Айсберг

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Лейтенант-коммандер[2] Ли Коски крепче сжал зубами трубку из кукурузного початка, на два дюйма глубже сунул кулаки в карманы своего плаща на меху и вздрогнул на холоде. Коски сорок два года и два месяца, восемнадцать лет он отдал службе в береговой охране США; при невысоком росте многослойная одежда делает его в ширину почти таким же, как в высоту. Взгляд его голубых глаз из-под косматой пшеничной копны волос никогда, вне зависимости от настроения коммандера, не терял пристальной внимательности. У Коски уверенные манеры человека педантичного и взыскательного — это очень помогало ему командовать новейшим суперкатером береговой охраны «Катаваба». Широко расставив ноги, он стоял на мостике корабля, как бойцовый петух, и не поворачивался, чтобы взглянуть на стоящего рядом рослого мужчину.

— Даже с помощью радара нас черта с два найдешь в такую погоду. — Голос у него был такой же пронзительный и резкий, как холодный ветер Атлантики. — Видимость не больше мили.

Лейтенант Эймос Довер, старший помощник капитана, отправил окурок сигареты на десять футов в воздух и с чисто научным интересом наблюдал, как ветер подхватил белый цилиндрик, пронес над мостиком и умчал далеко в бушующее море.

— А если и найдут, какая разница, — ответил он, едва шевеля губами, посиневшими на резком ветру. — Нас так бросает, что пилот вертолета должен быть крайне глуп или пьян, чтобы пытаться сесть туда.

Он кивком показал на посадочную площадку, мокрую от пены.

— Некоторым все равно, грозит ли им смерть, — свирепо отозвался Коски.

— Никто не скажет, что мы не предупреждали. — Лейтенант Довер не просто казался медведем: его голос исходил словно из утробы. — Я связался с вертолетом, как только он вылетел из Сент-Джонса. Предупредил о состоянии моря и посоветовал отменить встречу. А в ответ получил от пилота только вежливую благодарность.

Пошел дождь; ветер со скоростью двадцать пять узлов бросал его на корабль полосами; вскоре все на палубе устремились за непромокаемыми костюмами. К счастью для «Катавабы» и ее экипажа, температура все еще была на несколько градусов выше точки замерзания, иначе корабль быстро покрылся бы ледяным панцирем.

Едва Коски и Довер успели натянуть костюмы, как громкоговоритель на мостике захрипел:

— Капитан, птичка на радаре, мы ее ведем.

Коски поднес рацию к губам и подтвердил, что услышал. Потом повернулся к Доверу.

— Бросьте, — небрежно заметил он, — увернуться не удастся.

— Вы тоже не знаете, почему так срочно понадобилось высаживать пассажиров? — спросил Довер.

— Как и вы.

— Да, я тоже удивлен. Приказ быть готовыми принять гражданский вертолет пришел не от нашего непосредственного командования, а из штаба командующего в Вашингтоне.

— Очень непредусмотрительно со стороны командующего, — проворчал Коски. — Нам даже не сказали, что нужно этим людям. Одно точно: приятный круиз по Таити у них не получится… — Коски вдруг подобрался и повернулся в ту сторону, откуда послышался звук, который ни с чем нельзя перепутать, — гудение лопастей вертолета. Еще через полминуты вертолет вынырнул из низких облаков. Мужчины увидели его одновременно. Он подлетал с запада сквозь легкий дождь и направлялся прямо к кораблю.

Коски сразу узнал гражданскую разновидность двухместного «Одиссея-055» — вертолета, способного развивать до двухсот пятидесяти миль в час.

— Он спятил, если попробует сесть, — сухо сказал Довер.

Коски ничего не ответил. Он снова схватил рацию и закричал:

— Свяжитесь с пилотом и передайте, что нельзя садиться при волнах в десять футов высотой! Передайте, что я не отвечаю за его безумные действия!

Коски несколько секунд ждал, не отрывая взгляда от вертолета.

— Ну, что?

В ответ динамик прохрипел:

— Пилот говорит, что благодарен вам за заботу, капитан, и почтительно просит, чтобы наши люди ждали посадки и могли сразу закрепить вертолет.

— Вежливый, сволочь, — сказал Довер. — Этого у него не отнимешь.

Высунув подбородок еще на полдюйма, Коски плотнее стиснул черенок трубки.

— Вежливый, дьявольщина! Этот идиот может разломать мой корабль! — Он, сдаваясь, пожал плечами, взял туманный горн и крикнул: — Боцман Торп! Поставьте своих людей, чтобы обездвижить птичку, как только она сядет. Но ради бога, пусть остаются в укрытии, пока она не окажется на площадке, чтобы никого не изувечила. Всем остальным быть в полной готовности.

— Сейчас я бы даже ради всех секс-богинь Голливуда не поменялся местами с этими парнями, — негромко сказал Довер.

Коски рассчитал, что «Катаваба» не может идти прямо по ветру, потому что турбулентность, возникшая около надстройки, наверняка уничтожит вертолет. С другой стороны, если перейти на траверз, волнение слишком сильное, чтобы вертолет мог благополучно опуститься на площадку. Годы опыта и знание характеристик «Катавабы» делали решение единственно возможным.

— Примем их прямо по ветру и вразрез волны. Сбросить скорость и внести необходимые поправки в курс.

Довер кивнул и исчез в рубке. Несколько секунд спустя он вернулся.

— Вразрез волны, как приказано, и плавно, насколько позволяет море.

Охваченные дурным предчувствием, Коски и Довер смотрели на появившийся в тумане ярко-желтый вертолет, который подходил к корме корабля под углом тридцать градусов к кильватерному следу. Хотя ветер что было силы бил по вертолету, пилот чудом удерживал машину ровно. Примерно за сто ярдов он начал постепенно сбрасывать скорость и наконец остановился в воздухе; как колибри, висел он над вздымающейся и опускающейся посадочной площадкой. Коски показалось, что вертолет провисел так целую вечность: пилот рассчитывал высоту, наблюдая за движущимся подзором кормы судна, который задирало на гребень очередной проходящей волны. Неожиданно, когда посадочная площадка достигла самой высокой точки, пилот вертолета передвинул рычаг управления назад, и «Улисс» аккуратно опустился на посадочную площадку — за мгновение до того, как корма устремилась в пропасть между двумя волнами.

Не успели салазки коснуться площадки, как пятеро моряков бросились вперед по наклонной палубе и под порывами ветра начали закреплять вертолет, чтобы его не сбросило в воду. Рокот двигателя утих, лопасти винта остановились, и в кабине открылась дверца. Пригибая головы от ветра, на платформу спрыгнули два человека.

— Зараза! — удивленно произнес Довер. — Посмотришь на это, и кажется, все так легко.

Лицо Коски окаменело.

— У них должны быть очень серьезные полномочия, а приказ — действительно исходить из штаба в Вашингтоне.

Довер улыбнулся.

— Может, это конгрессмены в инспекционной поездке.

— Маловероятно, — коротко ответил Коски.

— Проводить их в вашу каюту?

Коски покачал головой.

— Нет. Передайте им мое приветствие и отведите в офицерскую кают-компанию. — Он едва заметно улыбнулся. — В данный момент их больше всего интересует чашка горячего кофе.

Ровно через две минуты коммандер Коски сидел за столом в офицерской кают-компании, с благодарностью обхватив холодными руками чашку с дымящимся кофе. Он уже выпил половину, когда дверь отворилась и вошел Довер в сопровождении полного человека в больших очках без оправы, с лысиной, окруженной веничком взлохмаченных седых волос.

Хотя человек в первую очередь вызывал в памяти Безумного Ученого, лицо у него было круглое и добродушное, а карие глаза улыбались. Увидев капитана, незнакомец направился к нему, протягивая руку:

— Полагаю, коммандер Коски? Меня зовут Ханневелл, доктор Билл Ханневелл. Простите, что доставляю вам неудобства.

Коски встал и пожал Ханневеллу руку.

— Добро пожаловать на борт, доктор. Пожалуйста, садитесь и выпейте кофе.

— Кофе? Терпеть его не могу, — печально сказал Ханневелл. — Но продал бы душу за чашку горячего какао.

— Какао у нас есть, — с готовностью ответил Коски. Он откинулся на спинку стула и крикнул: — Брейди!

Из камбуза показался стюард в белой куртке. Высокий, худой и со своеобразной походкой, отчетливо говорящей о техасском происхождении.

— Да, сэр. Что прикажете?

— Чашку какао нашему гостю и еще две чашки кофе для лейтенанта Довера и… — Коски замолчал и вопросительно посмотрел за Довера. — Мне кажется, не хватает пилота доктора Ханневелла?

— Он будет через минуту. — На лице Довера застыло несчастное выражение, он словно пытался о чем-то предупредить Коски. — Он хотел проверить, надежно ли закреплен вертолет.

Коски задумчиво посмотрел на Довера, но ни о чем не спросил.

— Давайте, Брейди. И принесите кофейник: я бы выпил еще.

Брейди кивнул и вернулся на камбуз.

Ханневелл сказал:

— Какая роскошь — снова оказаться в четырех надежных стенах. Сидишь в этом дрожащем воздушном змее, и между тобой и стихией только пластиковый пузырь. От этого поседеть можно.

Он провел рукой по остаткам седых волос вокруг лысины и улыбнулся.

Коски поставил чашку. Он не улыбался.

— Не думаю, доктор Ханневелл, что вы понимаете, как близки были к тому, чтобы потерять не только волосы, но и жизнь. Со стороны вашего пилота чистое безумие даже думать о полете в такую погоду.

— Могу заверить вас, сэр, что полет был совершенно необходим, — благожелательно ответил Ханневелл; таким тоном он мог бы читать нотацию школьнику. — Вы, ваш экипаж, ваш корабль должны выполнить жизненно важное задание, и время — самый критический элемент. Нельзя терять ни минуты.

Он достал из нагрудного кармана листок и протянул через стол Коски.

— Пока я объясняю причину нашего появления, прошу вас немедленно установить указанный курс.

Коски взял листок, но читать, что на нем, не стал.

— Прошу прощения, доктор Ханневелл, но я не могу выполнить вашу просьбу. Я получил из штаба только один приказ — принять на борт двух пассажиров. О том, чтобы предоставить вам карт-бланш в управлении моим кораблем, ничего не говорилось.

— Вы не понимаете.

Коски пристально посмотрел поверх чашки на Ханневелла.

— Это, доктор, самое мягкое выражение на сегодня. Каковы ваши полномочия? Что вы здесь делаете?

— Успокойтесь, коммандер. Я не вражеский агент, присланный повредить ваш драгоценный корабль. У меня докторская степень в океанографии, и в настоящее время я работаю в Национальном агентстве подводных и морских работ.

— Не обижайтесь, — спокойно сказал Коски, — но один вопрос остается без ответа.

— Возможно, я смогу объяснить.

Новый голос звучал негромко, но решительно и властно.

Коски подобрался и повернулся к человеку, небрежно привалившемуся к косяку, — человеку высокому и пропорционально сложенному. Загорелое, словно выдубленное лицо, почти суровые черты, проницательные зеленые глаза — все говорило о том, что лучше не становиться у него на пути. Одетый в синий летный мундир, этот человек, внимательный, но отчужденный, снисходительно улыбался Коски.

— А вот и вы, — громко сказал Ханневелл. — Коммандер Коски, позвольте представить вам майора Дирка Питта, директора отдела особых проектов НПМА.

— Питт? — вопросительно повторил Коски. Он посмотрел на Довера и приподнял брови. Тот только пожал плечами; выглядел он так, словно ему неловко. — Случайно не тот Питт, что в прошлом году в Греции покончил с подводной контрабандой?

— Не менее десяти человек внесли в это такую же лепту, — сказал Питт.

— Летчик в океанографическом агентстве, — заметил Довер, — не совсем на своем месте, майор.

Улыбка собрала морщинки вокруг глаз Питта.

— Не более чем моряк, отправившийся на Луну.[3]

— Верно подмечено, — сказал Коски.

Снова появился Брейди и подал кофе и какао. Потом вышел, вернулся, поставил на стол поднос с сэндвичами и опять ушел — теперь окончательно.

Вот тогда Коски по-настоящему забеспокоился.

Ученый из известного правительственного агентства — это нехорошо. Офицер другой службы, участник самых опасных операций — совсем плохо. Но сочетание того и другого — вот они, сидят за его столом и распоряжаются, куда ему вести корабль, — хуже не бывает.

— Я уже сказал, коммандер, — нетерпеливо заметил Ханневелл. — Нам надо как можно быстрей оказаться в пункте, указанном в инструкции.

— Нет, — отрезал Коски. — Прошу простить, если кажусь слишком упрямым, но вы должны согласиться: я имею полное право отказаться выполнять ваше требование. Как капитан корабля, я подчиняюсь только приказам штаба нашего округа в Нью-Йорке или командующего береговой охраны, из Вашингтона. — Он помолчал и налил себе еще чашку кофе. — Между тем мне было приказано принять двух пассажиров — больше ничего. Я выполнил приказ и сейчас возвращаюсь на патрульный курс.

Питт разглядывал гранитное лицо Коски, как металлург рассматривает новый сорт стали в поисках изъянов.

Неожиданно он выпрямился, неслышно прошел к двери камбуза и заглянул туда. Брейди деловито сыпал картошку из большого мешка в котел с кипящей водой. Все так же неслышно и осторожно Питт осмотрел коридор, прилегающий к кают-компании. Он заметил, что его маленькое представление подействовало. Коски и Довер недоуменно переглянулись. Наконец, как будто убедившись, что никто не подслушивает, Питт вернулся к столу, снова сел, наклонился поближе к двум офицерам береговой охраны и тихо заговорил:

— Ладно, джентльмены, дело вот в чем. Координаты, указанные доктором Ханневеллом, — это примерное расположение одного чрезвычайно важного айсберга.

Коски слегка побагровел, но умудрился сохранить бесстрастное лицо.

— Если мой вопрос не покажется слишком глупым — что вы, майор, относите к чрезвычайно важным айсбергам?

Питт помолчал, чтобы усилить впечатление.

— Айсберг, в котором заключены останки корабля. Точнее, русского траулера, набитого самой сложной и современной электронной аппаратурой обнаружения, какую только смогли создать Советы. Не говоря уж о кодах и данных всей их программы спутникового наблюдения за Западным полушарием.

Коски и глазом не моргнул. Не отводя взгляда от Питта, он достал из кармана кителя кисет и принялся набивать трубку.

— Шесть месяцев назад, — продолжал Питт, — русский траулер «Новгород», держась в нескольких милях от береговых вод Гренландии, вел наблюдения за деятельностью ракетной базы США на острове Диско.

Фотографии, сделанные с воздуха, свидетельствовали, что на «Новгороде» есть все известные приемные антенны и всякие неизвестные. Русские вели себя хладнокровно, траулер и экипаж — тридцать пять тщательно подготовленных мужчин и женщин — да-да, женщин — ни разу не пересекали границ территориальных вод Гренландии.

В хорошую погоду корабль даже стал привычным ориентиром для наших пилотов. Большинство русских шпионских кораблей сменяются через месяц. Но этот нес вахту в течение трех месяцев. Столь длинный отрезок времени встревожил разведку флота. Но однажды бурным утром «Новгород» исчез. Прошло три недели, прежде чем появился корабль ему на смену. Такая задержка сама по себе загадка: русские никогда не отказываются от немедленной смены одного корабля-шпиона другим.

Питт помолчал, чтобы стряхнуть пепел в пепельницу.

— Есть только два маршрута, по которым «Новгород» мог уйти домой, в Россию. Один — через Балтийское море в Ленинград, второй — по Баренцеву морю в Мурманск. Англичане и норвежцы заверяют нас, что «Новгород» не воспользовался ни тем, ни другим маршрутом. Короче, где-то между Гренландией и побережьем Европы «Новгород» со всем экипажем исчез.

Коски поставил чашку и задумчиво разглядывал гущу на ее дне.

— Мне кажется немного странным, что береговую охрану не известили об этом. Я точно знаю, что никаких сообщений об исчезнувшем русском траулере не было.

— Вашингтону это тоже кажется странным. Почему русские делают тайну из пропажи «Новгорода»? Единственный логичный ответ — не хотят, чтобы западные державы нашли хотя бы след их самого передового шпионского корабля.

Коски саркастически улыбнулся.

— Вы хотите, чтобы я поверил, будто советский шпионский корабль погребен во льду айсберга? Послушайте, майор, я перестал верить в волшебные сказки, когда понял, что нет никакой страны Оз или горшка с золотом в конце радуги.

Питт тоже улыбнулся — не менее саркастически.

— Тем не менее, именно ваш патрульный самолет заметил судно, соответствующее описанию траулера, в координатах 47°36′N — 43°17′W.

— Верно, что «Катаваба» — самый близкий к этой позиции спасательный корабль, — холодно сказал Коски, — но почему приказ проверить эту точку не пришел непосредственно от моего командования в Нью-Йорке?

— Шпионские страсти, — ответил Питт. — Парни в Вашингтоне меньше всего хотели бы, чтобы о таких вещах вели переговоры по радио. К счастью, пилот самолета, заметивший айсберг, дал подробный отчет с указанием места, только когда приземлился. Идея, конечно, в том, чтобы осмотреть траулер раньше, чем русские узнают об этом. Я думаю, вы понимаете, коммандер, как ценна для нашего правительства всякая секретная информация о русском флоте кораблей-шпионов.

— Было бы практичней высадить на айсберг исследователей, разбирающихся в электронике и умеющих толковать разведывательную информацию. — Легкую перемену в тоне Коски вряд ли можно было назвать смягчением, но она произошла. — Надеюсь, вы не обидитесь, но посылать пилота и океанографа бессмысленно.

Питт проникновенно посмотрел на Коски, потом на Довера и опять на Коски.

— Наружность обманчива, — сказал он, — но это неспроста. Когда доходит до разведывательных операций, русские вовсе не примитивны. Если в районе открытого моря, где почти не бывают суда, появится военный самолет, они обязательно что-нибудь заподозрят. С другой стороны, хорошо известно, что самолеты Национального агентства подводных и морских работ часто осуществляют научные проекты в пустынных водах.

— Какова ваша подготовка?

— Я опытный пилот и умею вести вертолет в арктических погодных условиях, — ответил Питт. — А доктор Ханневелл определенно ведущий мировой специалист по ледовым формациям.

— Понятно, — медленно сказал Коски. — Доктор Ханневелл изучит айсберг до того, как об этом узнают парни из разведки.

— Вы поняли, — признал Ханневелл. — Если это действительно «Новгород», мне предстоит определить наиболее приемлемый способ проникновения внутрь корабельного корпуса. Я уверен, вы знаете, коммандер, что с айсбергами нужно держать ухо востро. Все равно что гранить алмаз: неверный расчет, один неправильный удар — и бриллиант потерян. Слишком много термита или в неудачном месте — и лед просто расколется. А быстрое и неожиданное таяние может привести к смещению центра тяжести, что заставит айсберг перевернуться вверх дном. Так что сами видите, очень важно осмотреть «Новгород» до того, как айсберг войдет в теплые воды.

Коски откинулся на спинку стула и заметно расслабился. Он посмотрел на Питта и улыбнулся.

— Лейтенант Довер!

— Сэр?

— Сделайте одолжение этим джентльменам, проложите курс на 47°36′N — 43°17′W, полный вперед. И сообщите окружному командованию в Нью-Йорке, что мы меняем позицию.

Он посмотрел, изменится ли выражение лица Питта.

Никаких перемен.

— Не в обиду будь сказано, — спокойно сказал Питт, — но я предлагаю не связываться с вашим окружным командованием.

— Я никого не подозреваю, майор, — виновато сказал Коски. — Просто не привык плавать по Северной Атлантике, не сообщая командованию, где нахожусь. Ведь корабль — собственность командования.

— Хорошо, но я был бы благодарен, если бы вы не упоминали о нашей цели. — Питт затушил сигарету. — И еще, пожалуйста, сообщите командованию в Вашингтоне, что мы с доктором Ханневеллом благополучно сели на борт «Катавабы» и полетим в Рейкьявик, как только позволит погода.

Коски приподнял брови.

— Рейкьявик? Исландия?

— Это наш конечный пункт, — объяснил Питт.

Коски хотел что-то сказать, но передумал и только пожал плечами.

— Лучше покажу вам ваши каюты, джентльмены. — Он повернулся к Доверу. — Доктор Ханневелл может разместиться с судовым механиком. Майор Питт поселится с вами, лейтенант.

Питт улыбнулся Доверу, потом снова посмотрел на Коски.

— Чтобы приглядывать за мной?

— Вы это сказали, не я, — ответил Коски и удивился выражению боли, на мгновение появившемуся на лице Питта.

Четыре часа спустя Питт дремал на койке, втиснутой в железную утробу, которую Довер называл своей каютой. Он устал, устал почти до боли, но слишком много мыслей возникало у него в мозгу, чтобы погрузиться в глубокий сон. Всего неделю назад он сидел с великолепной, сексуальной рыжеволосой девушкой на террасе гостиницы «Ньюпортер», выходящей на живописный калифорнийский пляж. Питт с удовольствием вспоминал, как одной рукой ласкал девушку, в другой держал коктейль со льдом и удовлетворенно наблюдал, как похожие на призраки яхты медленно скользят по заливу. Сейчас он один в тесной каюте где-то в чреве катера береговой охраны на замерзающем севере Атлантического океана. «Должно быть, я отъявленный мазохист, — думал Питт, — если добровольно вызываюсь участвовать во всех безумных проектах, какие рождаются в сознании адмирала Сандекера». Адмирал Джеймс Сандекер, директор Национального агентства подводных и морских работ, с определением «безумные» не согласился бы; в его духе скорее выражение «проклятый авантюрист».

— Ужасно жаль отсылать вас из солнечной Калифорнии, но этот проклятый авантюрист сам попался к нам в руки. — Сандекер, маленький, светловолосый человек с крючковатым носом, похожий на грифона, яростно размахивал семидюймовой сигарой, словно дубинкой. — Мы должны заниматься научными подводными исследованиями. Почему именно мы? Почему не военный флот? Можно подумать, что береговая охрана в состоянии сама решить свои проблемы. — Он раздраженно покачал головой и затянулся. — Ну, так или иначе, а мы в это ввязались.

Питт закончил читать и положил желтую папку с пометкой «совершенно секретно» на стол адмиралу.

— Мне казалось, корабль не может вмерзнуть в айсберг.

— Иногда случается самое невероятное.

— Трудно будет отыскать нужный айсберг: ведь береговая охрана обнаружила его четыре дня назад. Льдина-переросток может уже быть на полпути к Азорским островам.

— Доктор Ханневелл нанес в масштабе на карту морские течения и маршруты дрейфа на площади тридцати квадратных миль. Человек с нормальным зрением увидит айсберг без труда, тем более что береговая охрана оставила на нем красный маркер.

— Заметить айсберг одно дело, — задумчиво сказал Питт, — а вот посадить на него вертолет — совсем другое. Разве не удобнее и безопаснее подплыть…

— Нет! — перебил его Сандекер. — Никаких кораблей. Если эта штука во льду так важна, как мне кажется, не хочу, чтобы кто-нибудь, кроме вас и Ханневелла, приближался к ней на пятьдесят миль.

— Возможно, это удивит вас, адмирал, но я еще никогда не сажал вертолет на айсберг.

— Возможно, этого вообще никто не делал. Именно поэтому я назначил вас директором отдела особых проектов. — Сандекер лукаво улыбнулся. — У вас есть привычка всегда успешно, скажем так, доставлять необходимые товары.

— Могу я на этот раз вызваться добровольцем? — спросил Питт.

— Я не хотел бы, чтобы было по-иному.

Питт беспомощно пожал плечами.

— Не знаю, почему я всегда так легко уступаю вам, адмирал. Я начинаю думать, что вы считаете меня первоклассным подопытным кроликом.

На лице Сандекера появилась широкая улыбка.

— Это вы сказали, не я.

Щелкнула щеколда, и дверь каюты отворилась.

Питт лениво открыл глаза и увидел вошедшего доктора Ханневелла. Располневший доктор пытался неслышно протиснуться между койкой Питта и платяным шкафом Довера, чтобы добраться до маленького стула за письменным столом. Питт шумно вздохнул, а стул протестующе заскрипел, когда доктор Ханневелл попытался уместить на нем свое тело.

— Как, во имя Господа, Довер втискивается в эту штуку? — спросил доктор, ни к кому не обращаясь.

— Вы опоздали. — Питт зевнул. — Я ждал вас несколько часов назад.

— Я не мог прятаться за углами или протискиваться через вентиляцию, как будто иду на шпионское совещание. Пришлось ждать предлога поговорить с вами.

— Предлога?

— Да. Привет от коммандера Коски. Обед подан.

— К чему такие ухищрения? — с улыбкой спросил Питт. — Нам нечего скрывать.

— Нечего скрывать! Нечего скрывать! Лежите здесь, как девственница в ожидании первого причастия, и говорите, что нам нечего скрывать? — Ханневелл беспомощно покачал головой. — Да нас расстреляют, если береговая охрана узнает, что мы ее дурачим, чтобы использовать ее лучший катер.

— У вертолетов отвратительная привычка: не любят летать с пустыми баками, — саркастически заметил Питт. — Нам необходима оперативная база и возможность заправляться. «Катаваба» — единственный подходящий корабль в этом районе. К тому же вы послали поддельное сообщение якобы от командования береговой охраны, так что вы тоже на крючке.

— Эта невероятная басня об исчезнувшем русском траулере. Вы ведь не станете отрицать, что сами ее выдумали?

Питт заложил руки за голову и посмотрел в потолок.

— Мне показалось, она всем понравилась.

— Надо отдать вам должное. Более дикой выдумки я в жизни не слыхал.

— Знаю. Иногда я сам себе противен.

— А что, по-вашему, случится, если коммандер Коски раскроет наш хитрый план?

Питт встал и потянулся.

— Поведем себя как положено приличным жуликам.

— Это как? — с сомнением спросил Ханневелл.

Питт улыбнулся.

— Будем тревожиться из-за этого, когда грянет.