Белое на голубом

Глава 21.

Старый Джулиус со своей "Милашкой" побили все мыслимые рекорды скорости. Правда, ветер всю дорогу был попутный и волна хорошая, даже на удивление. Обычно до черного берега трое суток пути, до Рахсаранарта чуть меньше. Но так, чтобы за восемнадцать часов добраться, такого не помнил старый моряк. Не было такого.

Алексиор-наследник все это время просидел на палубе, сжавшись в комок, плакать не плакал, но вид у него был подавленный. Не ел и не спал. Видно, что тяжело переживал. Старому контрабандисту было жаль парня. Такой молодой, и столько на него свалилось... Дед не верил, что этот мальчик с чистыми глазами действительно виновен в том, что ему приписывают. Но в злобу людскую он верил. Не зря столько лет прожил на свете.

К острову пристали ближе к ночи. Высадил Джулиус юношу в пустынном месте, подальше от поселений, оставил одежду и денег, еду. Потом стал прощаться:

- Ты прости, наследник...

- Да какой я теперь наследник. Спасибо тебе, что спас меня...

Но старый контрабандист покачал головой и поклонился со словами:

- Служить тебе мой долг, наследник.

- Но...

Джулиус махнул рукой:

- Клевета, она может убивать не хуже чумы.

Наследник посмотрел в его глаза долгим взглядом, потом сказал:

- Я вернусь. И тогда...

- Я верю, - просто ответил старый морской бродяга, - Береги себя, наследник.

- Прощай.

- Нет, наследник, до свидания, - улыбнулся Джулиус, уже вскарабкавшись на борт.

Юркая "Милашка" исчезла в сгустившейся темноте, Алексиор остался один.

Совершенно один. Именно сейчас он осознал, что прежней жизни больше нет. Она миновала без следа. Вернее, оставив в душе глубокий, кровавый след.

Усталость стала брать верх, сил у Алексиора едва хватило на то, чтобы найти хоть какое-то убежище на ночь, съесть немного хлеба и вяленой рыбы, а потом забиться в щель между камнями.

Несмотря на полное физическое и душевное изнеможение, заснуть сразу не вышло. Но через какое-то время ему все же удалось забыться тяжелым сном без сновидений.

Проснулся он не с рассветом, как собирался. Солнце уже поднялось над горизонтом, когда Алексиор, щурясь, выглянул из своего ночного убежища.

Здесь все было не так, словно страна, в которой он оказался, была не на другом берегу моря, а в другом мире. Этот берег зовут 'черным'? Странно, он скорее блестящий, потому что черноватая пыль, точнее, тонкий песок, которым было покрыто все вокруг, блестел на солнце как слюда или угольная крошка, или зернь на черненом металле.

Впрочем, да. Берег черный, безжизненный и лишенный растительности. Те чахлые кустики засохшей травы, что виднелись в отделении, растительностью не назовешь. Алексиор вздохнул, вспомнив пышные зеленые сады и рощи Версантиума, одернул себя, напоминая, что сады те ему еще долго не придется увидеть. Если вообще, когда-нибудь придется.

Надо было оглядеться, решить куда двигаться и что делать. Хороший вопрос, что ему делать. Как жить? Кто он теперь?

Утро принесло яркий свет, отражавшийся от всех поверхностей, и жару. А еще с новой силой нахлынувшие душевные терзания и чувство вины. Вот так. Чувство было, а вины своей понять он не мог. И перед братом не оправдаться. Занозой в груди застрял страх за судьбу ребят, за Евтихию. Мама, что она подумала...

Надо поесть и идти дальше, не важно, куда, хоть куда-нибудь. Алексиор встряхнул свою верхнюю одежду, когда-то давно-давно, в той прошлой жизни, которая закончилась несколько дней назад, его учили, что в этих жарких, пустынных краях много скорпионов, и они вечно норовят влезть в одежду путников. Скорпион действительно вывалился из рукава, еще один - из сумки с едой. Юноша хмыкнул, глядя на перебиравшего лапками скорпиона:

- Рыбки вяленой не желаешь? Нет? Я так и думал... Ах да, ты же наверное речь мою не понимаешь? Да...

Возможность просто поговорить с кем-то, даже если тебе не скажут ни слова в ответ, даже со скорпионом, все равно роскошь, когда ты совершенно один. Парень пожевал рыбу с кусочком хлеба, выпил немного воды. Воду, кстати, надо беречь. По всему видно, что земли здесь засушливые. А люди... Какие же тут люди? Алексиор быстро собрал свои пожитки, не переставая мысленно восстанавливать в памяти все, чему его успели научить. К счастью, некоторые познания в языках стран 'черного' берега стараниями Антионольфа успели вдолбить в его пустую голову. С улыбкой вспомнил он своего старого наставника и остальных преподавателей, мысленно вознося благодарность за то, что они потратили на него столько времени и сил.

Если удастся вернуться... Если удастся вернуться с честью...

Он вернется. Должен. Ради ребят, ради Евтихии, ради себя самого.

Мама, что она подумала... Брат...

Этот день должен был стать днем его казни.

Путник тяжело вздохнул, отгоняя мрачные мысли.

Алексиор направился вглубь острова, дорога шла сначала вдоль берега, потом поворачивала между холмами и уходила все дальше к горам. Погруженный в свои размышления, он не сразу услышал конский топот. А когда услышал, прятаться было поздно, его уже заметили. Небольшой отряд всадников в просторных темных одеждах появился у поворота дороги. Они быстро переговаривались между собой. Хвала Всевышнему, их речь Алексиор понимал, правда, через слово, но все же. Ничего, он быстро восстановит познания, нужна только языковая практика, теперь-то практики общения у него будет хоть отбавляй.

- Вчера вечером мне показалось, что я видел здесь лодку.

- Из тех, что в обход таможни привозят вино, табак, ткани, благовония и всякие штучки для царского гарема?

- Из тех. Странно, куда они подевались?

- Спрятались? О! Я вижу чужестранца! Смотрите, он белый.

- Наверное, он один из них.

Пока те были заняты, он смог разглядеть их повнимательнее. Пятеро. У всех очень загорелая, темная, но не черная, кожа, тонкие, благородные черты лица, черные глаза, волос не было видно, скрыты под головными уборами, весьма напоминавшими чалму. Говор гортанный, произношение сильно отличается от того, чему его с грехом пополам научили. Алексиор представил, какой у него будет жуткий акцент, если вздумает разговаривать с местными. А разговаривать придется. Но вот, всадники подскакали, окружили его и стали громко выкрикивать свои вопросы. И вопросы становились все настойчивее:

- Где лодка?

- Где... - дальше следовало слово, значение которого Алексиор не знал.

- Товар?

В конце концов, им надоело. Один, видимо, главный, темная чалма на его голове была больше, чем у других, и на ней красовалась булавка с большим лунным камнем, выкрикнул:

- Ты кто?

Действительно, кто он теперь... А всадник не унимался, конь пританцовывал и вертелся под ним.

- Ты кто? Что, немой? Говорить не умеешь? А... Ты, наверное, раб?

Раб? Можно сказать и так. Раб обстоятельств и гол, как сокол. Нищий.

Нищий раб.

Нищий, но не раб. Он свободен.

Алексиор отрицательно покачал головой и развел руками.

- Кериб? Аха-ха! Белый кериб... Тебя оставили те, что приплыли на той лодке?

Алексиор кивнул, правда он имел слабое представление, что означает это 'кериб'. Еще одно непонятное выражение. Всадники сгрудились и стали что-то говорить вполголоса. Потом старший снова обратился к Алексиору:

- Ты один? Еда есть? - видя некоторое замешательство чужестранца, мужчина решил все сам, - Так. Мы отведем тебя к Файзулу. Он разберется, что с тобой делать.

Всадник протянул Алексиру руку, приглашая сесть на круп лошади за ним, велел держаться. Предупредил:

- Мы поедем не слишком быстро. Старайся не свалиться.

Алексиор уселся и подобрался, дав знать, что готов. Небольшой отряд сорвался с места и пошел быстрой рысью.

- Если это не слишком быстро, - думал молодой человек, трясясь сзади и прикладывая титанические усилия, чтобы не грохнуться по дороге, - То что же у них называется быстро?

Ехать приходилось среди холмов, хорошо, что дорога довольно ровная. Интересно, куда они его везут...

- Здравствуй новая жизнь! - съязвила мысль.