Башня. Новый Ковчег-3

Глава 8. Кир

Значит, она считает, что он по части горничных. Вот и хорошо. И правильно. А по какой же части ему ещё быть? Только по этой. А как же!

Кир размашисто шагал по коридорам верхнего уровня, засунув руки в карманы и не обращая ни на кого внимания. Он уже забыл, что эти слова произнёс ненавистный Васнецов, а вовсе не Ника, и потому в своих мыслях обращался именно к ней. Перед глазами стояло её спокойное лицо и равнодушные серые глаза, бледные щёки, украшенные капельками солнца, чуть припухшие, обкусанные губы. И эта воображаемая Ника говорила: «Ну ты как, Кир, сможешь?».

Да чего там мочь. Пришёл и сделал. Им, которые по части горничных, вообще по фигу.

Кир со всего размаху налетел на какую-то женщину. Она негромко вскрикнула, а её спутник, высокий и уже немолодой мужчина, что-то сказал, наверняка не сильно лестное — что, Кир не расслышал. Но он за последнее время столько всего узнал о себе, что слова случайных людей его вообще не трогали. Какие ещё могут быть слова, если он для неё, для Ники — мезальянс. Фу, ну и мерзкое слово. Красивое и шипящее, как этот хлыщ Васнецов, который змеёй обвился вокруг Ники и нашёптывает там ей всякое.

Что там Стёпка нашёптывает Нике, Кир додумать не успел, потому что очутился у дверей квартиры Рябининых.

— Кир? Ты как тут оказался? — на лице Ленки Самойловой отразилось такое изумление, что казалось, она сейчас завизжит или грохнется в обморок.

— Мимо проходил. А что?

Кир только сейчас понял, что он даже не продумал никакого примерного плана. Все его мысли, пока он почти бежал до Рябининской квартиры, были заняты исключительно Никой, и сейчас, глядя в вытянувшееся от изумления Ленкино лицо, он выпалил первое, что пришло в голову.

— Может, пустишь меня? Чего в дверях торчать что ли будем?

И отодвинув Ленку, Кир развязно прошествовал вглубь квартиры. Позади него хлопнула дверь.

Он почти безошибочно прошёл прямо до гостиной. Широкий и мрачный коридор, освещаемый декоративными свечами, воткнутыми в бронзовые, с зеленоватым отливом, ажурные подсвечники, упёрся в массивные двустворчатые двери, тёмные, почти чёрные, с тонкими золотыми вставками. Как в склепе — поёжился Кир.

— Ты вообще с ума сошёл, да? — Ленкин свистящий шёпот врезался в ухо. Она догнала его и, схватив за руку, приблизила к нему своё широкое, чуть приплюснуто лицо. Где-то по периферии сознания пронеслось лёгкой дымкой — а ведь когда-то она казалась ему красивой. Ну надо же. Когда-то…

— Я сейчас хозяев позову, слышишь?

— Да брось…

Кир толкнул одну из створок, ощутив кожей теплоту гладкого отполированного дерева, и небрежно шагнул внутрь гостиной. Быстро огляделся, почти сразу заметил этот чёртов глобус, о котором толковал Сашка. Большой шар на высоких ножках, изогнутых словно лапки жучка. И где-то внутри этого шара — дневник.

— Кир…

Чёрт, Ленка же.

Кирилл обернулся и, сам не понимая, зачем он это делает, а, может, отдавая себя во власть интуиции и другого какого-то чувства, которое вело его по жизни, заставляло совершать как самые умные, так и самые глупые поступки, приобнял Ленку за талию и притянул к себе. Она попыталась высвободиться, уперлась ладонями ему в грудь, но Кир лишь усилил хватку.

— Хорошо выглядишь. Платье красивое, ты в нём прямо первый класс. А я такой иду по коридору, смотрю ты. Я даже тебя окликнул, а ты не услышала, наверно.

В голове пронеслись инструкции Веры Ледовской — наври ей, что увидел у какого-то магазина и типа прежние чувства вспыхнули, — и Кира понесло само собой. Он всё больше притягивал к себе Ленку, ощущая рукой под тонкой тканью форменного платья, которое действительно ей шло, тут Кир не соврал, разгорячённое тело, уже откликающееся на ласку.

— Ты чего, за мной следил? Чокнулся. Вот ты псих, Шорохов, а если б у меня хозяева были дома…

Кир видел, она уже почти сдалась и сопротивлялась вяло, больше для вида.

Он вжал её в стену, навалился всем телом и, вплотную приблизив лицо, чувствуя на своей щеке горячее Ленкино дыхание, шептал какую-то ерунду, сам понимая, что слова в данном случае вторичны, и всё решается на уровне инстинктов. Эти же инстинкты вели и его. Вряд ли он соображал, что надо делать, всё-таки стратегом Кир был никудышным, но что-то внутри подсказывало, направляло, и Кир, силком выгоняя из головы образ Ники, просто поплыл по течению. Его руки шарили по Ленкиному телу, торопливо и как-то привычно что ли. Как сто лет назад, ещё в той, прошлой жизни.

И Ленка поддалась.

— Слушай, давай не здесь, давай ко мне пойдём. Блин, ну ты и придурок.

Она нехотя выскользнула из его объятий, потянула за рукав, увлекая за собой. Кир не сопротивлялся, только обернулся ещё раз на странную штуку, глобус-бар, словно пытаясь запомнить дорогу обратно.

Комнатушка, куда притащила его Лена, резко отличалась от остального убранства Рябининских апартаментов. Никакой деревянной мебели, никаких вычурных светильников, тёмных картин в тяжёлых золочёных рамах — обычный дешевый пластик, как и везде.

Здесь Ленка уже сама приблизилась к нему, закинула руки на плечи, кокетливо прикусила нижнюю губу.

— Соскучился, дурачок, да?

До Кира вдруг дошло, что ему предстоит сейчас сделать, и он замер. Так далеко в мыслях он не заходил. Лена, почуяв его сомнения, чуть отстранилась от него, скривила губки, и милое личико её стало похоже на мордочку какого-то мелкого хищника, вроде хорька или куницы.

— Странно всё-таки, — протянула она. — За столько времени ни разу не вспомнил, а тут вдруг заявился.

Кир напрягся, испугавшись, что сам себя чем-то выдал. Но Лена думала о другом.

— А-а-а, так тебя, видно, Савельевская дочка бортанула. Игорёк говорил, что ты с ней типа крутишь.

Игорёк? Это она о ком? О Татарине что ли? На лице Кира проскользнула дурацкая усмешка, которую Лена растолковала по-своему, потому что лицо её стало ещё злее.

— Что, Кирюша, не получилось пролезть в зятья к Главе Совета? Рожей не вышел? И теперь ко мне пришёл, раз уж там не выгорело, — она постаралась ткнуть его побольней и ведь попала. Сама не понимая как, но задела его, царапнула по больному. «Рожей не вышел», ну да, Савельев хоть и не так сказал, а смысл-то такой же.

Кир оторопело молчал, и его руки, до этого сжимающие Ленкину талию, сами собой разжались, и неожиданно Ленка испугалась, что перегнула палку, снова повисла на нём, заглянула жадно в лицо.

— Извини, Кирочка, прости меня. Я не хотела… ну же… я так соскучилась, Кирка…

И Ленкины руки заскользили по нему, принялись ловко расстёгивать пуговицы на рубашке, ширинку на брюках.

Он сам не заметил, как оказался с ней на кровати. Навис над ней, разглядывая нежное кружево лифчика, машинально отметил, что бельё у Ленки теперь более дорогое и красивое — то ли Татарин её балует, то ли откуда-то завелись лишние деньги, — и, не понимая, а что же теперь дальше, так и застыл в этой нелепой позе.

— Ну, ты чего, глупый? — шепнула она. — Ошалел что ли от такой красоты? Что, Кирюша, твоей-то принцессе конопатой далеко до меня, да?

Он не сразу понял, кого Ленка назвала конопатой принцессой, а когда сообразил, его словно подбросило. Он перекатился на край кровати, сел.

— Ну что опять? — Ленка поднялась вслед за ним.

— Погоди! Мне… В туалет мне надо.

— Куда?

— В туалет! Есть тут туалет в этих хоромах?

— Есть, конечно. Прямо по коридору до конца, последняя дверь налево. Да что с тобой?

— Слушай, — Кир повернулся к Лене. — Живот скрутило что-то, не могу. Я мигом, хорошо? Ты меня подожди…

Он соскочил с кровати и пулей вылетел из комнаты.

— Кир, куда ты в одних трусах? Вот дурак…

Времени у Кира было в обрез. Как быстро до Ленки дойдёт, зачем он здесь, он понятия не имел. Может, и вообще не дойдёт, но на это рассчитывать не стоило.

Он вихрем пронёсся по коридору, надеясь, что всё запомнил правильно в этом лабиринте из сумрачных комнат и ниш, где притаились большие пузатые вазы, один раз правда, всё же свернул не туда, но быстро сообразил и уже спустя полминуты стоял в гостиной перед глобус-баром.

С замком, благодаря подробному и чёткому Сашкиному инструктажу, Кир справился быстро и тут же принялся шарить во внутренностях этого глобуса, чувствуя рукой холод стекла от стоящих там бутылок. Вот и кожаная, слегка шершавая обложка тетради — Кир нащупал её почти сразу, с облегчением извлёк наружу и аккуратно прикрыл крышку, стараясь не шуметь.

Что теперь? Ах да, за дверью должен кто-то дежурить.

Кир рванул к выходу, несколько раз толкнул дверь, плохо соображая, что он делает, потом вспомнил про электронные замки, которые здесь были везде, нашёл рукой кнопку на стене, с силой вдавил и, услышав щелчок, навалился на дверь всем телом. Тяжелая дверь подалась, но как-то нехотя, с трудом, словно не желала выпускать его из квартиры, Кир высунулся и, никого не увидев, сделал шаг наружу, повернул голову в другую сторону и… остолбенел. Прямо перед ним, чуть ли не в метре, стояла Ника, теребя в руках небольшой рюкзак. И пялилась на него во все свои глазищи с каким-то странным выражением.

Кир не сразу понял, почему Ника так на него смотрит. А когда сообразил, то его кинуло в жар, а потом сразу в холод, и он мысленно пожалел, что не может прямо тут провалиться вниз, сразу на триста с лишним этажей, куда-то в самую глубь, в подвалы, где он никогда не бывал. И остаться там навсегда. Потому что никогда он ещё не испытывал такого стыда. Оказаться перед ней, Никой, в одних трусах… Господи, ну что он за идиот такой?

Ника тем временем, кажется, немного отошла от шока, её лицо напряглось и губы сжались. Она шагнула к нему.

— Тетрадь! — прошипела она.

— Что? — Кир не сразу понял, что она от него хочет.

— Тетрадь сюда давай!

— А-а-а… ну да, — Кир только сейчас осознал, что в руке он сжимает эту чёртову тетрадь.

Он протянул её Нике. Она выхватила, торопливо запихнула в приготовленный рюкзак. Молнию слегка заклинило, и Ника нервно дёрнула за собачку, чуть не порвав и не вывалив всё наружу. Потом подняла на него сердитый взгляд и, видимо, не сдержавшись, проговорила, чётко выговаривая слова свистящим шёпотом.

— Молодец! Что застыл? Иди там дальше… развлекайся, пока никто не увидел.

Она попятилась от него, всё ещё буравя его взглядом, почти уже повернулась, но потом притормозила и добавила с таким презрением, как будто окатила Кира вонючими помоями.

— Желаю приятно провести время!

И почти бегом бросилась по коридору прочь.

Кир так и остался стоять на пороге, и дверь, тяжёлая дверь, медленно захлопнулась прямо перед его носом, с гулким звуком, который эхом прокатился по всей квартире, добираясь, казалось, до самых дальних её уголков. Киру было не до этого, он машинально привалился голой спиной к тёплому дереву, откинул голову и застонал.

Почему так? Почему там была именно Ника? Почему не Вера, Марк, кто-то из близнецов или даже этот придурок Васнецов. Даже Васнецову Кир бы обрадовался, если бы в коридоре его поджидал именно он. Да кому угодно! Только не ей, Нике!

«Какой я болван», — тоскливо подумал Кир.

Он опять всё испортил. Впрочем, как всегда. Он всегда всё портил. Что Ника теперь подумает? Что он и Ленка…

«Ах да, Ленка», — вспомнил Кир.

Мысль о том, что вообще-то здесь, в квартире его ждёт его бывшая с совершенно понятными намерениями, показалась Киру совсем идиотской и лишней. Ну, ждёт. Чего теперь-то?

Он вздохнул и, не торопясь, побрёл вглубь квартиры, теперь ему некуда было спешить. Задание выполнено. Можно пойти и воспользоваться советом Ники…

Ленка лежала на кровати. При виде Кира она слегка изогнулась, приподняла голову, опершись на руку.

— Ну, теперь всё нормально, Кирюш? Иди сюда.

Кир окинул Ленку долгим взглядом — отметил и великолепную грудь, и стройные крепкие ноги, и волнующий изгиб талии.

«А может, послать всё к чёрту? Раз всё равно всё так. Кому теперь это надо?»

— Ну иди же, дурачок, — Ленка приоткрыла рот, обнажая мелкие зубки, снова напомнившие Киру хорька, которого он видел в каком-то дурацком старом фильме.

— Я, наверное, пойду. Мне что-то нехорошо, — равнодушно проговорил он и наклонился, подбирая с пола разбросанную одежду.

— Что? — от неожиданности Ленкино лицо вытянулось.

— Плохо мне что-то… Съел, наверно, фигню какую-то, кишки скрутило, — Кир даже не озаботился, чтобы предлог звучал хоть немного правдоподобно. Ему было всё равно.

— Ты… ты…. — Ленка задохнулась от возмущения и пошла пятнами. — Знаешь, ты кто? Ублюдок! Тварь! Ты это нарочно? Чтобы меня унизить? Да, Шорохов? Да знаешь, кто ты после этого! Подонок! Урод! Дебил! Придурок!

Кир безразлично пожал плечами, слушая Ленкины крики. И даже где-то был с ней согласен. Натуральный придурок и дебил. Он застегнул рубашку, небрежно заправил её в брюки.

— Ну ладно, я пойду, Лен.

— Проваливай, скотина!

В спину ему полетела подушка.

Если бы Кир сейчас был способен думать, то он сразу же пришёл бы к логичному выводу, что надо идти к Нике. Сразу идти. Не мешкая ни минуты. Может быть, тогда бы она поняла, что на самом деле ничего не было, и что всё это было затеяно только для того, чтобы достать дневник. Но думать Кир способен не был. Поэтому, оказавшись в коридоре, он вместо того чтобы побежать в квартиру к Савельевым, где все его наверняка ждали, зачем-то пошёл совсем в другую сторону. Куда глаза глядят. Со стороны он, наверно, выглядел странно. То ли пьяным, то ли сумасшедшим. Он брёл вразвалочку, не видя ничего вокруг, как в тумане. И гонял по кругу свои невесёлые мысли.

Вот чего он сейчас туда пойдёт, зачем? Он представил, как она презрительно смотрит на него, а Васнецов, по-хозяйски положа руки на её плечи и не скрывая насмешки, говорит, наклоняясь к её маленькому розовому ушку: «Ника, ну я же тебе говорил, он у нас по части горничных». Как Вера Ледовская морщится и качает головой, а Сашка Поляков сочувственно вздыхает: «Ты всё-таки дурак, Шорохов. Редкий дурак». И все они правы. Он — дурак.

Дверь ему открыл Стёпка.

Оглядел с головы до ног, высокомерно и насмешливо. Прищурился, скривился в вечной ухмылке и уже приготовился, Кир это точно знал, выдать очередную оскорбительную шутку.

«Ну, давай, долбаный чистюля, аристократ хренов. Давай. Скажи что-нибудь. Только одно слово — и я наконец-то втащу тебе», — Кир упёрся взглядом в красивое Стёпкино лицо.

Но Васнецов промолчал. Кир так и не понял почему. Вряд ли испугался — тут Кир не сомневался, такие вещи он сёк на уровне подсознания, этот франт даром, что выглядит как изнеженный красавчик, не нюхавший пороху, — когда надо будет, он не отступит, ответит. И ещё не факт, кто кому наваляет, выглядел Стёпка атлетичным и спортивным, под отглаженной белоснежной рубашкой угадывались вполне достойные мускулы. Да даже не в мускулах было дело. Просто Васнецов был не из тех, кто отступает. И это Кир отлично понимал.

Так что, нет, не струсил Стёпка. И вовсе не от страха получить кулаком в лицо он смолчал, подавил усмешку и молча сделал шаг назад, отстранился, пропуская Кира в квартиру.

В гостиной Савельевых все были в сборе. Даже Сашка никуда не ушёл, примостился в углу на стуле, по обыкновению, вцепившись руками в сидение. Ника сидела в кресле рядом с Верой. Они держали в руках злополучную тетрадку и склонились над ней, соприкасаясь головами. Вера медленно читала вслух, явно с трудом разбирая незнакомый почерк.

Тихонько, стараясь не мешать, Кир подошёл к дивану, уселся между Митей и Лёней.

— Ну как всё прошло? — шепнул ему Митя.

— Нормально, — процедил Кир. — Делов-то…

— Тихо, дайте послушать, — осадил их Лёнька, который жадно вслушивался в голос Веры.

Кир тоже попытался послушать. Но скоро оставил эту затею. Муть какая-то. Незнакомые фамилии, события, произошедшие задолго до рождения всех их. Кому это вообще интересно?

Он смотрел на Нику, а чтение Веры пропускал мимо ушей, воспринимал, как фон. Ника слушала Веру очень внимательно, кажется, полностью сосредоточившись на том, что та читала. Вот она удивлённо подняла бровь, вот слегка прикусила губу, вот торопливо поправила Веру, ткнув её пальцем текст, когда подруга немного сбилась, споткнулась о неразборчивый почерк своего прадеда.

Киру доставляло огромное удовольствие наблюдать за ней. Даже хорошо, что она сидит вот так, низко наклонив голову, увлечённая чьей-то чужой историей, и не замечает его. Зато он может смотреть на неё сколько хочет, и никто ему не помешает. Единственное о чём Кир жалел, так это о том, что тетрадь слишком тонкая. Ему хотелось, чтобы она была размером с толстенные тома энциклопедии, что стоят в кабинете Савельева, равнодушно поблескивая корешками. Вот тогда бы они вечно могли сидеть тут, в этой гостиной, Вера бы монотонно что-то бубнила, близнецы и Марк, облокотившийся на спинку их дивана, с интересом бы слушали её. Даже Васнецов ему сейчас не мешал — стоял немного в стороне ото всех, у шкафа, и, кажется, думал о чём-то своём.

Он настолько увлёкся созерцанием этой почти идиллической картины — две девичьи головки, тёмная Верина и рыжая, слегка растрёпанная Никина, склонившиеся над дневником, что не сразу понял, что произошло. Он увидел, что Ника немного дёрнулась, по её лицу пробежала тень, она нахмурилась, подняла голову, бросила взгляд на Стёпку, потом перевела глаза на Веру. Та замолчала, взяла ладонь Ники в свою.

— Ника, это же совсем не факт, что так и было. Мало ли, что там написал мой прадед. Мог напутать что-то…

— Да ладно, — Ника горько усмехнулась, как-то мудро и совсем по-взрослому. — Я его даже не знала, моего деда Григория. Он умер ещё до моего рождения, папе всего шестнадцать было.

Кир догадался, что в дневнике было что-то про Никиного деда, что-то очень неприятное. Чёрт, ну почему он не слушал? Не переспрашивать же теперь? И так его тут некоторые за слабоумного держат. Ничего, он потом расспросит Марка. Тот обладал удивительной способностью растолковывать Киру самые сложные вещи очень простым языком, так, что Кир сразу же понимал, о чём речь.

— Что там дальше? Вера, продолжай, — попросил Лёнька.

— Да тут уже почти всё… — Вера перевернула последнюю страницу, пробежала её глазами.

— Всё? — разочарованно протянул Лёнька.

— Я не понимаю, — слегка растерянно сказал Марк. — Но тут же ничего нет… ну такого, чтобы имело отношение ко всем этим убийствам.

— Да, непонятно, — согласился Васнецов. — Тут надо подумать.

— Совсем непонятно, — поддержал его Митя. — Все участники тех событий уже мертвы. Бессмыслица какая-то.

Теперь они все чувствовали себя несколько неловко — столько стараний, чтобы заполучить эту тетрадь — и всё впустую.

— Может, ну я не знаю… — протянул Лёня. — Может, Стёпкиному отцу дадим почитать. Как думаешь, Ника?

Ника подняла на Лёньку слегка затуманенные глаза. Рассеянно пожала плечами.

О чём она думала в этот момент? О своём деде, которого она даже никогда не видела? Или, быть может, об отце? Но Ника явно была не здесь, не с ними, а где-то далеко — Кир уже видел однажды такое выражение на её лице. Она задумчиво поднялась с кресла и подошла к окну. Стёпка Васнецов дёрнулся было за ней, сделал шаг, но остановился и снова отступил в тень.

Далёкое тёмное небо глядело на них сквозь не зашторенные окна, тихонько подмигивало яркими звездами, глупо таращилась луна, жёлтая и блестящая как жестяное блюдо. И тонкая Никина фигурка, казалось, сейчас взлетит, подхваченная руками внезапно опустившейся на мир ночи.

— Поздно уже.

Кажется, это сказал Марк, и его слова словно послужили сигналом — все встали и торопливо начали собираться. Но Кир не замечал всей этой суеты, он, по-прежнему не отрываясь, глядел на Нику, на медные кудри, в которых запутались звёзды, на тонкий профиль и длинные золотые ресницы, на которых повисла прозрачная мерцающая капелька — ресницы дрогнули, и капля сорвалась, покатилась по бледной щеке, оставляя тонкую, светлую дорожку.

— Кир, ты идёшь? — кто-то толкнул его сзади.

— Да куда? Он уже не успеет. Время видели, сколько?

Кир недоумённо оглянулся.

— Северный лифт уже ушёл, да и Восточный тоже, которые до тебя идут, — пояснил Марк. — Если только с нами на Южном доедешь, а потом пешком. Успеешь ещё, наверно, до комендантского часа.

До Кира только сейчас дошло, про что все говорят. У лифтов было своё расписание, а они тут с этим дневником совсем забыли про время.

— Вы можете все тут переночевать, если хотите, — Ника медленно отвернулась от окна, смахнула рукой слезинку, повисшую на подбородке. — Места у меня полно, есть гостевые комнаты, в кабинете диван.

— Вот ещё! — встряла Вера. — Доберутся, не маленькие. Успеют, если поторопятся, нечего тут ночлежку устраивать, завтра всем на учёбу. А вечером снова соберёмся. Давайте-давайте, чего столпились!

Вера замахала руками, подгоняя Марка, Сашку и близнецов, а потом вдруг, посмотрев на Кира, быстро сказала:

— А вот Кирилл пусть остаётся, чего ему по лестницам бегать. Да, Ника?

Ника равнодушно пожала плечами.

— Вер, ну почему… — начал Марк, но Вера пригвоздила его сердитым взглядом и чуть ли не силком вытолкнула из гостиной.

— Быстрее, не успеете же, — донёсся её голос уже из прихожей.

Кир стоял словно оглушённый, он так толком и не понял, что произошло. Вера убежала провожать ребят до КПП, и в гостиной остались они втроём — он, Ника и Стёпка. Кир со Стёпкой стояли каждый в своем углу и оба, не отрываясь, смотрели на Нику.

«Если она сейчас подойдёт ко мне или хотя бы обратиться, то тогда…», — Кир не успел загадать, что «тогда», потому что Ника подняла глаза, посмотрела сначала на него, потом на Стёпку и сказала:

— Стёпа…

Тот тут же вскинулся, с готовностью подошёл к ней.

— Я очень устала. Такой день… Пойдём, я провожу тебя.

По Стёпкиному лицу пробежала тень разочарования, но он быстро взял себя в руки. Наклонился к Нике и о чём-то тихо заговорил. Она слушала его, молча, пару раз слегка качнула головой, то ли соглашаясь с ним, то ли наоборот. Потом медленно направилась к дверям, а Стёпка за ней следом.

«А как же я?» — хотел крикнуть Кир, и Ника, как будто услышав его мысли, обернулась уже у самых дверей, скользнула равнодушным и немного растерянным взглядом.

— Кир, там в одной из гостевых комнат, той, что рядом с папиным кабинетом… там есть бельё в шкафу, постели себе сам, пожалуйста.

И они со Стёпкой вышли в коридор, оставляя Кира одного.