Байкало-Амурская магистраль

Нижневартовск и его люди

— Этот Володя, — шепотом говорю я соседу по сиденью, — готов на все, лишь бы показать нам, что он не просто водитель, а настоящий ас тундры.

Володя, будто в подтверждение моих слов, делает поворот примерно под углом в 45 градусов, кого-то обгоняет — кого именно, я не вижу, замечаю только, что справа что-то движется и Володя никак не закончит обгон, но наконец это ему удается, он проезжает под стрелой длинного крана, занимающего много места на узком шоссе, и выходит на прямую дорогу. Я не вытерпел и говорю:

— Володя, я хотел бы, когда мы вернемся в город, пригласить тебя в гости.

— Хорошо, — отвечает он.

— Хорошо-то хорошо, — говорю я, — но если ты будешь так ехать, мы не встретимся.

Володя смеется.

— Почему ты смеешься? Ничего смешного в том, что я говорю, нет, так же как и в том, что ты делаешь.

И что, вы думаете, он мне ответил? Засмеялся.

Всякий раз, когда наш разговор начинал угасать, кто-нибудь спрашивал: «Как дела у Володи?» А другой отвечал: «Как дела? Володя смеется!» Этот парень, во-первых, убежден, что жизнь дана человеку для того, чтобы смеяться, во-вторых, что его микроавтобус резиновый и при необходимости он смог бы проехать на нем и под другой машиной…

Нам предстоит проделать туда и обратно путь не слишком длинный — в 100 километров, но довольно тяжелый: по дорогам, из бревенчатого настила или асфальтированным, но сейчас покрытым толстым слоем льда. Так что у нас было достаточно времени, чтобы поговорить. Предлагаю попутчикам, чтобы каждый сказал несколько слов о себе: откуда приехал, что сюда его привело и что привлекает его в этой суровой и прекрасной местности.

Мы находимся в Нижневартовске, сибирском городке, расположенном на границе между тундрой и тайгой, в местах, которые когда-то в далекие времена были дном моря. Тюменская область, в состав которой входит город, по территории равна ФРГ, Франции, Бельгии и Голландии, вместе взятым.

Но посмотрим, что говорят мои попутчики, пассажиры микроавтобуса.

Анатолий Морозов родился в Советской Гавани, на Дальнем Востоке, в 1941 году. «Добряк», как его называют, разговорился, держит руки на коленях, как школьник. Руки у него белые, с тонкими изящными пальцами, созданными скорее для ювелирной работы, а не с нефтяным буром. При поверхностном знакомстве может показаться, что жизнь этого человека полностью противоречит его натуре. Спокойный и уравновешенный человек («Мне нравится, когда дети, встречая меня с работы, кидаются мне на шею»), он объездил полсвета: из Советской Гавани махнул за тысячи километров в Грозный, оттуда — в Саратов, а из степного зноя уехал, прихватив с собой «Елену Прекрасную», в Тикси, где температура — минус 60 градусов; бывал и в других местах, куда звала его профессия буровика и строителя новых нефтяных промыслов. В 1971 году приехал сюда. Он является одним из основателей Нижневартовска, участвовал в первых работах по созданию нового центра нефтедобычи.

— Приехал сюда без особого желания, потому что узнал, что край, где находятся буровые, называется Самотлор, а это на хантыйском языке означает «мертвое озеро». «Дорогой мой, смени ударение, — посоветовал мне один шутник, — и тебе сразу понравится». И действительно, если произнести это слово с ударением на первом слоге, то получится «сердце озер». Ну, а это совсем другое дело! Я сменил ударение и остался. После этого я снова хотел уехать. Было время, когда я «уезжал» и возвращался по три раза в день. То я, то жена. Какая здесь зима — вы видите, а знаете, каково здесь летом?

— Я полагаю, тепло!

— Чудесно. Но и сыро. Очень сыро. И комары. 85 процентов территории занимают озера, остальное — пески и песчаные почвы. Дороги? Не было ни одной. Мы выстлали их из нескольких слоев бревен, уложенных на песчаную подушку. Позже шоссе и улицы стали делать из железобетона, прибегая к созданию искусственного слоя вечной мерзлоты. Метод дорогой, но иного выхода не было. Как это делается, я вам объясню позже. Жили в вагончике. Старший сын, который родился на Украине, — ему сейчас 16 лет — болел. Но со временем закалился. Младший — ему два года-приспосабливается лучше, но теперь, зимой, за ним нужен глаз да глаз: как только удирает из дома на улицу, раздевается и начинает купаться в снегу: научился у старшего брата. Это, конечно, неплохо, но он чересчур увлекается.

Итак, я окончательно сменил ударение и остался в «сердце озер». Тогда в городе было 26 тысяч жителей, теперь — 150 тысяч. Раньше здесь находился поселок, основанный в 1908 году коренными жителями — ханты, которые принадлежат к угро-финской группе. Они были рыболовами и охотниками. Но какими охотниками! Однажды мы со своими товарищами-буровиками отправились на охоту — куда-то за 80 километров. Нас было двенадцать человек. Мы проходили целый день и… никакой добычи. Мы не подстрелили даже ни одного глухаря — птицы глухой и, как здесь говорят, глуповатой. У обитателей тайги ведь тоже есть свои хитрости и уловки. Поблизости находились местные охотники. Девушка-ханты — на вид ей было лет 15 — приблизилась к нам, не говоря ни слова, и протянула руку, чтобы мы дали ей ружье. Я дал. Она подождала, когда появится стая птиц, вскинула ружье одной рукой и подстрелила одну за другой восемь птиц. Затем она удостоила нас следующим «комплиментом»: «Берите их и уходите скорее, а то вся тайга заплачет от жалости к вам».

— Вы видели фильм «Большой риск»? Нет? Это волнующий фильм. Во всяком случае, для нас, кто работает здесь. В нем рассказывается о том, как велась здесь тяжелейшая работа по изысканию наиболее оптимального варианта разработки месторождений. Очень немногие верили в успех. Но люди, начавшие буровые работы, пошли на большой риск и победили. Многие из них живут здесь до сих пор. Десять человек — лауреаты Государственной премии СССР. Условия работы были очень тяжелы: надо было вычерпывать или засыпать болота, укреплять песчаные участки; а дороги, я вам говорил, мостили из бревен. Когда по ним проезжали грузовики, бревна ходили ходуном — как клавиши у рояля. Но «музыка» была не очень-то веселая. Выезжали на машинах к местам, где строились площадки для буровых вышек, и больше приходилось толкать застрявшие машины, чем ехать. Но когда есть увлеченность и энтузиазм, то «музыку» грохочущих бревен, заменявших асфальт, можно и вытерпеть.

— Итак, что же вас удержало здесь? Может быть, более высокие заработки?

— Есть три вещи, без которых, если их не взять вместе, трудно будет понять присутствие здесь как мое, так и десятков тысяч людей, которые съехались со всего Советского Союза и обосновались здесь. Это прежде всего чувство долга, энтузиазм, ну и, конечно, хорошие заработки.

Володя резко останавливает машину.

— Как поедем? — спрашивает он.

Появляется карта, следует продолжительная дискуссия, и выбирается дорога, но… неверная. Есть здесь дороги, построенные недавно, с множеством перекрестков и бесконечных объездов. Есть дороги, проложенные по краям почти всегда покрытых льдом болот. Чтобы добраться от одной буровой до другой, находящейся, если взять по прямой, в двух-трех километрах, то приходится петлять, как в лабиринте, пока не накрутишь десятки километров. Тот же Володя выводит нас из затруднительного положения: он срезает путь и направляется по прямой, через замерзшее болото. Слышится треск и грохот, подобный разрывам снарядов: это под нами ломается лед. Мы обливаемся потом, как в парилке. А когда вспоминаешь, что на улице минус 46 градусов, становится смешно.

Подъезжаем к «бабушке», и Сергей Ефимов предлагает сделать короткий привал. Сергею, инженеру — специалисту по буровым работам, 27 лет, но лицо у него как у подростка. «Хорошо, что он отпустил усы, — подтрунивают друзья. — Теперь он выглядит старше и солиднее перед своими подчиненными».

«Бабушка»-это первая пробуренная скважина на Самотлоре. Ее установили в 1965 году.

— Когда родилась «бабушка», мне было всего 10 лет, — говорит Сергей. — Я понятия не имел о ее существовании. Но скоро познакомился с ней в студенческие годы, когда проходил здесь практику. Не требуйте от меня сравнений. Да и что тут сравнивать? Тогда Самотлор давал 300 тонн нефти в день. В 1981 году Нижневартовск произвел 206,8 миллиона тонн, то есть почти 34 процента всей нефти, добываемой в СССР.

Он делает паузу, вопросительно смотрит на нас и затем спрашивает Славу Петухова, корреспондента «Правды» в Бухаресте, правильно ли он перевел. И чтобы удостовериться, выводит эти цифры на клочке бумаги.

— Вы видели Сибирь с самолета летом? — спрашивает вдруг Сергей без всякой связи с предыдущим. — Это настоящее чудо. Леса и хрустальные озера. Сказочный пейзаж. Сочная, здоровая зелень и чистая, глубокая голубизна. Чувствуешь, как тебя самого переполняет радость жизни. Этот образ глубоко запал мне в душу по-сле первой поездки сюда, в Нижневартовск. А тогда я смотрел с восхищением на море тайги с высоты 6000 метров. Вдруг мы вошли в зону, где ничего не было, кроме болот и песков. Через некоторое время стюардесса объявила, что мы приземляемся в Нижневартовске. Я снова гляжу в иллюминатор и вижу только озера и целые леса металлических вышек. «Где же мы приземлимся, братцы? — спрашиваю. — Я не вижу никакой посадочной полосы». Честно говоря, я испугался. Спрашиваю у соседа по креслу, но он напуган не меньше моего. Натягиваю пиджак на голову, закрываю глаза и решаю не открывать их до тех пор, пока самолет не остановит моторы. И мы сели. Когда спустились по трапу, гляжу налево — болота, направо — болота. И лишь посредине узкая полоска, «язык» суши, который и был взлетно-посадочной полосой. Вот так я прибыл сюда. Жил не в вагончике. Некоторое время — в общежитии, а потом получил квартиру.

— Сколько квартир сейчас в городе, Борис?

Борис Спирин, к которому я обратился с вопросом, неразговорчив. Он больше любит слушать и размышлять. Дело здесь, возможно, в его профессии: он редактор городской газеты.

— Квартир? — переспрашивает он. — Сейчас больше 60 тысяч, а в ближайшие два-три года это число удвоится. Вы видели жилые дома? Высокие и, по-моему, со вкусом сделанные. Большинство из них имеет по 12 этажей. Здесь работали строители из многих городов и республик СССР, и в первую очередь из Москвы и Ленинграда. Между строителями существует своего рода соревнование, от которого город немало выигрывает.

— Двенадцатиэтажные дома, построенные на песке?

— Не совсем так. На сваях. Анатолий вам что-то уже говорил об искусственной вечной мерзлоте.

…Мы продолжали разговор о мерзлоте, холоде, и я говорю попутчикам, что утром был в кабинете первого секретаря городского комитета партии, и в какой-то момент зазвонил телефон. «Этого еще не хватало, — ответил он кому-то на другом конце провода. Но он не так уж был удивлен полученным известием. — Температура опустится до минус 46 градусов, — сказал он. — Так мне сообщили сейчас с метеостанции». «Когда? — спросили мы. — Ночью?»-«Нет, через несколько часов…» — «И так резко здесь меняется температура?»-«Именно так», — был ответ.

— Ну, это вполне нормально, — заметил Сергей — Ведь зима! Но знаете, что иногда случается летом? Три года назад в конце июня был теплый день — насколько может быть здесь тепло, небо было чисто, светило солнце. Наступило лето. У нас, — с улыбкой продолжает он, — лето наступает то в среду, то в пятницу. А на другой день уже можно сказать: «прошлым летом». И поскольку было неизвестно, продержится ли лето до завтра, один мой знакомый взял одеяло и отправился куда-то на окраину города, где была поляна с травой. Он разложил одеяло и улегся на него. И приснился ему сон… Снилось ему, что он купается в проруби озера и дрожит, дрожит, не может согреться. Он проснулся, лязгая зубами от холода и… покрытый снегом с ног до головы. Вот такой у нас климат. Летом и я поеду в отпуск куда-нибудь на юг. Хочу побольше побыть на солнце. Но поеду поездом…

Все хохочут, а Анатолий замечает, что он давно говорил, что Сергей — оригинал. Слыхали, поехать на юг поездом?!

— Знаешь, дорогой, сколько дней тебе придется ехать на юг? Сейчас скажу. Если от областного центра, Тюмени, досюда я ехал на поезде 36 часов, то на юг ты будешь добираться две недели.

— Это-то мне и нужно, — отвечал Сергей. — Знаете, зимой на дорогу в автобусе или микроавтобусе из города до места работы мы тратим иногда полтора часа.

— Ну и что? — сказал Анатолий.

— Ну, это означает для нас «оторванность». Нас иногда охватывает ностальгия по Большой земле. Мы здесь находимся на дне бывшего моря. И все тоскуем по Большой земле. Но кто может сказать, что он чувствует оторванность? Ты садишься в самолет, и через несколько часов оказываешься в Москве или Ленинграде… Ты даже не успеваешь закончить разговор с соседом, как слышишь голос стюардессы: «Через несколько минут мы приземлимся в…» Может быть, это скрытая форма тщеславия, но здесь я чувствую время и пространство, которые отделяют меня от столицы или, скажем, от родных мест, по солнцу, которое всходит и заходит для меня на два или три часа раньше. Едучи в поезде, я могу измерить это расстояние в днях, проведенных в пути, и вырастаю в собственных глазах: я что-то значу… А когда человек чувствует, что он что-то значит…

Никто ему не возражает.

В свои 45 лет Василий Верблюдов считается старожилом города. Он живет здесь 10 лет с женой и тремя дочерьми. Одна из них уже замужем. Василий, чуваш по национальности, приехал из Татарии, оставив там дом и сад, по которым и теперь нет-нет да взгрустнет. Но жизнью здесь он очень доволен.

— Среднюю дочь, — говорит он, — мы отдали в музыкальную школу.

— А где эта школа находится?

— Как где — здесь; у нас есть музыкальная школа, хореографическое училище, художественная школа и, конечно, средние школы. В городе много школьников и молодежи. Еще больше малышей. Более трех с половиной тысяч. Средний возраст жителей 25 лет.

Василий работал во многих местах и, по отзывам его товарищей, является специалистом высокого класса. Производственный опыт помог ему стать одним из лучших специалистов, а после окончания политехнического института ему поручили отдел внедрения новой техники.

— Город Нижневартовск, — говорит он, — это своего рода аванпост, подобный сотням других городов-аванпостов, разбросанных по всей Сибири. Созданный и окрепший город благодаря своему индустриальному и хозяйственному потенциалу творит, так сказать, себе подобных. Например, вокруг Нижневартовска, в пределах 200–300 километров, появились совершенно новые населенные пункты — центры добычи нефти, газа, других подземных богатств. Пройдет немного времени, и эти поселки станут городами. А какие красивые у них названия, — с восхищением говорит Василий, — Радуга, Беличий Лес, Красное Озеро… Например, Радуга, где первая скважина была пробурена в 1971 году, сейчас насчитывает 15 тысяч жителей, а лет через пять она станет городом, равным по величине Нижневартовску. Это составная часть стратегии планомерного освоения обширных просторов Сибири для строительства на них мощных экономических объектов и населенных пунктов, имеющих солидную индустриальную базу, которые позволят в последующие десятилетия осваивать известные и новые богатства Сибири.

…Василий смотрит на часы и кажется несколько озабоченным.

— Я не знал, что мы так опоздаем, и не предупредил жену, чтобы забрала дочку из детского садика. Твоя жена пойдет за сыном? — спрашивает он у Сергея.

— Младшая дочка Василия, — поясняет Сергей, — ходит в тот же детский садик, что и мой сынишка. Там они учатся плавать.

— Где? В детском садике?

— Бассейны есть и в детских садах, и при школах, как раз сейчас строятся 15 закрытых плавательных бассейнов при детских садах и 8 при школах. Программа благоустройства города учитывает и его специфику, и прежде всего тот факт, что здесь много молодых семей, много детей, и число их растет. Именно поэтому первостепенное внимание, помимо жилья, уделяется зеленым насаждениям (скоро мы будем иметь по 10–12 квадратных метров зелени на человека), а также спортивным и культурным сооружениям, в числе которых можно упомянуть стадион, Дом техники с конференц-залом на 1000 мест и, наконец, Дворец бракосочетаний.

— Почему «наконец»?

— Потому что нужда была во многом.

— Бракосочетаний, говорите? Мне рассказывали историю, — вступает в разговор Верблюдов, — об одной свадьбе, которая состоялась еще в первые дни существования города. Работал тут шофер, по национальности ханты. Парень дружелюбный, все его любили — возможно, за то, что он был для новичков вроде учителя по части охоты и рыбной ловли. Невеста была тоже ханты, из одной деревушки под Тюменью. Как он только с ней познакомился на таком расстоянии, не знаю. Свадьбу справляли в бараке. Внутри немного сквозило, а полы страшно трещали во время танцев, но люди чувствовали себя хорошо. То, что произошло перед свадьбой, было не только забавно, но и знаменательно. Дело в том, что по обычаю в день свадьбы невеста должна прийти в дом к жениху. Дом жениха был здесь, а девушка жила страшно далеко, за сотни километров. И она приехала. Все пошли на аэродром, и первый пассажир, который спустился из вертолета, была невеста в подвенечном наряде. А когда свадьба подходила к концу, кто-то сказал: «А теперь мы хотим сделать вам сюрприз. Снаружи вас ждет такси, на котором вы можете проехать по городу, осмотреть его здания, дома, улицы, чтобы освоиться…» Слова были встречены взрывом хохота. Ну какое может быть такси в Нижневартовске? Но жених и невеста, чтобы доставить удовольствие шутнику, вышли на улицу. Что же они увидели? У барака их ждал «Запорожец». Жених приближается к машине, стучит по ней пальцем, чтобы удостовериться, не картонная ли, и убеждается, что она настоящая. В чем же дело? За неделю до этого один из буровых инженеров, тот, который предложил им прогуляться, привез свой «Запорожец» из Москвы на грузовом самолете. Это была первая прогулка на «такси» в Нижневартовске. Гид, который тоже оказался в машине, объяснял им: «Смотрите, это проспект Космонавтов; здесь, справа, вы видите 12-этажные дома, построенные таким-то и таким-то предприятием. А здесь новый кинотеатр на 800 мест, а вот Дом техники, там школа…» Но в действительности ничего этого еще не было. Были только проекты, была только фантазия, было желание увидеть город воплощенным в жизнь. Теперь, через 14 лет после рассказанного случая, существуют и проспект Космонавтов, и 12-этажные дома, и школы, и кинотеатры, и порт. Все сбылось!

…Объезжаем одну за другой три самые новые буровые установки, останавливаемся на эксплуатационном участке, построенном три года назад посреди болота, на сваях, объезжаем базу по ремонту оборудования и после этого отправляемся в обратный путь, в город. Володя заразительно смеется. Доезжаем и… обещание есть обещание. Встречаемся с шофером Володей Кирилловым.

— Ну, Володя, теперь посмотрим, как ты справишься с интервью!

— Вы видели, как хорошо я умею петлять?

— Нет-нет, теперь никаких крутых поворотов, отвечай прямо! Скажи, Володя, чем тебе нравится город?

— Тем, что он молод. Здесь в основном молодежь. И мы делаем большое, важное дело для страны, для будущего. А когда нам еще это делать, как не теперь, когда мы молоды? Мы, наше поколение энтузиастов, начинали, как вы видели, с дорог, «мощенных» бревнами, и затем построили крупный промышленный центр и современный город. И есть еще один мотив, сентиментальный, если хотите: я полюбил город, это мой дом, это мое место, я видел почти все свадьбы, которые играли здесь. Город женился на моих глазах!

«Город женился…» Это верный признак того, что люди не только приезжают, но и остаются. Признак оседлости, постоянства.

Один мой коллега, много раз побывавший в Сибири, любит повторять, что эти края, чем дольше и внимательнее к ним присматриваешься, тем красивее они кажутся — совсем как девушка на выданье. А раз так, то как же с ними можно расстаться?