Бесеняша в Академии Магии

Глава 16

Утро начинается сладко, с поцелуя.

Плывя на грани сна и яви, ещё не отличая мечту от реальности, я обнимаю Лайса за шею. Его мягкие губы манят, и я наслаждаюсь, Лайс отвечает, и его ладони скользят по моей спине, даря нежность и ласку. Лайс отдаётся без остатка. Я чувствую, что он позволит мне всё, что угодно, что бы я ни начала с ним делать, и это заводит, но в то же время как-то… неправильно? А ещё я осознаю, что целуемся мы по-настоящему, не во сне. И отстраняюсь.

Лайс не пытается меня удержать, остановить, лишь распахивает глаза, и по связи я ловлю непонимание, приправленное испугом:

– Я сделал что-то не так?

Я ложусь и утыкаюсь носом ему в плечо:

– Всё так. Просто мне кажется, что я пользуюсь своим положением. Если бы не наша связь…

– Что за чушь, Ирэн?

– Хм? Где чушь? Если бы не пари, разве я бы оказалась у тебя в гостях? Ты ведь не обращал на меня внимания, Лайс. Я сейчас не про своё неблагородное происхождение, не про туманное будущее.

Мы можем стать друзьями. Или уже поздно? Я тянусь к Лайсу почти неосознанно. Мне хочется прикосновений и объятий, ни разу не дружеских, хочется поцелуев и настоящей близости, физического единения.

– А про что ты, Ирэн? – почему он смотрит на меня, как на “прелесть, какую дурочку”? Улыбается с затаённой снисходительностью и одновременно – с умилением.

– Я хочу быть желанной по-настоящему, а не под действием магии.

– У-у-у…

Лайс вдруг перекатывается, теперь я оказываюсь лежащей на спине, а Лайс нависает сверху. Он легко удерживает свой вес на руках, не вжимает меня в матрас. Я с лёгким недоумением хлопаю глазами.

– Лайс…

– На практикуме у лорда Йоркиса мы обменивались магией до установления связи. Помнишь, Ирэн?

Лучше бы не вспоминала. К щекам приливает кровь, а тело требует продолжения.

– И? – я всё же нахожу в себе силы продолжить разговор.

– Ты не могла тогда не почувствовать моего желания, Ирэн.

– Не могла…, – эхом откликаюсь я.

Я старалась не думать об этом… Или правильнее сказать, что я не смела мечтать? Но у меня нет причин, не верить. Желание горело одно на двоих. И я провожу кончиками пальцев по плечу Лайса, и он зажмуривается, откровенно наслаждаясь моим прикосновением.

– Это значит да? – шепчет Лайс.

– Да.

Лайс целует, и я со стоном удовольствия выгибаюсь ему навстречу, обхватываю его руками, ногами.

– Я же не железный, Ирэн.

Хм? У меня мозги раскисли в розовый кисель, слишком сложная для меня сейчас фраза, и я провожу по его спине вдоль позвоночника, рисую на коже завитки и спиральки, тянусь ниже. Лайс с рычанием вжимает меня в матрас.

Жарко…

Сладко…

Я неосознанно тянусь к Лайсу не только телом, но и магией, и он откликается, его энергия и моя сливаются, бег силы по венам всё быстрее. Я теряюсь в ощущениях, и лишь его поцелуи и прикосновения воспринимаются особенно остро. Жар нарастает и расцветает ослепительной вспышкой.

Обессилено откинувшись, я выпадаю из реальности. Я не знаю, сколько времени проходит. Когда я открываю глаза, Лайс озаряет меня самодовольной улыбкой, но в его взгляде читается восхищение. Он касается губами моего плеча и отстраняется. Ну да, мне бы конечности в кучу собрать, второй раунд я тоже не потяну. Я приподнимаю голову и роняю обратно на подушку. Лайс щекочет поцелуем в шею и поднимается, скрывается в ванной, давая мне возможность ещё немного поваляться, прийти в себя.

К его возвращению я достаточно прихожу в себя, чтобы самой доползти водных процедур и привести себя в порядок. Прохладная, но не холодная вода помогает взбодриться, и я постепенно возвращаю бодрость, энтузиазм. Столько планов!

Лайс встречает меня завтраком: простая каша, но с тающим кубиком сливочного масла, ломтик сыра, ломтик мяса, хлеб, чай и розетка с ежевичным вареньем. У меня мелькает мысль вылить варенье в кашу, но розетка всего одна, а, присмотревшись, я замечаю, что у Лайса в каше масла нет. Вздохнув, я вылавливаю наполовину растаявший кубик и перебрасываю Лайсу. Я делаю это без всякой задней мысли – нам прекрасно хватит на двоих. Но Лайс застывает, я вижу как напрягаются и расслабляются его плечи. Улыбнувшись уголком губ, он кивает.

И я готова растечься лужицей как то масло. Мысли о грандиозных планах меня больше не тревожат, я бы с радостью не выходила из комнат до вечера. Странное состояние, словно я объелась, но всё ещё голодна.

Однако я забыла, где нахожусь и кто нас окружает. Романтический настрой разрушает не герцогиня.

– Бу! – в комнату врывается Жутик и один за другим демонстрирует пару воздушных пируэтов. – Бу! Бу!

– Жуть, – хмыкаю я, давя в себе разочарование. С вторжением Жутя меня примиряет лишь одно – приятное осознание, что Лайс от меня никуда не денется, в том смысле, что мы до конца учёбы точно связаны. А дальше… Вот я уверена, что и потом Лайс от меня не откажется. Ещё я бы сказала, что подобное доверие глупость несусветная, потому что предать или просто измениться, а вместе с изменениями обрести и новые предпочтения в том числе и в личных делах, может любой. Но Лайс… Да уж, любовь бьёт по мозгам. Умом вроде бы понимаю, что так неправильно, но уступаю соблазну и залипаю, как та муха в меду.

Жутик перекувыркивается и приземляется к нам.

На ощупь он…. тугой как мощная струя воздуха. Странно щекотать нематериальное нечто… Жутик извивается, булькает, но вырваться почему-то не пытается, наоборот, охотно подставляет то, что у него вместо боков. Лайс не отказывается пощекотать наше домашнее чудовище.

– А-а-а, ма, па, прекратите, я сейчас… Ахах!

– Пфф.

– Ло-о-опну!

Не уверена, что Жутик может лопнуть, но, заметив, что он уже не рад моему вниманию, я сдвигаю руку, позволяя ему ускользнуть под потолок.

Лайс провожает Жутика задумчивым взглядом. Вспомнил дурное? Я вспоминаю следом, и уже без аппетита доедаю завтрак и перевожу взгляд на Лайса. Он ещё тянет чай с вареньем. Взгляд задумчиво-отрешённый.

Я не тревожу и дожидаюсь вздоха:

– Я должен поговорить с… вдовствующей герцогиней.

Кто бы сомневался.

– Уверен? – вздыхаю я. – Может, не стоит? Или мне пойти с тобой?

Лайс ловит мои пальцы в свои, быстро целует и отстраняется:

– Спасибо, Ирэн, но не стоит. Я обещаю, майя, что справлюсь.

Не убедительно.

– А нужно ли справляться? Ради чего превозмогать, когда можно разделить тяжесть на двоих, мне ведь не трудно.

– Спасибо, но нет. Знаешь, я отчасти понимаю, почему герцогиня сделала то, что сделала.

– Звучит ужасно.

Лайс пожимает плечами:

– Гордость всё, что у неё осталось, Ирэн. Безучастно наблюдать, как низвергается род и низко кланяться тем, кто ещё недавно сам склонял перед тобой голову. Ей показалось, что уйти легче.

– Она не имела права принимать решение за потомков.

– Как сказать…

– Лайс, по-моему, это сумасшествие. Некоторых возраст лишает разума. К сожалению. Или к счастью. По-разному бывает, – я невольно вспоминаю, как угасала моя бабушка, и в горле встаёт ком.

На закате бабушка стала злой, подозрительной, немного помешанной. Я выносила мусор, а она кричала, что я бессовестно граблю её средь бела дня, она жаловалась соседям, что я хочу сжить её со свету и забрать квартиру, говорила, что я подсыпаю ей в суп крысиный яд, вызывала полицию, а доктора ничем не могли помочь, ибо лекарство от возраста ещё не изобрели. Умом я понимаю, что кричала на меня не она, а её болезнь. Моя бабушка меня любила. Но…

Лайс что-то почувствовал.

Он резко притягивает меня к себе, обнимает, буквально вжимает в своё тело, но без какого бы то ни было “сладкого” смысла. Просто поддержка. Просто дружеское объятие.

Я вот-вот безнадёжно разревусь, но под руку ластится спикировавший из-под потолка Жутик, и слёзы не приходят, мне становится легче, а ещё несколько минут спустя до меня доходит, что Жутик не просто ластится, он буквально облизывает мои пальцы и бормочет, что ему вкусно. Он буквально съедает мою боль.

Убедившись, что я пришла в себя, Лайс отстраняется.

– Ирэн… Я поговорю с герцогиней с глазу на глаз. Так будет лучше… для меня.

На губах сама собой появляется улыбка. Мне очень нравится, как Лайс заговорил. Я понимаю, навязанный долг не исчез, а продолжает давить на Лайса, но всё же в его словах я чувствую уверенность, которой не было вчера, и которую Лайс обрёл теперь. Да и сам выбор слов! Лайс не произнёс чёртово “должен”.

Я наблюдаю, как Лайс одну за другой застёгивает пуговицы подобранного с пола камзола и уходит на встречу с гордо поднятой головой.

Я вздыхаю и задумываюсь о том, что не имеет никакого значения – когда мы успели раздеться? Ложились-то при полном параде, а утром парад оказался на полу… вместе с одеялами, кстати. И ведь не холодно. Сомневаюсь, что потеплело на улице, скорее, магией нагрели комнату

– Ма-а-а…, – зовёт Жутик, – проследить за па-а?

Хм?

– Мы будем уважать его решение.

– И шпионить по эмоциональной связи! – Жутик понимает меня совершенно правильно.

Пока Лайс справляется, я не стану вмешиваться. Если нужно, притворюсь слепой, глухой, нелюбопытной. Но если я только заподозрю, что что-то пошло не так… Стесняться не буду, вмешаюсь так, что мало не покажется. Герцогине, разумеется, не Лайсу.

Я ловлю себя на том, что не занимаюсь чем-то полезным, а бестолково шарахаюсь из угла в угол, накручиваю себя. Надо успокоиться, чтобы своим волнением не мешать Лайсу. В отличии от меня он как раз собран и спокоен. Я с тихим стоном выдыхаю, падаю на кровать, закрываю глаза. Жутик тотчас забирается ко мне под бок. Раздавшееся совершенно кошачье мурчание ставит меня в тупик.

– Жу-утик? – переспрашиваю я, мурчит он, больше некому. Настоящего кота запирать в холодных камнях было бы слишком жестоко.

– Ур-р-р, – выдаёт он руладу.

Ха…

Я подгребаю Жутика поближе, и машинально начинаю гладить как котика. Урчание становится громче, Жутик всячески демонстрирует довольство жизнью. Про Лайса я не то чтобы забываю, я ощущаю, что он держится, и всё, чем прямо сейчас я могу ему помочь – это, во-первых, не добавлять в общий котёл своих отрицательных эмоций и, во-вторых, послать по нашей связи чувство поддержки.

Я так и сижу, ничего не делаю, пока Лайс не возвращается, причём подозрительно быстро.

Не дожидаясь моего вопроса, он кривовато улыбается:

– Вдовствующая герцогиня отказалась меня видеть.

– Хорошо же?

Лайс неопределённо пожимает плечами, садится рядом, и я тянусь за заветной баночкой с маслом ши, ловлю улыбку Лайса. Прежде, чем начать наносить целебное средство, я, едва касаясь, провожу по нежной коже рук подушечкой указательного пальца. Удивительно, насколько лучше его руки выглядят. Думаю, шрамы уйдут не быстро, а вот ранки подсохли, корочки шелушатся и скоро отпадут.

Подхватив деревянную палочку, я снимаю с твёрдого масла стружку и согреваю теплом своего тела, масло тает, и я начинаю его втирать. Не удержавшись от провокации, я чуть надавливаю, вынуждая Лайса раздвинуть указательный и средний пальцы, касаюсь складочки. Лайс со стоном запрокидывает голову. Его “ведёт” от простого прикосновения? Он реагирует настолько ярко, что у меня перехватывает дыхание.

– У-у-у…, – вздыхает Жутик, и я краем сознания отмечаю, что он, прикрывая хвостом морду, вылетел за дверь.

Я всё-таки наношу масло полностью, прежде чем окончательно теряю здравый смысл и набрасываюсь на Лайса с поцелуями.

Он охотно поддаётся, открывается, и позволяет моей магии бежать по своим энергетическим каналам, я впускаю его силу, и утреннее безумие повторяется.

Когда я прихожу в себя, обнаруживаю, что одежда раскидана повсюду, меня прикрывает тончайшая простынка, Лайса – ничего.

– Если мы будем так каждое утро, учёбе конец, – ошарашенно выдыхаю я.

Лайс самодовольно усмехается, притягивает меня к себе и проводит по моей спине ладонью, вызывая волну приятного тепла.

– Именно поэтому отношения в Академии не приветствуются.

– Короткая юбка – вот защита. Как я не сообразила?

– У тебя были какие-то планы на день, Ирэн?

М-м-м…

Велик соблазн остаток дня не вылезать из постели, но организм мне потом за такие игрища спасибо не скажет, поэтому, как бы ни хотелось пойти на третий раунд, из кровати надо выбираться и ползти в душ.

– Были, – соглашаюсь я. – В топку планы. Но раз уж я у тебя в гостях, покажи мне что-нибудь кроме спальни. Что скажешь?

– Как пожелаете, моя майя, – и целует в плечо.

Я протестующе стону, и Лайс со смешком отстраняется.

На прогулку мы выбираемся через полчаса, не раньше.

Оказывается, я успела забыть насколько холодно в коридорах дома. Я кутаюсь в пальто, застёгиваю наглухо, а шею защищаю шарфом. Шагая под руку с Лайсом, я почти не обращаю внимания на интерьеры – я вижу одно и то же, разрушение былого великолепия. Я прислушиваюсь к эмоциям Лайса, хочу понять, действительно ли ему важно восстановить герцогство.

Идея, как это сделать, у меня оформилась.

Я увлекаю Лайса на улицу под продувные ветра, чтобы рассмотреть то, что осталось от брошенного поселения. Суровость края сыграла в нашу пользу. Во-первых, строили здания только из камня, ведь завозить любой другой материал баснословно дорого. Во-вторых, строили на совесть, да и камень материал прочный. Что ему будет? Я заглядываю в один дом, в другой. Немного подлатать, и можно обустраиваться.

Оживить город будет не так уж и трудно. Трудно решить проблему поставок.

– Я думаю, я знаю, чем заинтересовать купцов.

Лайс равнодушно пинает попавший под сапог осколок чебёнки.

– Ирэн, стоит ли?

– Почему нет? – удивляюсь я. – Хей, Лайс! Свой город – это здорово!

– В таком случае, разве он не должен быть вашим, майя? – Лайс вдруг наклоняется ко мне, целует за ухом и тихо, захлёбываясь словами, шепчет. – Ирэн, мне нечего дать тебе, кроме самого себя. Весьма сомнительное приобретение, должен признать. Уверен, ты легко найдёшь себе лучше, способнее, успешнее, удачливее.

– Себя достаточно, – перебиваю я.

– Ирэн?

Откуда столько недоверчивого счастья?

– Лайс, ты не понимаешь, какой ты замечательный, – я провожу по его щеке, – самый-самый лучший. Не всем дано сочинять музыку, не всем дано писать картины, не всем дано делать деньги из воздуха. И что теперь? Я понимаю, принято ценить, чтобы муж был богатый, знатный, обладал весом в обществе, но всё это не про меня. Я устрою свою жизнь сама. Для меня единственная причина быть с кем-то – это то, что вместе мне лучше, чем врозь. Только так.

– Сплетники быстро догадаются, что ты купила себе разорившегося аристократа.

– Меня должно заботить мнение сплетников? Или оно заботит тебя?

– Не мнение, Ирэн, а их правота. Я слишком много получу от тебя, несправедливо много. Брать, ничего не давая взамен, подло.

– Чушь, – улыбаюсь я. – Прости, но среди твоих недостатков, переизбыток честности, пожалуй, главный. А ещё бухгалтерия, Лайс, пока не твой конёк, но это пока, потому что ты способный, а значит, освоишь. Можно посчитать стоимость герцогского титула, да. А сколько стоит счастье? Сколько стоит чувство дома? Я не про четыре стены, а про желание скорее вернуться в родной гнездо, уверенность, что тебя всегда ждут, тебе рады, тебя поддержат, какой бы шторм ни бушевал снаружи? Лайс, у тебя могут отнять титул, земли, деньги. Невозможно отнять чувства, которые живут в сердце.

Лайс будто бы не слушает. Я говорю, а он щекочет ухо поцелуями, но то, как его объятия становятся всё крепче и крепче красноречивее любого ответа. Лайс замирает, будто перед прыжком в прорубь. Ещё один короткий поцелуй, и Лайс задаёт вопрос, о котором я не смела мечтать:

– Ирен, вы… выйдете за меня замуж? – он опускается передо мной на одно колено и почему-то не поднимает головы, будто стесняется посмотреть мне в лицо. Или боится отказа.

У меня перехватывает дыхание.

Кажется, моё внезапное молчание Лайс понимает по-своему.

Нет, я не имела в виду отказ! Неужели не прислушивается к моим эмоциям?! Я протягиваю руку, кладу на его плечо:

– Лайс, я согласна.

Я сошла с ума? Разве нам не нужно узнать друг друга лучше? Это в родном мире разводись хоть на следующий после свадьбы день, а здесь развод – это вопиющий скандал и редкость редчайшая. Не говорю уже о магической связи, которую, порой вообще не разорвать. Но разве можно узнать лучше того, кто уже открылся полностью?

Он сглатывает, прижимается к моей руке щекой.

Он видит во мне девушку или цепляется за мою поддержку? Плохое подозрение, неуместное. Лайс никогда не стал бы опускаться до подобного унизительного жеста отчаяния, для этого он слишком горд.

Он плавно поднимается, вглядывается мне в глаза:

– Я люблю тебя, Ирэн.

– Лайс, ты не знаешь, когда я успела влюбиться тоже?

Он качает головой, улыбается.

Мы замираем, и в какой-то момент я понимаю, что мы упираемся друг в друга… носами. В этот раз нет ни кружащей голову магии, ни сводящей с ума страсти, ни феерии удовольствия. Есть счастье. Оно может показаться блёклым и тихим, но оно горит в душе упрямым огоньком, который не уступит никаким ветрам.

Лайс первым отстраняется и предлагает мне опереться на свой локоть.

Хотя я уже увидела то, что хотела, я не отказываюсь от продолжения прогулки. Жаль, зеркалис остался в комнате. Я бы сделала снимки, чтобы однажды показать, каким герцогство было, и каким стало, когда его возглавил Лайс. Мысль приходит и уходит. На нашей прогулке она абсолютно лишняя. Хорошо, что я не взяла зеркалис. Разве что снимок на память только для нас двоих и для семейного архива… Но и эта мысль уходит, и я крепче цепляюсь за Лайса. Пожалуй, гулять по заброшенному городу ничем не хуже, чем по парку или скверу.

Мы выходим к сохранившейся смотровой площадке, с которой когда-то открывался вид на порт, а теперь – на то, что от него осталось.