Башня. Новый Ковчег-3

Глава 17. Сашка

— Так значит тебя интересуют записи, относящиеся к периоду восстания? Напомни-ка ещё раз название твоей курсовой работы, — заведующая архивом, сухонькая, очень пожилая, но весьма бодрая женщина с тугим пучком жиденьких седых волос, снисходительно смотрела на Сашку.

— «Автоматизация системы учёта записей актов гражданского состояния в условиях смены общественного строя», — без запинки выпалил Сашка заученное предложение.

— Интересная тема, — одобрила заведующая. — К нам, что ли, в архив собираешься, после учёбы?

— Я пока ещё не знаю, — уклончиво ответил Сашка, но поймав лёгкое разочарование в её взгляде поспешил добавить. — Но я бы, конечно, хотел…

Старушка недоверчиво наклонила голову. Работа в архиве популярностью среди студентов и стажёров не пользовалась. Считалась скучной, неперспективной.

— Ладно, стажёр Поляков, пойдём, покажу тебе…

Заведующая встала из-за стола и засеменила вглубь огромного помещения, заставленного высокими, уходящими в потолок пластмассовыми стеллажами, которые были плотно забиты разноцветными папками. Сашка последовал за ней, с ужасом разглядывая масштабы предстоящей работы. В архиве он был пару раз и оба раза по заданию Кравца — забрать уже готовые документы, но их выдавали не здесь, а в небольшой комнате, где за низкими конторками сидели серьёзные и некрасивые женщины, по возрасту плюс-минус ровесницы заведующей архивом. Несмотря на имеющийся у Сашки допуск, скорее всего дальше этой комнатушки его бы не пустили — скучным голосом велели бы оставить заявку и приходить месяца через два. То есть ничего бы толком у Сашки не выгорело, но тут помог Литвинов.

Именно Борис Андреевич посоветовал прикрыть свои изыскания курсовой работой. Сашка поразился, насколько бывший глава административного сектора был в курсе каждой мелочи, даже заведующую архивом помнил по имени-отчеству (хотя такое странное имя фиг забудешь — Калерия Валерьевна, надо же такое придумать), вскользь дал краткую характеристику — увлечена своим делом, предана ему безраздельно, указал, как себя с ней вести — скромно, с уважением, напирая на интерес к архиву и всему, что с ним связано. До вчерашнего разговора Сашка думал, что Литвинов просто политикан, интересующийся только раскладами в Совете и подковерными интригами. А оказалось, что и профессионалом Борис Андреевич был отменным, знал каждую деталь, каждую шестеренку в сложном механизме, называемом административным сектором Башни, а это было совсем не просто. Множество департаментов, отделов, подразделений — Сашка вертелся тут уже пару месяцев, но по-прежнему путался даже в самом основном.

— Тебя конкретно что интересует? Если свидетельства о рождении, то метрики у нас здесь, — Калерия Валерьевна взмахнула сухонькой сморщенной ручкой в сторону длинных шкафов, уходящих куда-то вдаль. — Тут по годам рождения, начиная с момента заселения Башни, а внутри уже по алфавиту рассортировано. А с этой стороны — информация о вступлении в брак и разводах. Ну и о смерти, это уже дальше.

Сашка с тоской оглядел бесконечные ряды, невольно поёжился.

— Да, с автоматизацией у нас не очень, — заведующая заметила Сашкин взгляд. — Раньше можно было всё в два клика найти. Всё было оцифровано, упорядочено. Когда я только пришла работать в архив, тоже стажёром, как и вы, я ещё застала систему учёта и баз данных, но уже тогда начали всё потихоньку сворачивать, а потом и вовсе изъяли и компьютеры, и оргтехнику. Теперь дела по старинке ведём, как в древние времена. Что неправильно и абсолютно недопустимо. Архив — это память Башни, её история. Во всём должен быть порядок, особенно здесь. Так что с автоматизацией у нас плохо дело обстоит, сколько лет я бьюсь, доказываю, как это важно, но наверху те ещё умники сидят, им это всё безразлично. Так что теперь про эту самую автоматизацию только в курсовых работах стажёров и можно услышать.

Она с интересом посмотрела на Полякова, и Сашка понял, что с первой задачей, поставленной ему Литвиновым, он справился. Завоевал симпатию Калерии Валерьевны.

— Помощь нужна? Ты что-то конкретное ищешь? — поинтересовалась она.

— А? Нет, спасибо большое. Я пока не очень представляю, я только начал свою работу, — Сашка немного виновато и чуть заискивающе улыбнулся. — Я бы для начала просто огляделся, если позволите.

— Ну, что ж, оглядись. Только поаккуратнее тут с документами, стажёр Поляков. Не напутай ничего. Тут всё точно должно быть. Если берёшь что, потом на то же место и клади, небрежности архивное дело не терпит.

Заведующая уже было собралась уходить, но Сашка неловко кашлянул, останавливая её.

— Калерия Валерьевна, а можно ещё спросить? Тут же все метрики, начиная с 2100 года, так? А если человек родился ещё до Башни, тогда как?

Старушка довольно хмыкнула — ей был приятен Сашкин интерес, видимо, нечасто тут кто-то интересовался её работой.

— Те, кто был рожден ещё на суше, те у нас в особой базе. Тут нам, по счастью, кое-что позволили оставить. Пойдём, покажу. Тебе будет интересно.

И она снова углубилась в дебри нескончаемых стеллажей, увлекая Сашку за собой.

Наконец, она остановилась в самом углу, где стояли какие-то запечатанные коробки. И не без гордости указала на небольшой столик, на котором стоял пыльный монитор.

— Вот, стажёр Поляков, можешь полюбопытствовать. Вот так раньше у нас всё было. Чётко, быстро. А теперь, эх… — Калерия Валерьевна вздохнула, нажала на маленькую кнопку и экран нехотя зажегся, открывая перед Сашкой список файлов. Ещё более бесконечный, чем стеллажи, мимо которых они шли.

— Тут всё просто, — продолжала свои объяснения заведующая. Было видно, что она оседлала своего любимого конька и теперь готова говорить о своей работе часами. — Загружаешь эту базу, вводишь интересующую тебя фамилию, и всё. Ещё можно искать по полу, году рождения, можно установить расширенный поиск, для этого достаточно отметить в этом поле нужные параметры…

— Калерия Валерьевна! Калерия Валерьевна! — к ним бежала какая-то женщина в мешковатом сером платье, одна из тех, кто в соседней комнате принимала заявки. — Нам там запрос пришёл, из юридического сектора. Срочный. А Марина и я, мы не совсем понимаем. Они так путано всегда формулируют, никак не разобрать. Вы нам очень нужны!

— Ничего без меня сделать не можете, — ворчливо отозвалась заведующая, но было видно, что осознание своей незаменимости её, скорее, радует, чем раздражает. — Учу вас, учу. Всё без толку. Пойдёмте, Людмила Николаевна, посмотрим, что там у юристов за срочность.

Она поднялась, поправила свою прическу, приглаживая жиденькие волосики.

— Ну что, стажёр Поляков, сам справишься?

Сашка с готовностью кивнул. Проводил сотрудниц архива взглядом и повернулся к монитору. Ввёл фамилию «Барташов» и замер, глядя как мерцает индикатор, показывающий, что система ищет нужную ему информацию.

Собственно говоря, кроме этой фамилии и первой буквы имени «Л», никаких зацепок у Сашки не было. Даже года рождения, хоть приблизительно. Оставалось только надеяться на то, что этому Л. Бараташову на момент мятежа в 2120 году было больше двадцати лет — тогда он получит все нужные сведения прямо сейчас. И не придётся лазить по пыльным картотекам, выискивая данные вручную.

Увы, Сашке не повезло. На запрос было выдано всего две кандидатуры (ещё хорошо, что фамилия была редкой, если бы ему приказали искать какого-нибудь Смирнова или Петрова, он бы тут и закопался). Среди людей, заселившихся в Башню, Барташовых оказалось всего двое. Александр Игоревич — 2069 года рождения, и Барташов Михаил Семенович — 2081. Ни одному из них инициалы «Л» не подходили. На всякий случай Сашка поискал и женщин — их оказалось три. Ирина Ивановна (2085), Надежда Сергеевна (2073) и Лилия Александровна (2092) — видимо, дочь Александра Игоревича.

«И что теперь делать? — размышлял Сашка, вглядываясь в мерцающие строчки на мониторе. — Может, отец генерала ошибся, и речь шла не о Л. Барташове, а о Л. Барташовой. Всего-то буковку не дописал. Бывает же такое».

На всякий случай, сделал карандашом пометку в тетради, которую принёс с собой — переписал всех Барташовых. И даже мелькнула предательская мысль — а не остановиться ли на этом. Вернуться к Литвинову и Савельеву, сообщить, что нашёл, и пусть уж сами думают. Ковыряться в картотеках Сашке совсем не хотелось. Но мысль мелькнула и тут же пропала.

«Понимаешь, Саша, без тебя нам не обойтись», — в памяти всплыло лицо Савельева, серьёзное и слегка задумчивое. Он объяснял Сашке, что от него требуется, и при этом смотрел так, словно спрашивал: тот ли ты человек, Александр Поляков, который нам нужен, не подведёшь ли?

Вчера, когда Катя сообщила ему, что Павел Григорьевич хочет с ним поговорить, Сашка опешил и снова испугался — страх засунул свои холодные руки ему за шиворот, гнусаво засмеялся на ухо, и Сашке стоило большого труда взять себя в руки, чтобы Катюша ничего не заметила. Литвинов и Савельев не вспоминали о нём с того последнего разговора, где ему предельно ясно дали понять, кем его считают, и поэтому Сашка не ждал ничего хорошего, и вдруг — «нам без тебя никак не обойтись, Саша».

Нет — Сашка упрямо сжал зубы и с силой сдавил пальцами виски. Не может он подвести ни Савельева, ни Литвинова. Не должен. И Сашка снова уставился в монитор.

Что-то тут было ещё. Он внимательно пробежался глазами по строчкам и уцепился за маленький красный значок, стоявший напротив Барташова Александра Игоревича. Ткнул на него и аж присвистнул от удивления — в открывшемся окошке значилось: с 2113 года — министр образования, годы жизни 2069–2120, жена — Барташова Надежда Сергеевна (2073–2120), в девичестве Строганова, дети — Лилия Александровна (2092–2120) и Леонид Александрович (2105–2164).

Видимо, некоторые записи продолжали вносить и после мятежа, и даже после изъятия техники из архива, о чём упоминала Карелия Валерьевна, когда снова вернулись к делопроизводству по старинке и перестали оцифровывать информацию. И красный значок этот (как же он забыл, ведь говорили им на лекциях по архивному делу) свидетельствовал о том, что человек важен в историческом смысле, занимал важную должность или ещё какой след оставил, а стало быть, всё, что касалось его и его семьи, подлежало особому контролю.

Сашка стал методично проверять все остальные фамилии. Увы, больше ничего не было. Судьбы детей Барташова оставались неизвестными — сюда, по крайней мере, в базу, их никто внести не удосужился. Спасибо хоть годы смерти поставили. В общем-то, уже немало.

Министр образования Барташов, вместе с семьёй, понятное дело, погиб во время мятежа. Уцелел только младший сын Леонид, которому на тот момент было пятнадцать. Судя по всему, именно он и был тем таинственным свидетелем ликвидации К. и Л. Андреевых. А значит, с заданием Сашка справился.

Но привычка доводить всё до конца, присущие ему ответственность и старание, с которыми он всегда подходил к учёбе, и за что его ценили учителя, не позволяли Сашке сейчас встать и уйти. Конечно, формально Савельев просил его выяснить, кто такой этот Л. Барташов, ну, он и выяснил — Леонид Александрович, сын министра образования, погибшего во время восстания. Но надо же проследить его судьбу. А значит, придётся всё-таки копаться в картотеках, ничего не поделаешь.

Строчки из дневника, которые ещё раз процитировал ему Савельев, и которые Поляков, никогда не жалующийся на память, запомнил практически наизусть, встали перед глазами. Он повторил их шёпотом, пытаясь понять, в какую сторону надо двигаться дальше. И понял — раз в этой базе особо отслеживали значимые фигуры, значит что-то ценное может быть и об остальных людях, упоминаемым там. Андреевы — К. и Л. — эти точно удостоились красной отметки.

Саша набрал нужную фамилию, на этот раз он быстро вычислил нужные ему строки — Андреев Кирилл Алексеевич (2088–2120) и Андреева Лилия Александровна, в девичестве Барташова (2092–2120). Он даже испытал лёгкое разочарование — как всё просто-то. Вот они — Кирилл и Лилия, те, которых ликвидировали в 2120. И сразу понятно, что там делал Леонид — он был братом Лилии Андреевой. И выжил. Наверное, из-за возраста, просто пожалели подростка.

А архивные изыскания — это даже интересно, подумал Сашка, чувствуя лёгкий азарт.

Сухие строчки из дневника и мерцающие буковки на экране, складывающиеся в имена и фамилии, постепенно в его сознании превращались в настоящие драматические истории. Какими, интересно, они были, эти Андреевы, Барташовы? Как выглядели, о чём думали? Что произошло в тот страшный день, описанный отцом генерала Ледовского?

Сашка ещё раз пробежал глазами скудную информацию. «Андреев Кирилл Алексеевич (2088–2120), отец — Андреев Алексей Николаевич (2060–2120), верховный министр с 2100 г., мать — Андреева Мария Вячеславовна (2063–2120), жена — Андреева (Барташова) Лилия Александровна (2092–2100.), сын — Андреев Анатолий Кириллович (2114–…)».

У всех Андреевых стояла одна и та же дата смерти (что было неудивительно), у всех, кроме сына Кирилла и Лилии — Анатолия. Здесь вместо сухих цифр — прочерк. Почему? Забыли, что ли, занести? Он ведь тоже должен был умереть…

Судя по воспоминаниям Игната Ледовского в те дни не щадили никого, ни мужчин, ни женщин, ни детей. Сашка вспомнил, как Вера Ледовская негромко, чуть охрипшим от волнения голосом зачитывала страницы из дневника своего прадеда. Тот излагал факты сухо и старательно, перечислял своих жертв поименно. Это что же надо иметь за характер, вдруг подумал Сашка, чтобы каждый или почти каждый вечер, придя с очередного задания, записывать в тетрадку фамилии тех, кого убил. Он живо представил себе сухого, подтянутого человека в военной форме, который, сидя за столом и чуть отвернув от себя настойчиво светящую в лицо лампу, заносит в дневник фамилии, инициалы людей, которые были живы ещё каких-то пару часов назад, ведёт свой архив, обстоятельно и преданно, прямо как Карелия Валерьевна.

Сашка снова уткнулся глазами в строчку: «сын — Андреев Анатолий Кириллович (2114–…)». Сколько лет было этому мальчику? Пять, нет шесть — Сашка посчитал машинально. И не должен он был тогда уцелеть, хотя… с другой стороны подросток же Леонид Барташов выжил. Но тогда почему здесь вместо даты смерти — прочерк. Почему?

Ладно, об этом потом. Сашка встряхнул головой и сосредоточился. Итак, что он имеет? Он выяснил, кто такой этот Л. Барташов, и почему он там оказался, во время ликвидации. Осталось проследить его дальнейшую судьбу. А поскольку против его фамилии никаких красных отметок не стояло, значит придётся идти к этим стеллажам и шерстить уже там. Тем более, что он родился в 2105, уже в Башне, а, значит, там есть дубликат его метрики и, возможно, какие-то пометки о вступлении в брак. Если он женился, конечно. Ну и дети. Надо найти детей, возможно тот инженер, Евгений Барташов, о котором говорил Савельев — это сын Леонида.

Сашка выключил монитор, встал и побрёл в сторону тех стеллажей, где хранились дубликаты свидетельств о рождении. Задрал голову, оглядывая высоченные полки, автоматически поискал глазами что-то типа лесенки или стремянки, если придётся вдруг лезть на самый верх. Лесенка нашлась у соседнего стеллажа. Что ж, начнём, пожалуй…

Благодаря Калерии Валерьевне, у которой царил идеальный порядок, и каждая полка была помечена набором букв и цифр, а наверху указан год рождения, метрику Леонида Сашка нашёл в два счёта. Ничего нового она ему не дала — там всё было лаконично — год рождения, родители, всё это Сашка уже и так знал. В нижнем углу стояли какие-то отметки. Цифры, буквы, непонятно, шифр какой-то. Сашка наморщил лоб, призывая свою память, и она не подвела — выдала нужный ответ, не зря он ходил на нудные лекции по архивному делу.

Зелёный набор знаков — это отметка о браке, кажется, номера стеллажей и полок, а последние цифры — год регистрации. Чёрный — это уже отметка о смерти, тут тоже последние цифры указывают на год.

Несколько минут поиска стеллажа с отметками о вступлении в брак, и Сашка вытащил карточку.

«Произведена регистрация брака, дата 20.02.2140, жених — Барташов Леонид Александрович, 2105 г.р., невеста — Стрешнева Валентина Антоновна, 2118 г.р.», и ниже, вписано уже от руки ровным каллиграфическим почерком — «дочь Барташова Наталья Леонидовна, 2142 г.р.».

Ну вот и всё, никаких сыновей Евгениев у Леонида не было. Дочь. Наталья Леонидовна. Что-то было знакомое в этом сочетании имен. Наталья Леонидовна…

Азарт уже завладел Сашкой. Он метнулся обратно, к свидетельствам о рождении, быстро нашел 2142 год. Барташова Наталья Леонидовна. Уже привычно скользнул взглядом по зелёной отметке, расшифровал год вступления в брак — 2168, чуть ли не бегом вернулся туда, где содержались сведения о регистрации браков, споро, словно занимался этим всю жизнь отыскал нужную полку, пробежал пальцами по карточкам. Вот она! Барташова Наталья Леонидовна… Вытащил, прочитал то, что там было написано, и онемел от удивления. Не зря ему показалось знакомым имя-отчество этой Барташовой, дочери Леонида. Знал её Сашка, хорошо знал, а в последнее время даже видел постоянно. Надо же!

Наталья Леонидовна Барташова вышла замуж в 2168 году, за Юрия Рябинина, и в браке родила дочь — Ольгу Юрьевну Рябинину, 2170 г.р. Оленьку. Оленьку Рябинину, его одноклассницу, с которой он до недавнего времени…

Сашка всё ещё стоял, держа в руках карточку и переваривая информацию, как вдруг вдалеке послышался голос, от которого он вздрогнул и сжался ещё до того, как до сознания дошло, кому этот голос принадлежит. Потому что голос этот Сашка чувствовал не на уровне сознания — глубже. Где-то в потаённых недрах его души, где жил, всё ещё жил липкий тошнотворный страх, с мерзким привкусом предательства и осознания собственной ничтожности. И при звуках этого голоса страх вылезал наружу, словно гигантский спрут, расправлял извивающиеся шершавые щупальца, присасывался со звонким чмоканьем к Сашкиной душе и пил, пил всё, что было в нём доброго и светлого…

— Спасибо, Калерия Валерьевна, не беспокойтесь, я сам положу документы на место. Ничего не перепутаю. Не отвлекайтесь…

Знакомые осторожные шаги быстро приближались. Ещё немного и из-за поворота показалась невысокая фигура его начальника — Антона Сергеевича Кравца.

Не соображая, что он делает, а, скорее подчиняясь инстинктам и вновь взявшему над ним власть страху, Сашка торопливо вернул карточку на место, метнулся в сторону, завернул за стеллаж, вжался в стену, словно пытаясь слиться с ней, проникнуть вглубь. И затаился, слыша только стук своего сердца, бешено перегоняющего кровь.

В просвет между полками Сашка в оцепенении наблюдал за тем, как Кравец уверенно шествует мимо стеллажей. В руках Антон Сергеевич держал небольшую пластиковую папку. Его цепкий взгляд внимательно скользил по отметкам на шкафах, он явно что-то искал. Наконец, Кравец остановился, совсем недалеко от Сашки, который от страха даже дышать старался тише. Хотя, чего он, собственно, боялся? Ну, пришёл он в архив, имеет право, он же стажёр. Но Сашка понимал — нельзя, чтобы Кравец его увидел тут. Этот — не успокоится, пока не вытащит из Сашки всё. И хотя Сашка знал, что на этот раз он постарается если не перехитрить Антона Сергеевича, то хотя бы кое-что утаить, он всё равно не мог с собой ничего поделать. Кравец вызывал у него какой-то животный, безотчётный ужас. Одним своим видом вызывал.

К счастью, Сашку Кравец не заметил, хоть и был достаточно близко от него. Вытащил из папки лист бумаги, нашёл нужную полку и быстро засунул его между другими такими же листами. Сашка не мог отвести взгляд от ловких пальцев, быстро перебирающих документы, от этих пластиковых формуляров. Машинально отметил, что ряды были слишком плотными, и Кравец впихнул свой листок не без усилий, даже краешек остался немного торчать.

Антон Сергеевич повернулся и пошёл обратно, к выходу. Сашка боялся пошевелиться и, наверно, ещё с минуту стоял за стеллажом. Не дыша и сверля взглядом документ, оставленный Кравцом.

Наконец, Сашка смог взять себя в руки. Осторожно вышел из своего убежища, приблизился к полке, к которой только что подходил Кравец, и аккуратно потянул за выступающий из общего ряда край.

«Ставицкий Анатолий Арсеньевич, — прочёл Сашка. — 2114 г.р., мать — Ставицкая Кира Алексеевна (в дев. Андреева), отец — Ставицкий Арсений Дмитриевич». И ниже добавлено — «свидетельство выдано в 2121 г. взамен утерянного».

Спрут постепенно отползал обратно, в глубины подсознания. Освободившийся от хватки его щупальцев, мозг Сашки заработал с какой-то невиданной скоростью.

Прежде всего его поразило совпадение — среди миллионов, а может и сотен миллионов документов, среди множества людей, Кравца интересовали те же люди, что и Сашку. Люди, принимавшие участие в той давней истории во время восстания Ровшица. Ставицкая Кира, бабушка Савельева, та, в чьём доме случилась трагедия, которую он сейчас и пытался расследовать. Кира Ставицкая, как и интересующий его Леонид Барташов, значились в дневнике Игната Ледовского свидетелями. Так и было написано — К. Ставицкая с детьми. Не бывает таких совпадений. Неужели Кравец тоже знает что-то про дневник?

Анатолий Ставицкий, чью карточку брал себе Кравец, видимо, и был одним из детей Киры, ему на тот момент было шесть лет. Шестилетний ребёнок, наверное, он всё видел, запомнил… Шестилетний? Стоп! В голове Сашки что-то щёлкнуло, сверкнуло, как вспышка молнии, на мгновение озарив всё, и Сашка, кажется, понял.

Он быстро, почти бегом побежал к монитору, и пока старый компьютер загружал информацию, издавая ровный тихий звук, он ещё раз торопливо перебирал в голове все факты, боясь, что забудет, упустит то, что открылось ему во время этого озарения.

2120 год. В квартире Киры Ставицкой убивают её брата Кирилла с женой Лилией. У них был ребёнок, Анатолий Кириллович Андреев, 2114 года рождения, с прочерком в графе даты смерти, о нём в дневнике Ледовского ни слова. При этом присутствует брат жены Андреева — Леонид Барташов, ставший отцом Натальи Леонидовны Рябининой, дед Оленьки. И дети Киры — Елена, мать Савельева, и Анатолий, 2114 года рождения.

Что же получается? У брата и сестры Андреевых почти одновременно в 2114 году родились сыновья, которых они назвали одним и тем же именем — Анатолий? Бывает, конечно. В жизни и не то бывает. Но что-то тут должно быть ещё.

Монитор подгрузился, Сашка щёлкнул по значку базы данных на рабочем столе, и она открылась на последней, забитой в поисковую строку информации. Сашка тупо уставился на уже знакомые строки: «сын — Андреев Анатолий Кириллович (2114–…)». А что, если…

Сашка, не выключая монитор, метнулся к стеллажам. 2112, 2113… вот, 2114 год рождения. Он принялся быстро перебирать карточки на букву «А». Андреев Анатолий Кириллович. Вот, кто был ему нужен. Метрики на стеллаже хранились в безукоризненном, строгом алфавитном порядке, но Сашка не спешил, просмотрел раз пять, не меньше. Андреевых было намного больше, чем Барташовых, и он боялся не заметить, пропустить.

Но поиск ничего не дал. Карточки Анатолия Андреева не было. Словно он и не рождался никогда. Но там, в электронной базе отметка была. И что это могло значить? Сашка ещё не осознал всего, не до конца понял, но ответ уже напрашивался сам собой — два шестилетних мальчика Анатолия, один из которых пропал из всех картотек после мятежа, а в свидетельстве о рождении другого значилось «взамен утерянного». Эти два мальчика, по всей видимости, были одним и тем же человеком. Просто Кира Ставицкая усыновила своего племянника, дав ему фамилию и отчество мужа. Даже не усыновила, а выдала за своего.

Что это давало Савельеву? Могло ли это пролить свет на то, что происходит сейчас — на убийство старого генерала Ледовского, покушение на самого Павла Григорьевича — Сашка не понимал. Но то, что этой же самой информацией интересовался Кравец, а ещё, то, что ниточки от этой истории вывели Сашку на Рябинина, по уши замешенного в деле об убийстве генерала, всё это не оставляло никаких сомнений — он только что узнал что-то очень важное.

Сашка вернулся к компьютеру, сел, направил курсор на крестик в правом верхнем углу, чтобы закрыть базу данных, но потом его словно толкнуло изнутри. Он торопливо удалил из поисковой строки последнюю информацию, которую искал, и, подумав ещё немного, очистил кэш.

И только после этого выключил компьютер.