Айсберг

ЭПИЛОГ

Был приятный южно-калифорнийский вечер. Дневной смог рассеялся, и холодный западный ветер принес в сад отеля «Диснейленд» сильный, чистый запах Тихого океана, смягчая боль ран и ушибов Питта и успокаивая его сознание перед предстоящей встречей. Питт стоял молча, глядя, как стеклянная кабина лифта спускается вдоль здания.

Лифт загудел, остановился, двери открылись. Питт почесал глаз и опустил голову, скрывая лицо от молодой пары; мужчина и женщина рука об руку миновали его, смеясь, не заметив ни побитое лицо, ни руку в гипсе, подвешенную на черной повязке.

Питт вошел в лифт и нажал кнопку шестого этажа. Лифт стал быстро подниматься, а Питт повернулся и посмотрел через окно на горизонт округа Ориндж. Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул, глядя, как расширяется ковер огней: лифт поднялся на первые три этажа. Огни мерцали в чистейшем воздухе, напоминая ему о шкатулке с драгоценностями.

Прошло всего два часа с тех пор, как врач в парке загипсовал ему запястье и Питт принял душ, побрился и впервые с того времени, как покинул Исландию, поел.

Врач решительно требовал, чтобы он лег в больницу, но Питт об этом и слышать не хотел.

Врач строго сказал:

— Глупец. Смотрите, вы едва живы. Вам много часов назад следовало сдаться и упасть. Если не уложите свою задницу на простыни в госпитальной койке, получите первоклассный срыв.

— Спасибо, — коротко ответил Питт. — Благодарен за профессиональную заботу, но в пьесе остался еще один акт. Два часа, не больше, а потом я целиком отдам медицинской науке то, что осталось от моей бренной оболочки.

Лифт замедлил движение и остановился, дверь раскрылась, и Питт ступил на мягкий красный ковер холла шестого этажа. И остановился на полушаге, чтобы не столкнуться с тремя людьми, ожидавшими лифта.

В двоих он узнал агентов Киппманна. Третий, посередине, с поникшей головой, несомненно, был Ф. Джеймс Келли.

Питт стоял, преграждая им путь. Келли молча поднял голову и пустым взглядом, не узнавая, посмотрел на него. Наконец Питт нарушил неловкое молчание.

— Мне почти жаль, что ваш грандиозный план провалился, Келли. В теории он был великолепен. В исполнении оказался невозможным.

Глаза Келли чуть округлились, лицо побледнело.

— Боже мой… это вы, майор Питт? Но ведь вы…

— Мертв? — закончил Питт, как будто теперь это имело значение только для него.

— Оскар поклялся, что убил вас.

— Я сумел покинуть прием раньше, — холодно сказал Питт.

Келли покачал головой.

— Теперь я понимаю, почему мой план провалился. Кажется, майор, сама судьба отвела вам роль моей Немезиды.

— Да нет, просто я оказался не в том месте не в то время.

Келли чуть улыбнулся и кивнул двум агентам. Они вошли в ждущий лифт.

Питт отступил, потом тихо сказал:

— Сэм просил кое-что вам передать.

Келли потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя.

— А Сэм тоже…

— Сэм умер в тундре, — сказал Питт. — Но перед смертью просил передать вам, что он вас прощает.

— О боже… боже, — простонал Келли, закрыв пальцами глаза. И Питт много лет будет помнить его лицо, когда закрылась дверь лифта. Глубокие морщины, пустые, мертвые глаза, пепельная кожа. Лицо человека, который словно задохнулся.

Питт толкнул дверь номера 605. Она была закрыта. Он прошел к двери 607 и повернул ручку. Дверь открылась. Питт неслышно переступил через порог и закрыл за собой дверь. В комнате было холодно и темно. Не успел он миновать прихожую, как его ноздри заполнил застарелый запах сигар. Больше ему ничего не требовалось, чтобы понять: это комната Рондхейма.

При свете луны, пробивающемся сквозь шторы, он осмотрел спальню: ничего, кроме багажа и одежды Рондхейма; все на месте. Киппманн сдержал слово: его агенты постарались не встревожить Кирсти Файри, не сообщить ей о судьбе Рондхейма и падении «Хермит лимитед».

Он прошел к светящейся желтой полоске там, где в приоткрытую дверь пробивался свет из соседней комнаты. Вошел осторожно, неслышно, как ночной зверь, готовый прыгнуть. Вряд ли это можно было назвать комнатой, скорее, он попал в роскошный многокомнатный номер: прихожая, гостиная с достойно оснащенным баром, ванная и спальня. Оттуда большая стеклянная дверь вела на балкон.

Все комнаты были пусты, за исключением ванной: звуки льющейся воды подсказали Питту, что Кирсти в душе. Он прошел к бару, привычно и небрежно налил себе виски на кубики льда и так же небрежно уселся в мягкое кресло. Через двадцать минут и две рюмки спустя из ванной вышла Кирсти в зеленом шелковом кимоно, свободно подхваченном на талии. Золотые волосы ореолом окружали ее голову. Выглядела она невероятно свежей и прелестной.

Она вошла в гостиную, прошла к бару и наливала себе спиртное, когда в зеркале за баром увидела отражение Питта. И застыла, словно парализованная, очень бледная, с выражением неуверенности на лице.

— Вероятно, — негромко сказал Питт, — когда прекрасная женщина выходит из ванной, истинный джентльмен должен сказать: «Смотрите! Венера выходит из вод».

Она повернулась, и неуверенность постепенно сменилась любопытством.

— Мы знакомы?

— Встречались.

Она молча сжимала край барной стойки, разглядывая его.

— Дирк, — тихо прошептала Кирсти. — Это вы? Правда? Слава богу, вы живы.

— Ваша забота о моем благополучии кажется мне немного запоздалой.

Они смотрели друг на друга, зеленые глаза всматривались в фиолетовые.

— Ильза Кох, Бонни Паркер и Лукреция Борджиа[29], — сказал Питт, — они все могли бы поучиться у вас, как убивать друзей и влиять на врагов.

— Я должна была делать то, что делала, — ответила она. — Но клянусь вам, я никого не убивала. Меня против воли втянул в этот водоворот Оскар. Я никогда не думала, что его союз с Келли приведет к такому количеству смертей.

— Вы говорите, что никого не убивали.

— Да.

— Лжете.

Она смотрела на него со странным выражением.

— О чем вы говорите?

— Вы убили Кристиана Файри!

Теперь Кирсти смотрела на него так, словно он спятил. Губы дрожали, а глаза, прекрасные фиалковые глаза, потемнели от страха.

— Вы же не всерьез, — ахнула она. — Кристиан погиб на «Лаксе», он сгорел… сгорел…

Пора, сказал себе Питт, свести счеты, подбить окончательный итог. Он подался вперед.

— Кристиан Файри не погиб в огне на судне в Северной Атлантике — он закончил жизнь под скальпелем хирурга в городе Веракрус, в Мексике.

Питт умолк, чтобы до Кирсти дошло. Отпил глоток виски, закурил сигарету. Эти слова дались ему нелегко. Он молча смотрел на нее.

Кирсти разинула рот. Она тут же захлопнула его и пыталась найти слова. Хотела заплакать, но слезы не шли. Тогда она опустила голову и закрыла лицо руками.

— У меня отличные свидетели, — продолжал Питт. — Операция была сделана в больнице «Сау дель Соль», хирурга зовут доктор Хесус Ибарра.

Она смотрела на него с болью.

— Тогда вы все знаете.

— Почти все. Еще есть несколько оборванных нитей.

— Зачем вы меня мучаете? Почему не сказать сразу?

Питт спокойно спросил:

— Что сказать? Что вы и есть Кристиан Файри? У него никогда не было сестры. — Он покачал головой. — Но что бы это дало? Как Кристиан, вы не хотели принимать свой пол, подверглись операции и стали Кирсти. Вы родились транссексуалом. Гены вас подвели. Вас не устроил выбор природы, и вы сделали свой. О чем тут еще говорить?

Кирсти вышла из-за покрытой кожей стойки и облокотилась на нее.

— Вам никогда этого не понять, Дирк. Вам не понять, каково жить, играя перед всем миром роль сильного, уверенного мужчины, когда в тебе женщина, стремящаяся к свободе.

— И вы покинули свою скорлупу, — сказал Питт. — Обратились к мексиканскому хирургу, который специализируется на операциях по перемене пола. Вам делали инъекции гормонов, сделали силиконовую… гм… грудь. Потом вы грелись на пляже в Веракрусе, загорая и дожидаясь, пока заживут разрезы. А потом в должное время объявились в Исландии и заявили, что вы давно потерянная сестра из Новой Гвинеи.

Какой невероятной уверенностью нужно обладать, чтобы полагать, будто это сойдет вам с рук, — продолжал Питт. — В жизни мне приходилось участвовать во многих скользких делах, но, клянусь Богом, Кирсти, или Кристиан, или как вас еще называть… такого хитроумного стервеца… вернее, стервы… мне встречать не приходилось. Вы всех обвели вокруг пальца. Вы одурачили адмирала Сандекера, заставив поверить, что готовы предоставить его правительству свой подводный зонд. Вы заставили тысячи людей и десятки судов искать судно, которое вовсе не пропадало. Вы убедили доктора Ханневелла, вашего старого друга, признать сгоревшее тело вашим. Вы использовали сотрудников «Хермит лимитед», и эти люди погибли, исполняя ваши приказы. Вы использовали Рондхейма.

Вы использовали Келли. Вы даже пытались использовать меня, надеясь, что я устраню Оскара. Увы, ваш пузырь лопнул. Главная ошибка любого мошенника — самообман. Вы убедили себя, что вас обязательно ждет успех.

Кирсти медленно подошла к дорожной сумке, стоявшей у стола, достала из нее маленький автоматический «Кольт» 25-го калибра и прицелилась в грудь Питту.

— Ваши обвинения далеко не так полны и убедительны, как вам кажется. Вы движетесь на ощупь, Дирк, как слепой.

Питт посмотрел на пистолет, потом небрежно отвернулся и больше не обращал на него внимания.

— Ну так, может, покажете мне свет?

Кирсти неуверенно посмотрела на Питта, но пистолет держала по-прежнему крепко и стояла неподвижно, как изваяние.

— Я намеревалась передать подводный зонд вашей стране. Согласно первоначальному плану, мои ученые и инженеры на борту «Лакса» поплыли бы в Вашингтон для церемонии представления. В Северной Атлантике Кристиан Файри должен был упасть за борт и утонуть.

— А сами вы тем временем полетели бы в Мексику на операцию.

— Да, — тихо ответила Кирсти. — Но совершенно неожиданное и непредвиденное совпадение сокрушило новую жизнь, которую я так старательно спланировала. Доктор Хесус Ибарра оказался участником «Хермит лимитед».

— И обо всем сообщил Рондхейму?

Кирсти кивнула.

— С этой минуты я стала рабой Оскара. Он пригрозил, что раскроет мою тайну всему свету, если я не передам все свои деловые ресурсы ему и Келли. У меня не было выбора. Стань моя тайна известна, возникший скандал разорил бы «Файри лимитед» и уничтожил экономику моей страны.

— А зачем маскарад с «Лаксом»?

— Теперь, когда Оскар и Келли контролировали меня, они не собирались выпускать подводный зонд из рук. И потому сочинили историю об исчезновении «Лакса». Для всего мира подводный зонд погиб на дне океана.

— Вместе с Кристианом Файри.

— Да, и это отвечало моим целям.

— Но это не объясняет переделку надстройки «Лакса», — настаивал Питт. — Почему бы просто не снять зонд и не установить его на другом судне?

Впервые за все время Кирсти улыбнулась.

— Подводный зонд — очень сложный прибор. Судно приходится строить вокруг него. Чтобы снять его с «Лакса» и установить на каком-нибудь непримечательном траулере, потребовалось бы много месяцев. Когда все искали «Лакс», он стоял в бухте на восточном берегу Исландии и подвергался пластической операции.

— А как вписывается в эту картину доктор Ханневелл?

— Он вместе со мной работал над созданием зонда.

— Это я знаю. Но почему с вами? Почему не с кем-нибудь из своей страны?

Кирсти долго смотрела ему в лицо.

— Я платила за исследования и разработки и ничего не требовала взамен. Корпорации США хотели заполучить его услуги и результаты экспериментов. Но доктор Ханневелл презирал все связанное с коммерческим успехом и выгодой.

— Однако он стал сотрудничать с Келли и «Хермит лимитед».

— Когда «Лакс» исследовал морское дно в районе Гренландии, зонд вышел из строя. Только доктор Ханневелл обладал знаниями, которые позволяли быстро провести ремонт. Келли самолетом вывез его из Калифорнии. Он умел убеждать, этот Ф. Джеймс Келли. Он уговорил доктора Ханневелла помочь «Хермит лимитед» спасти мир. Доктор не нашел, что возразить. Он всегда был тем, что вы, американцы, называете «благодетель человечества». — На лице Кирсти промелькнуло болезненное выражение. — Ему пришлось пожалеть о своем решении. Из-за него он погиб.

— Это объясняет пожар на судне, — задумчиво сказал Питт. — Но вы недооценивали доктора Ханневелла. Он не поддался чарам Келли и разгадал его грязный план. Ему не понравилось, что люди Рондхейма на «Лаксе» держали ученых в плену. Возможно даже кто-нибудь проговорился ему об обстоятельствах гибели доктора Матаджика и его помощника.

Ханневелл знал, что должен остановить Келли, поэтому настроил зонд так, чтобы тот самоуничтожился, когда Ханневелл уже был бы в воздухе и возвращался в Штаты. Но допустил ошибку. Что-то такое, чего даже он не знал о кельтинии, привело не только к уничтожению зонда, но к пожару и гибели всего судна и его экипажа. Я был там, когда он снова ступил на борт «Лакса». Видел выражение его лица, когда он понял, что наделал.

— Это моя вина, — дрожащим голосом сказала Кирсти. — Виновата я. Я не должна была называть имя доктора Ханневелла Оскару и Келли.

— Келли догадался, что происходит, и приказал Рондхейму заставить Ханневелла замолчать.

— Он был моим самым старым другом, — простонала Кирсти. — И я подписала ему смертный приговор.

— Он знал о вас?

— Нет, Оскар просто сказал ему, что я в больнице восстанавливаю силы после тяжелой болезни.

— Он был гораздо более верным другом, чем вы считали, — сказал Питт. — Он сознательно солгал, опознав ваше тело на «Лаксе». Доктор Ханневелл сделал это, чтобы Кристиана Файри, которого он знал, не обвинили, когда доктор обратится к властям и расскажет о деятельности «Хермит лимитед». К несчастью, восторжествовало зло. Рондхейм добрался до него раньше. — Питт печально покачал головой и вздохнул. — И тут на сцене появляется Дирк Питт.

Кирсти заметно вздрогнула.

— Поэтому я настояла на встрече с вами. Мне нужно было поблагодарить вас за то, что вы пытались спасти ему жизнь. Я по-прежнему у вас в долгу.

Питт провел холодным стаканом по лбу.

— Поздно; сейчас это уже не имеет значения, — устало сказал он.

— Но я… я не смогу вторично спасти вас, Дирк. Я должна защищаться. Простите.

Ее голос задрожал.

Питт снова покачал головой.

— Не ждите, что сюда явится Рондхейм и спасет вас. В данный момент ваш бывший хозяин-рабовладелец лежит без сознания на больничной койке, закованный в полтонны гипса. И окруженный, должен добавить, множеством агентов Национального разведывательного управления. Возможно, на виселицу его повезут в инвалидной коляске, но, пойдет он своими ногами или поедет в кресле, все равно повиснет.

Пистолет чуть дрогнул.

— Что это значит?

— Все кончено. Вы свободны. «Хермит лимитед» и его правление только что перевернулись вверх брюхом.

Как ни странно, Кирсти не обвинила Питта в том, что он сошел с ума.

— Я бы хотела поверить, но не могу.

— Снимите трубку и позвоните Келли, Марксу, фон Хуммелю или вашему другу Рондхейму. Или, еще лучше, обойдите все номера на шестом этаже.

— И что я должна там найти?

— Ничего, совсем ничего. Всех их арестовали. — Питт допил и поставил стакан. — На всем этаже остались только мы с вами. Любезность со стороны НРУ. Вы моя небольшая премия за оказанные услуги. Хотите вы или не хотите, но ваша душа от Рондхейма перешла ко мне.

Комната покачнулась: Кирсти поверила Питту. Она гадала, почему Рондхейм не связывается с ней, почему не зашел, как обещал, Келли, почему уже два часа не звонит телефон и никто не стучится в дверь.

Признав случившееся, она постаралась взять себя в руки.

— Но… а что же я? Меня тоже должны арестовать?

— Нет, НРУ знает о вашем новом статусе. Там сложили два и два и пришли к выводу, что Рондхейм вас шантажировал. Подумывали, не привлечь ли вас как соучастницу, но я отговорил.

Кирсти осторожно положила пистолет на стол. Повисло неловкое молчание. Наконец Кирсти взглянула на Питта и сказала:

— Какова цена? У всего всегда есть цена.

— Она небольшая, учитывая ваши ошибки… загладить которые не могло бы и все ваше состояние. Но вы можете вытереть доску и начать новую жизнь «с чистого листа». Я хочу только, чтобы вы гарантировали тесное и длительное сотрудничество «Файри лимитед» с НПМА.

— Еще что?

— В базе данных в компьютерах Келли достаточно сведений для сооружения нового зонда. От имени адмирала Сандекера заявляю, что он был бы рад, если бы вы возглавили проект.

— И все? Больше ничего? — недоверчиво спросила она.

— Я сказал: цена невелика.

Она смотрела прямо на него.

— Как я могу быть уверена, что завтра, через неделю, на будущий год вы не решите потребовать свой процент?

Глаза Питта стали ледяными, голос тоже.

— Не ставьте меня на одну доску со своими прежними партнерами. Меня никогда не привлекали массовые убийства и разрушения. Ваша тайна у меня в полной безопасности. Еще надежней, чем у НРУ… а уж там-то позаботятся, чтобы ни один репортер на пятьдесят футов не смог подойти к Келли, Рондхейму и Ибарре.

Она колебалась.

— Простите. Мне искренне жаль. Что еще я могу сказать?

Питт не ответил, просто посмотрел на нее.

Она повернулась и посмотрела за окно, в парк. Башни «Волшебного замка» были освещены, как торт на день рождения. Семьи исчезли. Теперь по парку бродили молодые пары, держась за руки и дыша фантастической романтической атмосферой.

— Куда вы отсюда направитесь? — спросила она.

— После небольшого отдыха вернусь в Вашингтон и займусь новым проектом.

Она повернулась к нему.

— А если я попрошу вас вернуться со мной в Исландию и войти в мой совет директоров?

— Я не гожусь в члены совета директоров.

— Но у меня должен существовать какой-то другой способ выказать свою благодарность.

Она подошла к Питту и остановилась перед ним. На губах возникла понимающая улыбка, глаза стали мягкими, на лбу выступила легкая испарина.

— Я все сделаю как вы хотите. — Она подняла руку и коснулась его побитого лица. — Завтра встречусь с адмиралом Сандекером и согласую наши общие усилия. — Кирсти помялась, потом сделала шаг назад. — Однако в ответ я должна попросить небольшое вознаграждение.

— Какое именно?

Она распустила пояс, сбросила кимоно и стояла в классической позе обнаженной женщины.

В электрическом свете она походила на совершенную бронзовую статую. Полные губы чуть приоткрылись в нетерпении и возбуждении. Фиалковые глаза молчаливо приглашали. Черты лица и тело нельзя было назвать иначе как великолепными. Это был тщательно воздвигнутый памятник успехам медицины.

— Можете считать это комплиментом, — сказала она хрипло, — но я ни на минуту не поверила, когда вы изображали гея.

— Надо самому быть геем, чтобы понять это.

Она побледнела.

— Я вовсе не гей.

— Вы холодная, расчетливая ведьма.

— Нет!

— Кристиан Файри был человеком и любил все человеческое. В вас произошли не только физические, но и эмоциональные перемены. Вы просто используете людей и выбрасываете, когда они перестают приносить пользу. Вы холодны. А еще вы больны.

Она покачала головой.

— Нет… нет! Я изменилась. Да. Но я не холодная… нет. — Она протянула к нему руки. — Позвольте доказать это.

Они стояли посреди комнаты, молча глядя друг на друга. Потом она увидела выражение лица Питта и медленно опустила руки.

Ошеломленная, она изумленно, со странным напряженным вниманием смотрела ему в лицо.

Оно стало холодным и угрожающим. Лиловые синяки, опухшая плоть, зашитые разрезы — все это сложилось в маску страшного отвращения. Питт больше не видел ее красоты. Он видел только аморфный, безликий пепел вместо того, что когда-то было человеком. Видел Ханневелла, умирающего на пустынном берегу. Вспомнил лицо капитана судна на подводных крыльях, когда тот исчез в огне. Вспомнил боль Лилли, Тиди и Сэма Келли. Он знал, что Кирсти Файри отчасти виновна в их страданиях и даже смерти.

Кирсти побледнела и попятилась.

— Дирк, в чем дело?

— Да спасет тебя Бог, — сказал он.

Повернулся и открыл дверь. Самыми трудными оказались первые несколько шагов к лифту. Потом стало легче. К тому времени, как он добрался до вестибюля, вышел на улицу и позвал такси, к нему вернулась прежняя уверенность.

Шофер открыл дверцу и включил счетчик.

— Куда, сэр?

Питт немного посидел молча. И неожиданно понял, куда хочет ехать. У него нет выбора. Он таков, каков есть.

— Гостиница «Ньюпорт». И страстная рыженькая… надеюсь.