Бенефис Лиса

14

На следующий день в девять утра Галлахер поехал в Сент-Хелиер с двумя мешками картофеля в фургоне. На этот раз он не заглядывал на центральный рынок, а сразу отправился на базу снабжения армии, что располагалась в старом гараже на Уэсли-стрит. Первые грузовики с продуктами для армейских подразделений, находившихся в разных частях острова, выезжали обычно в восемь тридцать, что Галлахер и учитывал, планируя свой визит. Фельдфебель Клингер пребывал в своем стеклянном офисе и был занят завтраком. Колбаса, яйца, бекон, все очень по-английски. И кофе тоже настоящий, Галлахер ощутил это по запаху, когда поднимался по лестнице.

— Доброе утро, господин генерал. Что у вас есть сегодня для меня?

— Пара мешков картофеля, если вас это интересует. Взамен я взял бы любые консервы и кофе. — Он взял кусочек бекона с тарелки Клингера. — Как я вас ни увижу, вы всегда едите.

— А почему нет? В этой паршивой жизни это все, что мне осталось. Выпейте со мной кофе. — Клингер налил ему кофе. — Почему люди так глупы? До войны у меня был в Гамбурге хороший ресторан. У меня бывали все лучшие люди. Моя жена старается, как может, но на прошлой неделе он пострадал от бомбежки и никакой компенсации.

— То ли еще будет, Ганс, — сказал Галлахер. — Скоро они высадятся на пляжах, все эти томми и янки, и двинут на фатерлянд, а с другой стороны подходят русские. Вам повезет, если удастся сохранить дело. Эти рейхсмарки, которые вы копите, не будут стоить той бумаги, на которой они напечатаны.

Клингер прикрыл рот рукой.

— Перестаньте. От ваших разговоров с утра пораньше у меня будет несварение.

— Конечно, деньги вроде вот этой монеты никогда не утратят своей ценности. — Галлахер достал из кармана монету и положил на стол.

Клингер взял ее в руки и ахнул:

— Английский соверен.

— Точно. Золотой соверен.

Клингер попробовал монету на зуб.

— Настоящая.

— Разве я стал бы предлагать вам фальшивку? — Галлахер достал из кармана маленький полотняный мешочек и, дразня, покачал им из стороны в сторону.

Он положил мешочек на стол. Клингер высыпал из него монеты и стал прикасаться к ним пальцами.

— Ладно. Что вы хотите?

— Морскую форму. Военную морскую форму, — сказал Галлахер. — Как говорят наши американские друзья: ничего особенного. У вас их целые мешки здесь на складе.

— Невозможно, — сказал Клингер. — Абсолютно невозможно.

— Кроме того, нужны сапоги, штормовка и фуражка. Мы ставим пьесу в приходе Сент-Брелад. В ней есть очень хорошая роль для немецкого моряка. Он влюбился в девушку с Джерси, а ее родители…

— Чушь какая! — воскликнул Клингер. — Пьеса? Что за пьеса?

— Хорошо, — сказал Галлахер. — Если вас не интересует…

Он начал собирать монеты в мешочек, но Клингер придержал его руку.

— Вы знаете, господин генерал, военной полиции в Серебристом приливе будет очень интересно узнать, зачем вам немецкая форма.

— Не сомневаюсь, только мы им не скажем, так ведь? Я имею в виду, что вы ведь не хотите шума вокруг этого места, Ганс? Все это спиртное, сигареты и консервы в погребе. А еще и кофе, и шампанское.

— Хватит!

— Я понимаю, сейчас весна, — продолжал Галлахер безжалостно, — но в штрафном батальоне на русском фронте все же, я полагаю, обстановка для здоровья не полезная.

Угроза в голосе Галлахера звучала совершенно явно, и обещание было слишком ужасающим, чтобы даже думать об этом. Клингер чувствовал себя в ловушке и проклинал тот день, когда связался с ирландцем. Однако плакать теперь поздно. Лучше дать ему то, что он хочет, и надеяться на лучшее.

— Хорошо, я вас понял. — Клингер собрал соверены в мешочек и положил его в один из карманов кителя. — Я сам большой любитель театра. Так что рад оказать поддержку.

— Я знал, что могу на вас положиться, — сказал Галлахер. — Вот размеры. — Он подтолкнул к Клингеру листок бумаги.

В десять утра кавалькада покинула Сентябрьский прилив в направлении Бомонта и Бел-Ройял, затем по авеню Виктории въехала в Сент-Хелиер. Первой остановкой был замок Елизаветы. Был отлив, они оставили машины напротив Гранд-отеля и поднялись на борт бронетранспортера, который ходил через залив по гребню дамбы, перемешивая гусеницами песок.

— Во время прилива дамба оказывается под водой, господин фельдмаршал, — объяснял Неккер.

В результате нового оборота событий, Баум чувствовал себя в своей стихии, был полон предвкушением. Он видел Мартиньи, сидевшего в другом конце трака и разговаривавшего с двумя молодыми офицерами и Мюллером, и на краткое мгновенье ему показалось, что события прошлой ночи ему просто приснились. Очень уж правдиво Мартиньи играл нациста. Но, с другой стороны, он ведь и сам неплохо справлялся с ролью фельдмаршала.

Бронетранспортер выбрался с дамбы наверх, проехал через старые ворота замка и остановился. Они все вышли, и Неккер сказал:

— Англичане построили здесь укрепления, чтобы держать на расстоянии французов, еще во времена Наполеона. Здесь сохранились даже пушки того времени.

— Теперь мы укрепили его еще больше, чтобы держать на расстоянии англичан. Разве вам это не кажется забавным?

Когда Баум пошел впереди всех ко рву перед входом во внутренний двор, его догнал Мартиньи.

— Вот что интересно, господин фельдмаршал, во времена королевы Елизаветы Тюдор губернатором здесь был сэр Вальтер Рейли.

— Неужели? — оживился Баум. — Выдающийся человек. Солдат, мореплаватель, музыкант, поэт, историк.

— Кроме всего прочего, он познакомил западный мир с табаком, — напомнил ему Мартиньи.

— За одно это он достоин памятника в каждом городе, — сказал Баум. — Я помню итальянскую кампанию девятьсот семнадцатого. Ужасное было время. Мне кажется единственное, что нам помогло вынести позиционную войну, это сигареты.

Он быстро шел вперед, Мартиньи рядом с ним. Они продолжали оживленный разговор, а следом за ними шли Хофер и Неккер, испытывая сильное волнение. Спустя час, после тщательного осмотра каждого дота и орудия, которые смог найти Баум, они вернулись к бронетранспортеру и были переправлены к оставленным на берегу машинам.

У обрыва вблизи Ла-Мой группа саперов удерживала веревку, помогая капралу на другом ее конце подниматься по крутому склону. Он перебрался через кромку и отстегнул карабин. Сержант, командовавший операцией, дал ему сигарету.

— Что-то ты неважно выглядишь.

— Ты бы выглядел не лучше. Этот водитель похож на кусок недоваренного мяса.

— Документы есть?

— Сгорели вместе с одеждой. Машина — Рено. Я запомнил номер.

Сержант записал номер.

— Теперь это дело полиции. — Он обратился к остальным. — Возвращайтесь все на пост. Спасибо.

Мон-Оргуэй в Гори на восточном побережье Джерси, возможно, один из наиболее красивых замков в Европе. Немцы разместили там береговые артиллерийские батареи. В действительности, в замке располагались штабы двух полков. Баум посетил их оба, не в ущерб обычному энергичному доскональному досмотру всего остального. Со смотровой площадки, оборудованной на самой высшей точке, он в полевой бинокль рассматривал французское побережье. Он оказался несколько отдельно от остальных, и Хофер подошел к нему.

— Все в порядке? — спросил Баум, продолжая смотреть в бинокль.

— Фогель старается привлечь внимание, — тихо сказал Хофер.

— Ему захотелось поговорить, я дал ему эту возможность, — ответил Баум. — Пусть будет довольным, майор. Я стараюсь, чтобы все они были довольны. Разве не это от меня требуется, майор.

— Конечно, — успокоил его Хофер. — Вы не так меня поняли. Вы держитесь превосходно. Просто будьте осторожней, и все.

К ним подошел Неккер, и Баум сказал:

— Просто фантастика. Теперь я хотел бы посмотреть что-нибудь в жилых районах. Укрепление, которое можно найти в любой деревне.

— Конечно, господин фельдмаршал.

— Потом ланч.

— Уже все оговорено. Офицеры штаба армии надеются, что вы присоединитесь к ним.

— Нет, Неккер. Что-нибудь другое. Я хочу познакомиться с другой стороной жизни острова. Фогель сказал, что он на постое в какой-то усадьбе де Вилей. Вы знаете это место?

— Да, господин фельдмаршал. Хозяйка, миссис Элен де Виль, жена владельца, который является офицером британской армии. Очень приятная женщина.

— И сам дом очень хорош, судя по словам Фогеля. Я думаю, там мы и остановимся для ланча. Я уверен, что миссис де Виль не будет возражать, особенно, если вы обеспечите продукты и вино. — Он посмотрел на небо. — Чудный день для пикника.

— Как прикажете, господин фельдмаршал. С вашего позволения, я пойду распоряжусь.

Спустя десять минут, когда офицеры проходили через главные ворота к машинам, появился на мотоцикле военный полицейский. Он остановил рядом с Ситроеном Мюллера, за рулем которого сидел Грейзер. Грейзер прочитал записку, переданную ему полицейским, вышел из машины и торопливо пошел к Мюллеру, беседовавшему с парой молодых офицеров. Мартиньи, оказавшийся неподалеку, услышал:

— Чертов дурак, — выругался Мюллер и скомкал записку. — Ладно, нам, пожалуй, нужно ехать.

Он подошел к Неккеру, коротко с ним переговорил и пошел к машине. Машина быстро уехала, и Мартиньи подошел к Неккеру.

— Мюллер кажется расстроенным.

— Да. Похоже, один из его людей погиб в автомобильной аварии.

— Какое несчастье. — Мартиньи предложил ему сигарету. — Позволю себе отметить ваше умение организовать все наилучшим образом за столь короткий срок.

— Стараемся, как можем. Роммель нас посещает не каждый день.

— С другой стороны, я думаю, вы вздохнете с облегчением, когда Сторч взлетит сегодня. Он вылетает до или после почтового самолета?

— На мой взгляд, ему не следует вылетать раньше, чем стемнеет. Почтовый обычно вылетает в восемь, по той же самой причине.

— Не волнуйтесь, майор. — Мартиньи улыбнулся. — Я уверен, что фельдмаршал внемлет резонам. Я сам поговорю с ним относительно этого.

На лесистых склонах прихода Сент-Питер, откуда открывался вид на залив Сент-Уэн вдалеке, фельдмаршал обошел комплекс пулеметных гнезд, побеседовал с пулеметными командами, то здесь, то там принимая угощение сигаретой. Неккер не мог не отметить, что он имел сенсационный успех у солдат, хотя одному Богу известно, откуда у него столько энергии.

Они посетили каждый закоулок оборонительного комплекса и возвращались назад через лес, когда имел место непредвиденный случай. Они вышли из-за деревьев, Баум впереди всех. Ниже на дороге трудилась партия подневольных рабочих. Это были самые жалкие создания, которых доводилось Бауму видеть, одетые, в большинстве своем, в мешковину.

— Что у нас здесь? — потребовал он ответа.

— Русские, господин фельдмаршал, плюс несколько поляков и испанских красных.

Никто из работавших внизу на дороге не знал об их присутствии, как не знал и охранник, который сидел на стволе поваленного дерева и курил, придерживая винтовку у колена.

Из леса за дорогой показалась повозка, запряженная тощей лошадью, которой управляла молодая женщина с платком на голове и в комбинезоне. В повозке сидела девочка лет пяти-шести. Когда они проезжали мимо дорожных рабочих, девочка бросила им несколько брюквин.

Немецкий охранник закричал сердито и побежал по дороге за повозкой. Он схватил лошадь за поводья и остановил, что-то сказал женщине, а потом подошел к телеге и грубо схватил девочку. Он ударил ее по лицу. Когда подбежала женщина, чтобы защитить ребенка, он сбил ее с ног.

Баум не сказал ни слова, просто побежал вниз по склону холма. Он достиг дороги, когда охранник занес руку, чтобы ударить девочку снова. Баум ухватил его за запястье, повернул его наверх и вокруг. Охранник обернулся с лицом, полным гнева, который мгновенно сменился удивлением, а Баум двинул ему в зубы. Охранник покачнулся и упал на четвереньки.

— Майор Неккер, — сказал фельдмаршал. — Вы меня очень обяжете, арестовав это животное. — Он игнорировал всех остальных, но повернулся к молодой женщине и девочке, уцепившейся за нее.

— Как ваше имя, фройлин? — спросил он по-английски.

— Джин ле Котур.

— А это? — Баум взял ребенка на руки.

— Моя сестра Агнес.

— Ты очень смелая девочка, Агнес ле Котур. — Он посадил девочку в повозку, повернулся и отдал честь молодой женщине. — Примите мои глубочайшие извинения.

Женщина посмотрела на него изумленно, потом взяла поводья и повела лошадь прочь по дороге. На самой опушке леса, перед тем, как повозка скрылась за деревьями, девочка подняла руку и помахала ему.

Все присутствующие офицеры рассмеялись. Баум повернулся к Неккеру и сказал:

— Честь удовлетворена, я предлагаю отправиться на ланч в усадьбу де Вилей.

Мюллер и Грейзер стояли на вершине обрыва и смотрели вниз на останки Рено.

— Там был огонь, — сказал Грейзер. — По словам сержанта саперов, с которым я сегодня разговаривал, его не узнать.

— Могу себе представить. Ладно, договорись с ними, чтобы сегодня подняли тело. Нам потребуются результаты вскрытия, но сделать его нужно обдуманно. Не должно стать известно, что он был пьян.

Он отвернулся от Грейзера, огляделся.

— Одного понять не могу, чего его сюда занесло? Пока нам известно только одно: он очень много пил прошлой ночью. Порасспроси военную полицию, может кто-то видел его машину, — приказал Мюллер. — Мне нужно возвращаться на официальный прием, так что я возьму Ситроен. Ты откомандирован в военную полицию. Если появится какая-то информация, сразу дай мне знать.

Сержант со своей командой, появившийся в усадьбе де Вилей из офицерского клуба в «Безделушке», доставил в изобилии продукты и вино. Они вытащили из дома столы и стулья, накрыли их белыми льняными скатертями, которые принесли с собой, и быстро все обустроили. Сержант вежливо, но ясно дал понять Элен, что поскольку фельдмаршал может появиться в любой момент, ей лучше не путаться под ногами.

Она пошла наверх в спальню и достала из шкафа летнее платье из светло-зеленого органди — память о счастливых днях. Когда она надевала его через голову, в дверь постучали, и вошла Сара.

— Готовишься играть хозяйку?

— У меня есть выбор? — спросила Элен. — Даже будь он настоящим.

Она расчесала волосы и заколола их гребнями из слоновой кости.

— Ты хорошо выглядишь, — сказала Сара.

— Ты тоже. — На Саре было черное пальто и крошечная черная шляпка, волосы забраны наверх.

— Мы делаем то, что в наших силах. Скорей бы кончилось. Вот будет радость.

— Теперь недолго, дорогая моя. — Элен обняла ее и прижала к себе, потом отвернулась к зеркалу и оправила на себе платье.

— Вы с Шоном не передумали? Вы с нами не полетите?

— Господи, конечно, нет. Ты представляешь, что станет с усадьбой, если меня здесь не будет? У Ральфа не будет дома, куда он сможет вернуться. И не забывай, что Шон, как он любит напоминать, нейтрал. — Она подкрасила губы. — Мне совершенно не о чем беспокоиться. Вы с твоим штандартенфюрером Фогелем не были приглашенными мной гостями. Кроме того, Гвидо всегда сможет меня прикрыть.

— Ты, действительно, замечательная женщина, — восхитилась Сара.

— Все женщины — замечательные, дорогая. Им не остается ничего другого. Это мужской мир. — Она подошла к окну.

— Да, наверно, ты права. Они приехали. — Сара улыбнулась. — Не забудь, что внизу среди этих офицеров мы с тобой формально вежливы и общаемся только по-французски.

— Буду помнить.

— Хорошо. Тогда в бой. Я выйду первой. Дай мне несколько минут. — Сара вышла.

Когда Сара вошла в парадный зал, она увидела Гвидо, Бруно Фельдта, и еще троих морских офицеров, которые нерешительно топтались в дверях, выглядывая наружу.

— Ах, мадемуазель Латур, — приветствовал ее появление Гвидо по-французски. — Вы выглядите восхитительно, как и всегда. Фельдмаршал только что прибыл.

Они вышли наружу и остановились на лестнице. Неккер представил Элен Баума. Сара увидела, что Мартиньи стоит позади группы офицеров. Кто-то взял у фельдмаршала кожаный плащ, жезл и перчатки. Он снова обернулся к Элен, одернул китель и сказал по-английски:

— Вы очень добры, фрау де Виль. Огромное беспокойство для вас, но я так хотел сам увидеть одну из знаменитых усадеб Джерси. Мне очень рекомендовали усадьбу де Вилей.

— Она довольно скромная по сравнению с другими, господин фельдмаршал. К примеру, Сент-Уэн несравненно более впечатляет.

— Но здесь очень приятно. Очень. Сады, цветы, пальмовая роща, внизу море. Что за цвет! — Он галантно предложил ей руку. — Не окажите ли мне честь отведать омара и шампанского? Может быть, мы могли бы ненадолго забыть о войне?

— Трудновато, господин фельдмаршал, но я попробую. — Она взяла его под руку, и они прошли к столам.

Полдень стартовал наилучшим образом. Гвидо Орсини попросил разрешения сделать фотографию, и фельдмаршал великодушно согласился, позируя вместе с офицерами, Мартиньи рядом с ним. Все предприятие имело явный успех.

Неккер с четвертым бокалом шампанского в руках, стоял около стола с напитками вместе с Хофером и Мартиньи.

— Мне кажется, что он очень доволен.

Хофер кивнул.

— Совершенно определенно. Замечательное место и хозяйка очаровательная.

— Очень неохотно участвует, — ехидно комментировал Мартиньи. — Но порода не позволяет это показывать. Английский высший класс, он везде одинаков.

— Возможно, — холодно сказал Неккер. — Ее можно понять. У нее муж, между прочим, майор британской армии.

— И поэтому является врагом Рейха, но вряд ли мне нужно вам напоминать об этом.

Мартиньи взял бокал с шампанским и отошел от них. Сара была в окружении морских офицеров, и Гвидо их фотографировал. Она помахала Мартиньи, и он к ним присоединился.

— Пожалуйста, Макс, мы должны сфотографироваться вместе, — сказала она.

Он легко рассмеялся и передал свой бокал Бруно.

— Почему бы нет?

Офицеры отошли в сторону, оставив Сару и Мартиньи стоять вдвоем в солнечном свете. У нее возникло странное чувство, когда она вспомнила слова Элен, и Сара крепче ухватила его за руку, словно изо всех сил старалась удержать.

— Чудесно! — сказал, улыбаясь, Гвидо.

— Хорошо, — сказал Мартиньи, забирая у Бруно свой бокал. — Теперь мне нужно поговорить с фельдмаршалом. Вы присмотрите за Анн Мари, лейтенант? — сказал он Гвидо и пошел прочь.

Мартиньи заметил появление Мюллера гораздо позже, чем остальные. Сейчас Мюллер разговаривал с Неккером, а по дороге за его спиной приближался мотоцикл военной полиции с Грейзером в седле. Мартиньи приостановился, наблюдая. Грейзер остановил мотоцикл, поставил на стенд и подошел к Мюллеру, который тут же извинился перед Неккером и отошел, слушая сержанта. Спустя некоторое время, он огляделся, увидел Мартиньи и двинулся в его сторону.

— Не мог бы я поговорить с вами наедине, штандартенфюрер?

— Конечно, — согласился Мартиньи, и они пошли в сторону от остальных, к лесу. — Чем могу быть полезен?

— Один из моих людей, Клейст, погиб прошлой ночью. Темное дело. Его машина сорвалась с обрыва в Ле-Мой.

— Нехорошо, — сказал Мартиньи. — Он был пьян?

— Возможно, — осторожно ответил Мюллер. — Дело в том, что мы не можем понять, зачем он туда забрался. Это довольно отдаленное место.

— Возможно, женщина? — предположил Мартиньи.

— Никаких следов другого тела.

— Тогда непонятно, но при чем здесь я? — Мартиньи знал, конечно, что расспросов не избежать.

— Мы провели рутинный опрос патрулей военной полиции, не видел ли кто его машину.

— И что они?

— Нет, но у нас есть рапорт, что вы на Кубельвагене останавливались на Рут-дю-Сад приблизительно в два часа ночи.

— Правильно, — спокойно сказал Мартиньи. — Но какая связь с тем, что произошло?

— Чтобы попасть в Ле-Мой, где погиб в аварии Клейст, нужно проехать по Рут-дю-Сад, а затем свернуть на дорогу к Кобие.

— Ближе к делу, Мюллер, меня ждет фельдмаршал.

— Хорошо, штандартенфюрер. Интересно, что вы делали в тех местах в два часа ночи?

— Очень просто, — ответил Мартиньи. — Я был занят тем делом, которое исполняю согласно личному предписанию рейхсфюрера, как вам прекрасно известно. Вернувшись в Берлин, я обязан представить ему рапорт обо всем, что я увидел на Джерси. Сожалею, но вынужден сообщить вам, что он не будет благоприятным.

Мюллер нахмурился.

— Не могли бы вы объяснить, штандартенфюрер?

— Система безопасности — это в первую очередь, — начал Мартиньи. — Вернее, ее отсутствие. Да, Мюллер, я был остановлен военной полицией на Рут-дю-Сад сегодня утром. Я выехал отсюда в полночь, проехал через долину Сент-Питер наверх до деревни и вдоль Грив-де-Лек. Было чуть больше часа, когда я достиг Л'Итак на северной стороне залива Сент-Уэн, возвращаясь по дороге вокруг Лес-Ландес. Оборонительные рубежи, вы согласны?

— Да, штандартенфюрер.

— Места, где находятся важные военные установки?

— Правильно.

— Я рад, что вы согласны. Потом я проехал вдоль залива к маяку в Кобие и был случайно остановлен на Рут-дю-Сад двумя военными полицейскими, которые, как выяснилось, устроили перекур на обочине. Вы меня поняли, Мюллер, не так ли? — Его голос стал жестким и угрожающим. — Я проехал вокруг острова, вдоль самых важных оборонительных укреплений и был остановлен только однажды. — Он позволил себе повысить голос, так что некоторые офицеры обернулись. — Вы можете назвать это удовлетворительным?

— Нет, штандартенфюрер.

— Тогда, я предлагаю вам этим срочно заняться. — Он поставил свой бокал на стол. — Теперь, я думаю, что я заставил фельдмаршала ждать слишком долго.

Когда он отошел, к Мюллеру подошел Грейзер.

— Что случилось?

— Да ничего особенного. Он сказал, что объезжал остров с инспекцией. Сказал, что в течение двух часов ездил по острову, а остановлен был только один раз, на Рут-дю-Сад.

— Вы ему верите, господин капитан?

— Похоже на правду, — ответил Мюллер. — К сожалению, мой полицейский нюх не дает мне покоя. Он был в тех краях, и я не люблю совпадений.

— Так, что мне теперь делать?

— Когда они поднимут тело старины Вилли, сразу отправь его на вскрытие. По крайней мере, тогда мы будем знать на каком мы свете, насколько сильно он накачался шнапсом.

— Хорошо, господин капитан. Я все сделаю. — Грейзер вернулся к мотоциклу и незамедлительно уехал.

Баум, разговаривавший с Элен и несколькими офицерами, обратился к подошедшему Мартиньи:

— А, вот и вы, Фогель. Я перед вами в долгу за ваше предложение посетить такое восхитительное место.

— Рад, что вам нравится, фельдмаршал.

— Не уходите, я хочу с вами поговорить. Вы мне должны рассказать, как обстоят теперь дела в Берлине. — Он поцеловал руку Элен. — Прошу прощения, фрау де Виль.

— Конечно, фельдмаршал.

Мартиньи и Баум пошли по траве к деревьям, а там по дорожке, которая вела к ограждению у обрыва, с которого открывался вид на море.

— Все это с каждой минутой все больше напоминает плохую пьесу, — сказал Баум.

— Вы правы, но у нас нет времени обсуждать, как Брехт мог бы ее улучшить. Работаем с тем, что имеем. Почтовый вылетает в восемь. Они ожидают, что вы вылетите на Сторче примерно в то же время.

— Как это будет?

— Я появлюсь в Сентябрьском приливе в семь. Со мной будет Сара и Келсоу в морской форме, сильно забинтованный.

— А Хофер что сделает?

— Он сделает то, что ему будет сказано сделать. У меня будет шприц с сильным снотворным. Спасибо врачу, который пользовал Келсоу. Укол в руку, и он отключится на несколько часов. Мы запрем его в спальне.

— Когда это произойдет?

— Я считаю, что лучше всего сразу по возвращении в Сентябрьский прилив. Примерно часов в пять избавьтесь от Неккера и остальных, но пригласите меня остаться выпить.

— Но как я объясню его отсутствие в аэропорту?

— Просто. Неккер появится с вашими вещами перед самым отлетом. Тут-то вы впервые и объявите, что намереваетесь лететь на почтовом самолете. Раньше вы не можете это обговаривать, потому что Хофер захочет знать, что вы затеяли. Вы скажете Неккеру, что главный врач госпиталя рассказал вам об этом моряке, который был серьезно ранен во время атаки на конвой прошлой ночью и нуждается в специфическом лечении, которого здесь на острове получить не может. Поскольку вы используете самолет большего размера, вы можете захватить и нас с Сарой.

— А Хофер?

— Скажете Неккеру, что Хофер полетит следом на Сторче.

— И вы надеетесь, что это сработает?

— Да, — сказал Мартиньи. — Потому что это просто. Я мог бы попытаться сделать то же самое, используя свой мандат от рейхсфюрера, но, возможно, командующий офицер Люфтваффе стал бы настаивать на получении разрешения из штаба в Нормандии. — Он улыбнулся. — Но Эрвину Роммелю никто не скажет нет.

Баум вздохнул, взял сигарету, предложенную Мартиньи, и вставил в мундштук.

— Никогда уж мне больше не играть такой замечательной роли. Никогда.