Белое на голубом

Глава 40.

Старый Пайкус уже неделю выбирал время, чтобы тайком сплавать в фиорды. У него масса новостей накопилась, да и проведать Нильду хотелось. Сколько бы он не ворчал, как бы не скрывал свои чувства, а только эту девочку он любил больше всего на свете. Молодая, бурная жизнь прошла мимо, словно и не бывало. Множество женщин вертелось вокруг лихого морского волка, одни любили его, других любил он, но семьи он так и не завел. Удивительное дело, даже ни одного бастарда Бог не дал за всю его беспутную жизнь. А сиротка Нильда заменила старому пирату семью, и была ему и дочкой, и внучкой, и радостью. Он мечтал выдать ее замуж за славного парня, конечно, этому славному парню еще предстояло доказать, что он достоин взять в жены такое сокровище. И уж поверьте, Пайкус был бы строгим и требовательным судьей... Но жизнь распорядилась иначе. Впрочем, этот мальчик, Голен, ему нравился. Жаль только, что перенек теперь калека.

Этим вечером Пайкус оставил таверну под присмотром поварихи и ее сыновей, а сам потихоньку направился в старой пристани. Вообще-то, двигаться надо было быстро и незаметно. Потому что с того дня, как царица Онхельма приказала уничтожить всех голубей в столице и ее окрестностях, по ее приказу отряды стражи патрулировали город по ночам. Государыня до сих пор не могла прийти в себя с досады, что наследник сбежал от виселицы, а ее замысел одним махом избавиться от всех этих бестолковых птиц не удался.

Хотя, конечно, убить миллионы несчастных птичек, потому что ты не можешь отыскать среди них одну, был чудовищным. Так ведь и родился он в голове царицы не без помощи того злобного чудовища, что поселилось в ее душе. Казалось бы, молодая прекрасная женщина, любимая всеми, живи, наслаждайся жизнью, радуй других, народи детишек и будь счастлива. Ан нет... Где поселилось зло, там счастью не место.

Пайкус мало что знал про государыню Онхельму, однако в людях он прекрасно разбирался. Ибо не будь он экспертом в этом щекотливом деле, его пиратская карьера закончилась бы очень быстро. А так, старый пройдоха умудрился прожить почти 120 лет, подвизаться везде, где можно и нельзя, да еще и сохранить завидное здоровье. Сам он лично полагал, что секрет его здоровья кроется в правильном питании и жизни на свежем воздухе (под правильным питанием дед подразумевал свою винно-сырную диету). Впрочем, эти вещи к делу не относящиеся.

То, что прекрасная молодая царица опасна и непредсказуема, он понял быстро. Ибо, как говорится, рыбак рыбака... И еще понял, что отныне свободе в стране конец, а скоро и вовсе, за неудачно сказанное слово можно будет угодить в застенок. Помнил Пайкус рассказы о тех временах, когда правил дед царицы Мелисандры, Сардион, который под конец жизни тронулся умом. О, тот напоследок чудил! Все казалось в последние годы царю, что его хотят отравить, на самом же деле, просто хронический колит был у старика. В те годы застенок никогда не пустовал, за его расстройство желудка столько народу ответило... Было бы смешно, если бы не так грустно. Слава Создателю, это продлилось недолго! А сын Сардиона Некефтис не склонен был к насилию, тот наоборот, обожал по ночам кутить в тавернах и шляться по бабам. Веселый был государь, и живот его не беспокоил, упокой Господь его душу. Да и властительница Мелисандра любила появляться в городе, повеселиться и поплясать вместе со своим народом, а какие праздники она устраивала, какие турниры! Супруг ее, Вильмор, его ведь очень любили в народе, за то, что был весел, прост и доступен, и заботился обо всех, не разделяя своих людей на богатых и бедных.

А царица Онхельма начала хорошо. Хорошо. Да только недолго это 'хорошо' продлилось. Она еще себя покажет, уверен был старый пират, перевидевший в жизни многое, потому как зло, таящееся в душе, не скроешь за приветливой улыбкой и ласковыми речами. Можно долго обманывать одного человека, можно какое-то время обманывать многих. Но нельзя обмануть весь народ.

Рассуждая про себя на философские темы Пайкус, завернувшись в темный плащ, шел к старой пристани. Несколько раз останавливался, убедиться, нет ли за ним хвоста. Вроде чисто, подумал он и нырнул в самую гущу нагромождения остовов различных плавсредств, которые в былые времена бороздили волны Версантийского моря, а теперь честно заработали свое место на этом корабельном кладбище. И затаился.

И совершенно правильно поступил. Потому что хвост за ним был. Еще какой! Целый отряд городской стражи из пяти человек!

- Боже мой, - подумал Пайкус, - Если они так следят за честным старым торговцем, то что ожидает настоящих злоумышленников? Ну и времена настают...

Он просидел с полчаса, наблюдая из укрытия, как отряд стражи пытается отыскать его в этих лабиринтах. А ведь днем его бы непременно нашли, надо действовать осторожнее. Наконец, стражники ушли, дед выждал еще минут десять, и только потом направился туда, где прятал свою лодку. Бесшумно работая веслами, он вскоре добрался до узкого, усеянного острыми камнями устья одного из фиордов.

***

Джулиус давно уже ждал появления Пайкуса. Уж очень хотелось узнать последние городские новости, потому как даже в фиорды донес ветер дым и кошмарную горелую вонь от тех костров, на которых жгли несчастных убитых птиц. А на следующий день рано утром в фиорды было просто нашествие голубей, внезапно появившихся с моря. Чудеса, да и только. Своих людей отправлять в город он не решался, да и за старого друга тревожился. Но о последних событиях информацию получить как-то надо.

Когда от дозорных пришла весть, что лодка Пайкуса вошла в устье, он, честно говоря, вздохнул с облегчением. Только сейчас поняв, насколько сильно беспокоился за старого пирата. Джулиус встречал Пайкуса на пристани. Естественно, встреча прошла не без взаимного обмена колкостями и подначками, но оба были сердечно рады видеть друг друга. Нильда выбежала встречать Пайкуса, бросилась на шею, расцеловала.

- Дедушка Пайкус, дорогой, как же я соскучилась! Как там у вас, успеваете без меня? Как повариха наша, справляется? Вы взяли кого-нибудь помогать ей? - она тараторила не уставая, глядя на старого пирата лучистыми глазами, в которых плескалось веселое лукавство.

Дед смутился, пытаясь за шутками скрыть внезапно выступившие слезы.

- А что ей сделается, поварихе-то? Успевает и готовить, и всем тумаков раздавать. Ага. А вместо тебя троих шустрых парнишек взяли, да, но те почему-то с трудом управляются. Ой, а твои поклонники в печали! Каждый вечер только и слышу: 'Ах, где наша Нильда, и зачем она нас покинула? Кто теперь будет нам удачу предсказывать?!'

Они рассмеялись. Джулиус счел своим долгом заметить:

- Что я слышу? Какие еще поклонники?

- Дед! Дедушка Пайкус шутит!

***

Голен в своем кресле был в дверях и, молча улыбаясь, наблюдал эту картину. С того дня, когда впервые проявились его новые способности, он трудился не переставая, чтобы научиться владеть этим даром. И кое-чего добился. Теперь Нильде уже не нужно было катить его в том кресле, к которому он был пока что прикован. Теперь он вместе с креслом мог усилием воли двигаться в любом направлении сам. Правда, это отнимало много сил, но с каждым днем удавалось все лучше.

А еще у него открылись и другие способности. Оказывается, он мог создавать разные предметы, правда, это не выходило по заказу. Выяснилось все случайно. Нильда...

Ах, Нильда... Нильда была его музой, его недостижимой мечтой. Она неизменно была рядом с ним, неизменно ворчала на него и подтрунивала, но смотрела с любовью. Правда, не совсем так, как Голену хотелось, он понимал, что ее отношение к нему скорее дружеское или сестринское. Но и никому из тех парней, что вертелись вокруг, она не подавала ни малейшей надежды на взаимность, а потому Голен все же надеялся, что когда-нибудь эта ее дружба перерастет во что-то большее, и он станет для нее единственным любимым.

Ну вот, Нильда, как всегда ворча, убиралась на столе, на котором он развел ужасный беспорядок, учась левитировать различные предметы. Впрочем, следы его усиленных занятий были разбросаны по всей комнате, Голен просто не успел убраться до ее появления. А теперь прятал улыбку, слушая, как она его распекает. И вдруг ему захотелось чем-то ее порадовать, чем-то необычным...

И тогда у него в ладонях сам собой возник невиданный цветок. Большой, карминно-красный, удивительный, благоухание от него разлилось по всей комнате. Нильда почувствовала изумительный аромат и обернулась.

- Что это? - удивленно прошептала девушка, уставившись на Голена.

Голен сидел смущенный от неожиданности и красный, не хуже того цветка, что держал в ладонях.

- Это тебе, - робко пробормотал он и сглотнул от волнения.

- Мне? - Нильда была потрясена.

Голен протянул ей цветок, который и сам не знал, каким образом создал. Девушка качнула головой, не веря своим глазам.

- Тебе, - он уже набрался храбрости, и даже посмел добавить, - Он такой же красивый, как и ты.

Девушка протянула руку как завороженная, взяла это благоухающее чудо и вдохнула аромат.

- Мне, - прошептпла она, широко раскрыв глаза, - Спасибо.

- Нильда...

Он не знал, что будет говорить дальше, а она не была готова слушать то, что он может сказать, потому просто весело чмокнула его в щеку и убежала.

- Спасибо, - донеслось до парня со двора.

- Спасибо, - прошептал Голен, глупо улыбаясь.

Он приложил руку к той щеке, куда его поцеловала девушка, и прикрыл глаза. Некоторое время вообще никаких мыслей не было в его голове, одно блаженство. Но потом ему подумалось, что подарки творят чудеса, а женщины, как он слышал, любят подарки, и ему захотелось завалить подарками ту единственную женщину, которая теперь имела для него значение.

А еще он вспомнил Алексиора, тот ведь тоже обожал подарки. Боже, как давно это было...

Сегодня цветок украшал волосы Нильды. И хотя она еще не смотрела на него так, как ему бы этого хотелось, Голен был счастлив видеть, как сияют ее глаза.

***

Пайкус, сразу обратил внимание на необычный цветок, и когда первые приветствия и объятия закончились, произнес:

- Нильда, красотуля, дай-ка я на тебя взгляну, что это за чудо у тебя в волосах? - он коснулся рукой цветка, недоумевая, из какой страны можно было привезти его сюда, и как созранить свежим, чтобы не засох.

- Это Голен, - гордо ответила Нильда, сверкнув глазами.

Старому пирату оставалось только присвистнуть, да подумать про себя:

- Ого! А паренек-то непрост! Да он же сильнейший колдун. И ведь пока только пробует свои силы. А красоту-то какую создал... Ох, неисповедимы пути Господни...

Додумывать дальше Пайкус не посмел, боясь спугнуть неясную надежду, забрезжившую у него от этих мыслей.

- Ну, девочка, веди меня в дом. Есть так хочется, что желудок к спине прилип!

- Тебе вечно есть хочется, старый крокодил, - беззлобно пошутил Джулиус, заметив странный взгляд, которым Пайкус смотрел на Голена.

Джулиус и сам давно понял, что юноша необычный. Совсем необычный. Его надо как зеницу ока беречь. Нильду и его. Уж он-то позаботится о них с Божьей помощью, он их убережет, чего бы это не стоило.

***

За столом в этот раз было весело, отменная стряпня Нильды, отменное вино, соленые шуточки старых друзей. Однако ужин был съеден, Джулиус предложил Пайкусу выкурить по трубочке, для лучшего, так сказать, пищеварения. Начался серьезный разговор.

- Что случилось несколько дней назад? Что такое жгли в городе? - спросил Джулиус.

Пайкус взглянул из-под бровей на людей, сидевших за столом, затянулся и сказал:

- В двух словах не расскажешь.

***

Ее прекрасное Величество государыня Онхельма сидела перед зеркалом, устремив невидящий взор куда-то в угол, а камеристка Мила расчесывала ей волосы на ночь. Мила что-то восторженно говорила, привычно нахваливая пышную золотую гриву, венчавшую прелестную головку царицы, та не слушала. Та размышляла.

Онхельму беспокоил один странный момент. Хотя, почему один, таких моментов было немало. Сначала эти проклятые голуби, никак не желавшие стать убитыми. А значит, что слепая мерзавка до сих пор жива и где-то прячется. И до нее не добраться. Пока. Онхельма поерзала в кресле.

Потом эти странные фокусы с запахами, которые только она одна и чувствует, то ли над ней издеваются, то ли у нее действительно что-то с обонянием. У нее! Черт побери! У нее, у той, что может готовить любые яды и лекарства! Издевательство.

Были еще внезапно появляющиеся в разных местах дворца трещины. В полу, в стенах, в потолках. И опять видела их только она. Эти бездарные идиоты, ее подданные не видели ничего необычного и только разводили руками. Она чувствовала себя не в своей тарелке и не могла понять почему. И госпоже Онхельме совсем не нравилось это состояние.

Подданные, кстати, действовали на нервы, притаились как мыши, молчком, улыбаясь, ей казалось, стоит отвернуться, они начинают шушукаться, а оборачиваться или пытаться как-то поймать сплетников на факте, было бы совсем уж ниже ее достоинства.

Царице пришло в голову, что надо просто отвлечься, потому что в последнее время в ее жизни не было ничего веселого и интересного. Онхельма взглянула на себя в зеркало, взглянула пристально. Пока эта бестолочь укладывает ей волосы и трещит не переставая, царица трезво оценивала то, что видела в зеркале. Очень красивая, юная женщина. Очень красивая и соблазнительная.

И почему же такая женщина вот уже сколько времени спит одна?

Действительно, почему?

- Мила, - прервала царица поток восхвалений.

- Да, государыня.

- Помнишь тот наш разговор. Когда ты обещала быть мне полезной, - и выразительно взглянула служанке в глаза.

Онхельма не хотела озвучивать вслух то, что ей нужен мужчина, надеялась на сообразительность девицы. И она не ошиблась, Мила поняла ее с полуслова. Она сосредоточенно посмотрела на свою хозяйку и кивнула.

- Да, Ваше Величество.

- У тебя есть что-нибудь на примете?

Мила поняла, что сейчас настает ее звездный час. Она будет полезна царице, и будет посвящена в ее тайны. Это может быть очень прибыльно и очень опасно. Ерунда, она будет предельно осторожной и все выгорит.

- Да, государыня, - она кивнула для убедительности.

- Тогда доставь мне это к полуночи.

- Будет исполнено, государыня, - служанка низко поклонилась, скрывая торжествующую улыбку.

- Мила, - проговорила Онхельма, оценивающе ее оглядывая, - Если...

- Нет нужды, государыня, - она провела пальцем по горлу, показывая, что скорее умрет, чем предаст ее.

- Ладно, иди. И помни, что ты мне обещала.

Мила, пятясь и кланяясь, вышла из комнаты в коридор, а оттуда понеслась со всех ног к себе. Ей еще предстояло подобрать верного человека, достаточно молодого и красивого, чтобы он смог произвести впечатление на царицу. Вообще-то, у Милы был довольно красивый и молодой двоюродный брат, неженатый. Служил в дворцовой страже. О нем она и подумала в первую очередь, чтобы, так сказать, прибыль не уходила из семьи. Если дело выгорит, ее положение упрочится, да и брата удастся как-то продвинуть по карьерной лестнице. Сейчас Мила была полна самых радужных надежд.

А государыня Онхельма налила себе немного вина в бокал, и потом снова уселась перед зеркалом, глядя прищуренными глазами на свое отражение. Она знала, кого бы не привела сегодня ночью к ней служанка, кто бы не был этот мужчина, он не доживет до утра. Потом она усмехнулась своим мыслям, изящно пожала плечами и чокнулась со своим отражением:

- Что поделаешь, такова жизнь.

Да, такова жизнь, кто-то должен заплатить за ее удовольствие, так считал ее внутренний советчик.

***

Пайкус возвращался обратно уже заполночь. Нильду, внученьку свою повидал, с Джулиусом они наговорились вдоволь, самым бессердечным образом вышучивая всех и вся, вина попили контрабандного, лучшего. На душе у старого пирата было светло и радостно.

Он уже выбрался из устья фиорда, прошел извилистым проливчиком между острыми рифами и выходил на большую воду, как вдруг увидел вдалеке несколько лодок береговой стражи.

Выследили.

Черт бы его побрал, он привел сюда хвост.

Старый пират, аккуратно сложил весла. Времени на размышление у него было немного. Можно вернуться в фиорды, он успеет. А ночью стража не пройдет между рифами, их разобьет о камни.

Но. Они же вернутся днем. Они будут приходить вновь и вновь, перекрывать входы и выходы, они не успокоятся, пока не выкурят оттуда живущий в фиордах народец и не перебьют всех, как тех несчастных голубей.

Нет. Назад нельзя. Только вперед. Нельзя, чтобы ищейки этой злобной женщины, не знающей жалости, добрались до его друзей, до Нильды и до того мальчика, Голена. Только вперед. И будь что будет.

Старый Пайкус пожалел, что силы у него не те, но время поджимало, он налег на весла и рванулся в сторону от устья фиорда. Там в двух милях было нагромождение камней у самого берега, туда он и увел устремившиеся за ним лодки береговой стражи.

В хитрой лодочке у Пайкуса имелось много чего на всякий случай, в том числе и складная мачточка с небольшим парусом. Понимая, что на одних веслах он далеко не уйдет, он решил потратить еще несколько секунд и установить мачту, а потом, поймав ветер, и хохоча, как морской черт, с удвоенной силой налег на весла.

- Вот так вам! Салаги! Рыбий корм! Пайкус вас научит, что такое кораблевождение! - орал он, продолжая грести и глядя, как лодки начали было отставать.

Как оказалось, в береговой страже имели понятие о том, что такое кораблевождение, и тоже паруса поставили. Гряды камней у скалистого берега приближались, но преследователи приближались еще быстрее. Старый пират не надеялся уйти, он надеялся увести их от фиордов, а это ему почти удалось. Но, судя по всему, его нагонят. Не удивительно, в страже служат молодые, здоровые ребятки и всем им хочется выслужиться. Ну пусть выслуживаются.

Однако это значит, что его потащат в застенок. К этой чертовой колдунье, которая обожает пытки. Не то, чтобы он боялся, что не выдержит пыток, и они развяжут ему язык. Нет. Просто он уже стар для подобных развлечений. Да и обидно было бы прожить такую веселую жизнь, чтобы потом сгинуть на дыбе или на плахе.

- Пайкус, дружище, тебе всю жизнь улыбалась удача, а сегодня, страрый пират, кажется, тебя в последний раз возьмут на абордаж, - сказал он себе, - Хмммм... И кому же ты отдашь свою саблю?

- О, никому, - ответил он сам себе.

Потом оставил весла и смотрел, как приближаются к нему лодки береговой стражи. Когда они подошли почти вплотную, старик вынул нож из голенища и, язвительно улыбаясь (ни дать ни взять, веселый Роджер), на глазах у взбешенного офицера перерезал себе глотку.

Он сделал, что хотел, попытался защитить своих, тех, кого оставил в фиордах. Дальше пусть их хранит Создатель, а ему давно пора в ад, там его уже заждались дружки, те, что сгинули давным-давно. Лихие ребятки, с которыми он плавал под черным флагом много лет назад, когда еще был совсем молод.

Лодки столкнулись бортами, офицер плюнул с досады, что беглый преступник, которого они наконец сумели выследить, все-таки ушел от погони. Не живым, так мертвым. Досадно, однако, надо было срочно уходить, потому что вокруг поднялось сильное волнение. Он скомандовал втащить труп преступника в лодку, и грести что есть силы в море, иначе всех разобьет о камни. Там разберутся, кто он, что делал, и за каким чертом здесь оказался. В конце концов, трупы тоже могут кое-что рассказать.

***

Поднимая большие волны, Нириель не хотел гибели этих людей, он просто хотел, чтобы они ушли. Лодочка Пайкуса разбилась об острые прибрежные валуны, водный дух скрыл под водой обломки, а потом помчался к Морфосу, поставить его в известность. Без его помощи ничего не выйдет.

Оттуда понесся к старейшине Сафору, предупредить, что в городе скоро начнется новая волна репрессий.