Без очереди в рай

Глава 16

Временами может быть и так, как вообще-то быть никак не может.

Не знаю, как у всех, но у меня случается. Иной раз нечто во всех смыслах постороннее, чья-то неожиданная фраза, например, странным эхом резонирует в сознании, вызывая поначалу ощущение абсолютной невозможности, бредовости пришедшего на ум. Неисповедимо долгое мгновение спустя в голове как будто происходит некий поворот с переворотом, а когда после него всё в первом приближении успокаивается, невозможное уже становится естественным вполне, даже словно в чем-то ведомым заранее. Ощущение бредятины при том, замечу, сохраняется, но…

Сами посудите. Эдичка Хазаров: «Есть у них на этот счет какая-то старуха на проценте». Лерочка: «Бывают в жизни совпадения: видела я тут не так давно, как твоя соседка из машины Стаса вылезала». К чему бы это, а? И сама моя соседка: «Меня тут как-то раз за бомжиху приняли: мол, синюха, заработать хочешь?» Тоже информация для размышления… хотя и не скажу так сразу же, о чем. Тем не менее, похоже, я недаром удивлялась, какое дело тете Лизе до смертей на нашем отделении, и не одних моих, а именно что — всех. И ведь что-то вроде бы еще было с Нарчаковой как-то странно связано…

Словом, я почти не сомневалась, что мафиозная старуха на проценте, упомянутая Эдиком Хазаровым, и милейшая моя Елизавета Федоровна Нарчакова суть одно лицо.

Я ехала домой.

Понятно, настроение было у меня отнюдь не жизнерадостным. Ни думать, ни гадать мне больше не хотелось, подозрения, подспудно переросшие в уверенность, мутной тяжестью лежали на душе. И вообще — не по себе мне было…

Случаются такие ситуации, когда ты вопреки рассудку чувствуешь: всё, что бы ты ни делала, получится неправильно, ошибочно, не так. Я механически давила на акселератор, стрелка на спидометре всё больше отходила вправо. Ощущение неправильности только нарастало. Почему-то мне казалось, я должна спешить — но сердцем чуяла, что я не успевала. Точнее не умею объяснить.

По какому-то наитию машину я не стала загонять во двор, бросила ее на улице, прямо у парадной. Возможно, впрочем же, наитие тут было ни при чем, а просто — в спешке получилось так, в растрепанном сознании…

Не суть.

Я всё же опоздала.

Дурная бесконечность, скверный сон… Дверь в квартиру оказалась приоткрытой, на непривычно темную площадку изнутри пробивалась тонкая полоска света. Не раздумывая, для чего-то задержав дыхание, как перед прыжком в ледяную воду, я юркнула в прихожую. Замерла, перевела дыхание, прислушалась. Как будто никого…

Следов взлома на двери я не заметила. Сочтя, что надо бы себя обезопасить со спины, я заперла замок, поставила его на стопор. Теперь снаружи было не открыть, желающим зайти на огонек без разрешения дверь придется взламывать. Зато и я теперь в ловушке — изнутри.

Ощущения постороннего присутствия в квартире вроде не было.

Я наконец решилась:

— Тетя Лиза, где вы?

Тишина.

— Елизавета Федоровна?!

Та же тишина. Пустая тишина такая, нехорошая.

— Есть в доме кто живой?!

Свет горел в прихожей, в зале, в нарчаковской комнате. Я осторожно заглянула к ней:

— Елизавета Федоровна, вы…

Живых в квартире не было.

Она лежала на полу. Лежала неестественно, как сломанная кукла. Не нужно было быть врачом, чтобы сразу же, с порога, осознать, что она убита. Подойдя, я опустилась рядом с ней на корточки, ради-для очистки совести попробовала пульс. Мертва она была бесповоротно, окончательно. Я разглядела минимум три пулевых ранения: в грудь, в живот и в голову. Последний выстрел был контрольным, надо полагать. Как ни странно, но лицо Елизаветы Федоровны он не обезобразил. По меньшей мере еще одна пуля угодила в застекленный книжный шкаф — на полу за телом тети Лизы рассыпались осколки. Больше разрушений я так сразу не заметила. Крови натекло не слишком много.

Поблизости от трупа Нарчаковой на полу валялся пистолет. В некотором помутнении сознания я подняла оружие. Вяло спохватилась: что же я наделала, ведь — отпечатки пальцев, то да сё… а если это из него стреляли в тетю Лизу? По-моему, меня слегка трясло… не помню, честно говоря, настаивать не стану. Я постояла несколько секунд в прострации, зачем-то попыталась было рукоятку «пушки» протереть — и наконец-то вроде бы очухалась.

Нужно было что-то делать. Вызывать милицию? Положено… впрочем, нет, пока повременим. Для начала я должна была сама понять, что здесь произошло.

Попробуем.

Во-первых, пистолет. Я поднесла ствол к носу. Чувствовался запах пороха — сомневаться не приходится, совсем недавно из него стреляли. Модель была мне незнакома, что неудивительно: раньше из таких приспособлений ничего, кроме «макарова», в руках я не держала. Это было более компактное оружие, не новое на вид, воронение местами вытерлось от времени. Я пригляделась к пистолету повнимательнее. Вот те раз — германское клеймо, времен Отечественной, как я понимаю. Трофей? Возможно. То есть… если так, это несколько меняет композицию.

С оружием я обращаться кое-как умею — не стоит забывать, я родом из СССР. В старших классах НВП тогда преподавали основательно, тем более наш школьный военрук был фанатом своего предмета. Вот и пригодились мне негаданно те навыки.

Посмотрим, что к чему. Затвор, предохранитель… так… обойма вынимается таким манером… ясненько. Обойма непривычная, рассчитана на семь патронов, осталось в ней четыре — плюс один в стволе. Итого: стреляли дважды, судя по всему, никак не в Нарчакову, м-м… да, именно, как раз наоборот. Где, кстати, гильзы? Рядом, под столом, и аккурат две штуки. С этим в первом приближении разобрались.

Со щелчком вернув обойму в рукоять, я поставила предохранитель на небоевое положение и в задумчивости прибрала оружие в карман. А и правильно, уж раз такие танцы, пускай при мне побудет, под рукой. Оно спокойнее.

Так, дальше — время м-м… происшествия. Интуитивно я бы заключила, что всё произошло сравнительно недавно — с полчаса, от силы — час назад. Попробовать определить точнее? Вроде бы я врач, мне как бы карты в руки. Н-да. Судмедэкспертизу в университете нам, само собой, читали, но поверхностно. Посмотрим. Кровь уже свернулась и порядком загустела, даже начала как будто подсыхать… впрочем, это происходит быстро. Показатель неинформативен. Что еще? Температура трупа, разумеется. В среднем температура тела умершего человека понижается за час на один градус. Труп Нарчаковой еще не остыл, был ощутимо теплым. Ну и что? Не градусник же ей теперь совать прикажете, паче чаяния посмертная температура измеряется в прямой кишке. Спасибо, обойдусь, с излишества мутит. Первоначального предположения о том, что всё произошло в пределах часа, лично мне достаточно.

Но что же именно — и как — произошло?

Я прошлась по комнате, присматриваясь к мелочам, не зная, что ищу конкретно. Что-нибудь. Гильз от оружия, из которого была убита Нарчакова, я не обнаружила. Положим, это ни о чем не говорит: застрелить ее вполне могли из револьвера, например. Или даже револьверов, ежели незваный гость был не в единственном числе, что, кстати говоря, довольно вероятно. Или же, к примеру, киллер свои гильзы из каких-то хитрых киллерских соображений за собой прибрал, аккуратист такой… как ни крути, возможны варианты.

Я прицельно поискала следы пуль от нарчаковских выстрелов. На первый взгляд как будто ничего: ни характерных дырок в стенах, непонятных вмятин, сколов — ничего подобного. Зато у двери в комнату, буквально на пороге, на полу имелось смазанное темное пятно. Я соскребла немного ногтем — однозначно, кровь. От двери до трупа Нарчаковой было метров пять, не менее того. Картинка начала приобретать какую-то определенность.

Поиски я продолжала в зале; по пути в прихожую заметила еще одно похожее пятно, за ним — еще одно. Очередной красноречивый след нашелся на стене в прихожей, около входной двери. Похоже… точно, некто вынужден был здесь опереться окровавленной рукой о стену. А ведь крепенько его соседка зацепила — обои напрочь испоганил, паразит. Их, правда, без того пора бы переклеить…

Янка, ты о чем?!

О своем…

О девичьем, вестимо. Ладно, это нервное. Еще раз быстро осмотрев квартиру и ровно ничего такого специфического не найдя, я вернулась к телу Нарчаковой. Который, кстати, час? Блин, пять минут двенадцатого; стало быть, я здесь, на месте преступления, топчусь уже не меньше десяти минут. Однако. Время откровенно напрягало, следовало как-нибудь определяться, наконец.

Я постаралась как могла сосредоточиться. Информация для размышления была достаточно скудна — но в некотором смысле всё-таки достаточна. Подумаем. Для начала: я не сомневалась, что убийство Нарчаковой напрямую связано с басмаевской преступной группировкой, с «черным» риэлтерством Басмаева и К°. По каким-то неизвестным мне соображениям старуху на проценте им потребовалось срочно ликвидировать. Вариант зашедших к нам домой на огонек каких-нибудь безбашенных грабителей всерьез не обсуждается. Разумеется, бывают в жизни совпадения, но при существующем раскладе это, право слово, даже не абсурд — это за пределами абсурда. Точка. С этим всё.

Заказчиков определили. Дальше — исполнители. Почему-то для себя я подсознательно решила, что их было двое. Почему? Ну, допустим, в одиночку действовать рискованно, втроем избыточно, два вроде в самый раз. На самом деле, я, конечно, понимала, что подобная аргументация зелым-зело слаба; предположение основывалось в основном на интуиции… но чутью пока имеет смысл поверить. Примем за основу — в первом чтении.

Итак, они вошли в квартиру. А кстати, как вошли? Просто позвонили в дверь, и Нарчакова им открыла? Тупо, без вопросов? Не пойму, тетя Лиза была дама осторожная. Была знакома с киллерами? Не исключено, что так… но отчего-то как-то мне сомнительно.

Тем не менее оно могло быть так. Но могло быть и немного по-другому. Предположим, киллеры вошли в квартиру, сами открыв дверь. Как? отмычкой, например, а то и вовсе без затей — ключами. А ключи у них откуда? Хм… хотя бы от меня. Это-то как раз элементарно, Ватсон, бишь — элементарно, доктор Кейн. Ключи от дома я ношу обычно в сумочке, без присмотра сумка остается… ну, к примеру, на работе, когда я на вызове. Незаметно их изъять оттуда на короткий срок — проблема невеликая; дубликаты без вопросов сделают в слесарной мастерской, каковых теперь, по-моему, больше чем достаточно. Это, кстати, означает, если я права, что ликвидация планировалась загодя, что характерно — именно в квартире. Только вот осуществлять ее пришлось поспешно, как мне кажется…

А что — а это, между прочим, версия. Практически наверняка убийцы были информированы, что меня нет дома. Я вряд ли им нужна, разве только для комплекта, за компанию… но не до такой же степени Басмаев бредит наяву?! Да и застать двоих врасплох существенно сложнее…

Что ж, считаем — киллеры проникли в дом неслышно. Нарчакова их заметила лишь на пороге комнаты. При таком раскладе подразумевается, что пистолет она должна была держать буквально под рукой. Возможно это? Почему бы нет: тетя Лиза — дама м-м… непонятная. Если что-то бывшая разведчица предполагала, скажем так, чего-то опасалась, что-то чуяла, то запросто могла держать оружие поблизости всегда.

На угрозу Нарчакова среагировать успела, нападавшие, сдается, бабушку-старушку недооценили крепенько. Вряд ли после первого же попадания в нее (неважно, в грудь или в живот) она была бы в состоянии ответить на огонь прицельной парой выстрелов. А стало быть, стреляла она раньше, на опережение. Серьезно зацепила одного (я сужу по крови на полу; возможно даже, он упал), но второй с ней справился. Дальше оба впопыхах покинули квартиру, не потрудившись даже запереть входную дверь. Запаниковали? Тоже может быть. Вероятно, они очень торопились, опасаясь, что стрельба привлечет внимание соседей. Между прочим — зря, ведь здесь же старый фонд, звукоизоляция у нас на удивление хорошая.

Допустим.

Дальше…

Собственно, а всё. В смысле — всё, что я могла придумать, я придумала. Не стану утверждать, что всё без исключения происходило именно вот так, как я тут напредполагала. Надеюсь, я не ошибаюсь… слишком основательно[20]. Я же не криминалист, в конце-то расконцов…

Довольно.

Множить неопределенности чревато. Как ни суетись, но вопрос «что делать» никуда не денется. Мы, в конце концов, в России или как?

Кто-то «как», а я в глубокой заднице. Хоть оставляй в буквальном смысле слова всё как есть и беги к родителю в Самару. Фатер, разумеется, проблемы так или иначе утрясет, но…

К черту, этот бред не обсуждается. Я вообще-то взрослый человек. До сих пор себя я уважала, смею верить — не без основания. Да и всё-таки не те это — пока еще — запутки, чтобы сразу лапки кверху задирать.

Есть еще Тесалов. Позвонить? Пусть поможет объясниться мне с милицией. Право же, страховка мне не повредит: разговор с ментами у меня коротким не получится, чистилище мне предстоит изрядное. Но ведь я так до конца и не решила, стоит ему верить или нет. Рискнуть? А если он…

Что делать?

Делать.

Что-нибудь.

Собраться и звонить.

Забавно, но протягивая руку к телефону, я еще на самом деле не определилась, какой я номер буду набирать: «02» милиции или тесаловский мобильный. Для начала, вероятнее, «02»…

Я взялась за трубку.

И в этот самый миг телефон рассыпался звонком — как будто бы взорвался под рукой.

То еще, я доложу вам, ощущение!

Хотите верьте, не хотите — доверяйте, но в итоге, поднимая трубку, я уже догадывалась, кто это звонит. Может быть, чего-нибудь подобного — опять же подсознательно — я даже и ждала.

И не ошиблась:

— Яна, с вами говорит Басмаев. Вы слушаете?

— Да.

А ведь нервничает господин Басмаев, нервничает.

— Слушайте сюда внимательно, я повторять не буду, — в голосе Руслана Ибрагимовича явственно прорезался акцент: — Лично мне неинтересно, Яна, для чего вы застрелили, да, свою соседку…

Я обалдела:

— Я?!

— А кто еще, по-твоему? — он резко перешел на «ты». — Еще не понимаешь, нет? Ствол, из которого она была убита, найдут у тебя. Может быть, не дома, да, соображаешь? В машине, где-нибудь еще найдут, поверь мне, гарантирую. Осознала перспективы?

Предположим.

— Да.

— Ты уже куда-нибудь звонила? В милицию? Звонила?

Не решив пока, какой мне линии разумнее держаться, я старалась отвечать как можно лаконичнее:

— Нет.

— Не звонила? Это хорошо. Это значит, у тебя есть шанс исправить ситуацию. Ты же хочешь выкрутиться с минимальными потерями? Не хочешь сесть в тюрьму?

— Допустим.

— Плохо отвечаешь. Ты еще не очень понимаешь, да, придется объяснить. У меня твоя сестра, тебе понятно? Или будешь делать то, что я скажу, или вам двоим не поздоровится. Услышать ее хочешь? Говори…

Последнее — уже не мне.

Сестренкин голос был испуганным:

— Янка, блин, что происходит?! Янка…

По звукам судя, Леру грубо оттащили.

В трубке снова зазвучал басмаевский акцент:

— Теперь ты поняла? Хорошо всё уяснила, спрашиваю?

— Да.

— Ты плохо отвечаешь!

— Я всё поняла.

Басмаев сам определил свою судьбу.

Жить ему осталось очень мало.

— Вот теперь я верю, что ты поняла. — Басмаев сбавил тон: — Яна, нам совсем не надо ссориться. Я тебе добра желаю. Ты поможешь мне, а я тебе. Мы договорились?

— Что вам нужно?

— Умница. Я знаю, что тебе старуха доверяла. Я о твоей соседке говорю. Она меня пыталась шантажировать. Ты знаешь, где она хранила документы?

— Документы?

Какие документы?

— Записи.

Какие записи?!

— А, записи…

Мол, так бы и сказал.

— Так знаешь или нет?

О чем мы говорим?

— Догадываюсь.

— Где они, короче?

Будем блефовать:

— Здесь, в доме.

— Можешь их найти?

— Могу.

— Уверена?

— Да.

— В точности уверена?

— Да.

— Через полчаса ты должна их привезти ко мне. Ты поняла меня? Ко мне, в мой офис в «Аргусе».

— Не выйдет.

— Что-о?!

— Не через полчаса. На поиски потребуется время. — Я сказала твердо: — Через час.

По-моему, он заскрипел зубами.

— Ладно. Не позднее. Ровно через час. И не шути со мной, попробуешь крутить — сестры ты больше не увидишь. Ты запомнила? Ее судьба зависит от тебя.

— А дальше?

— Дальше все будут довольны. Обещаю, мы решим твои проблемы. Когда отдашь мне материалы, мы поговорим. — Басмаев помолчал, затем добавил: — Яна, я хочу, чтобы ты крепко поняла — я слов на ветер не бросаю. Сделаешь как я сказал — всё будет хорошо. В ментовку позвонишь, кому-нибудь хоть слово скажешь — сильно пожалеешь. Всё, разговор закончили. Жду ровно через час.

Басмаев отключился.

Ровно через час…

Купился, паразит. А минут так через двадцать не желаете? и не на его, а на моих условиях, по моему сценарию, а? Вредно забывать: муха в паутине может оказаться шершнем, а пушистая зверушка, загнанная в угол ядовитой гадиной, — рассерженным мангустом. Зелым-зело рассерженным мангустом, между нами честно говоря.

Ошибся господин Басмаев в выборе мишени.

Я — мишень тяжелая.

План — контуры его — я в первом приближении прикинула уже по ходу разговора. Точнее говоря, определила цель: я отбиваю Леру, дальше… дальше поглядим, дальше в самом деле хоть к родителю в Самару. Впрочем, что-то мне подсказывало, что развязка будет несколько иной… Ничего, в процессе план подкорректируем.

Рассудим по порядку.

Басмаев, взяв в заложницы сестру, фактически мне не оставил выбора. В милицию я обратиться не могла — думаю, что это в пояснениях не нуждается. Вряд ли можно что-то быстро объяснить товарищам в погонах, стоя возле свеженького трупа, как вы полагаете? Еще есть вариант: довериться-таки Тесалову. Рискнуть? Касалось бы одной меня — да, может быть, в конце концов, рискнула. Не знаю. Но я точно знаю, что за сестру я не имею права рисковать.

Искать загадочные «записи», понятно, я не собиралась. Хотя бы потому, что даже в самом первом приближении я не представляла, где и что искать. «Записи» — словечко растяжимое. Что это может быть? бумаги? видео какое-нибудь? что-нибудь компьютерное? Я откуда знаю! К тому же, даже будь у меня эти документы (или что оно такое) на руках, всё равно не отпустил бы нас Басмаев по-хорошему. Он слишком далеко зашел, мне с ним не по пути — и, сдается, Лерке теперь тоже.

(Кстати говоря, о документах: еще тут и шантаж. Ну, Нарчакова, блин, ну… слов не подберу! Ну да бог теперь с ней, с бабушкой-старушкой. А занятно, если вправду — Бог.)

Я, впрочем, не о том.

Обложив меня со всех сторон, почтенный бизнесмен по-своему упростил всю ситуацию. Говорят, что всё должно сначала стать гораздо хуже, чтобы после хоть немного измениться к лучшему. Хотелось бы поверить на слово, но — что ж, придется проверять. Выхода Басмаев мне и в самом деле не оставил. Кроме одного — сработать напролом.

А ведь я не сомневалась — у меня получится.

В активе у меня был выторгованный час. Для того чтобы добраться до «Гусятника», в такое время хватит десяти минут. Еще десять я оставила себе на сборы. Итого: нагряну я, по крайней мере, неожиданно. Как именно — на месте уточним.

Своих возможностей я не переоценивала. Я ясно сознавала, что разделать под орех испитый молодняк и справиться с басмаевской охраной — вещи разные. Навряд ли далеко не глупый большой босс станет ждать меня в компании лишь пары бодигардов.

Стало быть, вставал вопрос оружия.

Да, именно вот так. Понадобится — буду убивать. Что характерно — хладнокровно и осмысленно. Не думала я, что когда-нибудь до этого дойдет, ведь я же не такая, я другая…

Все мы другие.

Пока не припрет.

Покуда жизнь за горло не возьмет.

Итак, оружие. Я в темпе прокрутила варианты. Первый как бы самоочевиден: трофейный — применительно ко мне наследственный, скорее — пистолет. А так ли очевиден? Есть сомнения. Стреляю я сравнительно э-э… да, я стреляю именно сравнительно: с трех метров, например, в сарай не промахнусь, а вот дальше, извините, не уверена. К тому же и патронов маловато, всего пять, плюс в придачу нет гарантии того, что этот антиквариат надежен. Брать не брать? Прихватить на самый крайний случай? Всё-таки возьму, право слово, как-то с ним спокойнее.

Принято пока. Пусть будет пистолет, но только не во-первых, а в-последних. Во-первых, предположим, я сама, во-вторых, необходимо что-нибудь еще такое… более сподручное.

Последний раз окинув взглядом комнату соседки, я прошла к себе. Посмотрим, что найдется у меня в домашнем арсенале.

Естественно, имеется катана, новодел, но из отличной стали. И кстати говоря, классическим кендо я владею в целом основательно. Н-да… жалко, номер не пройдет. И дело тут не в том, что если я начну катана головы сносить и кишки выпускать, то после даже и отец меня из-под суда не вытащит. Девочку с мечом в тюрьму, возможно, не посадят, но из спецпсихушки, есть такое подозрение, уже навряд ли выпустят.

Здесь логика в другом. Катана — слишком явное оружие. В бою у внешне безоружной женщины перед мужчиной есть психологическое преимущество. Извращенцев, просто психопатов и хороших профессионалов спецподразделений не считаем, но мало-мальски окультуренному большинству мужского населения известно с нежных лет, что женщин бить на поражение неправильно. На этом, между прочим, и спецы элементарно сыпятся. Другое дело, человек с оружием в руках — он для потенциального врага есть существо бесполое. Тут встроенный в противника предохранитель форы мне не даст.

Пристрелят, проще говоря, меня с катана, даже не поморщатся.

Требовалось что-то менее приметное, не такое радикальное на вид. Компактные нунчаки? Не мой стиль. Уметь умею, но не слишком жалую, всерьез оружие должно быть по руке. Да и эффективность их преувеличена.

А вот шарик… шарик — это да. Это, знаете ли, в самом деле — да, это инструмент в моих руках действительно убойный. И на оружие, что характерно, он на первый взгляд не слишком-то похож.

Представьте детский «раскидайчик» на резиночке. Замените мысленно нарядный безобидный шарик на аналогичного размера шарик из тяжелого металла, скажем, из свинца, а тонкую резинку, соответственно, на эластичный жгут. Представили? Вот то-то и оно, таким даже нечаянно засветишь — мало не покажется. А ежели прицельно с максимальной силой, в темпе, в окружении нескольких противников, двигаясь для них непредсказуемо и сколь возможно быстро? А жгут, используемый в качестве удавки? А шарик как кастет, хотя и без шипов? А… — можно множить сущности. Себя бы, правда, хорошо не зацепить.

Не думаю, что это мое ноу-хау. Кто-нибудь наверняка такую штуку пробовал. Тут вся проблема в том, что этот инструмент требует реакции предельной даже для меня. Это я к тому, что… словом, не советую, нунчаками махать порядком проще будет — как и безопаснее.

Шарик у меня на самом деле не простой, а золотой. Я всерьез, в буквальном смысле слова. На одном из выигранных мной турниров спонсоры-пижоны выдавали премиальные золотыми слитками. Ну я ими и распорядилась именно вот так, по-своему тоже, в общем-то, спижонила. Свинчатка всё-таки не эстетична — руки пачкает. И жгут я, кстати, заменила на довольно хитрый эластичный полимер… но подробностей, я думаю, достаточно.

Годится.

«Раскидайчик» однозначно принимается. Даже странно, что я не сразу же вспомнила про свой любимый м-м… ударный инструмент. А ведь это позволяет план уже подкорректировать…

От изложения пришедшей в голову идеи на текущий исторический момент я вас избавлю. Во-первых, потому, что была она чистейшей авантюрой — натуральной, рафинированной, так сказать, беспримесной. А в-главных — именно ее я в конечном счете в точности почти и реализовала. Зачем же дважды об одном и том же, правильно?

Очень кстати было, что я впопыхах не забыла прихватить из тачки ни видеокамеру, ни сумочку. Правда, Эдичкин конверт так и остался в бардачке… ну да это пока к делу не относится. А относятся к нему: «прямой, в обход секретаря» телефонный номер г. Басмаева (визитка в сумочке) и камера (еще на полчаса, а то на целый час ее ресурса хватит). Оч-чень хорошо.

Еще мне требовалось нечто, что могло на первый взгляд сойти за «документы» Нарчаковой. Интересно, а Басмаев точно знает, что именно он должен получить? А ведь в этом я, положим, не уверена. Знай он конкретно, точно — так бы и сказал, а не просто «документы» или «записи». Есть в этом допущении логика, а? Не исключено. Тогда вопрос в другом: на что Басмаев может клюнуть? Что ж, подумаем. Предположим, компакт-диски… подойдут? Нарчакова была женщина продвинутая, информацию (любую, подчеркну) она могла хранить и с помощью компьютера. Поверит в это г. Басмаев, не поверит, заинтересуется? Пожалуй, на последний вариант есть некоторый шанс.

Аминь, на том и остановимся. Излишество и правого смутит.

С дисками всё оказалось просто. В ящике стола завалялись несколько заведомо никчемных, боевички, по-моему, какие-то… н-да, подходящий жанр. Что называется: вы хочите кина? В заглавной роли — титры прилагаются.

Дисков взять за-ради пущей убедительности имело смысл, наверное, не менее двух штук. Всего их было шесть. Решив не мелочиться, я прихватила все. Не стоит забывать — при нужде всё может стать оружием. Кругляш из пластика, запущенный в лицо, противника из строя вряд ли выведет, но вот внимание непременно отвлечет. А в бою порой и меньшего достаточно.

Я прикинула, не стоит ли переодеться. Ни к чему, одежка в самый раз — нигде движений не стесняет, чувствую себя я в ней уверенно. Да и черный цвет мне, повторюсь, к лицу, разве только вязаную шапочку добавить в завершение образа. Кроссовки, правда, легковаты, в берцах, например, удары наносить куда весомее, но мне важнее скорость. Хорошо.

Еще что? Деньги, паспорт — это обязательно: есть вероятность, что придется всё-таки потом удариться в бега. Так, камеру в чехол, чехол на пояс, руки мне нужны свободными. Визитку с телефоном этой сволочи с собой, хотя номер я и так запомнила. В карманах куртки «раскидайчик», компакт-диски, пистолет… хм, вроде бы и всё.

Я сверилась с часами. Из отпущенных себе на сборы десяти минут я уложилась в семь. Осталось посетить, простите, туалет, на ход ноги еще раз прокрутить сценарий в голове — и действовать.

Всё.

Будь оно что будет.

Ну да всяко дальше что-то будет, как вы полагаете?

Как говаривал один давнишний мой сэнсей: в кино бывает редко так, как в жизни, зато в жизни — очень часто, как в кино.

Что поделаешь, не я же всё придумала…

Кое-что придется пояснить. Для начала: я не сомневалась, что за домом — вероятнее всего, за уличным подъездом и моей машиной около него — ведется наблюдение. Не вслепую же Басмаев мне звонил; очевидно, что большому боссу доложили, когда я приехала. Уж очень точно всё сошлось по времени: я — в дом, успела более-менее оглядеться, тут же и звонок. А если так, резонно допустить, что наблюдение еще не снято. Предположительно соглядатай сидит себе в машине где-нибудь поблизости, «держа» мою «десятку» и парадное.

(На окна, кстати же, гипотетический соглядатай тоже, надо полагать, посматривает, так что, уходя, не стоит гасить свет. Пускай любуется, с Чубайса не убудет.)

Короче, стоит только этой пресловутой Яне, то есть мне, отъехать от парадной, наблюдатель тут же сядет незатейливо на хвост. Лично я бы так и поступила: мало ли куда могу я по пути в «Гусятник» завернуть, а? С дуры-бабы станется.

Логично? Да, по-моему, есть смысл.

Отсюда и сюжетные затеи в моих действиях. Задача: выбраться из дома незамеченной. Подсказка: есть забытая «копейка» во дворе, продать ее я так и не сподобилась. Пути решения проблемы: э-э… лежат через чердак, иначе вроде бы никак не получается.

Похоже, всё-таки вы хочите кина.

Извольте, право.

Будет вам кина.

Наша квартира на последнем этаже — единственная на площадке. Еще пролетом выше — дверца на чердак. Проникновению туда бомжей и романтически настроенных подростков препятствует изрядного размера навесной замок. Вешали его отнюдь не дармоеды-коммунальщики, а мы с соседкой, сами, за свой счет. Ключ от него, естественно, имеется. То есть на чердак я попадаю без труда, а вот оттуда…

Оттуда я хотела выбраться на лестницу, ведущую во двор. В крайнем случае спущусь и по пожарной, с меня станется. Фонарик еще надо захватить…

Я сторожко вышла из квартиры. Вряд ли кто-то мог бы поджидать меня на лестнице, но приходилось быть готовой ко всему. Никого, конечно, — пусто, тишина; и всё же темень лестничной площадки напрягала. То ли лампочка перегорела так не вовремя, то ли киллеры ее зачем-то вывернули, черт их разберет. Надо будет новую купить.

Я едва ли не ощупкой поднялась к чердачной двери, нашарила замок, открыла. Дверь чуть слышно скрипнула… порядок, я была на чердаке. Тьма здесь оказалась не такой густой, как я предполагала, через слуховые окна крыши призрачно сочился лунный свет.

И всё же без фонарика пришлось бы туговато. Чердак у нас просторный, но запущенный, навернуться в темноте здесь можно основательно. А ведь мне еще и выход нужно отыскать.

Если я не ошибаюсь, во дворе парадных всего три. Стало быть, на чердаке теоретически имеются три двери, выводящие на эти лестницы. Вопрос стоит предельно просто: есть ли шанс, что хоть одна из них не запирается в отличие от нашей? По нынешним занятным временам безалаберность жильцам не слишком свойственна, бомжей над головой плодить как будто не с руки… тем не менее всякое случается. Мы всё-таки в России, а не как.

Ну а в крайнем случае действительно я слезу по наружной, бишь по пожарной лестнице. Предусмотрена у нас экзотика такая, всё же старый фонд. Руки, правда, ржавчиной измажу, перчатки надо было прихватить…

Трюкачить не пришлось.

Расчет был верен. Первая же дверь, которую я быстро обнаружила, была не заперта. Через минуту я благополучно оказалась во дворе. Получилось всё на удивление просто, как-то буднично.

Оно и к лучшему.

Проблемы еще будут.

«Копеечка» меня не подвела, послушно завелась. Пока я вроде оставалась незамеченной. По идее, мой гипотетический соглядатай должен быть сосредоточен на «десятке», припаркованной на улице. На машину, выезжающую из двора, он навряд ли обратит внимание. Во всяком случае, он вряд ли разглядит, кто именно сидит в машине, благо время темное.

Авось и пронесет.

Я без лишней спешки выехала из двора, повернула не направо, как должна была свернуть, чтобы ехать к «Аргусу», а в другую сторону. Может быть, и лишний штрих, но — пусть, не повредит. Надеюсь, наблюдающим я шансов не оставила.

Отъехав с полквартала, я погнала всерьез. За сотню километров в час по городу, пускай и по ночному, по полупустому… ну да что ж поделаешь.

До «Гусятника» я добралась за семь минут.

Пока я в графике.

Остались пустяки. К примеру, незамеченной пойти мимо охранников на входе. Более того, Басмаев запросто мог там поставить дополнительно кого-то из своих доверенных людей, вроде Стаса с Гариком. И система видеоконтроля там, замечу, предусмотрена…

Машину я, естественно, приткнула в стороне — ни к чему светиться раньше времени. По дороге в голове я кое-что перекроила: пистолет решила всё-таки не брать. Огнестрельные игрушки — это не мое; незачем так подставляться, лишних бед наделаю. Короче, пусть он от греха останется в машине, ну его.

Вопрос с проникновением в «Гусятник» разрешился так же просто, как и неожиданно. Черт мне сегодня, что ли, ворожит? Не знаю, но везение пока как будто бы наличествует. Верным, надо полагать, путем идете, доктор Кейн.

Поперло наконец, что называется.

Помимо основного, так сказать, парадного, в «Аргусе» есть и служебный вход. «Гусятник» — заведение круглосуточное, но по ночам служебный вход закрыт. Однако суть не в этом. Там же, с торца здания, практически напротив того места, где сейчас стояла моя тарантайка, имеется приличного размера подвальное окно, приспособленное для приемки грузов.

Ну так вот, буквально на моих глазах от этого окна отъехал грузовой фургончик. Очевидно, что-нибудь привез и разгрузил — мало ли «Гусятник» потребляет всякой всячины. Главное, «приемное» окно оставалось всё еще открытым.

Это был мой шанс.

Не медля больше ни секунды, я перебежала от машины до торца «Гусятника». На мгновение замерла, прислушиваясь, около окна. Внизу, на складе, кто-то шебаршился, вроде бы один. От окна довольно круто вниз уходила лента транспортера. Я по ней и съехала.

По-своему даже лихо получилось.

Человек на складе был действительно один. Молодой довольно парень, возился с упаковками какими-то, укладывая их на стеллажи.

На меня он вытаращился в крайнем обалдении:

— Эй, что за…

Больше грузчик ничего добавить не успел. «Раскидайчик» аккуратно угодил ему чуть выше переносицы, надежно обеспечив пациенту кратковременный наркоз. Крепкий лоб, нестрашно, оклемается, причем довольно скоро. Не зверюга же какая-то я всё-таки, чтобы посторонних без нужды всерьез гасить.

Получилось. Дальше что? Закрыть окно, во-первых, и поискать, чем спеленать клиента, во-вторых. Да и обыскать его не повредит, по законам жанра вроде полагается.

Я затворила металлические створки, разобралась что к чему с запорами, задвинула в пазы засов. Теперь снаружи амбразура не откроется. Нормально.

Я вернулась к телу. Идея обыскать кладовщика оказалась, как ни странно, продуктивной. Набор ключей от склада — уже кое-что, но, главное, я разжилась мобильным телефоном. А ведь это я заранее должна была предусмотреть, без мобильника мой план вообще не очень-то срабатывал…

Сочтем, что снова повезло.

Кладовщик по-прежнему пребывал в нокауте. Пока ему, конечно, хорошо, но надолго это удовольствие не затянется. Чем бы его связать м-м… во избежание? Должна ж на складе отыскаться бечева какая-нибудь, шнур, капроновый шпагат, хотя бы даже скотч — пациент, в конце концов, не станет привередничать.

Первым из искомого мне подвернулся скотч. Приемлемо вполне. Что характерно, даже и щадяще: в несколько слоев намотанная лента не пережимает кровоток, но при этом держит замечательно. И с кляпом нет необходимости мудрить — достаточно заклеить рот; весьма разносторонний материал. Как результат — всё просто, как мычание.

Упаковала я кладовщика на совесть, основательно. Ничего, бог даст, не околеет человечинка, найдут. Ну а припрет, к утру и сам освободится, если постарается.

Совесть на сей счет меня не мучила.

Остатки скотча я взяла с собой. Уходя, на складе выключила свет, дверь за собой закрыла на замок. Тылы, короче, как могла обезопасила.

До сих пор мне в этой части комплекса бывать не приходилось; впрочем, планировку здания я в целом представляла. Попасть мне нужно было на второй этаж, в спортивный зал, то самое додзё. Вот уж точно — место встречи с истиной.

За дверью склада находился полутемный коридор. По идее из подвала он выводит в холл служебной лестницы. Направо, если я не ошибаюсь… так и есть.

Хочется надеяться, что эта часть «Гусятника» не оснащена системой видеоконтроля. Вроде ничего такого камероподбного пока мне не встречалось. Досадно было бы…

На лестнице, похоже, ничего. На технике здесь явно сэкономили. Я едва ли не прыжком взлетела вверх на два пролета. Дверь на второй этаж… закрыта?! Блин.

Не мать, так перемать.

Спокойствие. Ключи кладовщика. Связка там достаточно весомая — вдруг что и подойдет?

И… да.

Смешно, но подошло. Не сразу же, но со второй попытки ключ без возражений провернулся в скважине. От очередного приступа везения по спине проскребся холодок, на душе несладко защемило. Не знаю, что это такое…

(Знаю. Чую смерть. И изменить что-либо, знаю, я не в состоянии.)

Пустое.

Я тенью просочилась на этаж. Нормально, никого. Посетителей здесь по ночам обычно не бывает. Сауна, пул-бар и тренажерный зал, работающие круглосуточно, расположены на первом этаже. Офис самого Басмаева находится на третьем. Интересно было бы узнать, о чем сейчас он думает.

Что до меня, то… впрочем, ерунда.

Думай не думай — поздно передумывать.

Спортивный зал был пуст, как я и ожидала. Свет снаружи, с улицы, просачиваясь через забранные проволочной сеткой окна, словно прятался, терялся где-то по углам в сторожкой тишине. Есть, по-моему, мистическое что-то в отдыхающих от вздорной человечьей суеты знакомых помещениях, нечто странное… не знаю… что-то всё же есть. Ощущение инобытия какого-то, а?

Может быть, и так. Может быть, мне раньше это снилось, быть может, жизнь спустя привидится во сне…

Найдя распределительный щиток, я включила в зале освещение. Наваждение сразу же рассеялось.

А кстати, это мысль: весь свет мне ни к чему. Весь мир и так театр, кто бы возражал, но обустроить сцену на свой вкус не возбраняется.

Я немного помудрила с выключателями. Центр зала освещался четырьмя прожекторами — примерно по тому же принципу, к примеру, как боксерский ринг. Для традиционного додзё подобная иллюминация излишня, разумеется, но Басмаев иногда любил устроить красочные спарринги. Хм… почему бы нет? Призывно освещенное пространство в сердцевине зала плюс к тому периферийный свет над торцевой (зеркальной, кстати говоря) стеной, ближайшей к входу, будут в самый раз.

Композиция меня устроила.

Теперь — видеокамера. Вход (хотя бы краешком), зеркальная стена, пространство между ней и «рингом» — всё это следовало как-то вставить в кадр. Объективчик у меня, положим, широкоугольный, но задача всё равно не тривиальная. И ведь при этом камера еще должна быть очень хорошо замаскирована…

Решение я нашла м-м… под стать всей ситуации. Деликатно назовем его не слишком ординарным.

Расположенные наверху, почти под потолком, прожектора держались на кронштейнах, прикрепленных к стенам. Нужный ракурс должен получиться, если камера окажется на крепеже одного из двух прожекторов, ближайших к освещенной торцевой стене. Я выбрала кронштейн прожектора, который находился наискось от входа, на противоположной стороне.

От пальцев вытянутой вверх руки до основания кронштейна было метра полтора, а то и два. Допрыгнуть всяко не получится; альтернатива — вертикально пробежаться по стене. Это для меня вообще-то не проблема, вот только выдержит ли чертова конструкция мой вес, хотелось бы мне знать…

Крепежка выдержала. Извернувшись, я взобралась на кронштейн верхом. Разместилась я на нем не без труда, впритирку с потолком, но действовать руками я могла достаточно свободно. Камеру я в нужном положении закрепила скотчем, изрядно повозившись, правда, и едва не сверзившись. А удачно я рулон со склада прихватила, хоть кладовщику потом спасибо говори…

Надеюсь, что затраченных усилий моя задумка сто́ит.

Включив видеокамеру, я аккуратно спрыгнула. Перевела дыхание, отряхнула пыль с одежды, взглянула на часы. Было без пяти минут двенадцать. Наверное, по мнению Басмаева сейчас я должна бы выходить из дома.

Что ж…

Можно начинать.

Я по памяти набрала телефон с басмаевской визитки.

Трубку взяли сразу же:

— Басмаев.

— Это Яна, — я решила с ним не церемониться: — Жду тебя в спортивном зале, ниже этажом.

— Ты…

— Леру приведи с собой. Иначе разговора не получится.

— Думаешь, ты можешь диктовать условия? Да я тебя…

Я резко перебила:

— Не суетись, Руслан, не по-мужски. Ты же сам хотел договориться по-хорошему. Разве твое слово ничего не стоит?

— Ты понимаешь, с кем ты говоришь?!

— Надеюсь, что с серьезным человеком.

— Почему ты сразу не поднялась ко мне в офис? Отвечай! Как ты вообще попала внутрь здания?!

— Сейчас это неважно.

— Отвечай!

— Потом отвечу. Не по телефону.

— Так поднимайся в офис!

Время сбавить тон:

— Извини, Руслан, так не получится. Ты умный человек, да, должен понимать, что я пока тебе не доверяю. Подумай сам — я много прошу? Только встречи на нейтральной территории.

— Вопрос доверия?

— Да. Сделай первый шаг.

Басмай о чем-то помолчал.

— Ты материалы принесла?

— А как ты полагаешь?

— Яна, если ты меня обманываешь…

Как он меня достал.

Я сухо заключила:

— Мы друг друга поняли. Про Леру не забудь, Руслан. Я жду.

Я отключила связь.

Всё лишнее — мобильный телефон кладовщика, его ключи, футляр от моей камеры — я положила в дальний угол зала. Куртку я сняла, накинула на плечи, чтобы при необходимости в момент от нее избавиться. И так-то скоро будет жарковато. «Раскидайчик» и компьютерные диски находились под рукой, жгут «раскидайчика» я закрепила на запястье. Вроде всё.

Не сомневаюсь, вы уже давно сообразили, что я собиралась сделать. Очевидно, то же, что сегодня я уже так или иначе делала: разговорю Басмаева под камеру, а дальше — как пойдет. Повезет мне — спровоцирую его на поединок. Он не глуп, но он мужчина, стало быть — пижон, а значит — шанс имеется. Церемониться не стану, сразу его вырублю, затем по-быстрому охрану покрошу… короче, всем доставлю удовольствие[21].

Н-да.

Разберемся.

В том, что большой босс сейчас придет, я была уверена. Не пришлет вместо себя каких-нибудь охранников за мной, а с ними сам придет и Леру приведет. Телефонный разговор я ж неспроста так строила: в меру разозлив, сбив с толку непонятками, я выказала явную готовность к компромиссу, что в басмаевской трактовке значит — к подчинению. Ну и плюс к тому немного очевидной бабской глупости добавила, естественно, чтобы папик, ощутив свое сугубое мужское превосходство, против воли бы покладистее стал. Чего стоит одна фраза о нейтральной территории — в анналы слезно просится!

Коктейль для мужика убойный.

Он придет.

Если я хоть что-то смыслю в психологии, сто́ит мне Басмаева выбить из игры, полдела будет сделано. Без него охрана грохнуть Лерку не рискнет — да и придется им на мне сосредоточиться. А уж я устрою им парад планет.

Да, еще. Я ставила на то, что охранников не будет слишком много. Не исключено, что Басмаев всё же обойдется парой бодигардов, может — троицей. Разговор нам предстоял довольно специфический, целая бригада «ассистентов» при таком раскладе боссу ни к чему: расширять круг посвященных м-м… непредусмотрительно. К тому же вряд ли он меня настолько опасается.

Увы.

В последнем я ошиблась.

Для начала в зале объявился незнакомый мне охранник. Крупный экземпляр, серьезно оквадраченный, но на глаз как будто без оружия. Оквадраченный от двери далеко не отходил, обшарил взглядом зал. Меня он углядел не сразу, хотя я не пряталась: спокойно стоя в глубине додзё, вне ярко освещенного пространства, я находилась как бы в сумеречной зоне. Оквадраченный, держа меня глазами, доложился в сторону двери:

— Здесь она. Одна.

Тут же появились еще двое бодигардов, опять мне незнакомые. Заняли позиции по сторонам двери — этакие часовые. Идиотики. Один из них вполоборота сообщил:

— Порядок, Руслан Ибрагимович.

Вошел Басмаев, за ним следом — Лера, вплотную к ней — очередной мордоворот, причем, сдается, в роли конвоира. Сестренка, судя по всему, успела побузить… ну да с Лерки станется.

Ужо вам, клоуны.

Ан это всё — не всё. Парад-алле на этом не закончился. Еще два бодигарда затолкали в зал какого-то помятого субъекта. Руки у него были чем-то связаны. Одним из этой парочки охранников оказался Гарик; субъект мне смутно тоже был знаком… пока не вспомню. Странно, Стаса не было. Возможно, кто-то оставался страховать еще снаружи…

Итого: м-м… да, многовато будет.

Даже для меня.

Действовать придется на уничтожение.

Компания, как я и ожидала, задержалась в освещенной части зала, у зеркальной торцевой стены.

Ваш номер, доктор Кейн.

Я вышла в центр освещенного пространства, под прожектора. Помолчала, чувствуя плечами тяжелеющую паузу, готовую вот-вот сорваться. Надеюсь, поучилось как задумала: в чем-то нарочито, в целом выверено, в главном — обоснованно. Я как бы показала: я сейчас на сцене, остальные заняли места согласно купленным билетам. Так мы и останемся[22].

Пока.

Раздражения Басмаев не скрывал:

— Что это за спектакль, Яна? Отвечай!

— Спектакль? Хм. А это, значит, зрители? Не много?

— Это мои люди.

— Я думала, у нас приватный разговор.

— Здесь думать буду я!

— Как скажешь. Мне скрывать особо нечего.

Басмаев неприятно усмехнулся:

— Это тебе кажется. — Но всё-таки распорядился: — Ахмед, Рустам, посторожите дверь. С той стороны, понятно? — «Часовые» вышли. — Ты материалы принесла?

— Да.

— Покажи.

Я вытащила пару компакт-дисков.

— Это что?!

— Лежали у соседки в тайнике, в конверте, — сочинила я. — Там была пометка «Черное риэлтерство».

Похоже, что Басмаев ждал чего-нибудь другого:

— Что ты мне мозги грузишь?!

Придется делать морду утюгом:

— И в мыслях не было.

— Откуда у старухи может быть компьютер?!

Гарик ему что-то шепотом сказал.

— Вот как… — Басмаев сбавил тон. — Ты знаешь, что на дисках? Ты их видела?

— Когда? Ты сам же торопил.

— Дай их сюда.

Я покачала головой:

— Успеется. Поговорим — отдам.

— Наглеешь, Яна!

— Вовсе нет, Руслан. Я просто рассуждаю здраво. Я, в общем-то, и так в твоих руках, деваться мне отсюда некуда. Логично?

— Ты к чему?

— К тому, что силу ты всегда успеешь применить. А договариваться лучше без насилия. Я тебе зачем-то же нужна.

— С чего ты так решила?

— Ну, Руслан. Ты ж умный человек. Хотел бы ты меня в ментовку сдать, а то вообще убрать — не стал бы разговаривать… К тому же и ее тогда пришлось бы убирать, — кивнула я на Леру, — как ты думаешь?

Басмаев процедил:

— По-твоему, это сложно?

— Это нерентабельно. Ты ж бизнесмен, Руслан.

— О чем здесь вообще речь? — растерянно вмешалась Лера.

Басмаев резко повернулся к ней:

— Заткнись!

— Без рук, — предупредила я. — А речь здесь в основном о махинациях с квартирами, — любезно объяснила я сестренке. — Так, в общем, пустяки: всего-то несколько десятков трупов. Ты не знала?

Лица на Лерке не было:

— Я? Что ты, Янка, нет!

— Заткнись, кому сказал!.. — Басмаев угрожающе прищурился: — А ты и в самом деле много знаешь. Не слишком много, а?

Недобро так сказал…

Бояться я не стала:

— Так получилось.

— Хазаров разболтал, да? Знаю, не юли! Не надо было с ним тебе сегодня разговаривать. От таких одни проблемы… — Басмаев помолчал. — Напрасно он болтал. Зарезали его.

Эмоций я не показала:

— Да, Эдик для тебя был слабое звено. Но зачем ты приказал мою соседку ликвидировать? Она же на тебя работала, ведь верно? В роли подставной, старухой на проценте… всё приварок к пенсии. Зачем ты так, Руслан?

Сестренка тихо охнула.

— Она меня пыталась шантажировать, понятно?!

— Этим?

— Да!

Ну, вот ты и сказал.

— Странно. Тихая старушка, безобидная…

— Эта сука Стаса завалила! — на крик сорвался Гарик. — Эта тварь… Он умирает, ясно? Я теперь тебя… за Стаса…

Ай да Нарчакова.

Басмаев осадил охранника:

— Уймись. Так на старухе проколоться, пидоры!

Я не преминула настучать:

— Они там наследили. Сильно.

Гарик снова дернулся.

— Молчать! — Басмаев не без напряжения держал себя в руках. Пока. — Теперь я буду спрашивать. Кто этот человек? — Он показал на смутно мне знакомого субъекта, явно подневольного. — Ты его знаешь, Яна? Отвечай!

Вообще-то я сама гадала, что это за джокер. Странный поворот. Чего-то кто-то здесь не понимает…

— Смотри внимательно!

…причем не понимает крепко. Что за тип? Лицо действительно мне кажется знакомым… побитое лицо… блин, «кстати Алексей»! Ну да конечно же тот самый доброхот, который влез тогда в разборку с отморозками. Какого черта? Он-то здесь при чем?!

— Кто он такой, ты знаешь? Говори!

Как быть? Признать?

Рискнем:

— Я не уверена. Могу и ошибаться, но, по-моему, он меня однажды подвозил. Не так давно. Случайно получилось.

Случайно ли?

— О чем он говорил? Что спрашивал?

Резонней умолчать:

— Подвез, и всё. Извозчик как извозчик, о чем нам говорить. А он-то здесь при чем?

— Не знаешь? Ладно, я тебе скажу. Вынюхивал он что-то, понимаешь, вопросов много лишних задавал. Нехорошие вопросы, Яна, задавал, неприятные вопросы, очень скользкие… — Басмаев посмотрел на «кстати Алексея»: — Ну что молчишь? Скажи, я разрешаю. Кто ты такой?

— Сказал же — журналист. Работа у меня такая — задавать вопросы. Разные.

Час от часу не легче.

— Журналист? А «жучок» зачем ты в кабинете мне хотел поставить, журналист? Молчишь? Ну-ну. Еще заговоришь… Так ты его не знаешь, Яна?

— Только шапочно.

— Звиздит она, Руслан! — опять сорвался Гарик. — Он мент, Руслан, его кто-то навел! Она и навела, клянусь!

— Не тянет на мента. Нет, Гарик, я бы знал.

— Пускай она докажет! Руслан, не верь ей! Кровью повяжи, пускай она замочит этого хмыря! Клянусь тебе, Руслан…

— Заткнись. Вообще-то это мысль. Что ты на это скажешь? — насмешливо спросил меня Басмаев.

Ну, кина!

— Что Гарику лечиться надо, — усмехнулась я. — Аминазинчик ему выписать по блату?

— Ты, мать твою!..

— Ша, Гарик. Помолчи… Что, Яна, в этом есть резон, как думаешь? Докажешь мне свою лояльность, покровительство заслужишь, а? Идея перспективная.

Он больше не шутил.

Я тоже:

— Нет.

— Не понял?!

— Нет, Руслан. Тебе мало смертей? Мало стариков тебе? беспомощных людей, которых твоя банда уморила? Место Эдички мне хочешь предложить?

— А у тебя есть выбор, Яна? Ты не дура, нет? Так что ж ты целку строишь! Что тебе до этих стариков, кому они нужны! Всё равно они все были безнадежны!

— Вполне возможно…

И вполне достаточно.

Охранники переминались с ноги на ногу.

Пора было переходить к активной фазе.

Я вздохнула:

— Знаешь, в чем твоя ошибка? Главная ошибка? Знаешь, нет, Руслан? Не в том, что ты бандит, что твоя деятельность в корне аморальна. Мораль по нашим временам в расчет не принимается. Твоя ошибка — это я, Руслан. Не стоило тебе меня в свои забавы втягивать. И сестре не надо было угрожать — моей сестре, Руслан. И Нарчакову ты напрасно ликвидировал, она была мне дорога. Так что это дело уже личное. Око за око, смерть за смерть, Руслан[23]..

— Ты спятила?!

— Слегка. Хочу дать тебе шанс. Ты и я — сейчас, здесь, без оружия. Не забыл, как ты валялся в этом зале? Попробуй взять реванш.

— Ты мне бросаешь вызов?!

— Разумеется. В присутствии твоих людей. Ты же мужчина, нет? Так докажи! Докажи, что ты сильнее!

Был момент — казалось, всё получится.

— Ах, ты, тварь!..

Он даже сделал шаг:

— Да я же…

И остановился.

Жаль.

Номер не прошел. Басмаев оказался всё-таки умнее, чем хотелось бы. Или трусливее, что по большому счету роли не играет. Номер не прошел.

Но попытаться стоило.

Басмаев совладал с собой:

— Мараться о тебя, о сучку… тьфу! Ты много хочешь, шлюха. Ты никто, ты ноль, пустое место… блядь, достала ты меня! — И Гарику: — Она не понимает. Растолкуй. Доходчиво.

Тот вынул тупорылый револьвер:

— Доходчиво?

Спокойствие.

— Весьма. Это из него ты застрелил мою соседку? — поинтересовалась я.

Наставив на меня оружие, Гарик взвел курок:

— Догадливая, блядь. Шагай сюда. И не пытайся дергаться.

Спокойствие…

Я изготовилась сместиться с линии огня…

И тут всё завертелось.

Журналист, бишь «кстати Алексей», второй раз за период нашего сомнительно случайного знакомства спутал карты. Правда, в большей степени не мне, хотя и мне пришлось на шаг форсировать события.

Практически одномоментно:

«кстати Алексей» пытается ногой обезоружить Гарика, отбивает его руку с револьвером в сторону, тот непроизвольно нажимает на курок; выстрел бьет по нервам и по барабанным перепонкам, пуля разбивает вдребезги оконное стекло, а

«кстати Алексей», со связанными за спиной руками, тараном сносит Гарика, врезаясь в бодигарда корпусом, и тот роняет ствол, практически под ноги Лере, и

дальше фрагментарно:

сестренка, пользуясь всеобщим замешательством, ногой изо всех сил пинает револьвер — подальше от басмаевской компании; туфля отлетает в одну сторону, револьвер волчком летит в другую, а

я, используя компьютерные диски на манер хрестоматийных сёрикенов, нацеленно громлю люминесцентные светильники над торцевой стеной, усиливая хаос, более того

охраннику, насевшему на «кстати Алексея», один из дисков рассекает бровь, возможно — повреждая глаз, и «кстати Алексей» удачно достает того ногой по гениталиям, но тут же на него наваливается Оквадраченный, а

Лерка со всех ног в одной туфле несется в мою сторону; туфелька на тонком каблуке мешает, Лера спотыкается, теряет равновесие; но уже в падении, раздирая на коленях дорогущие колготки, сестренка всё-таки оказывается позади меня, а

я последней парой компакт-дисков с дребезгом гашу мешающие мне теперь прожектора — те два, что спереди, командуя сестре: «Лежи! Не лезь мне под руку!», и

снова параллельно:

Гарик с Оквадраченным ногами месят «кстати Алексея», Басмаев им орет: «Не убивать! Не здесь!», но в раже Оквадраченный кастетом разбивает Алексею голову, проламывая череп, а

двое «часовых», ворвавшихся на шум (Ахмед, Рустам), плюс двое из охраны, бывшей в зале (один с залитым кровью глазом), под лай Басмаева «Хватай ее! Держи!» прут на меня…

…всего их, значит, семь, считая самого Басмаева; великолепная семерка, мать их разъети…

…прут на меня…

И с этого момента я по-настоящему включилась в боевой режим.

Пустив в ход «раскидай», я сразу же взвинтила темп до запредельного. Восприятие ударно обострилось, мысли и эмоции ушли. Сознание своеобразно трансформировалось. Время растянулось, как полимерный жгут моего шарика, а после схлопнулось, но для одной меня. Бандиты оставались словно заторможеные, на каждое движение противника я успевала сделать два, а то и три. Такой режим я в состоянии выдерживать порядка тридцати секунд, навряд ли более…

Всем хватит и того.

Взбесившимся эксцентриком я пронеслась по залу, буквально разметав басмаевских бойцов по стенам. «Раскидайчик» для моих противников явно стал сюрпризом.

Один из «часовых» (Ахмед? Рустам?) досрочно выбыл из игры — шарик вдребезг размозжил кавказцу переносицу и смял лобную кость. Второй (Рустам? Ахмед?), нырком пытаясь увернуться, сам подставил темя под удар. Кости свода черепа там тонкие — а шарик врезался в него отнюдь не на излете.

Одноглазый получил сперва по корпусу, а после снова в глаз, на этот раз в другой; но свалила я его лишь с третьего удара, вновь по черепу. Никакого благородного искусства карате, лишь голый прагматизм. Досадно даже.

Между тем последний из четверки «первого созыва» оказался за моей спиной. Достать-то я его до этого достала, но, видно, недостаточно. Увертливый, мерзавец. Плюс к тому на меня уже накатывались Гарик с Оквадраченным — атака вторым темпом, второй фронт.

Увертливый, пожалуй, близок был к тому, чтобы меня свалить. Но помешала Лера. Похерив мой приказ не лезть мне под руку, сестренка, зажав туфельку в руке, попыталась шпилькой распороть охраннику лицо. Увертливый мощнейшей оплеухой сбил Лерку с ног. На этом его подвиги закончились: «раскидайчик» с хрустом угодил ему в висок, лишив если не жизни, то сознания. Негоже женщин бить.

Оставались Гарик с Оквадраченным. Плюс Басмаев — на периферии восприятия.

Гарик явно осторожничал, держался позади, но Оквадраченный пер танком, напролом. Пришлось остановить, «раскидаем» раздробив ему колено. И не шариком уже — ногой добавив под кадык. И снова шариком, уже куда придется, потому что Гарик исхитрился меня всё-таки достать. Почти. Один удар я всё же пропустила — вскользь, по корпусу.

Развить успех ему я не позволила. Калечащий прием из айкидо: на встречном курсе, левой снизу вверх, основанием кисти в подбородок, пальцами в глаза — и голову назад. Вся хитрость в резкости. При доведенном до конца движении нарушается сцепление двух верхних позвонков, костный «зуб» второго выворачивается из суставного крепления — и врезается в продолговатый мозг. С Гариком прием я довела. Сознательно вполне.

Он был бандит.

Но больше он не будет[24].

А вот с Басмаевым я чуть не провалилась. Я, уже заканчивая Гарика, увидела, как босс рванул за револьвером. Весь бой я контролировала эту зону, не давая шанса никому добраться до оружия. Весь бой — десятка полтора растянутых секунд. А под финал — едва не проворонила.

Едва. Басмаев до ствола добрался. Поднял. И уже почти нацелил на меня, когда брошенный через ползала шарик (вместе со жгутом) вновь выбил револьвер. А я, рванув к нему немногим медленнее шарика, была уже на расстоянии прыжка. И прыгнула, буквально выстрелив в Басмаева ногами — в грудь, в лицо. И довела рукой по горлу — с воплем, со слепящим грохотом, за всё!..

Да, с грохотом. Да, именно вот так. Мелькнула мысль, что всё ж таки Басмаев — он всё-таки успел спустить курок. А грохот оглушил меня и ослепил — как? почему? но — да, но — ослепил; но Басмаева я всё равно достала.

А после, в помрачении сознания, впав в амок, я вслепую и вглухую била по теням. Их было много, неподъемно много; их оказалось слишком много — даже для меня. Я с лету будто угодила в паутину, еще пыталась дергаться, бороться, но тени массой навалились на меня, скрутили, смяли…

Это было всё.

Растянутое до предела время лопнуло. Я сорвалась, я словно провалилась, не вниз, не вверх — куда-то, в никуда. Там было небо. Небо было там глухим, непробиваемым, как лед, как будто полынья, сомкнувшаяся над утопленником…

Я упала в небо.

Всё когда-нибудь бывает в первый раз.

А еще бывает и в последний.

Но в этот раз… да, но не в этот раз.

Сознание возвращалось. Было странно. Кружилась голова, перед глазами плавали круги, в ушах звенело.

Я вдохнула. Судорожно.

Вроде получилось.

— Очухалась! — сквозь ватный звон в ушах пробился чей-то голос. — Спокойно, девушка, всё кончилось, свои. — Похоже, это мне: — Спокойно, всё, свои!..

Что за «свои»?

Еще, со стороны:

— Без шуток, мужики! Эта тигра духу горло вырвала…

Откуда тигры в зале?

И еще:

— У духов три «двухсотых», повторяю, три… четыре еще дышат, нужна «скорая»… не мы, заложница… так точно…

Кто «не мы»?

Я попыталась приподняться, что-то помешало…

Я пришла в себя.

Я лежала на полу, спеленутая тонкой сетью. Десятка полтора субъектов в камуфляже, брониках и устрашающего вида шлемах в зале… хм, надо думать, что это с в о и. Автоматы к униформе прилагаются.

Один придерживал меня за плечи:

— Всё позади, спокойно. ФСБ. Сейчас распутаем. Вы поняли? Не надо больше драться. Хотя бы с нами.

Их-то я за что?

Неподалеку от меня спиной к стене сидела ошарашенная Лера. Как будто в шоке… вроде бы цела. Но точно в шоке.

Понятно. Светошумовых гранат бойцы не пожалели. Отсюда слепота и глухота — и бой с тенями. Вот я их за что.

Через зал ко мне размашисто шагал товарищ в штатском, нервно сдергивая на ходу спецназовский «намордник» с дырками для глаз и рта. Тесалов собственной персоной. Значит, не соврал…

Сказать чего хотел? Наверное.

Но помешала Лера.

Что-то до нее сквозь шок дошло:

— В натуре, мальчики, вас что — стучаться не учили? Вы тут не очень-то, а то сестре пожалуюсь. Сестренка задницы вам живо надерет!

Я хрипло, с полувсхлипом выдохнула.

Впрочем…

А и то: такой мне бой испортили!