Айсберг

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Если бы ресторан «Снорри» в Рейкьявике можно было перенести в любой из знаменитых эпикурейских городов мира, его везде встретили бы с восторгом и уважением. Большой зал с открытой кухней и земляными печами всего в нескольких футах от обедающих был выдержан в традициях викингов. Роскошные деревянные стенные панели, двери и балки со сложной резьбой — все создавало превосходную атмосферу для роскошного, но изысканного обеда. Выбор меню устроил бы даже самого привередливого гурмана, а вдоль одной стены тянулся шведский стол с двумя с лишним сотнями местных блюд.

Питт разглядывал заполненный людьми обеденный зал. За столиками сидели разговорчивые смеющиеся исландцы со своими красавицами. Питт стоял, рассматривая эту картину, вдыхая густые, сложные ароматы пищи; к нему подошел метрдотель и заговорил по-исландски. Питт покачал головой и указал на столик близ стойки, за которым уютно устроились адмирал Сандекер и Тиди Ройял. Он прошел к ним.

Сандекер показал на стул напротив Тиди и окликнул официанта.

— Вы опоздали на десять минут.

— Простите, — сказал Питт. — Я прогулялся по садам Тьямаргардар и полюбовался видами.

— Похоже, вы нашли потрясный магазин мужской одежды, — с восхищением заметила Тиди, оглядывая умными карими глазами шерстяной коричневый свитер с высоким воротом, вельветовый спортивный пиджак с поясом и брюки в клетку.

— Устал ходить в обносках, — с улыбкой сказал Питт.

Сандекер обратился к официанту.

— Еще два бокала того же, — сказал он. — Что вам заказать, Дирк?

— А что пьете вы с Тиди?

— Голландский джин — шнапс, если угодно. Похоже, он очень популярен у местных.

Питт скривил губы.

— Нет, спасибо. Держусь своих привычек — виски со льдом.

Официант кивнул и отошел.

— А где же изысканное существо, о котором я столько слышал? — спросил Питт.

— Мисс Файри подойдет с минуты на минуту, — ответил Сандекер.

— Перед тем как на нас напали, Ханневелл сказал, что сестра Файри — миссионер в Новой Гвинее.

— Да, о ней вообще мало известно. Большинство даже не подозревало о ее существовании, пока Кристиан не назвал ее своей единственной наследницей. А потом в один прекрасный день она возникла в «Файри лимитед» и взяла управление в свои руки, так гладко, словно сама создала эту империю. И не воображайте лишнего, ловелас. Она так же умна и проницательна, как ее брат.

— Тогда к чему все это представление? Вы говорите «руки прочь!», но у меня складывается отчетливое впечатление, что я должен сыграть роль Прекрасного Принца. Быть приятным, но не слишком. Вы не того выбрали, адмирал. Я первый соглашусь, что по внешним данным не попадаю в класс Рока Хадсона — Пола Ньюмана[7], но у меня есть неприятное свойство. Когда речь заходит о том, чтобы гоняться за юбками, я разборчив. Я не готов приударять за каждой появившейся девушкой, особенно такой, которая мало что копия своего брата и полжизни была миссионером, но еще теперь железной рукой правит гигантской корпорацией. Простите, адмирал, но мисс Файри вряд ли мой тип женщины.

— По-моему, отвратительно, — неодобрительно взглянула огромными карими глазами Тиди, вскинув брови. — НПМА должна заниматься научными исследованиями океанов. А эти разговоры не кажутся научными.

Сандекер бросил на нее грозный взгляд — несомненно, в этом он был дока: секретаря нужно видеть, но не слышать. От выволочки Тиди спасло очень своевременное появление официанта с выпивкой. Официант ловко и привычно поставил спиртное на стол и удалился.

Сандекер смотрел ему вслед, пока тот не отошел за несколько столов, а потом повернулся к Тиди.

— Почти сорок процентов проектов НПМА касаются разработок океанского дна. Россия намного опережает нас в исследовании поверхности: ее научный флот значительно превосходит наш. Но сильно отстает в глубоководных исследованиях: у нее нет оборудования для работ на морском дне. Это наше преимущество. И мы хотим сохранить его. У нашей страны есть ресурсы, зато у «Файри лимитед» — технические знания. С Кристианом Файри у нас сложились хорошие, тесные рабочие отношения. Теперь это лишь воспоминания. И я не хочу видеть, как мы теряем все результаты работы именно в тот момент, когда вот-вот найдем золотую жилу. Я говорил с мисс Файри. Она неожиданно оказалась очень несговорчивой — заявила, что хотела бы пересмотреть программы взаимодействия своей фирмы с нами.

— Вы сказали, что она очень проницательна и умна, — заметил Питт. — Возможно, ей предложили более выгодные условия. Нигде не сказано, что она должна быть такой же великодушной, как ее брат.

— Черт побери! — раздраженно фыркнул Сандекер. — Возможно все. Может, она ненавидит американцев.

— Она в этом не одинока.

— Если так, должна существовать причина и ее нужно найти.

— И тут на сцену выходит Дирк Питт.

— Совершенно верно, но все по-честному. Я снимаю вас с проекта тихоокеанской лаборатории и перевожу на этот… Забудьте на время о шпионских играх. Оставьте заговоры и трупы на долю ЦРУ. Вы действуете в своем официальном статусе, как директор отдела спецпроектов НПМА. Ни больше ни меньше. Если натолкнетесь на информацию, которая может привести к тем, кто убил Файри, Ханневелла и Матаджика, просто передавайте ее.

— Кому передавать?

Сандекер пожал плечами.

— Не знаю. В ЦРУ мне ничего не сказали перед тем, как я вылетел из Вашингтона.

— Здорово. Значит, дам рекламу в местной газете, — мрачно сказал Питт.

— Не рекомендую. — Сандекер сделал глоток и поморщился. — Боже, что им так нравится в этом пойле? — И отпил еще глоток, на этот раз из стакана с водой. — Послезавтра мне нужно быть в Вашингтоне. Это дает мне достаточно времени, чтобы облегчить вам знакомство.

— С чем… а, с мисс Файри.

— И с «Файри лимитед». Я организовал программу обмена. Беру с собой в США для наблюдения и изучения нашей техники одного из ее инженеров, вы остаетесь здесь и занимаетесь их достижениями. Ваша главная задача — установить тесные взаимоотношения, которые у нас были с менеджерами Файри.

— Если эта девка Файри была так холодна к вам и НПМА, почему согласилась сегодня встретиться с нами?

— Из вежливости. Доктор Ханневелл дружил с ее братом. Его смерть и ваша доблестная попытка спасти ему жизнь подогрели ее женское любопытство. Короче, это она настояла на встрече с вами.

— Она начинает казаться мне гибридом Екатерины Великой и Эйми Семпл Макферсон[8], — саркастически сказала Тиди.

— Не могу дождаться встречи с новым начальством, — сказал Питт.

Сандекер кивнул.

— В вашем распоряжении пять секунд: она только что вошла.

Питт обернулся; обернулись и все мужчины в ресторане. Высокая, светловолосая, она стояла в фойе как фантастическое воплощение женского превосходства, неизъяснимо прекрасная, словно внезапно остановленная на мгновение камерой первоклассного фотографа. Величественная фигура, затянутая в длинное фиолетовое бархатное платье с замечательным кружевом на рукавах и подоле. Заметив помахавшего рукой Сандекера, Кирсти подошла к столику; двигалась она с изяществом балерины и прирожденной спортсменки. К этому времени все женщины в ресторане смотрели на нее с невольной ревностью.

Питт отодвинул свой стул и встал; она подходила, а он разглядывал ее лицо. Загар казался чуждым для исландки, даже такой, что большую часть жизни провела в Новой Гвинее. Общее впечатление было поразительное. Светлые, сознательно чуть взъерошенные волосы, фиалковые глаза того же цвета, что и платье… Мягко говоря, ничего подобного Питт не ожидал.

— Моя дорогая мисс Файри. Для меня большая честь, что вы согласились пообедать с нами. — Адмирал Сандекер взял ее руку и поцеловал. Потом повернулся к Тиди, надевшей маску дружелюбия. — Позвольте представить вам моего секретаря, мисс Тиди Ройял.

Женщины обменялись вежливым, но, как водится у дам, холодным приветствием.

Сандекер повернулся к Питту.

— А это майор Дирк Питт, истинная движущая сила проектов моего агентства.

— Значит, это и есть храбрый джентльмен, о котором вы рассказывали, адмирал. — Голос ее звучал хрипловато и чрезвычайно сексуально. — Мне очень жаль, что доктор Ханневелл трагически погиб. Брат был о нем очень высокого мнения.

— Нам всем тоже жаль, — сказал Питт.

Наступила пауза. Они разглядывали друг друга — Кирсти Файри задумчиво и с более чем дружеским интересом; Питт — по-мужски анализируя и оценивая.

Он первый нарушил молчание.

— Если я так на вас уставился, мисс Файри, то лишь потому, что адмирал Сандекер не предупредил, что у главы «Файри лимитед» такие загадочные глаза.

— Мужчины и раньше делали мне комплименты, майор Питт, но вы первый назвали мои глаза загадочными.

— Это чисто формальная характеристика, — сказал Питт. — Глаза — двери к тайнам человеческой души.

— И какие мрачные тени вы разглядели в моей?

Питт рассмеялся.

— Джентльмен никогда не предаст огласке тайные мысли дамы. — Он предложил ей сигарету, но Файри отрицательно покачала головой. — Серьезно, наши глаза чем-то похожи.

— У мисс Файри глаза темно-синие, — сказала Тиди, — а у вас зеленые. Что между ними общего?

— В глазах мисс Файри, как и в моих, есть лучики, которые отходят от зрачка и углубляются в радужную оболочку, — сказал Питт. — Иногда их называют вспышками. — Он помолчал, зажигая сигарету. — Лучшие специалисты утверждают, что такие вспышки — признак психической силы.

— Вы ясновидец? — спросила Кирсти.

— В этом отношении я неудачник, — ответил Питт. — Всегда проигрываю в покер, потому что неверно угадываю карты и мысли противника. А вы, мисс Файри, умеете заглянуть в будущее?

Он увидел промелькнувшую в ее глазах тень.

— Я знаю свою судьбу и потому могу ею управлять.

Смуглое улыбающееся лицо Питта ничего не выдало, но его начинал охватывать вечный азарт охотника. Он перегнулся через стол, так что лишь несколько дюймов разделяли их с Кирсти глаза: зеленые смотрели в фиолетовые.

— Я полагаю, вы всегда привыкли получать то, что хотите?

— Да!

Ответ был дан без малейших колебаний.

— Тогда я, по-видимому, должен вам сказать, что ни при каких условиях не стал бы заниматься с вами любовью.

— Я знаю, майор, какого ответа вы от меня ждете. — Ее лицо стало вызывающим. — Но, если бы я возжелала вас и вашего внимания, со временем я бы это получила. Однако я редко беспокоюсь из-за того, чего не хочу. И потому ваши слова меня совершенно не задевают.

Питт вел себя так, словно не ощущал, как растет общее напряжение.

— Ну, мисс Файри, я не думал, что на поверку вы окажетесь динамщицей.

На лице ее отразилось непонимание.

— Динамщицей? А что это?

— Так американцы называют тех, кто увиливает, — сладким голосом подсказала Тиди.

Адмирал Сандекер кашлянул. Он думал о том, что может случиться, если разговор и дальше будет развиваться в таком направлении.

— Не вижу причины, чтобы умирающий с голоду старик слушал вашу легкомысленную болтовню. В особенности когда рядом требует внимания такое изобилие великолепной еды.

— Позвольте представить вам блюда нашей национальной кухни на шведском столе, — сказала Кирсти. — Кажется, гастрономические вкусы майора Питта проще сексуальных.

— Туше! — рассмеялся Питт. Он встал и пододвинул стул для Кирсти. — С этого момента обещаю во всем соблюдать умеренность.

Блюдам из рыбы, казалось, не было конца. Питт насчитал больше двадцати яств из лосося и больше пятнадцати только из трески. К своему столику они вернулись с переполненными тарелками.

— Вижу, майор, вам нравится наше консервированное мясо акулы.

Глаза Кирсти улыбались.

— Я много слышал о том, как готовят это блюдо, — ответил Питт. — И теперь получил возможность его попробовать.

Улыбка в прекрасных глазах сменилась откровенным удивлением, когда он действительно съел несколько ломтиков.

— Вы уверены, что знаете, как это готовят?

— Конечно, — ответил он. — Мясо акул, которые водятся в холодном море, нельзя есть свежим, поэтому вы режете его на полоски, закапываете на двадцать шесть дней в песок, а потом просушиваете на ветру.

— Но вы ведь понимаете, что оно сырое? — не успокаивалась Кирсти.

— А есть другой способ? — спросил Питт, отправляя вилкой в рот очередной ломтик.

— Не тратьте зря времени, мисс Файри, пытаясь шокировать его. — Сандекер с отвращением взглянул на акулье мясо. — Хобби Дирка — блюда для гурманов. Его профиль — рыба, и он специалист по приготовлению рыбных блюд по рецептам со всего мира.

— Действительно очень вкусно, — удалось Питту выговорить между двумя кусками. — Но мне кажется, у малазийской разновидности более нежный вкус. Малазийцы готовят акулу, завернув ее в водоросль под названием «ехидна». Поэтому мясо чуть слаще, чем в исландском исполнении.

— Американцы обычно заказывают стейк или жареных цыплят, — сказала Кирсти. — Вы первый из моих знакомых, кто предпочитает рыбу.

— Ну, не совсем, — сказал Питт. — Как большинство моих соотечественников, я всегда готов съесть хороший двойной гамбургер с жареной картошкой-фри и шоколадным коктейлем.

Кирсти посмотрела на Питта и улыбнулась.

— Я начинаю думать, что господь наградил вас луженым желудком.

Питт пожал плечами.

— Мой дядя считается главным гурманом Сан-Франциско. Я пытаюсь следовать его примеру.

Остаток обеда прошел в незначительных разговорах, все расслабились и наслаждались хорошей едой в дружеской атмосфере. Два часа спустя за сливочным мороженым-фламбе с клубникой — доброжелательный повар приготовил это блюдо по указаниям Питта — Кирсти извинилась за то, что должна рано уйти.

— Надеюсь, вы не сочтете меня невежливой, адмирал Сандекер, но, боюсь, мне очень скоро придется покинуть вас, мисс Ройял и майора Питта. Мой жених хочет отвести меня сегодня на поэтический вечер, а поскольку я всего лишь женщина, мне трудно ему отказать. — Она по-женски понимающе улыбнулась Тиди. — Я уверена, мисс Ройял понимает.

Тиди мгновенно ухватилась за романтический намек.

— Завидую вам, мисс Файри. Жених, который любит поэзию, — редкая добыча.

Адмирал Сандекер благожелательно улыбнулся.

— Искренне желаю вам счастья, мисс Файри. Я не знал, что вы обручены. Кто же этот счастливчик?

Адмирал отлично сохраняет невозмутимость и спокойствие, подумал Питт. Он знал, что старик изумлен до глубины души. Такое развитие событий требовало полной перемены только что принятых правил — Питт уже думал, каким будет новое соревнование.

— Рондхейм… Оскар Рондхейм, — сказала Кирсти. — Мой брат представил его в письме. Мы с Оскаром обменялись фотографиями и переписывались два года, прежде чем встретились.

Сандекер внимательно смотрел на нее.

— Минутку, — медленно сказал он. — Кажется, я о нем слышал. Не ему ли принадлежит международная сеть рыбоконсервных заводов? «Рондхейм индастриз»? Рыболовный флот размером с весь испанский? Или я говорю о каком-то другом Рондхейме?

— Нет, вы правы, — сказала Кирсти. — Его главная контора как раз здесь, в Рейкьявике.

— Рыболовные суда, выкрашенные в синий и красный, флаг с изображением альбатроса? — спросил Питт.

Кирсти кивнула.

— Альбатрос — талисман Оскара. Вы видели его суда?

— Случалось пролетать над ними, — ответил Питт.

Конечно, Питт знал эти суда и их символ. Их знали рыбаки всех стран севернее сороковой параллели. Рыболовный флот Рондхейма славился тем, что вычерпывал рыбные запасы почти до исчезновения рыбы, грабил сети других рыболовов и забрасывал свои заметные, выкрашенные в красное неводы в территориальных водах многих государств. К альбатросу Рондхейма относились примерно так же, как к эсэсовской свастике.

— Слияние «Файри лимитед» и «Рондхейм индастриз» создаст могучую промышленную империю, — медленно сказал Сандекер. Он как будто взвешивал последствия такого развития событий.

Мысли Питта текли в том же направлении.

Но их ход оборвался, когда Кирсти помахала рукой.

— А вот и он! Вон там.

Они повернулись, проследили за взглядом Кирсти и увидели высокого, светловолосого, респектабельного мужчину, энергично шедшего к ним. Рондхейм был молод, тридцати с небольшим, на сильном лице — следы долгого пребывания на соленом воздухе морских штормов. Холодные серо-голубые глаза над сильным узким носом и ртом, который казался добродушным и теплым; но Питт догадывался, что в часы занятий делами этот рот умел сжиматься в агрессивную полоску. Питт сразу определил, что это человек опасный и коварный. И решил принять за правило: никогда не поворачиваться к нему спиной.

Рондхейм подошел к их столику. Ровные белые зубы сверкнули в ослепительной и притворно сердечной улыбке.

— Кирсти, дорогая. Как прекрасно ты сегодня выглядишь.

И он страстно обнял ее.

Питт ждал, на кого сейчас будет направлен взгляд серо-голубых глаз: на него или на адмирала.

И не угадал. Рондхейм повернулся к Тиди.

— А кто эта прекрасная юная леди?

— Секретарь адмирала Сандекера мисс Тиди Ройял, — сказала Кирсти. — Позвольте представить вам Оскара Рондхейма.

— Мисс Ройял. — Он отвесил легкий поклон. — У вас пленительные глаза, замечательно интересные.

Питт поднес ко рту носовой платок, чтобы скрыть смех. «Вероятно, сейчас моя очередь».

Тиди засмеялась, и адмирал Сандекер поддержал ее, громко захохотав; к их столику начали поворачиваться головы.

Питт продолжал наблюдать за Кирсти. Его заинтересовал испуг, почти паника, промелькнувший на ее лице, прежде чем она заставила себя улыбнуться и присоединиться к общему смеху.

Рондхейм держался недолго. Он был явно смущен, но в гневе крепко сжал губы: нетрудно было понять — он не привык, чтобы над ним смеялись.

— Я сказал что-то смешное? — спросил он.

— Похоже, у нас вечер комплиментов женщинам и их глазам, — сказал Питт.

Кирсти объяснила Рондхейму, в чем дело, и поспешно представила Сандекера.

— Настоящее удовольствие познакомиться с вами, адмирал. — Глаза Рондхейма снова стали холодными. — В морских кругах широко известна ваша репутация моряка и океанографа.

Адмирал пожал Рондхейму руку и повернулся к Питту.

— Майор Дирк Питт, мой директор отдела особых проектов.

Рондхейм на мгновение задержался, холодно и профессионально оценивая стоящего перед ним человека, потом протянул руку.

— Майор Питт.

— Здравствуйте.

Питт стиснул зубы — Рондхейм сжал его руку, как тисками. Питт подавил желание ответить тем же; напротив, он безвольно расслабил руку.

— Боже, мистер Рондхейм, какой вы сильный.

— Простите, майор. — Рондхейм с явным отвращением поморщился и отдернул руку, словно коснулся провода под напряжением. — Люди, работающие под моим началом, грубоваты, приходится так с ними и обращаться. На палубе рыбацкого судна я иногда забываю вести себя как джентльмен на суше.

— Господи, мистер Рондхейм, не надо извиняться. Я восхищаюсь сильными мужчинами. — Питт поднял руку и пошевелил пальцами. — Никакого вреда: кисть я по-прежнему удержу.

— Вы рисуете, майор? — спросила Кирсти.

— Да, главным образом пейзажи. А еще мне нравится делать натюрморты из цветочных лепестков… В цветах есть что-то вдохновляющее, не правда ли?

Кирсти с любопытством посмотрела на Питта.

— Мне бы хотелось увидеть ваши работы.

— К несчастью, все мои холсты в Вашингтоне. Тем не менее, я рад был бы представить вам свои впечатления об Исландии, пока я еще здесь. — Питт по-женски прижал палец к губам. — Да, акварели — то, что надо. Может, вы захотите повесить их в своем кабинете.

— Вы очень добры, но я не могу принять такой подарок.

— Вздор, — прервал Питт. — Ваше побережье великолепно. Я просто умираю от желания проверить, смогу ли передать противоборствующие силы моря и скал, когда они сталкиваются в естественном извержении света и цвета.

Кирсти вежливо улыбнулась.

— Ну, раз уж вы настаиваете, взамен вы должны позволить сделать что-нибудь для вас.

— Я прошу об одном одолжении — о лодке. Чтобы воздать вашей береговой линии должное, я должен писать ее с моря. Ничего роскошного. Подойдет любой небольшой катер.

— Обратитесь к моему начальнику пристани, майор. У него будет вас ждать катер. — Она немного замялась: Рондхейм встал над ней и положил руку ей на плечо и на шею. — Наши корабли стоят у двенадцатого причала.

— Пойдем, дорогая, — сверкнув белыми зубами, негромко сказал Рондхейм. — Макс сегодня читает из новой антологии. Нельзя опаздывать. — Рука его сжалась, и Кирсти закрыла глаза. — Надеюсь, нас любезно извинят.

— Да, конечно, — сказал Сандекер. — Это были два прекрасных часа, мисс Файри. Спасибо, что присоединились к нам.

И прежде чем кто-нибудь успел еще что-нибудь сказать, Рондхейм крепко взял Кирсти за руку и повел из зала. Как только они вышли, Сандекер бросил салфетку на стол.

— Ладно, Дирк, объясните-ка нам это маленькое представление.

— Какое маленькое представление? — невинно спросил Питт.

— Я восхищаюсь сильными мужчинами, — передразнил Сандекер. — Что означает это ваше голубое представление? Не хватало только растягивать слова.

Питт облокотился на стол и подался вперед; его лицо стало серьезным.

— В некоторых обстоятельствах серьезное преимущество — если тебя недооценивают. У нас как раз такая ситуация.

— Рондхейм?

— Совершенно верно. Он причина того, что Файри неожиданно отказалась сотрудничать с Соединенными Штатами и НПМА. Этот человек не кукла и не дурак. Когда он женится на Кирсти Файри, контроль над двумя крупнейшими частными компаниями мира окажется в одних руках. Это открывает бесконечные возможности. Исландия слишком мала, ее правительство слишком слабо по сравнению с будущим картелем Файри и Рондхейма. Экономика страны не способна будет сопротивляться, когда картель приберет ее к рукам. Затем при условии правильной стратегии Фарерские острова и Гренландия дадут Рондхейму контроль над всей Северной Атлантикой. Можно только гадать, куда устремят его амбиции после этого.

Сандекер покачал головой.

— Слишком много предположений. Кирсти Файри никогда не станет вмешиваться в международную политику.

— Ее никто не спросит, — сказал Питт. — В браке вся добыча переходит к доминирующей личности.

— Влюбленная женщина слепа, вы это хотите сказать?

— Нет, — ответил Питт. — Не думаю, что этот брак будет основан на любви.

— Вы специалист и по сердечным делам? — саркастически спросил Сандекер.

— Ни в коем случае, — с улыбкой ответил Питт, — но, к счастью, такой специалист у нас есть — специалист с природным чутьем в этой области. — Он повернулся к Тиди. — Не хотите дать свою, женскую оценку, дорогая?

Тиди кивнула.

— Она его страшно боится.

Сандекер задумчиво посмотрел на нее.

— Что вы хотите этим сказать?

— То, что сказала, — решительно ответила Тиди. — Мисс Файри до смерти боится мистера Рондхейма. Разве вы не заметили, как он стиснул ей шею? Ручаюсь, всю следующую неделю, пока не исчезнут синяки, ей придется носить платья с высоким воротом.

— Вы уверены, что не выдумываете и не преувеличиваете?

Тиди покачала головой.

— Она едва сдержала крик.

Взгляд Сандекера неожиданно стал враждебным.

— Проклятый сукин сын. — Он внимательно посмотрел на Питта. — Вы тоже это заметили?

— Да.

Это лишь усилило гнев Сандекера.

— Тогда почему не остановили его?

— Не мог, — ответил Питт. — Для этого пришлось бы выйти из образа. У Рондхейма есть все основания считать меня голубым. Я хочу, чтобы он и дальше так думал.

— Хотелось бы думать, что вы отдаете себе отчет в своих действиях, — мрачно сказал Сандекер. — Однако, боюсь, хвастая, что вы художник, вы загнали себя в угол. Я точно знаю, вы и прямую не способны провести. «Естественное извержение света и цвета», Бог ты мой!

— А мне это и не нужно. Эту маленькую работу выполнит за меня Тиди. Я видел ее работы. Они очень хороши.

— Я пишу абстрактные картины. — На хорошеньком лице Тиди появилось обиженное выражение. — Никогда не пыталась написать пейзаж.

— Переделайте, — решительно сказал Питт. — Допустим, это будет абстрактный пейзаж. Нам ведь не нужно произвести впечатление на главного хранителя Лувра.

— Но у меня нет красок, — заныла Тиди. — К тому же мы с адмиралом послезавтра улетаем в Вашингтон.

— Ваш рейс только что отменили. — Питт повернулся к Сандекеру. — Я прав, адмирал?

Сандекер сложил руки и несколько мгновений размышлял.

— Учитывая, что мы узнали за последние несколько часов, думаю, я еще задержусь здесь на пару дней.

— Перемена климата вам полезна, — сказал Питт. — Возможно, вы даже порыбачите.

Сандекер разглядывал лицо Питта.

— Игра в голубого, курсы рисования, рыболовная экспедиция. Может, расскажете, что происходит в вашем плодовитом воображении?

Питт взял стакан и покрутил воду в нем.

— Черный самолет, — тихо сказал он. — Черный самолет, который лежит у берега под саваном воды.