, свернувшись калачиком в постели. В конце концов они отвели меня к психотерапевту, чтобы у меня был кто-то беспристрастный, с кем можно было поговорить.

Мой психотерапевт помог мне пережить самое мрачное время в моей юной жизни. Она дала мне разрешение горевать и печалиться, но она также научила меня тому, что жизнь продолжается, и я должна установить временные рамки для того, чтобы хандрить.

— Только после окончания колледжа я поняла, что ничего не могла бы сделать для Джанессы. Но печальные времена все равно случаются. Когда это происходит, я возвращаюсь к некоторым из старых привычек. Я позволяю печали идти своим чередом, а потом оставляю это в прошлом.

— Блять. — Он провел рукой по бороде. — Я не знал. Мне не следовало…

— Нет, поверь мне. Ты поступил правильно.

— В самом деле? Тогда почему я чувствую себя таким придурком прямо сейчас?

Я улыбнулась.

— Не расстраивайся. Хандра мне не помогала. Я использовала механизм преодоления трудностей, который подходил шестнадцатилетней девушке, а не тридцатичетырехлетней женщине. Ты был прав. Я хандрила и жалела себя. Пора было вставать. Пожалуйста, не расстраивайся. Я рассказываю тебе все это, потому что… ну, я чувствую себя в безопасности, рассказывая это тебе.

Он обнял меня за плечи.

— Ты можешь рассказать мне все, что угодно.

В этом я не сомневалась.