Барчук

Глава 19

В окно стучались всё настойчивее, потом принялись колотить в калитку. Собака — здоровый сенбернар, которого Леврентий Сергеевич держал у ворот на цепи — заливалась лаем.

Кузнец вышел во двор. Я слышал голоса.

— Убирайтесь вон! — говорил Лаврентий Сергеевич. — Никого у меня нет, и ни с каким Барчуком я не вожусь. И передайте своему Капитану, что если он ещё раз вас сюда пошлёт, отправлю обратно в деревянных ящиках. Ясно? И ноги вашей не будет в моём доме. Кто переступит порог, останется без башки!

Мы с Рыжим, Медяком и Бульдогом сидели затаив дыхание. В доме были все родственники Лаврентия Сергеевича — шесть человек, почти все вооружены. Дать отпор мы могли, но если банда прознает, что я здесь, уехать будет сложнее.

Лаврентий Сергеевич вернулся в дом.

— Ушли? — испуганно проговорил Рыжий.

— Ушли, — кивнул Лаврентий Сергеевич. — Как начнёт светать, надо убираться отсюда. Сегодня много дел предстоит.

С рассветом мы все уже были на ногах. Я растопил котёл своей колымаги. Лаврентий Сергеевич тоже выкатил из гаража паромобиль. Это оказалась довольно большая старая машина класса люкс с кузовом, напоминающим карету. В ней разместились жена и дочери Лаврентия Сергеевича.

В утренних сумерках наша колонна из пяти автомобилей покинула территорию кузницы и направилась в сторону деревни Чуево, рядом с которой в лесах находилось наше новое убежище.

Когда мы добрались, я удивился тому, как преобразилось это место. Забор и вышки были поправлены и укреплены, окна кирпичного здания — заделаны с внешней стороны так, что остались только узкие щели-бойницы, кустарник вокруг — вырублен, и теперь на территории можно было припарковать машины.

Внутри кирпичной двухэтажки тоже произошли кое-какие перемены. Помещения на втором этаже Лаврнетий Сергеевич обустроил, как жилые. Тут теперь были кровати, столы и стулья — очень старые, многие годились только на выброс, но жить можно, пусть плохо и недолго. На первом этаже располагались оружейная и кухня с печкой-буржуйкой.

Мы выгрузили оружие, боеприпасы и весь скарб, который привезли, разместились по комнатам, потом Лаврентий Сергеевич распределил посты. На шести вышках по периметру должны были круглосуточно дежурить люди, сменяясь каждые четыре часа. Остальные занялись установкой пулемёта (огневую позицию решили оборудовать на втором этаже кирпичного дома так, чтобы простреливалась дорога), подготовкой прочего оружия и дальнейшей расчисткой территории. Работы там хватало.

Супруга Лаврентия Сергеевича хотела остаться с мужем, у них даже спор вышел, но старый кузнец оказался непреклонен. После завтрака вся семья должны была отправиться в Саров.

Теперь лагерь представлял собой настоящую крепость, в которой засел отряд смельчаков (или безумцев), бросивших вызов хозяевам этого города.

Когда основные распоряжения были отданы, Лаврентий Сергеевич предложил мне поехать с ним в город. Он собирался навестить того прапора в отставке, через которого можно связаться с подполковником из саровской части, а я мог забрать Таню. Старый кузнец сказал, что в одиночку мне соваться в городе опасно, и мне эта мысль показалась здравой. Мы сели в машину Лаврентия Сергеевича, с нами поехал один из его людей. Все были при оружии.

Машина выкатила из ворот и поползла по лесной грунтовке по направлению к городу.

***

Сейчас больше всего на свете Рыжему хотелось свалить из города. В саквояже лежала крупная сумма наличными, почти пятнадцать тысяч — хватит, чтобы начать жизнь заново. Всего-то надо сесть на поезд до Нижнего Новгорода и убраться из этого захолустья. Парень давно мечтал переехать в город покрупнее. Там были кинотеатры, кабаре, большие магазины, кафетерии и много чего интересного, там кипела жизнь. Рыжий недолюбливал Арзамас — этот серый, мрачный городок, большинство жителей которого составляли простые работяги. Он не хотел быть частью этого, считал, что достоин большего. И вот возможность представилась.

Саднила разбитая губа, а в душе зрела обида на Барчука. Мало того, что этот хрен с горы вёл себя в последнее время, как царь и бог, указывал, на что трать деньги, на что — нет, так теперь ещё и руки распустил. «Ну не сволочь ли? — злился про себя Рыжий. — Нет уж, мне с тобой больше не по пути, Барчук. Делай, что хочешь, а с меня достаточно. Теперь я сам себе хозяин».

Когда он пришёл на вокзал, оказалось, что ближайший поезд до Нижнего — через час. Купив билет, парень решил сходить в харчевню. Он ещё не завтракал, и желудок требовал есть. Но едва Рыжий покинул из здания вокзала, к нему подошли трое парней.

— Не проедешь с нами? — спросил один. — Тебя видеть желают.

Не успел Рыжий ответить, как удар в лицо чуть не сбил его с ног, его подхватили под руки и поволокли в машину, что стояла у входа. Саквояж с деньгами в миг оказался у нападавших. А менее чем через полчаса, Рыжий уже сидел в кабинете Капитана, дрожа от страха и с ужасом представляя, что ждёт впереди.

Особняк не отличался роскошью. Капитан был склонен к аскетизму и не терпел излишества. Убранство его покоев красноречиво говорило об этом: на окне висели тряпичные шторы, стены покрывали простенькие монотонные обои, из украшений — одна небольшая картина с изображением пейзажа. Единственной дорогой вещью в кабинете Капитана был огромный сейф, что угрюмо смотрел из угла на всё происходящее.

Капитан одним своим видом вызывал у Рыжего ужас. Казалось, это не человек был вовсе, а машина в человеческом обличии, и за маской прячется механизм, лишённый сомнений, страхов, жалости. Капитан был здесь не один. На кресле в углу расположилась Эмилия, закинув ногу на ногу. В пальцах она держала длинную папиросу, от которой шёл дымок. За спиной Рыжего, скрестив руки на груди, стоял здоровый казах Дивлет с широким лицом и узкими злыми глазками.

— Что ж, поговорим? — спросил Капитан как-то слишком миролюбиво. — Не бойся, боец, не трону тебя, если всё расскажешь четно. Так что выкладывай на чистоту. Откуда деньги взял? Где сейчас Барчук? Кто с ним ещё работает, кроме тебя? Кто он вообще такой?

Тон главаря обнадёживал, и Рыжий рассказал всё, как есть: и про похищенное оружие рассказал, и про боярскую дружинницу, что приходила в контору Барчука, и про Лаврентия Сергеевича, и про заброшенный лагерь, в котором сейчас прятался Михаил. Выложил точное количество людей и оружия, которым располагала группировка Лаврентия Сергеевича.

— Ага, с Кузнецом, значит, связались, понятно всё с вами. А из кого рода эта… Катрин? — спросил Капитан по-прежнему дружелюбно.

— Я не знаю, — испуганно замотал головой Рыжий. — Барчук мне ничего не рассказывал.

— И ты, вероятно, не знаешь, кто он такой? Откуда он прибыл?

Рыжий рассказал всё, что ему было известно о прошлом Михаила.

— Очень хорошо, — сказал Капитан. — А расскажи мне, что это за девушка, с которой Барчук встречается? Татьяна вроде бы зовут?

— Да это же медсестра из больницы, в травматологическом работает, — успокоенный миролюбивым тоном Капитана, Рыжий почти перестал бояться. Капитан оказался не столь суров, каким его рисовала молва. Глядишь, простит и даже позволит дальше заниматься делом. Рыжий искренне считал, что предоставил очень полезные сведения, да и часть денег вернул, в конце концов. Это определённо должно быть достаточно, чтобы сменить гнев на милость.

— Очень хорошо, — снова произнёс Капитан, — больше мне от тебя ничего не требуется. — Он обратился к Дивлету: — Вздёрнуть его, как предателя.

У Рыжего отвисла челюсть, а сердце ушло в пятки. Он залебезил срывающимся голосом:

— Но я же… всё рассказал… Я же не хотел. Меня заставили. Пожалуйста!

Но Дивлет уже схватил парня за шиворот и выволок из кабинета.

— Что думаешь обо всём этом? — спросила Эмилия.

Капитан сидел некоторое время неподвижно. Сейчас походил не на живого человека, а на манекена в маске.

— Вели привести сюда девчонку, медсестру эту, — произнёс он, наконец. — Мне нужно, чтобы Барчук сам ко мне пришёл. Он нужен живым. А я съезжу в Нижний. Кажется, знаю, кому парень понадобится.

— Думаешь, это — тот самый пацан, об изгнании которого писали газеты два месяца назад?

— Я просто уверен в этом. Похоже, настало время наладить отношения с одним из могущественных родов.

***

Старый паромобиль Лаврентия Сергеевича медленно полз по пыльной грунтовке. Мне хотелось как можно быстрее увидеть Таню и убедиться, что с ней ничего не случилось. Лаврентий Сергеевич считал, что девушке опасность не угрожает, у меня же почему-то сердце было не на месте. Этот Капитан мне показался жутковатым типом, и кто знает, на что он пойдёт, дабы поквитаться за убийство своего человека?

По дороге Лаврентий Сергеевич расспросил меня о подробностях случившегося: как Кулак узнал о моих средствах, и как мне удалось прикончить его? Я сказал, что виноват Рыжий, который начал светить деньгами и всё растрепал Дивлету.

— Да уж, — протянул Лаврентий Сергеевич, — это Рыжий мне самому не очень-то и нравился, но что он — такой баран, я даже не подозревал. Пусть катится своей дорогой. Будем надеяться, что он не решит тебя сдать. Но… как именно ты убил Кулака?

— Просто повезло, — сказал я. Лаврентий Сергеевич многозначительно хмыкнул, но больше любопытствовать не стал.

Первым делом, мы поехали к Тане домой. Там её не оказалось, она была на смене. Тогда отправились в больницу. Лаврентий Сергеевич припарковал машину перед воротами больничной территории, а я пошёл в травматологическое отделение.

Таня на сестринском посту разговаривала с другой медсестрой. Когда она увидела меня, личико её тут помрачнело.

— Зачем пришёл? — спросила она холодно. — Я же сказала, чтоб не приходил больше.

— Я должен с тобой поговорить. Это очень серьёзно, дело жизни и смерти.

— Мне не о чем с тобой разговаривать.

— Пожалуйста, просто выслушай! Ты тот раз убежала, даже объяснить ничего не дала. Я понимаю, ты расстроена, но я клянусь, всё совсем не так, как ты подумала. Ты должна знать, что происходит.

— Ладно, только быстро, у меня работа.

Мы вышли на улицу и сели на лавочку в сквере неподалёку от входа.

— Ты должна понять, я не работаю с Капитаном, — сказал я, не дожидаясь вопросов. — Наоборот, я пошёл против него, мы с ним — по разные стороны баррикад. И теперь нам всем грозит опасность, в том числе, и тебе. Ты должна уехать из города как можно скорее.

— Ничего не понимаю, — произнесла Таня. — Ты можешь рассказать подробнее: что случилось, почему мы в опасности? Я не могу всё бросить и уехать. У меня работа.

— Это долго рассказывать. В тот день у озера Капитан хотел меня запугать, я правда платил дань одному из его людей, как и все в этом городе. Но теперь всё изменилось. Его человек мёртв, а я в бегах. Капитан может выйти на тебя.

— Но я не понимаю… Не знаю, что произошло, но давай обсудим это после смены. Мне, правда, работать надо.

— Мы должны уехать сейчас. Я отвезу тебя в другой город, — настаивал я. — Насчёт работы и прочего не беспокойся. Без денег не останешься — обещаю. Просто доверься мне, и давай уедем поскорее. Машина ждёт за воротам.

Таня хотела ещё что-то сказать, но тут на территорию больницы въехали два паромобиля. Они остановились возле входа в травматологическое отделение, из них вышли семеро мужчин. Среди них особенно выделялся здоровый хорошо одетый казах с широким лицом. Двое отправились в здание.

Я сразу догадался, что это люди Капитана.

— Надо уходить, — сказал я. — Это за нами.

Схватив испуганную девушку за руку, я потащил её в сторону ворот, надеясь, что бандиты нас не заметят или на узнают, и мы успеем уйти. Таня, видимо, осознав, наконец, опасность, не вырывалась.

— Мы уже были на полпути к воротам, как вдруг за спиной раздался голос:

— Вон они! Хватайте обоих!

Мы побежали. Таня бежала медленно, и я понимал, что нас догонят раньше, чем мы достигнем выхода.

— Беги к машине у ворот! — крикнул я. — Я задержу их!

— Нет! — Таня не хотела отпускать мою руку.

— Беги я сказал!

Я развернулся, готовясь встретить врага лицом к лицу. На меня неслись шестеро. В руках — дубинки. Похоже, живьём намеревались взять. Ну нет уж! Наши так просто не сдаются.

Первого я сбил прямым ударом ноги в корпус, от дубинки второго увернулся. Поставив блок, я почувствовал, как боль обожгла предплечье, по которому пришёлся удар третьего. Лоукиком я свалил его с ног и тут же нырнул от дубинки четвёртого.

Снова поставил блок и снова получил удар в предплечье. Ещё один — по спине и тут же — в сгиб ноги. Я припал на колено.

Энергия зарядилась быстрее обычного. Всё-таки тренировки давали о себе знать. Но сейчас мне нужна была не та сила, которая позволила бы поломать врагам рёбра и черепа: больше двух-трёх человек я бы всё равно не прикончил. Требовалась быстрота реакций, и я мысленно приказал себе ускориться. На тренировках это получалось, но вот в боевых условиях пока ещё не пробовал, и не знал, сработает ли.

И тут движения бандитов замедлились. Получилось! Я ударил в живот стоящего передо мной. Вокруг — ещё четверо, а один — на земле. Я схватив за руку того, которой замахнулся дубиной, и двинул ему локтем в челюсть. Отбив медленный удар другого, я сшиб противника апперкотом. Увернулся от дубинки третьего — это оказалось очень легко на такой скорости. Достав револьвер, я выстрелил ему в лицо, и во все стороны полетели медленные брызги крови. Потом пальнул четвёртому в живот. И почти не целясь — в того, который поднимался с земли.

Всё! Энергия ушла. Я стоял, пошатываясь, и смотрел, как ко мне идёт здоровый казах. В его руке — крупнокалиберный револьвер. Я снова взвёл курок и направил оружие на противника. Два выстрела прозвучали почти одновременно.

Я ощутил сильный толчок и резкую боль в груди. Ноги подкосились, рот наполнился кровью, дышать стало тяжело. Я лежал на земле и смотрел в небо. Вот и конец.

В глазах начало темнеть. И тут я увидел лица Лаврентия Сергеевича и Тани. Девушка была испугана.

— Он ранен! — воскликнула она. — В палату его, срочно!

— Нет. Надо увезти. Люди Капитана найдут его.

Больше я ничего не видел и не слышал, мир исчез.

***

Сегодня Василий Дмитриевич заехал в банк. Требовалось перевести денежную сумму за людей и технику. Скоро от османов должен был поступить ещё один отряд наёмников. Предыдущих оказалось недостаточно. Кто ж знал, что Птахины объединятся с Бобриковыми и вместе ударят по имению? Тогда спасла только неосторожность главы рода Птахиных, который подставился под удар, после чего его солдаты отступили. Но теперь всем было понятно, что война эта будет идти до последнего, не смотря на все призывы к миру государя императора.

Долгая межродовая распря сейчас мало кому была нужна. Близилась крупная война с западной империей. Постоянные стычки на территории Литовского королевства могли в любой момент вылиться во что-то серьёзное, а потому следовало как можно скорее закончить все внутренние конфликты и сосредоточиться на по-настоящему важных вещах. Одна проблема: речь шла о кровной мести. Именно её и опасался Василий Дмитриевич, когда получил приказ устранить Елену Филипповну. Ярослав Всеволодович поступил опрометчиво, но таков был старик: ни перед чем не остановится, когда дело касается чести рода.

Василий Дмитриевич спускался по широкой лестнице к своему лимузину, когда его внимание привлёк странный человек в кителе с воротником-стоечкой, котелке и кожаной маске с двумя монокулярами. Подойдя, человек поклонился в пояс.

— Василий Дмитриевич, если не ошибаюсь? — спросил он.

— Совершено верно. А ты кто таков? И по какому делу меня тревожить удумал? — Василий Дмитриевич был слегка озадачен. Человек этот вёл, как подобает простолюдину, но чувствовались в нём гордость и достоинство, какие нечасто встречается в людях низкого происхождения.

— Меня называют Капитан. Я прибыл из Арзамаса, и прошу позволения говорить, — продолжал человек. — Я имею очень важное дело к вам.

— Капитан? — Василий Дмитриевич слегка приподнял бровь. — Что ж. Пусть так. А почему прячешь лицо? И что за дело? Говори.

— Сожалею, что вынужден носить эту маску. Она скрывает ужасные увечья, которые я получил, когда сражался за Отечество и государя нашего. Впрочем, вряд ли вам это интересно, дело моё иное, оно касается одного из отпрысков дома Барятинских.

— Не темни, говори яснее, — строго произнёс Василий Дмитриевич. — О каком отпрыске идёт речь?

— О Михаиле, изгнанном около двух месяцев назад.

Ещё больше оказался озадачен Василий Дмитриевич. Он и сам догадывался, что мальчик может быть жив. Люди, отправленные убить парня, пропали без вести, и в тот же день из квартиры, где проживал Михаил, исчезла служанка. Выглядело это крайне странно, но Василий Дмитриевич не стал заниматься розысками: с тех пор забот у Барятинских поприбавилось, конфликт с Птахиными и Бобриковыми отнимал все силы. Да и не жаждал Василий Дмитириевич смерти своего племянника так, как жаждал её старик. Если мальчик остался жив — что ж, значит, удача на его стороне. Главное, чтобы о нём больше никто никогда не услышал.

— Парень изгнан, он больше не часть рода. Какой мне интерес в нём? — Василий Дмитриевич напустил на себя невозмутимый вид.

— Полагаю, он не с проста скрывается в другом городе, — произнёс Капитан. — Смею предположить, что ему приходится прятаться от рода. Не потому ли что у парня имеются некоторые способности?

— Способности? Ладно, считай, ты меня заинтересовал. Поговорим в машине, — Василий Дмитриевич жестом пригласил странного человека в лимузин.