Басаврюк ХХ

1

Я, не спеша, шел вдоль длинных книжных стеллажей. В одной руке держал фолиант о немецкие замки, ища место, откуда взял его. Другой рукой осторожно проводил по твердых книжных обложках. Прикосновение к каждой книги давал неповторимое ощущение приближения к безграничных знаний, собранных за пожелтевшими кожаными и картонными воротами.

В библиотеке было тихо и прохладно. Примерно за лабиринтами стеллажей слышались тихие шаги других счастливцев, допущенных в святая святых отдела редких книг университетской библиотеки.

Так я мог ходить часами, — названия книг и имена авторов порождали множество ассоциаций и мыслей, достаточных для долгих размышлений. Лишь иногда я не выдерживал и извлек некий старый том, и тогда надолго застывал, листая слипшиеся страницы. Люди, изображенные на гравюрах, идеи и открытия захватывали ум и тогда начинал чувствовать, как растворяешься в событиях и ураганах давно минувших веков и далеких стран. Но знания всегда вызывало отчаяние — никогда нельзя знать все, что происходило прежде, никогда нельзя знать, что будет происходить дальше и, даже то, что происходит сейчас, и тогда мне казалось, что книги и знание это самообман — погоня за стаями, напрасные надежды сохранить вечность, спрятавшись за черными рядами букв и рисунков. Пройдет немного времени, навечно уснут герои трагедий, мировых войн и политических катастроф — и что останется для нас? В зависимости от многоязычия хронистов, украшена и интересная история. Чем она есть — вряд ли учительницей жизни, скорее увлекательным чтивом к чашки кофе.

Я с грустью подумал, что и мы, поколение, которое умирало четыре года за удивительную страну, которой так и не стало, ничего не оставим после себя, кроме сотен томов, которые вряд ли почему научат следующих в бесконечной очереди строителей мифического государства. Как бы не было, казалось, что мы уже прошли свой отрезок. И это было хуже всего.

Вообще и я, и молчаливый полковник, ироничный Кожух, самоуверенный Бойчук и мудрый отец Василий, все мы гонимся за нашим временем, который прошел осенью 1920 году.

Но почему именно мы столкнулись с загадкой, которая находилась так далеко за чертой всех человеческих представлений о здравый смысл и реальность?

Наконец я разыскал место для книги и аккуратно вставил на место путеводитель. Это вернуло мои мысли до последних событий.

Мы вернулись из Германии без особых препятствий и сразу нашли сообщение об отъезде Бойчука и батюшки к Австрии. Пришлось и нам отправиться туда. Наша машина пришла первой, мы забрали Наталью, Бойчука, батюшки и быстро покинули санаторий. Когда мы ехали по ночной дороге, мимо нас пронесся по большая машина с крытым верхом. Бойчук долгим взглядом провел исчезающий блеск фар, но ничего не сказал.

Мы решили не рисковать и не задерживаться долго в Подебрадах. Наталью временно устроили на квартире Ивана Донца, который вместе с женой в это время работал далеко за городом на съемной земли. Кожух отправился на ферму к Марфе уладить известные только ему проблемы, мы с полковником разбирали записи профессора Курца, полученные в Темпельгофе, Бойчук безуспешно пытался сладить политические споры, которые вспыхнули в среде местного отделения Организации, а отец Василий попросил дать ему время на пост, молитвы и размышления после «отдыха» в санатории. Так или иначе, но мы готовились к следующему шагу нашей миссии.

Я повернулся и пошел к выходу. Спускаясь по лестнице библиотеки, я вдруг почувствовал чей-то острый взгляд. Немного замедлил шаги, потом, словно случайно, обернулся. В мягких лучах августовского солнца старинное здание библиотеки мирно высилось, несколько озабоченных студентов не спеша спускались за мной.

Я вышел на улицу, завернул за угол, и снова пронзительное ощущение недоброго взгляда охватило меня. Около часа я путал по городу, пытаясь отцепиться от возможных тайных наблюдателей. Иногда мне казалось, что все спокойно и преследования просто мерещится, но впоследствии снова накатывало острое чувство непонятной тревоги. Несколько раз я пробовал неожиданно оглянуться, останавливался у зеркальных витрин магазинов — никого подозрительного позади не было.

Город я знал неплохо — некоторое время подрабатывал водителем такси. Наконец я выбрался на Жижкову аллею. Наслаждаясь последними неделями лета, мещане чинно прохаживались между старыми деревьями под музыку военного духового оркестра и мир, казалось, навсегда забыл свои беды и войны.

Один я был далек от этого невозмутимого спокойствия. Казалось, что вокруг меня постоянно сужается круг невидимых преследователей.

Вдруг в глубине аллеи послышались веселые возгласы — навстречу мне шел толпа возбужденных, раскрасневшиеся мужчин. Я узнал их — это были студенты и преподаватели нашей Академии. Впереди, широко, как на полковом плацу, шагал бывший атаман полтавских повстанцев, а ныне доцент математики Гоголь. Под мышкой он держал футбольный мяч.

— Эй, Андрей, пойдем с нами — наконец мы агрономический факультет разгромили!

Я пожал ее узкую, но сильную ладонь.

— Поздравляю, вас, доценте, видимо вам помогла отсутствие голкипера Кожуха.

Гоголь небрежно махнул рукой.

— Ну и что… Только и того, что быстро движется. Впрочем сегодня они нас потчуют, так что давай, ад'юнкте, с нами!

Я, не без некоторого облегчения, втиснулся среди давних знакомых и двинулся по аллее, слушая шуточную спор футболистов. Мы выбрались из аллеи и пошли по узкой каменной улочке, которая вела к кофейни Длугоша.

Дождавшись подходящего момента, я заскочил в открытые двери высокого жилого дома и застыл, притаившись в коридоре. Минут через десять решил выйти на улицу. Опасности я уже не чувствовал, и мне стало смешно — бежать через полгорода, испугавшись неизвестно чего.

Солнце уже зашло и я, в полумгле, отправился к дому. Шагая по тихим улицам, я думал о темный водоворот, который постепенно втягивал меня. Раз столкнувшись с Ужасом, невозможно было отступать, — нейтралитета все едино не получилось бы.

Наталья… Я резко остановился. Толстый полицейский с подозрением воззрился на меня. Я повернулся и, стараясь сохранить спокойствие, отправился к Натали. Чем дальше я шел, тем больше чувствовал страх за нее. Когда в ее доме осталось два квартала я не выдержал и побежал.

Запыхавшийся, я остановился возле забора. В окошке комнаты, где жила Наташа, на втором этаже, слабо flickering свет. Я постоял еще немного, колеблясь, потом вспомнил санаторий в Австрии и решительно зашел в дом. В холле было светло, но горничной, которая всегда там сидела, почему не было. Я на мгновение застыл, прислушиваясь к привычных звуков жилого дома. С одной комнаты раздавались звуки громкого разговора, где пели. Я медленно начал подниматься по лестнице, внимательно разглядывая вокруг.

На втором этаже света не было. Я оглянулся вокруг и медленно пошел дальше. Вдруг мне показалось, что дом, несмотря на разнообразные звуки, пустой. Меня передернуло. В темноте я пошел дальше, держась у стены. Деревянные ступени тихо скрипела. Вот и комната Натали. Я нажал на ручку. Двери были закрыты. Я прислушался. Осторожно постучал.

— Госпожа Наташа!

Секунды, казалось, тянулись вечность. Мне стало неловко. Потревожить девушку через свои глупые страхи! За дверью послышались мягкие женские шаги. Я еще раз позвал.

— Госпожа Наташа, это я, Андрей Балочный!

Дверь открылась. На пороге стояла Наташа. Ее испуганные глаза с заметным облегчением смотрели на меня. Я забубнил какие несвязные извинения и уже собрался возвращаться, как она осторожно взяла меня за руку. У нее на глазах я увидел слезы.

— Зайдите, пожалуйста, мне очень страшно.